- Японская шкатулка, - пояснил Эллиот и сосредоточился на шкатулке. Орудуя самой тонкой отмычкой, он старался не думать об опьяняющем присутствии Деборы. На ней были бриджи в обтяжку, их колени разделяли какие-то дюймы. Он этого не планировал и добросовестно избегал даже помыслить о том, что будет дальше, но все произошло, как в первый раз. Даже сильнее. Или он лишь вообразил, что она испытывает то же самое?
Шкатулка раскрылась. Дебора наклонилась, чтобы рассмотреть ближе, и задела волосами его плечо. Их взгляды встретились. У обоих перехватило дыхание. И хотя они тут же опустили глаза обратно к шкатулке, сомнений не оставалось. Они оба испытали резкий и сильный прилив желания.
- Это именно то, что мы должны были взять? - спросила Дебора. - Вы говорили, что там будут маленькие резные фигурки. Фигурки слоновой кости, украшенные драгоценными камнями. Очень необычные, вы говорили.
- Так я слышал.
- От ваших источников, - с быстрой улыбкой закончила она. - Можно мне посмотреть?
Шкатулка изнутри была обита бархатом. Эллиот снял защитное покрывало. Там было десять фигурок, два ряда по пять штук. Дебора вынула одну и, нахмурившись, стала разглядывать, поворачивая то одной стороной, то другой. Украшавший ее бриллиант ярко вспыхнул в лунном свете. И только теперь Эллиот осознал, что именно они украли. Дебора широко раскрыла глаза, рассматривая дышащую мастерством, тщательно выполненную фигурку обнаженной женщины. Верхом на голом мужчине.
- Боже мой! - воскликнула она.
- Мне говорили, что это идолы, - проговорил Эллиот. Он зачарованно смотрел, как ее пальцы ласкают фигурку, прослеживая все ее выпуклости и впадины, и изо всех сил старался не думать, что эти руки могут касаться столь же интимно и его самого.
- По-моему, здесь что-то сломано. Смотрите, женщина не совсем закреплена. - Дебора осторожно потянула за нее, и резные фигурки распались. - О!
Мужская фигурка осталась у нее на ладони, совершенно целая и прекрасная в своей наготе. Дебора провела кончиком пальца по всей длине мужского достоинства, соединявшего пару, и испытала дрожь во всем теле. Лицо мужчины выражало не столько похоть, сколько экстаз. И - Дебора перевела взгляд на женщину - ее лицо тоже.
Она подняла с сиденья женскую фигурку и вновь соединила ее с мужской. Изваяния плавно вошли друг в друга. Она не удержалась и глянула на Эллиота. Его глаза обожгли ее таким жаром, что все внутренности завязались узлом.
- Они все такие?
- Вариации на тему, - сдавленно ответил Эллиот.
- Дайте мне посмотреть.
Он передал ей шкатулку. Дебора пробежала пальцами по фигуркам, выполненным столь же подробно и тщательно. Оргия совокупляющихся пар. Дебора выбрала одну пару, потом другую, повертела ее на ладони и разомкнула, затем плавно сомкнула обратно, явно зачарованная искусной игрой. И хотя некоторые из поз, по мнению Эллиота, не стоили своего замысловатого исполнения, среди них не было ни одной для него незнакомой. В целом довольно скучный набор по сравнению с тем, что он когда-то повидал.
Однако для Деборы, похоже, почти каждая была в новинку. Изучение полностью поглотило ее. Эллиоту хотелось, чтобы она на него смотрела так же. И прикасалась к нему, а не к какой-то резной фигурке. Он хотел войти в нее и ощутить, что их тела созданы друг для друга лучше, чем эти японские идолы.
Вернув женскую фигурку обратно под любовника, Дебора снова ощутила дрожь. Совокупления Беллы Донны никогда не отличались такой чувственностью. Для нее высшим удовольствием было взять верх, поработить, контролировать. Но эти фигурки, казалось, испытывали истинное блаженство.
- Вы думаете, это все… действительно возможно? - с сомнением спросила она у Эллиота.
Тот заколебался, удивленный подобной неискушенностью.
- Конечно, возможно. Другой вопрос, стоят литого усилия.
