Самоубийцы находились вне закона, ее нельзя было хоронить по обряду - еще одна трагедия для отца Ариадны. Но пришли еще два раввина, которые спросили, от чего именно умерла Ариадна. От укола, а не от пули. Исходя из этого не допускающего возражений ответа туробинскому раввину было позволено похоронить свою дочь Фейгель на еврейском кладбище.
Наконец, слуги, шокированные и смущенные присутствием этих евреев в габардиновых пальто, черных шляпах и с пейсами, чередой прошли мимо постели.
Сашенька знала, что должна вернуться назад к своей работе в газете. Внезапно двери распахнулись и в комнату с двумя товарищами, прихрамывая, вошел Мендель, который за минувшие дни лишь один раз на десять минут заглянул к Цейтлиным. С ним прибыли сильный коренастый Ваня Палицын, сейчас облаченный в кожаную тужурку и сапоги, с пистолетом в кобуре, и худощавый мужественный грузин Сатинов в матросской шинели и сапогах. Они принесли с собой дыхание новой эры в комнату, где витало разложение. На Менделе был длинный тулуп и кепка.
Он подошел к кровати, холодно взглянул сестре в лицо, покачал головой, кивнул плачущим родителям.
- Мама, папа! Мне очень жаль.
- Это все, что ты нам скажешь? - спросила Мириам сквозь слезы. - Мендель?
- Товарищ Цейтлина, мы уже и так потеряли много времени.
- Мендель повернулся к Сашеньке. - Вчера ночью на Финляндский вокзал прибыл товарищ Ленин. У нас для тебя есть работа. Собери свои вещи и пойдем.
- Минутку, товарищ Мендель, - тихо произнес Ваня Палицын. - Она же потеряла мать. Пусть попрощается.
- У нас масса дел, большевики не могут и не должны иметь семью, - отрезал Мендель. - Но если вы так считаете…
Он заколебался, оглянулся, посмотрел на родителей.
- Я тоже потерял сестру.
- Я сам привезу товарища Песца, - предложил Палицын. - Вы езжайте вперед.
Сатинов обнял и трижды поцеловал Сашеньку - он всегда оставался грузином.
- Можешь прощаться, сколько нужно, - сказал Сатинов и поспешил за хромающим Менделем.
Ваня Палицын, кажущийся огромным в своем кожаном наряде с портупеей, выглядел неуместно в этом шикарном будуаре, но Сашенька была благодарна ему за поддержку. Она видела, как его жесткие карие глаза оглядели комнату, представила, что бы сделал этот рабочий-простолюдин с атрибутами загнивающего капитализма - со всеми этими платьями, украшениями, лежавшим ниц бароном, рыдающим капиталистом, светским лекарем, пьяным кутилой Гидеоном, плачущими слугами и старыми евреями. Ваня не мог оторвать взгляда от стенающих евреев из Польши!
Сашенька была рада, что еще может смеяться.
- Я читала о смертном одре у Чехова, - прошептала она ему.
- Но никогда не думала, что это настолько театрально. В этой пьесе у каждого своя роль.
Ваня просто кивнул, похлопал Сашеньку по плечу.
- Не спеши, товарищ, - ответил он. - Мы подождем. Прощайся, сколько нужно. Потом пойди умойся, лисичка. Нежность столь трогательна, когда ее проявляют такие большие люди.
- Мы приедем на похороны, но сейчас меня на улице ждет таксомотор. Я отвезу тебя в штаб. Жду внизу.
39
В двенадцать часов следующего дня в обитых шелком стенах особняка Кшесинской, где когда-то балерина развлекала своих любовников Романовых, Сашенька сидела на первом этаже за опрятным деревянным столом, склонившись над пишущей машинкой "Ундервуд". На ней была блузка, застегнутая на все пуговицы до самой шеи, длинная коричневая шерстяная юбка и высокие практичные ботинки на шнурках. В приемной она находилась не одна, здесь сидели еще три девушки (две из которых носили круглые очки), все - лицом к двери.
