Вот это комната! Чего стоят одни высокие потолки с дивной росписью! Похоже, Шато-Гайар - настоящая сокровищница мирового искусства. Если меня здесь не примут, я этого не переживу. Стены библиотеки пестрели корешками книг в кожаных переплетах. Чучела зверей застыли, как на страже этих древностей. Я подумала, что граф - бывалый охотник, и попыталась представить, как он гонит добычу. На каминной полке стояли часы с богатой инкрустацией. По обе стороны - две изящно раскрашенные севрские вазы. Обивка стульев гармонировала с цветами и завитушками, украшавшими их деревянные каркасы. Увы! Я не могла полюбоваться этим великолепием в свое удовольствие. Меня слишком волновала скорая встреча с грозным графом. Что я ему скажу? Главное, вести себя с достоинством. Спокойно, без суеты. Не подавать вида, как сильно я хочу остаться здесь работать. В случае успеха можно было бы рассчитывать на новые заказы. Мне казалось, что через несколько минут решится моя судьба. Как я была права!
Послышался голос Жозефа:
- В библиотеке, Ваша Светлость…
Звук шагов. Он может войти в любой момент. Я подошла к камину. Там лежали дрова, но огня не было. Отрешенно посмотрела на роспись над часами в стиле Людовика XV. Мое сердце бешено колотилось, я стиснула дрожащие руки, а когда дверь отворилась, сделала вид, что ничего не заметила. Таким образом, у меня оказалось несколько лишних секунд, чтобы успокоиться. Последовало короткое молчание, потом чей-то невозмутимый голос произнес:
- Невообразимо.
Мужчина был примерно на дюйм выше меня, а ведь я довольно высокая. В его темных глазах читалось недоумение, но мне они показались добрыми. Длинный орлиный нос придавал лицу надменный вид, зато в пухлых губах было что-то детское. На нем был очень элегантный костюм для верховой езды - пожалуй, чересчур элегантный, - цветной шейный платок и по золотому кольцу на каждом мизинце. В общем, выглядел он в высшей степени утонченно, но не так грозно, как я себе представляла. И отнесся он ко мне, похоже, благожелательнее, чем я предполагала. Мне бы радоваться, а я почувствовала легкое разочарование.
- Добрый день, - поздоровалась я.
Он подошел ближе, и у меня появилась возможность приглядеться к нему. Он оказался моложе, чем я думала: старше меня не больше, чем на год… возможно, мой ровесник.
- Будьте любезны, объясните, в чем дело.
- Да, конечно. Я приехала реставрировать картины.
- Мы ждали господина Лосона.
- Теперь он не может приехать.
- Значит ли это, что он прибудет позднее?
- Он умер несколько месяцев назад. Я его дочь. Выполняю оставшиеся после него заказы.
Он выглядел несколько обеспокоенным.
- Но это очень ценные картины…
- В противном случае их не стоило бы реставрировать.
- Мы доверим их только специалисту, - заявил он.
- Я специалист. Вам рекомендовали отца, а я работала с ним. По правде говоря, его коньком были дома, а моим - картины.
Конец, подумала я. Из-за меня он попал в глупое положение и ни за что не разрешит мне остаться. Я сделала последнее усилие:
- Вы слышали об отце, а значит, и обо мне. Мы работали вместе.
- Вы не объяснили…
- Я думала, дело срочное, и решила не откладывать поездку. Когда отец принял ваше предложение, я должна была ехать с ним. Мы всегда работали вместе.
- Прошу садиться! - пригласил он.
Я примостилась на краешке стула с резной деревянной спинкой, а он уселся на диван, удобно вытянув ноги.
- А вы не подумали, мадемуазель Лосон, - сказал он неторопливо, - что, своевременно узнав о смерти вашего отца, мы могли бы отказаться от ваших услуг?
- Я считала, что главное - реставрация картин. Вот уж не думала, что пол реставратора имеет для вас решающее значение.