Дебора уставилась на него широко раскрытыми глазами. Казалось, она скорее заинтригована, чем шокирована. Интересно, она понимает, насколько призывен ее интерес?
- Этот набор, вероятно, служил подарком на свадьбу, - объяснил Эллиот.
- Я бы тоже от такого не отказалась, - сказала Дебора. - А вы пробовали… О боже, не отвечайте! Не могу поверить, что я…
- Да, пробовал. Все пробовал. - Даже не пытаясь скрыть шаловливой улыбки, Эллиот забрал у нее фигурку и вернул на место. - И предваряя ваш следующий вопрос, нет, я не испытывал при этом ничего особенного.
- О.
Он привлек ее ближе к себе.
- Но я бы не отказался попробовать еще раз, - на ухо прошептал он. - Ну, вы понимаете, исключительно с целью удовлетворить ваше любопытство. Если вы того захотите. - Он слегка прикусил мочку уха и стал покрывать поцелуями ее шею до самого воротника рубашки.
Дебору накрыла смесь страха и восторга, сильно забилось сердце. Посмеет ли она? Она влезла в чужой дом посреди ночи. Она помогала вскрыть сейф и даже утихомиривала чертову псину. А сейчас в незапертом эллинге в богом забытом месте. Наедине с героем своих фантазий, о котором мечтала с той самой ночи, когда он свалился на нее со стены. Посмеет ли она?
- Дебора?
Она засмеялась и обхватила его руками за шею:
- Просто поцелуй меня.
Он притянул ее к себе и поцеловал. Почти невесомо прошелся губами. Привлек еще ближе, и она с легким вздохом коснулась его языка своим, впитывая жар, аромат, мужскую надежность. Эллиот откинулся на мягком сиденье и увлек Дебору за собой. Она легла на него, прижимаясь грудью к его груди. Отвердевшее мужское достоинство вдавилось в мягкую плоть ее живота. Так сильно. Так необычно. Ей все в нем казалось необычным.
Он усилил натиск, и поцелуй стал еще глубже. Дебора сильней прижалась к твердому напряженному телу и поцеловала в ответ, с наслаждением ощущая, как его руки сжимают ей талию, как неразделимы их губы, как язык завладевает ее ртом. Она наслаждалась мужественностью, превращавшей ее в женщину. Роскошные поцелуи, как спелые фрукты, приносили невероятное наслаждение, все более глубокие и лихорадочные, почти на грани отчаяния.
Эллиот усадил ее верхом на себя.
- Я хочу видеть тебя, - прерывисто выдохнул он, проводя руками по ее плечам и стаскивая пальто. - Какие формы! А кожа! Как прекрасно! Я хочу видеть.
Ее пальто полетело на доски эллинга. За ним его пальто, затем и жилет. Пожирая Дебору голодным взглядом, Эллиот выдернул ей рубашку из бриджей, быстро расстегнул и сорвал через голову. При виде обнаженного тела его глаза вспыхнули, жадно впитывая красоту. Невероятно возбуждающее зрелище. Он любовался, упивался ее телом, не мог насмотреться. Это придало Деборе душевных сил и уничтожило смущение.
- Красивей любой мечты, - произнес он, поглаживая ее грудь и спускаясь до талии. - Красивей, чем в темноте холла. - Его губы растянулись в чувственную улыбку, отчего ее мускулы мучительно напряглись. - Ты прекрасна, невероятно прекрасна.
Он плотно обхватил губами ее сосок и с силой втянул в рот. Ее обдало горячей волной, как ударом молнии, все внутри свело судорогой, разгорался огонь, спускаясь все ниже и ниже. Она начала извиваться, Эллиот что-то прорычал, удерживая ее на месте. Он продолжал посасывать ее грудь, сначала одну, потом другую, распространяя сладостный жар по всему телу, пока она не обезумела от нестерпимого желания.
Дебора беспомощно дергала его за рубашку. Эллиот нетерпеливо стянул и отбросил в сторону. Дебора прикоснулась к нему, ощущая теплую кожу и жестковатые волоски на груди, перевернутой стрелой спускавшиеся к животу. Она чувствовала, как учащается его дыхание от взаимных прикосновений и взглядов.