Особняк охраняли вооруженные красногвардейцы, на самом деле - простые рабочие, которые надели на себя кое-что из форменной одежды. Ими командовал сам Иван. Вчера вечером он повел Сашеньку перекусить и потом отвез домой. Утром она в первый и последний раз посетила синагогу в мавританском стиле на Лермонтовской (на строительство которой дал деньги ее отец), потом присутствовала на похоронах на еврейском кладбище, где она, отец и дядя Гидеон затерялись в море скорбящих евреев в широких шляпах и пальто, одетых во все черное, за исключением белой бахромы на шалях плакальщиц.
Ваня пригласил ее на ужин, но Сашенька ответила, что мать и так надолго выбила ее из колеи, и поспешила на свое новое место работы, чтобы встретиться с новым начальником. Чего еще желать молодой девушке, как не находиться в особняке балерины, в колыбели Революции, в центре Истории?
Сидя за столом, Сашенька услышала суету на первом этаже. Митинг в бальной зале с членами Центрального комитета вот-вот должен был начаться.
Тут послышался смех, голоса, приближающиеся шаги по лестнице.
Двери из матового стекла распахнулись.
- Вот, Ильич, ваш новый кабинет. Ваши помощницы ждут вас, готовы приняться за работу. - В комнату вошел Мендель с товарищем Зиновьевым, неряшливым евреем в твидовом пиджаке, с копной вьющихся черных волос, и Джугашвили - невысокий крепкий усатый грузин, известный как Коба Сталин. На нем был флотский бушлат и мешковатые штаны, заправленные в сапоги.
Они задержались у Сашенькиного стола: бегающие глазки Зиновьева остановились на Сашенькиной груди и юбке, а товарищ Сталин, чуть улыбнувшись, испытующе посмотрел ей прямо в глаза своими глазами в крапинку, цвета меда. Грузины умеют смотреть на женщин.
Этих людей, казалось, внесла сюда волна энергии и энтузиазма. От Зиновьева пахло коньяком, от Сталина - табаком. В негнущейся левой руке он держал потухшую трубку, в углу рта была зажата зажженная сигарета. Они повернулись к вошедшему вслед за ними коренастому лысоватому мужчине с аккуратной рыжеватой бородкой, в очень буржуазном костюме-тройке с галстуком и часами на цепочке. В одной руке он держал котелок, в другой - кипу газет. Он быстро говорил хрипловатым голосом, строя фразы четко и ясно.
- Отлично справились, товарищ Мендель, - сказал Ленин, глядя на Сашеньку и остальных девушек своими раскосыми глазами. - Выглядит прекрасно. Где мой кабинет? Ага. Вон там.
Кабинет был готов: промокательная бумага, чернильницы, телефон.
- Мендель, кто из них ваша племянница, та, что училась в Смольном?
- Это я, товарищ! - ответила Сашенька, вставая и чуть ли не приседая в реверансе. - Товарищ Цейтлина.
- Большевичка из Смольного? Неужели вы на самом деле каждое утро кланялись портрету императрицы? Что ж, мы представляем рабочий класс всего мира - но у нас нет предубеждений против достойного образования, верно, товарищи?
Ленин весело засмеялся и направился к стеклянным дверям своего кабинета, потом повернулся. Уже не улыбаясь:
- Ладно, барышни, с этих пор вы работаете у меня. Мы не будем ждать, пока власть упадет на нас с неба. Мы возьмем власть в свои руки и сотрем в пыль наших врагов. Вы должны быть готовы работать в любое время. Нередко придется здесь и ночевать. Поэтому планируйте все заранее. И не курить в кабинетах!
Он кивнул на Сашеньку.
- Что ж, приступим, товарищ Цейтлина. Начнем с вас. Мне нужно продиктовать статью. Поехали!
