- Будьте любезны, сядьте, мисс Мартин, - велела леди Сент-Ларнстон. Меллиора села, а я осталась стоять, поскольку мне сесть не предложили. - Мы с вами еще не до конца обсудили ваши обязанности. Но думаю, со временем мы определимся. Полагаю, вы хорошо читаете? Мне понадобится читать вслух каждый день. Вы немедленно приступите к своим обязанностям. У вас хороший почерк? Я хочу, чтобы вы вели мою переписку. Это то, что должно быть оговорено, прежде чем вы будете наняты. Но, поскольку мы с вами соседи, я решила, что в вашем случае это можно обсудить попозже. Для вас приготовлена миленькая уютная комната рядом с моей спальней, чтобы вы были в пределах досягаемости, - на случай, если мне понадобятся ваши услуги ночью. Миссис Ролт сказала вам, где вы будете есть?
- Да, леди Сент-Ларнстон.
- Ну, кажется, обо всем позаботились. Вас проводят в вашу комнату. Идите, распаковывайте вещи. - Она повернулась и посмотрела на меня сквозь лорнет. - А это Карли?
- Керенза Карли, - сказала я с гордостью, как в тот день, когда меня застали в саду у стены.
- Я слышала о тебе кое-что. Я наняла тебя, потому что мисс Мартин умоляла меня об этом. Надеюсь, ты нас не разочаруешь. Миссис Джастин Сент-Ларнстон, как я полагаю, нет дома. Тебя проводят в твою комнату, и ты подождешь там, пока она не пришлет за тобой. Она, несомненно, сделает это, как только вернется, потому что знает, что ты сегодня должна прибыть. А теперь скажи, чтобы вошла миссис Ролт.
Я поспешно открыла дверь и, увидев, как миссис Ролт отшатнулась от нее, догадалась, что она подслушивала у замочной скважины.
- Миссис Ролт, - распорядилась леди Сент-Ларнстон, - покажите мисс Мартин и Карли их комнаты.
- Да, миледи.
Уходя, я знала, что леди Сент-Ларнстон смотрит мне вслед, и чувствовала себя угнетенной. Это было гораздо унизительнее, чем я предполагала. Меллиора, казалось, совсем пала духом. Но со мной такого не произойдет! Я заставила себя почувствовать злость и дерзкое неповиновение.
Вскоре, пообещала я себе, я обживусь в этом доме. Мне будет знакома каждая комната, каждый коридор. Я вспомнила ночь, когда сбежала от Джонни, и панику, охватившую меня потом. Конечно же, я не собиралась позволять Джонни унижать меня, даже если мне пока приходится терпеть оскорбления его матери.
- В этой части дома находятся комнаты членов семьи, - поясняла миссис Ролт. - Вот эта - ее светлости, а следующая - ваша, мисс Мартин. Дальше по коридору - комнаты мистера Джастина и его супруги. - Она кивнула мне и продолжила: - Твоя комната тоже там.
Меня привели к моей комнате, комнате камеристки. Не простой горничной, напомнила я себе, а камеристки леди. Это не то же самое, что Долл или Дейзи. У меня есть особые таланты, и очень скоро я собираюсь довести это до сведения кухонной прислуги.
Но пока действовать нужно осторожно. Я посмотрела на свое отражение в зеркале - и не узнала себя. На мне были черный плащ и черная шляпа. Черный мне никогда не шел, к тому же мои волосы сбились под шляпой и я выглядела довольно отвратительно.
Затем я подошла к окну и посмотрела на лужайку и фигуры шести девственниц. Именно тогда я сказала себе: "Ты здесь! Ты здесь живешь!" Честно говоря, я не могла не ликовать, ведь мне удалось попасть именно туда, куда хотелось. Грусть покинула меня. Я была возбуждена, взволнована. Да, я служанка. Но я принимаю этот вызов.
Я все еще стояла у окна, когда дверь открылась. Эту молодую женщину я узнала сразу же. Высокая, темноволосая - правда, не настолько темноволосая, как я, - грациозная, одетая в жемчужно-серую амазонку. Кожа ее мягко светилась. Она была красива и совсем не казалась недружелюбной. Это была моя хозяйка, Джудит Сент-Ларнстон.