- Я хочу тебя, - произнес Эллиот.
Она и не сомневалась в нем. Она тоже его хотела, болезненно, мучительно, незнакомо, по-настоящему, так сильно, что даже представить себе не могла.
- Да, - ответила она. - Да.
Он притянул ее ближе безжалостным поцелуем и подмял под себя, прокладывая обжигающую цепочку поцелуев до самой груди. Он посасывал, поглаживал и пощипывал ей грудь, пока желание не стало для нее нестерпимым, а поцелуи не перестали приносить удовлетворение.
Он расстегнул ее бриджи, опустил туда руку, погладил живот. Дебора вскрикнула. Его пальцы спустились ниже, к нежной плоти, прошлись по завиткам внизу живота и погладили другое бедро. Она снова застонала и выгнулась под ним, впиваясь ногтями в спину. Напряженная до предела, как натянутая тетива, она почувствовала, как тает под его настойчивыми ласками, его ароматом и тяжелым телом. Эллиот передвинулся, поднял голову от соска и накрыл губами ее губы, заглушая инстинктивный крик протеста. Он целовал ее сильно и глубоко, но потом ее стали накрывать и другие ощущения. Его ласковые пальцы плавно проникли во влажное горячее сосредоточие женственности.
Все ее тело свело судорогой. Подобное она испытывала не впервые, ей пришлось научиться получать удовольствие в одиночестве, но то, что почувствовала сейчас, не шло ни в какое сравнение. Это не просто разрядка, универсальное средство расслабиться. Совсем иначе. Медленно разгорающееся удовольствие, настолько сладкое, что хотелось продлевать и продлевать наслаждение. Еще немного, еще. Она напряглась, пытаясь сдержаться. Еще. Но Эллиот завладел ее ртом, его пальцы снова поглаживали нежную плоть. И она покатилась в пропасть.
- Давай же, - произнес он гортанным голосом, и его прикосновения стали целенаправленными, а ласки сильнее и быстрее, пока она не почувствовала, что не дождется завершения. Она больше не могла сдерживаться и уткнулась ему в плечо, заглушая собственный крик, содрогаясь от кульминации. Потрясенная ее силой, она цеплялась за Эллиота и едва дышала.
Он обнимал ее, хотя болезненная пульсация между ног стала почти непереносимой. Свобода. Экстаз. Точно так, как он представлял, даже лучше. Он поцеловал ее в волосы. Она цеплялась за него, как за якорь, прижималась щекой к груди, касаясь губами кожи. Потом сунула между ними руку и коснулась его через бриджи. Осторожно коснулась, но этого оказалось достаточно, чтобы у него закипела кровь. Она принялась на ощупь расстегивать его бриджи. Эллиот рывком раздернул застежку, стащил их и опустился рядом с ней на колени.
Дебора приняла вертикальное положение. Достоинство Эллиота было значительно больше, чем у Джереми. И очень твердое. Джереми никогда не был таким. Ей хотелось дотронуться до него, но она боялась. Когда она прикасалась к Джереми…
Нет, только не эти воспоминания! Дебора в отчаянии пыталась от них избавиться, затолкать куда-нибудь в далекий угол, но память о прошлом набирала силу, а храбрость слабела, подобно мужественности Джереми. Сейчас ведь все по-другому. "Эллиот совсем другой", - напомнила она себе, но все же не смогла протянуть к нему руку. Так хотелось к нему прикоснуться, что даже мысль о возможном позоре была непереносима. Всю ее уверенность как ветром сдуло, вместе со сладко щекочущей кульминацией и восторгом ночного приключения. Теперь она чувствовала лишь опустошенность. Отодвинулась от него, забилась в уголок баржи.
- Извини. Извини, я просто не могу. Такое внезапное отступление его просто ошеломило.
- Не можешь? - повторил он, пытаясь вникнуть в ее слова, понять, как пылающая богиня с золотистыми волосами и розовыми, как сама женственность, сосками может так быстро превратиться в робкое, забитое существо. - Я сделал тебе больно? Я тебя испугал? Я не хотел…
- Нет-нет, дело во мне. Я не должна была… я думала, что смогу, но нет. Мне так жаль, Эллиот.