Если я выразилась резко, то это от волнения. Сейчас он попросит меня уехать, а мне необходима возможность показать, на что я способна.
Он нахмурил брови и задумался. Затем украдкой взглянул на меня, довольно безрадостно усмехнулся и сказал:
- Странно, что вы не написали и не предупредили нас…
Оставаться дольше было бы слишком унизительно. Я поднялась, он тоже. Никогда я не чувствовала себя такой несчастной, как в те минуты, гордой походкой направляясь к двери.
- Минуту, мадемуазель.
Маленькая победа. Он заговорил первым. Не поворачиваясь, я посмотрела на него через плечо.
- Станция у нас небольшая. Здесь останавливается только один поезд, в девять часов утра, а до парижской ветки несколько десятков километров.
- В самом деле?
На моем лице, вероятно, отразилось разочарование.
- Теперь вы понимаете, - продолжил он, - что поставили себя в неловкое положение.
- Откуда мне было знать, что на мои рекомендательные письма даже не посмотрят? Раньше я никогда не работала во Франции и, разумеется, не ожидала такого приема.
Кажется, я попала в точку. Он поддался на мою провокацию:
- Поверьте, мадемуазель, во Франции люди не менее учтивы, чем в любой другой стране.
Я пожала плечами и спросила:
- Полагаю, здесь есть постоялый двор… или гостиница, где я могла бы переночевать?
- Нет, нет, ни в коем случае. Останьтесь у нас.
- Очень любезно с вашей стороны, - сказала я холодно, - но в данных обстоятельствах…
- Вы говорили что-то о бумагах?
- У меня есть рекомендации от людей, которые остались довольны моей работой… у нас. В английских замках мне поручали шедевры. Но вас это не интересует.
- Вы ошибаетесь, мадемуазель. Меня это очень интересует, как и все, связанное с замком.
При этих словах он преобразился. Его лицо озарилось благоговейной страстью - любовью к этому старому дому. Я почувствовала в нем родственную душу. Если бы такое чудесное место было моим домом, я испытывала бы те же самые чувства.
Он торопливо добавил:
- Согласитесь, мое удивление оправдано. Я ожидал увидеть авторитетного мужчину, а сталкиваюсь с молодой леди.
- Признаюсь, я уже не молода.
Он был слишком занят своими собственными мыслями и чувствами, чтобы спорить. Его обуревали сомнения - не опасно ли подпускать к своим драгоценным картинам девушку, в мастерстве которой он неуверен?
- Может быть, вы покажете мне рекомендательные письма?
Я вернулась к столу, достала из внутреннего кармана плаща пачку конвертов и протянула ему. Он знаком предложил мне сесть, сел сам и принялся читать. Я стиснула руки на коленях. Еще минуту назад я думала, что проиграла. Теперь у меня появилась надежда.
Притворившись, что разглядываю комнату, я потихоньку наблюдала за ним. Он явно пребывал в замешательстве. Это удивило меня. Мне представлялось, что граф должен быть человеком властным, скорым на решения, из тех, что никогда и ни в чем не сомневаются, потому что и мысли не допускают, что могут быть неправы.
- Да, впечатляет, - заметил он, возвращая мне письма.
Несколько секунд он пристально смотрел на меня, затем довольно нерешительно добавил:
- Не хотели бы вы взглянуть на картины?
- Какой в этом смысл, если я не буду их реставрировать?
- Кто знает, мадемуазель Лосон…
- Вы хотите сказать?..
- Я хочу сказать, что вам надо остаться здесь - по крайней мере, на ночь. Вы проделали долгий путь и, конечно, устали. Как специалисту…
Он бросил взгляд на письма у меня в руке и пояснил:
- О вас лестно отзываются самые высокопоставленные особы… так вот, как специалисту вам, разумеется, любопытно хотя бы посмотреть на картины. В замке превосходная коллекция. Ее собирали веками. Будьте уверены, она достойна вашего внимания.