- Ты - Карли? - спросила она. - Мне сообщили, что ты прибыла. Ну что ж, я рада тебе. Мой гардероб в ужасном беспорядке. Ты сможешь привести его в порядок?
Говорила она отрывисто, как пианист, отбивающий стаккато на клавишах, и это напоминало мне о том моменте, когда я запаниковала в шкафу.
- Да… мадам.
Я стояла спиной к окну, так что мое лицо было в тени, а ее - хорошо освещено. Я заметила беспокойные глаза цвета топазов, довольно-таки нервные ноздри и полные чувственные губы.
- Ты разложила свои вещи?
- Нет. - Я не собиралась говорить "мадам" без необходимости. Мысленно я уже поздравляла себя: кажется, моя хозяйка будет более мягкой, терпимой и тактичной, чем хозяйка Меллиоры.
- Ну, когда разложишь вещи, приходи ко мне. Ты знаешь, где моя комната? А, откуда же тебе знать? Я покажу.
Она вышла из комнаты, я - за ней. Мы сделали несколько шагов по коридору.
- Вот эта дверь ведет в мою спальню. Постучишь, когда будешь готова.
Я кивнула и вернулась к себе. В обществе Джудит мне было комфортнее, чем в обществе миссис Ролт. Я сняла шляпу - и почувствовала себя лучше. Пригладив волосы, собранные в высокий узел, я посмотрела на свои блестящие пряди и подумала о том, что ко мне возвращается уверенность. Под плащом на мне было одно из черных платьев Меллиоры. Мне очень хотелось добавить какую-то яркую деталь - например, красный или изумрудно-зеленый воротничок, - но я не осмелилась, ведь предполагалось, что я в трауре. Однако мне следует как можно скорее надеть белый воротничок, решила я.
Как мне было приказано, я отправилась к своей хозяйке, робко постучала и, получив разрешение, вошла. Молодая госпожа сидела перед зеркалом с отсутствующим видом и смотрела на свое отражение. Ко мне она не повернулась. Я окинула взглядом большую кровать с парчовым пологом и длинной, обитой гобеленом скамьей в ногах, толстый ковер, шторы, туалетный столик, за которым она сидела. Вся мебель была украшена богатой резьбой. По обеим сторонам от зеркала стояли огромные канделябры с позолоченными фигурками купидонов у основания. И конечно, гардероб, который я так хорошо запомнила.
Джудит увидела мое отражение, резко повернулась и уставилась на меня. Ее взгляд был прикован к моим волосам. Я знала, что, сняв шляпу, значительно изменилась - вероятно, из-за этого Джудит, увидев меня, уже не так радовалась, как прежде.
- Сколько тебе лет, Карли?
- Почти семнадцать.
- Ты очень молода. Ты уверена, что справишься с этой работой?
- О да! Я умею делать прически и обожаю приводить в порядок платья.
- Я понятия не имела… - Джудит прикусила губу. - Я думала, ты старше. - Она подошла ко мне, все еще внимательно рассматривая меня. - Я бы хотела, чтобы ты занялась моим гардеробом, привела все в порядок. Я наступила каблуком на подол вечернего платья. Ты умеешь штопать кружева?
- О да, - заверила я ее, хотя никогда прежде не делала этого.
- Это очень тонкая работа.
- Я справлюсь.
- Мне необходимо, чтобы ты каждый раз в семь часов выкладывала на кровать вечернее платье. Будешь приносить воду для ванной, помогать мне одеваться.
- Да, - сказала я. - Какое платье вы желаете надеть сегодня вечером? - Она бросила мне вызов, и мне хотелось доказать, что я на редкость умела и расторопна.
- Ну… серое атласное.
- Слушаюсь.
Я повернулась к шкафу, а она села за туалетный столик и стала нервно перебирать щетки и расчески. Я открыла шкаф и, вынув ее наряды, залюбовалась ими. Никогда прежде мне не доводилось видеть ничего более роскошного. Я не могла удержаться и не провести рукой по атласу и бархату. Я нашла серое атласное платье и осмотрела его. Когда я выкладывала платье на кровать, открылась дверь и вошел Джастин Сент-Ларнстон.