Желание причиняло ему боль. Она такая разгоряченная и влажная. Готова его принять. Но он увидел ее бледное напряженное лицо и перепуганные глаза. Чем он это заслужил? Осознав, что еще обнажен и до сих пор тверд, Эллиот схватил с палубы ворох одежды и быстро натянул рубашку и бриджи. Потом передал Деборе ее одежду и стал обуваться.
Дебора дрожащими руками натягивала рядом с ним свой жилет.
- Давай я. - Эллиот помог ей застегнуть пуговицы. Ему на руку упала слеза. - Ты не можешь мне рассказать, в чем дело?
Она отрицательно покачала головой.
- Мне казалось, ты хотела.
- Я не могу. - Дебора шмыгнула носом и вытерла глаза рукавом.
- Не скажешь почему?
- Я не могу. - Дебора судорожно втянула воздух. - Я думала, что смогу… но не стоило питать иллюзий. Я не должна была… мне надо было тебя остановить, но с тобой я начинала чувствовать… и я подумала… но я не должна была. Нам пора ехать, а то лошади могут застынуть. - Она отпихнула его в сторону, натянула сапожки и на дрожащих ногах стала выбираться с баржи.
- К дьяволу этих проклятых лошадей! - воскликнул Эллиот и схватил ее за плечи. - Что, черт возьми, такое кроется в твоем замужестве и так на тебя подействовало? Посмотри на себя, ты вся дрожишь.
- Ты сердишься на меня. Имеешь полное право. Это моя вина. Мне очень жаль. - Всегда так, все из-за нее. Как она сглупила, решив, что сейчас все может быть по-другому. По щеке скатилась другая слеза. Дебора отчаянно заморгала. В груди бушевали чувства, о которых не должен был узнать Эллиот. Нельзя, чтобы они ее захлестнули, только не так. И она поступила единственным известным ей способом. Вытеснила все, что чувствовала. Притворилась каменным изваянием, сверкающим недоступным камнем. Это оказалось значительно труднее, чем ей помнилось, но она много лет практиковалась в подобном искусстве. - Нам пора ехать.
- То есть? Ты не собираешься мне ничего объяснить?
- Я не могу. Мне жаль. - Дебора с трудом открыла дверь эллинга.
- Черт подери, прекрати повторять, что ты сожалеешь!
Эллиот вылетел за ней как ураган. Дебора уже надела пальто и отвязывала лошадь. Ее лицо было непроницаемо. Эллиот смотрел на нее, борясь с желанием вытрясти из нее правду или выманить поцелуем, да просто поцеловать ее. Что с ней происходит?
- Дебора…
- Я просто хочу вернуться. Пожалуйста, не проси объяснений. Я все равно не смогу. Это была ошибка. Эллиот, пожалуйста, позволь мне вернуться домой.
У него не осталось иного выбора, кроме как вскочить в седло и поскакать за ней. Всю дорогу до Лондона они молчали. Когда пришло время прощаться, ее каменное лицо и решительное молчание уже сделали свое дело. В нем взыграла гордость. Прощание вышло холодным и сдержанным.
Глава 7
Следующим утром Дебора поднялась рано и сразу взялась за перо. Она не хотела думать о прошлой ночи, но не могла отделаться от назойливых мыслей. Ей надо закончить книгу. Изматывающий сон, в котором она куда-то бежала и падала, лишил ее сил. Дебора с трудом поднялась с постели и теперь пялилась на чистый лист. Она должна закончить роман. Книга означает свободу, а это, в свою очередь… Она потом об этом подумает.
Вдохновленная замаячившей целью, она с жаром принялась за работу. Писала и смеялась, вспоминая собаку, та в романе стала куда более массивной и злобной. Она работала до самого вечера и весь следующий день. От усталости раскалывалась голова, рука пульсировала от боли, пальцы сводило так, что они с трудом удерживали перо, но она продолжала и продолжала, пока не подошла к тому, что "произошло после", как выразился мистер Фрейворт, и тут ее перо запнулось.