- Не сомневаюсь. И все же, мне лучше поселиться в гостинице.
- Не советую.
- Почему?
- Там тесно и плохо кормят. В замке вы устроитесь с большим комфортом.
- Не хотелось бы причинять вам беспокойство.
- Никакого беспокойства. Я продолжаю настаивать, чтобы вы остались, и если вы не против, позову горничную. Она проводит вас в вашу комнату. Ее приготовили заранее, хотя, конечно, не знали, что в ней будет жить леди. Впрочем, это неважно. Вам принесут что-нибудь поесть. Потом отдохните немного, но позже непременно взгляните на картины.
- Значит ли это, что я все-таки буду выполнять заказ?
- Для начала вы могли бы просто дать кое-какие консультации. Почему бы и нет?
Я почувствовала такое облегчение, что неприязнь, которую я испытывала к нему минуту назад, сменилась симпатией.
- Ваша Светлость, я сделаю все, что в моих силах.
- Вы заблуждаетесь, мадемуазель. Я не граф де ла Таль.
Мне не удалось скрыть изумление.
- А кто же…
- Филипп де ла Таль, кузен графа. Как видите, вам надо понравиться ему, а не мне. Только он будет решать, доверить вам реставрацию картин или нет. Если бы это зависело от меня, вы немедленно приступили бы к работе.
- Когда я могу увидеть графа?
- Сейчас его в замке нет и не будет еще несколько дней. Послушайте моего совета, дождитесь его возвращения. За это время вы сможете осмотреть картины и приблизительно оценить объем работ.
- Несколько дней! - обескуражено воскликнула я.
- Боюсь, да.
Он подошел к звонку и дернул за шнурок, а я подумала: "Может, это к лучшему. По крайней мере, проведу пару деньков в этом чудесном замке".
Насколько я могла судить, моя комната примыкала к центральной башне замка. По обе стороны от узкого стрельчатого окна стояло по каменной лавке. Высунуться наружу мне удалось, лишь встав на цыпочки. Внизу был ров, за ним - сады и виноградники. Я удивлялась своей беззаботности. Даже неопределенность положения не могла укротить моего любопытства. Отец был таким же. Главное место в его жизни занимали памятники старины, второе по праву принадлежало картинам. Я же, напротив, больше всего на свете интересовалась живописью, хотя унаследовала от него и некоторое увлечение архитектурой.
Вид из бойницы открывался красивый, но света она пропускала мало, так что даже среди бела дня под высокими сводами комнаты царил полумрак. Толщина каменной кладки превышала все мои ожидания. Одну из стен комнаты почти полностью закрывал большой гобелен - переливчато-синий, как хвост павлина, вернее, павлинов, разгуливавших по парку, возле фонтанов и колоннад, между влюбленными парочками, - шестнадцатый век. Отдернув полог кровати, я обнаружила за ней "ruelle" - такие альковы встречаются во французских замках. Своей глубиной ниша превосходила небольшую комнату. Там находились шкаф, сидячая ванна и туалетный столик с зеркалом. Поймав в стекле свое отражение, я расхохоталась.
Да, вид у меня был решительный, почти устрашающий. Лицо в дорожной пыли, шляпка съехала назад, отчего шла мне еще меньше, а гладкие темно-каштановые волосы - длинные и густые, моя единственная гордость - совершенно растрепались.
Пришла горничная с горячей водой. Спросила, устроит ли меня холодный цыпленок и графин местного вина. Я сказала, что больше мне ничего не надо и с облегчением вздохнула, когда она удалилась. Мое присутствие явно вызывало любопытство, а это лишний раз свидетельствовало о том, что, приехав сюда, я совершила безрассудный поступок.
Я сняла плащ, ненавистную шляпу; вынув шпильки, распустила волосы. Теперь я выглядела совсем иначе - моложе и беззащитнее. Только наедине с собой можно побыть растерянной и слабой, снять маску сильной, волевой женщины. Я знала, как важно произвести впечатление.