- Дорогой! - Это было похоже на выдох, но я услышала беспокойную страсть в громком возгласе Джудит. Она поднялась и направилась к нему. Она бы обняла мужа, даже невзирая на мое присутствие, если бы он позволил ей. - Что с тобой случилось? Я ждала тебя…
- Джудит! - Его голос был холодным, словно предупреждение.
- О, это Карли, - рассмеялась Джудит, - новая камеристка.
Мы посмотрели друг на друга. Он совсем не изменился с того дня, когда они застали меня у садовой стены. По его взгляду было понятно, что он не узнал меня. Джастин забыл инцидент, как только тот закончился. Деревенская девчонка не произвела на него впечатления.
- Ну, значит, теперь у тебя есть то, что ты хотела, - заметил он.
- Я ничего на свете так не хочу, как…
Было заметно, что он едва сдерживается и хочет, чтобы она замолчала.
- Ты можешь идти. Карли, кажется? Миссис Сент-Ларнстон позвонит, когда ты понадобишься, - сказал он мне.
Я слегка склонила голову. Когда я шла к двери, то чувствовала, что Джудит не спускает с меня глаз и одновременно следит за супругом. Я догадалась, о чем она думает, потому что подслушала их разговор в тот день, когда пряталась в шкафу в этой самой комнате. Судя по всему, Джудит была отчаянно ревнивой; она боготворила своего мужа и не могла вынести, когда он смотрел на другую женщину - даже ее собственную камеристку.
Я прикоснулась к узлу волос на голове. Надеюсь, они не заметили самодовольного выражения на моем лице. Возвращаясь в свою комнату, я думала, что деньги и положение в обществе не делают человека счастливым. Это нужно хорошенько запомнить - особенно такой гордой особе, как я, оказавшейся вдруг в столь унизительном положении.
Я навсегда запомнила свои первые дни в Эббасе. Сам дом потряс меня даже больше, чем люди, жившие в нем. В нем чувствовалась атмосфера задумчивости и бесконечности. Оставшись в одиночестве, я с легкостью представляла себе, что на дворе другой век. Дом захватил мое воображение с тех самых пор, когда я услышала историю о девственницах. Я часто воображала, как исследую Эббас, - и это был тот редкий случай, когда реальность превосходила воображение.
Эти комнаты с высокими резными и расписными потолками - на некоторых рисунки, на других - изречения на латинском языке или корнском наречии - приводили меня в восторг. Мне нравилось прикасаться к роскошным шторам или, сняв туфли, ощущать босыми ногами мягкость толстых ковров. Нравилось сидеть на диванчиках и представлять, как я отдаю приказания. Иногда я говорила сама с собой, воображая, будто я - хозяйка этого дома. Это стало моей любимой игрой, и я не упускала возможности поиграть в нее. Но, несмотря на восторг от роскоши убранства в апартаментах хозяев, меня снова и снова тянуло в то крыло, которым никогда не пользовались и которое, очевидно, раньше было частью старого монастыря. Именно в это крыло привел меня Джонни в день бала-маскарада. Тут был какой-то необычный запах, отталкивающий и одновременно завораживающий - запах веков. Лестницы, которые, казалось, возникали из ниоткуда, вели вверх, к какой-нибудь двери или в коридор, где располагались странные маленькие альковы с узкими, как щели, окнами, прежде бывшие кельями монахинь. В подвале я обнаружила темницы, потому что здесь была своя тюрьма. А еще я увидела часовню - темную и зябкую - со старинным триптихом, деревянными скамьями, выложенным большими каменными плитами полом и алтарем, на котором по-прежнему стояли свечи. Казалось, все было готово к тому, чтобы обитатели дома пришли на богослужение. Я знала, что теперь в этой часовне никогда не проводят службы. Все жители Эббаса ходили молиться в церковь Сент-Ларнстона.
В этой части дома жили когда-то шесть девственниц, они ходили по тем же мрачным коридорам и так же сжимали веревку, взбираясь по каменным ступеням.