Часть вторая
Москва, 1939
1
Сашенька видела, как из машины выходит ее муж - в начищенных до блеска сапогах, в синей гимнастерке с малиновыми петлицами.
- А вот и я. - Ваня Палицын поздоровался с женой, которая стояла на веранде, и махнул рукой водителю, чтобы тот открыл багажник. - Сашенька, позови детей. Скажи, что папа приехал! Я привез им гостинцы! И тебе привез, милая моя!
Сашенька лежала на диване на дощатой веранде своей дачи и пыталась вычитывать гранки журнала.
Этот одноэтажный особняк с белыми колоннами был в начале века построен одним нефтяным магнатом из Баку. На горячем ветру над ее головой трепетали легкая паутинка и легкая ткань. На веранде пахло жасмином, гиацинтами и жимолостью, в саду цвели яблони и персиковые деревья. С соседнего участка доносилась ария Ленского в исполнении Козловского. Сосед с воодушевлением подпевал.
Она уже некоторое время отдыхала на веранде и с удивлением обнаружила, что сама мурлычет себе под нос мотив. У нее на коленях играл и требовал внимания сын Карло, которому исполнилось три с половиной годика, так что работать было невозможно. На самом деле его звали Карлмаркс, он родился во время гражданской войны в Испании, когда Сашенька с гордостью каждый день надевала испанский берет, - поэтому и мальчика называли на испанский манер.
- Карло, мне нужно это прочесть. Пойди разыщи Снегурочку, поиграйте вместе или попросите Каролину приготовить вам что-нибудь вкусненькое!
- Не хочу! - взвизгнул Карло. Это был красивый, крепкий светловолосый карапуз с широким лицом и ямочками на щеках. Он целовал мать в щеки.
Мальчик скорее напоминал медвежонка, но настаивал на том, что он кролик.
- Я хочу остаться с мамой. Посмотри, мамочка, я глажу тебя!
- Сашенька посмотрела на сына, в его красивые карие глазки, и поцеловала в ответ.
- Ты будешь кружить девушкам головы, Карло, мой медвежонок! - сказала она.
- Я не Карло, мама. Я кролик!
- Ладно, товарищ Кролик, - согласилась она. - Ты мой самый любимый товарищ Кролик на всем…
- …белом свете! - закончил он за нее. - А ты - мой лучший друг!
Потом она увидела, как подъехала машина.
- Папа приехал! - сказала Сашенька, поднимаясь.
- Откройте ворота! - крикнул водитель.
- Заезжай, - ответили ему. Сашенька узнала голос их конюха. Ворота распахнулись, и через проем стала видна караулка с охранниками в синей форме в начале подъездной аллеи. Они охраняли, собственно, не ее дом - Ваня занимал довольно важный пост, но дальше по этой улице жили Молотов и Жданов (члены Политбюро), маршал Буденный и дядя Мендель.
Машина - зеленый ЗИС (модификация американского "линкольна") с длинным капотом, квадратной кабиной и хромированным бампером - неспешно въехала в ворота. Подняв облако пыли, ЗИС остановился, чуть не раздавив цыплят, уток и лающих собак. У ворот на привязи безмятежно пасся пони.
- Посмотри, товарищ Кролик, папа приехал!
- Я только поцелую папочку, мамуля! - сказал Карло, спрыгнул с ее колен и побежал обнять отца.
Сашенька последовала за ним по деревянным ступенькам.
- Ваня, какой приятный сюрприз! Ты, наверное, сварился в этих сапогах! - Однако носить сапоги даже в своем кабинете в самый разгар лета (а май в том году выдался в Москве на редкость жарким) было скорее показателем большевистской стойкости, чем практической необходимостью или удобством. Товарищ Сталин постоянно носил сапоги.
Карло бросился отцу в объятия. Отец поднял его и стал кружить. Карло визжал от радости.
- Как прошел парад? - поинтересовалась Сашенька, любуясь тем, как похожи отец и сын.