Приняв ванну, я почувствовала себя бодрее. Одела чистое белье, серую шерстяную юбку и легкую кашемировую блузку стального цвета с воротником под горлышко. В ней мне можно дать все тридцать - если, конечно, забрать волосы. Как художник я любила яркие цвета и понимала, что к серой юбке пошло бы что-нибудь синее, зеленое, красное или лиловое, но мне никогда не приходило в голову применить профессиональные знания к своей собственной одежде. За работой я носила невзрачный коричневый халат, простой и строгий. Отец обычно носил такие же, да и этот достался мне от него. Немного велик, зато удобный.
Я как раз застегивала блузку, когда в дверь постучали. Я посмотрела в зеркало. Щеки немного раскраснелись, длинные до пояса волосы укутали плечи. Ничего общего с бесстрашной дамой, вошедшей сюда полчаса назад.
- Кто там? - крикнула я.
- Мадемуазель, ваш обед.
В комнату вплыла горничная. Придерживая одной рукой волосы, другой я легонько задернула изнутри занавеску алькова.
- Поставьте где-нибудь.
Оставив поднос, она вышла. Только теперь я поняла, как хочу есть, и поспешила посмотреть, что же мне принесли. Куриная ножка, горячая, только что из печки плетенка с хрустящей корочкой, масло, сыр и графин вина. Не теряя времени, я села за стол. Все было очень вкусно. Подумать только, вино - из винограда, который растет под этими окнами. От еды и питья меня разморило. Возможно, вино было слишком крепким, к тому же я очень устала. Ехала целые сутки, прошлой ночью почти не спала, перекусывала на скорую руку.
Мной овладела приятная дремота. Что ни говори, а я в замке - скоро увижу местные достопримечательности. Нахлынули воспоминания о прежних визитах в старинные замки вместе с отцом, в памяти воскресло чувство радостного волнения от встречи с редким произведением искусства, когда глубоко понимаешь его, живешь им, деля с автором счастье творчества. Несомненно, подобные впечатления ждут меня и в этом замке… разумеется, если останусь здесь.
Я закрыла глаза (в ушах - монотонный стук колес). Задумалась о жизни замка и окрестностей. У крестьян - праздник, vendange. Кстати, интересно, кто родился у той крестьянки - мальчик или девочка? А еще интересно, что обо мне думает кузен графа - если, конечно, вообще что-нибудь думает. Я заснула. Мне приснилось, что я в картинной галерее, чищу какое-то полотно. Под моей рукой оживают краски, ярче которых я не видела никогда в жизни. Изумрудный на сером… алый и золотой.
- Мадемуазель…
Я вскочила со стула и некоторое время не могла сообразить, где я. Передо мной стояла невысокая худощавая женщина. Она хмурила брови, но не сердито, а как-то озабочено. Ее пепельные волосы были уложены локонами, лоб закрывала челка, но ни мелкие кудряшки, ни начес не спасали положения - волосы у нее не отличались густотой. Серые глаза, тревожный взгляд исподлобья, белая блузка с розовыми атласными бантиками, синяя юбка. Пальцы нервно теребят бантик на груди.
- Кажется, я заснула, - сказала я.
- Вы, должно быть, устали. Господин де ла Таль просил отвести вас в галерею, но если вы отдыхаете…
- Нет, нет. Который теперь час?
После мамы мне остались золотые часики, я носила их, как брошь, на блузке. Чтобы взглянуть на них, мне пришлось наклонить голову, но я вовремя спохватилась - волосы-то не уложены! Почувствовала, что заливаюсь краской, с досадой откинула волосы назад и смущенно сказала:
- Сама не заметила, как заснула. После ночной дороги…
- Понимаю. Я зайду позже.
- Благодарю вас, вы очень чутки. Но мы не познакомились. Мисс Лосон, из Англии. Я приехала…
- Да, я знаю. Мы полагали, что приедет джентльмен. Мадемуазель Дюбуа, гувернантка.