Не верилось, что это она была тем распутным созданием в эллинге. Она даже сейчас испытывала сладострастную дрожь, вспоминая высоты экстаза и свободный полет. Кульминации Беллы всегда были исполнены злорадной победы и только. Может, Белла и была опытней в техническом плане, но она принимала удовольствие почти с медицинской точки зрения. Впервые за всю историю Дебора почувствовала себя выше Беллы.
Эллиот бы улыбнулся при виде такой замысловатой логики. От нахлынувшей вины и желания Дебора зажмурилась. На мгновение позволила себе представить его. Ощутить вкус, запах, присутствие. Исходящую от него мужественность. Представила, как он смотрит на нее, прикасается. Там, в эллинге, она была счастлива оказаться собой, Деборой, потому что именно ее желал Эллиот. И она же все испортила. Скорее даже полностью разрушила.
Как она могла ожидать чего-то другого после семи лет хронических неудач? Но она все равно надеялась. Верила, что все будет по-другому, пока не подпустила к себе призрак Джереми.
"Он слишком хорошо меня обработал", - вдруг с отвращением осознала Дебора. И пока она не сломает созданные им рамки, ничего не изменится. Джереми умер, но продолжает незримо присутствовать в ее жизни.
Хотя мысль заморозить все чувства до сих пор ее привлекала. Если ничего не чувствуешь, тебе невозможно причинить боль. "Но почему я вела себя совершенно иначе той ночью?" - покусывая кончик пера, думала Дебора, отлично понимая, что это плохо кончится, все равно хотела заняться любовью с Эллиотом.
Заняться любовью! Да что, дьявол забери, она знает об этом действе!
Ничего или почти ничего. При этом достаточно, чтобы представить в воображении, не так ли? А если она может представить, значит, Белла может испытать. И с новым приливом вдохновения опять взялась за перо.
Менее чем через неделю она отнесла законченную рукопись в контору мистера Фрейворта и совершенно измотанная поплелась обратно. Дома сразу рухнула в постель, но сон, как назло, не шел. Дебора надеялась, что, позволив Белле расправить крылья, испытает катарсис и внутреннее очищение. Но вместо этого получила что-то вроде душевного бунта. Прошлое, долгие два года, сидевшее на крепкой привязи, сбежало через невольно открытые ворота ее писательства. Воспоминания заполонили разум, как наступающие звери, злобно соперничающие за внимание.
Дебора бродила из угла в угол по темной спальне, задернутые портьеры защищали от вечернего солнца. От постоянного накручивания на палец волосы превратились в сосульки. Сегодня день ее освобождения, а призрак Джереми только набирал силу, его колкости пугающе знакомым ритмом бились у нее в голове.
Она обманула его. Она его уничтожила. Она холодна как лед. Она так омерзительна, что отбивает у него все желание. Она не женщина, а голый кусок мрамора. Неудивительно, что он обратился за утешением к игорному столу. Неудивительно, что друзья его теперь избегают. Ему не надо было на ней жениться. Он никогда ее не любил. Он ее презирал. Она разрушила ему жизнь. Он не должен был жениться на ней. Никогда. Никогда.
Дебора бросилась на постель, сунула голову под подушку, до боли зажмурилась, но Джереми все не оставлял ее в покое.
- Я не виновата, - вслух выдавила она, еле сдерживая рыдания, но прозвучало это как-то не слишком уверенно.
Она свернулась в клубок и обхватила себя руками, страстно желая, чтобы голос покойного мужа оставил ее в покое. Старалась очистить разум, изгнать оттуда все мысли. Дебора зарылась в одеяла, уговаривая себя уснуть, но дремотное полубессознательное состояние унесло ее в прошлое еще глубже. Бесконечно повторялись давно забытые сцены. Перед мысленным взором вставали отрывки жизни, словно со страниц какого-то бесовского альбома.
Красавец Джереми, в которого она влюбилась без памяти. Его целомудренные поцелуи. "Настоящий джентльмен", - думала она тогда.
Их брачная ночь. Джереми беспокоится из-за ее невинности. "Я слишком люблю тебя, чтобы причинить боль", - говорит он. И добавляет, что не хочет использовать ее для утоления своих примитивных желаний.