Я полюбила этот дом, а поскольку любить - значит быть счастливым, то в те первые дни, невзирая на мелкие унижения, я не была несчастной. Я завоевала надлежащее место среди слуг, и, признаться, мне даже понравилась битва, которую пришлось выдержать, ибо я смогла убедить себя в том, что обязательно выйду из нее победительницей. Я не была красавицей, у меня не было ни изысканных точеных черт Джудит Деррайз, ни нежно-фарфорового очарования Меллиоры. Но с такими сверкающими черными волосами и большими глазами, способными замечательно выразить пренебрежение, и с моей гордостью я была удивительно привлекательной. Я выросла высокой и стройной - почти до худобы, - и у меня были неуловимые черты чужестранки, которые, как я начинала понимать, можно было выгодно использовать.
Хаггети быстро это смекнул. Он посадил меня за стол рядом с собой - и это, как я догадалась, пришлось не по душе миссис Ролт: я слышала, как она выражала свое недовольство.
- Ах, бросьте вы, дорогая, - отвечал он. - В конце концов, она камеристка леди. Вы должны это понимать. Это большая разница по сравнению с вашими горничными и простыми служанками.
- И откуда она только взялась, хотела бы я знать?
- Ничего уже не изменишь. Мы должны учитывать не ее происхождение, а ее нынешнее положение.
"Нынешнее положение!" - мысленно воскликнула я, поглаживая свои бока. С каждым днем, с каждым часом я все больше и больше примирялась со своей нынешней жизнью. Унижение - да. Но жизнь в Эббасе всегда будет более захватывающей и волнующей, чем где бы то ни было. И я здесь живу!
Сидя за обеденным столом вместе со слугами, я получила возможность изучить всех домочадцев, которые жили в задних покоях дома. Сидевший во главе стола мистер Хаггети с его маленькими поросячьими глазками и влажными губами, которые он облизывал каждый раз, когда видел сочное блюдо или женщину, верховодил в нашем курятнике. Король кухни, дворецкий Эббаса. Следующей по степени важности шла миссис Ролт, экономка, самозваная вдова. Вполне вероятно, она использовала статус замужней дамы в надежде, что однажды мистер Хаггети сделает ей предложение и обращение "миссис" станет ее по праву, когда она сменит фамилию Ролт на Хаггети. Скуповатая, хитрая, она была готова зубами держаться за свое нынешнее место - место главной помощницы мистера Хаггети в вопросах подбора обслуги. Потом шла миссис Солт, повариха. Пухлая, как водится у поварих, обожающая поесть и посплетничать, она сильно пострадала в замужестве и убежала от мужа, которого всегда называла "он". Ее положение было печально; она пришла откуда-то из отдаленного уголка Корнуолла, расположенного к западу от Сент-Ивза, и всегда пребывала в страхе, что когда-нибудь "он" найдет ее. Тут же была Джейн Солт, ее дочь. Эта тихая, хладнокровная тридцатилетняя женщина служила горничной и была очень привязана к матери. Следом шла Долл, дочь шахтера, девица лет двадцати, с вьющимися светлыми волосами и страстью к цвету электрик. Когда выдавалось свободное время и она могла пойти "на свидание", как она это называла, на ней всегда было что-то этого цвета. Простушка Дейзи, которая работала вместе с ней на кухне, во всем подражала приятельнице, копировала ее жесты и очень хотела ходить "на свидания". Разговоры двух подруг, казалось, были посвящены только этой теме. Все слуги постоянно проживали в Эббасе, но были еще и приходящие слуги, которые тоже обедали на кухне. Мистер и миссис Поулор и их сын Вилли. Отец и сын работали на конюшне, а миссис Поулор занималась поденными работами в Эббасе. При конюшне было два жилых домика. В одном из них жили мистер и миссис Трелланс с дочерью Флорри. Все считали, что Флорри и Вилли должны пожениться. Все, кроме самих молодых людей, полагали, что это прекрасная идея. И только Вилли и Флорри все упирались. Но, как сказала миссис Ролт, со временем они все равно к этому придут.
Итак, по окончании трапезы хозяев в людской собиралось довольно много народу. Миссис Ролт и миссис Солт заботились о том, чтобы у нас на столе всего было вдоволь. И если уж на то пошло, мы питались даже лучше, чем те, кто садился за стол в парадной столовой. Мне, признаться, нравились эти довольно откровенные разговоры, потому что от прислуги ничего не ускользало - касалось ли дело дома, где они работали, или событий в нашей деревне.