- Жаль, что тебя не было на трибуне! - ответил ее супруг. - Новые самолеты настоящие красавцы. Я видел Менделя и моего нового начальника с его грузинами. Сатинов сказал, что придет позже…
- В следующем году я постараюсь быть, - пообещала она. Сашенька с утра дала Каролине отгул, чтобы та посмотрела парад, но она уже вернулась.
Сначала Сашенька жалела, что не увидит демонстрацию силы Советской страны - парад на Красной площади, самолеты и танки, ударников труда и физкультурников в нарядной форме. Мощь Красной Армии наполняла ее гордостью, ей нравилось приветствовать руководителей страны со своего места на гостевой трибуне. Но в этом году ей захотелось побыть одной с детьми на даче.
- Дядя Ираклий приедет на обед? - спросил Карло.
- Я хочу с ним поиграть!
- Папа говорит, что приедет, но наверное, ты уже будешь спать, Кролик.
Ваня обнял Сашеньку за тонкую талию, потом взял ее лицо в свои огромные ладони и поцеловал.
- Любовь моя, ты такая красивая! - произнес он. - Как у тебя дела?
Она выскользнула из его объятий.
- Я так устала, Ваня, после заседания женсовета, составления планов для школы и детского дома, а тут еще в типографии возникли накладки, какая-то дурацкая опечатка…
- Ничего страшного? - Она заметила, как сузились его глаза, и поспешила успокоить его.
Время репрессий, казалось, миновало, но даже очевидная случайность была опасна. Ваня с Сашенькой еще не забыли, что произошло с наборщиком, который набрал "Столин" вместо "Сталин".
- Нет-нет, ничего серьезного! А потом у Каролины подгорели пироги, и Карло хныкал… А что здесь? - спросила она, кивая на коробки в багажнике.
- Это мне подарок? - спросил Карло.
- Подожди, сейчас посмотрим, - засмеялся Ваня.
Он отстегнул кожаную портупею и кобуру, бросил их водителю Разуму.
Свою щеголеватую синюю гимнастерку он стянул через голову, под нею оказалась белая сорочка и подтяжки, которые поддерживали синие с красными лампасами брюки, заправленные в сапоги. Он вернулся в машину, помог Разуму, который носил такую же синюю форму, достать три больших предмета, упакованных в голубую бумагу.
Разум был бывшим боксером с красным расплющенным носом. Он участвовал в гражданской войне, получил шрам на правой щеке, который, как он уверял, оставил ему сам генерал Шкуро (хотя Ваня шутил, что в действительности Разум, будучи пьяным, упал на осколок стекла во время званого обеда).
Оставив два меньших пакета у машины, Ваня с Разумом медленно понесли третий к дому.
- Папочка! - Их пятилетняя дочь Снегурочка, зажав в руках розовую подушку-думку, в одних шортах выбежала из дома, обняла отца, который поднял ее на руки и поцеловал в лоб.
- Посмотри на меня! Посмотри, папа! - воскликнула она, размахивая в воздухе своей любимой "подушкой-подружкой".
- Мы всегда на тебя смотрим, - ответила Сашенька. - Покажи папе свой танец с подушкой.
Снегурочка была для своего возраста рослой девочкой, худенькой и очень бледной (отсюда и прозвище), с голубыми глазами и розовыми губками.
Сашенька все не могла поверить, что у них с Ваней родилось такое прекрасное создание, хотя девочка очень напоминала Сашенькиного отца Самуила Цейтлина - из "бывших": бывшего барона, бывшего кровопийцу. Внезапно Сашеньку охватила грусть, она не уставала задаваться вопросом, где сейчас ее отец.
Никто не знал, жив ли он - а большевик о таком и не спросит.
Высоко поднимая ноги, размахивая подушкой, Снегурочка заскакала, как жеребенок.
- Смотри, папочка, тебе нравится мой новый танец с подушкой?