- О… я понятия не имела… - начала я и осеклась.
Почему мне должны докладывать о том, кто есть кто в этой семье? Решительно, меня сбивала с толку мысль о распущенных за спиной волосах. Я запиналась и никак не могла обрести свои обычные строгие манеры.
- Вам будет удобнее, если я зайду, скажем, через полчаса?
- Достаточно десяти минут. Дайте мне привести себя в порядок, и я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.
Она перестала хмуриться, нерешительно улыбнулась и ушла, а я вернулась в ruelle и посмотрела на себя в зеркало. Ну и вид! Щеки пылают, глаза блестят, волосы в беспорядке. Я зачесала их назад, туго стянула на затылке и закрутила в большой пук, заколов его шпильками. Так я выглядела еще более высокой, чем была на самом деле. Румянец, наконец, сошел со щек, глаза потускнели. Как морская волна меняет свои оттенки вместе с небом, так и они отражают цвета моей одежды. Из этих соображений мне бы следовало носить синее или зеленое, но я была убеждена, что мое будущее не зависит от моей физической привлекательности. Если хочешь завоевать доверие клиентов, надо производить впечатление деловой женщины. Приходится осваивать блеклые тона и колючие манеры. Чтобы сражаться в одиночку со всем миром, необходимо вооружиться. Сожми губы поплотнее - и тебя никто не заподозрит в легкомыслии. К возвращению мадемуазель Дюбуа я вошла в привычную роль.
Она явно не ожидала такой перемены - видимо, сначала я ей не понравилась, и теперь, когда ее взгляд растерянно скользнул по моей прическе, я немного позлорадствовала: локоны - волосок к волоску, просто и опрятно, придраться не к чему.
- Извините, что вот так ворвалась к вам.
Сейчас она была сама любезность.
- Ничего страшного. Я тоже виновата. Заснула и не услышала вашего стука… Так господин де ла Таль просил вас показать мне галерею? Я горю желанием увидеть картины.
- Я не разбираюсь в живописи, но…
- Вы сказали, что вы гувернантка. В замке есть дети?
- Женевьева. Единственная дочь Его Светлости.
Она хотела что-то добавить, но, видимо, не решилась. Я умирала от любопытства, но взяла себя в руки и не стала ни о чем расспрашивать. Мои радужные надежды крепли с каждой минутой. Удивительно, какое благоприятное воздействие могут оказать краткий отдых, обед, ванна и свежее белье!
Она все-таки не выдержала и проронила со вздохом:
- Женевьева - трудный ребенок.
- С детьми всегда нелегко. А сколько ей лет?
- Четырнадцать.
- Ну, тогда я уверена, что с ней можно справиться.
Недоверчиво посмотрев в мою сторону, она покачала головой:
- Мадемуазель Лосон, вы ее просто не знаете.
- Что, очень избалованная?
- Избалованная?!
В ее голосе прозвучали странные нотки. Страх? Тревога? Я не могла определить.
- Впрочем, да… и это тоже.
Гувернантка из нее никудышная. Это очевидно. На их месте я бы взяла кого угодно, только не ее. Но раз они приставили к дочери такую женщину, у меня тоже есть шансы на успех. Я выгляжу даже респектабельнее, чем это несчастное создание. Вопрос лишь в том, считает ли граф воспитание своего единственного чада таким же важным делом, как реставрация картин. Это мне предстояло выяснить, и я с нетерпением ждала встречи с хозяином замка.
- Одно лишь могу сказать вам, мадемуазель Лосон: справиться с ней совершенно невозможно.
- Верно, вы недостаточно строги к ней, - сказала я.
Затем переменила тему:
- Такой большой дом. Долго идти до галереи?
- Тут нужен провожатый, одна вы заблудитесь. Поначалу я блуждала здесь, как в лабиринте. Да и теперь с трудом ориентируюсь.
Разумеется, если ты такая рохля, подумала я.