Долл всегда могла развлечь нас историей о приключениях ее родственников на шахтах. Миссис Ролт даже говорила, что от некоторых ее рассказов у нее мурашки бегают по телу, и придвигалась к мистеру Хаггети в поисках защиты. Но мистер Хаггети не очень откликался на это движение: он обычно был слишком занят тем, что ощупывал мою ногу под столом. Он полагал, что таким образом дает понять, что я ему нравлюсь.
Миссис Солт, как всегда, рассказывала истории из своей жизни с "ним" - от этих историй волосы вставали дыбом. А Поулоры и Треллансы делились своими наблюдениями о том, как обустраивается на новом месте священник с семьей и как миссис Хэмфилл - настоящая проныра, которая умеет пролезть в любую дыру, - успевает сунуть нос к тебе в кухню еще до того, как ты смахнешь пыль со стула, чтобы предложить ей сесть.
В свой первый вечер за ужином в людской я узнала, что Джонни уехал в университет и несколько недель его не будет в Эббасе. Я обрадовалась, надеясь, что в его отсутствие смогу утвердиться в своем статусе в господском доме.
Я быстро привыкла к здешнему распорядку. Моя хозяйка была отнюдь не злой - наоборот, милой и даже щедрой: она без сожаления отдала мне зеленое платье, которое ей уже надоело. Да и обязанности у меня были не очень сложные. Я с удовольствием укладывала ей волосы, которые, к слову, были у нее гораздо тоньше, чем у меня. А еще я приводила в порядок ее наряды. У меня оставалось достаточно свободного времени, чтобы я могла пойти в библиотеку и, взяв книгу, часами сидеть в своей комнате и читать, ожидая, когда молодая хозяйка позвонит и позовет меня.
У Меллиоры жизнь была совсем не такой легкой, как у меня. Леди Сент-Ларнстон стремилась в полной мере пользоваться услугами компаньонки. Меллиора должна была читать ей по несколько часов в день, заваривать ей чай - часто даже среди ночи, - массировать голову, когда у леди болела голова - а это случалось довольно часто, - передавать ей сообщения, сопровождать хозяйку в карете, если та отправлялась в гости. В общем, Меллиора редко бывала свободна. Еще до окончания нашей первой недели в Эббасе леди Сент-Ларнстон решила, что, поскольку Меллиора умело ухаживала за своим больным отцом, она может помочь и по уходу за сэром Джастином. Поэтому бедняжке приходилось не только прислуживать леди Сент-Ларнстон, но и сидеть у постели парализованного хозяина.
Мне было так жаль Меллиору! Несмотря на то, что она обедала в своей комнате и к ней обращались почти как к леди, ее участь была гораздо тяжелее, чем моя. Я, например, ходила к подруге, как только моя хозяйка уезжала из дома. Джудит имела привычку устраивать долгие прогулки верхом, часто в одиночестве, - и тогда я отправлялась в комнату Меллиоры в надежде, что застану ее там. Однако нам редко удавалось долго побыть вдвоем - звонил колокольчик, и Меллиора была вынуждена покинуть меня. Тогда я сидела и читала - до ее возвращения.
- Меллиора, - сказала я ей однажды, - как ты можешь это выносить?
- А ты как можешь? - в свою очередь спросила она меня.
- Я - совсем другое дело. Я не избалована. И потом, мне не приходится так тяжело работать, как тебе.
- Значит, так суждено, - говорила она философски.
Я с удивлением посмотрела на подругу. Да, я действительно видела, что она довольна. Удивительно! Неужели она, дочь священника, которая всегда получала то, чего хотела, которую баловали и обожали, так легко смирилась со своим положением, опустившись до уровня прислуги? "Она, должно быть, святая", - думала я.
Мне нравилось лежать на кровати и смотреть на Меллиору, сидевшую на стуле и готовую в любой момент по первому зову встать и поспешить к хозяйке.
- Меллиора, - спросила я как-то днем, - что ты думаешь об этом месте?
- Об Эббасе? Это чудесный старый дом!
- Он будоражит твое воображение? - спросила я.
- Да. И твое тоже, правда?