- Ее невероятный танец всегда заканчивался восклицанием: "Кручусь-верчусь, кручусь-верчусь, сейчас полечу!"
Сашенька захлопала в ладоши, Ваня засмеялся.
- Смотри! - Снегурочка указала пальцем на ярко-красную бабочку и сделала вид, что полетела за ней, размахивая руками как крыльями.
- Ты еще будешь выступать в Большом театре! - заявил Ваня.
- Будешь народной артисткой!
Снегурочка подбежала к отцу, прыгая от радости и нетерпения, и он снова поднял ее на руки. Он был таким высоким, что ноги дочери взметнулись высоко над землей.
- Чем ты сегодня занималась, Снегурочка?
- Я не Снегурочка! Показывай подарки, папочка!
- Ну, тогда Воля. - Это было настоящее имя дочери, в честь организации "Народная воля" - тоже хорошее революционное имя, подумалось Сашеньке.
Она понимала, как ей повезло, что Ваня оказался таким любящим отцом в такое суровое время борьбы, когда среди ответственных работников нежность была не в моде, хотя Сатинов шепотом поведал им, что даже Сталин каждый вечер помогает своей дочери Светлане делать уроки. Сашенька с Ваней были крепкой ячейкой социалистического общества, вместе делили тяготы, потому что оба очень много работали, оба были на удивление заботливыми родителями. Но потом товарищ Каганович, доверенное лицо Сталина, заявил на заседании жен офицеров командного состава:
"Воспитание советских детей такое же важное дело, как и ликвидация шпионов и борьба с фашизмом, а советская женщина обязана заботиться о муже и детях!"
Полная женщина в удобных туфлях и цветастом платье, с седыми волосами, забранными в пучок, засуетилась возле маленькой девочки.
- Снегурочка, нужно обуть туфельки, - проворчала няня Каролина, которая также была кухаркой, - или загонишь занозу, как Карло!
Ваня поставил Снегурочку на землю.
- Время открывать подарки, - объявил он. - Но сначала этот большой - для вашей любимой мамочки.
Ваня с Разумом втащили громоздкий предмет на веранду.
- Вот! Открывай!
- А можно я открою? - попросила Снегурочка, вырываясь из объятий матери.
- Спрашивай у мамы! - ответил Ваня, улыбаясь Сашеньке. - Это ее первомайский подарок!
- Конечно, открывай, - разрешила Сашенька.
- Тогда вперед, товарищи Подушка и Кролик! - сказал Ваня. Они рвали оберточную бумагу, пока в ослепительных лучах солнца не показался роскошный холодильник бежевого цвета, отделанный нержавеющей сталью, с хромированными буквами "Дженерал Электрик" на передней панели.
- Нравится, дорогая?
Сашенька была в восторге.
Холодильник американского производства в корне изменит их жизнь на даче, особенно в такую жару. Она обняла мужа, который попытался поцеловать ее в губы, но она увернулась, и он запечатлел поцелуй на ее щеке.
- Спасибо, Ваня. Но где ты ухитрился его достать?
- Это подарок от наркома за хорошую работу, но он сказал, что список утверждал сам товарищ Сталин. - За их спинами вся прислуга: водитель Разум, конюх Головатый, няня Каролина и старый садовник Артем, - любовалась американским холодильником.
Но Снегурочка с Карло уже разрывали бумагу на остальных свертках и доставали два новеньких велосипеда.
- Велосипед! - закричала Снегурочка. Ой, доченька, ведь ты хотела именно велосипед на праздник! - воскликнула Сашенька, обменявшись взглядом с мужем: "Ты на самом деле хороший отец, спасибо тебе за все!" Она взяла Снегурочку за руку.
- Снегурочка, скажи "спасибо" своему чудесному папочке!
- Я не Снегурочка. Меня зовут Подушка! Спасибо, папочка! - Девочка подбежала к отцу и бросилась к нему на шею.
- Нужно сказать "спасибо" партии и товарищу Сталину! - добавила Сашенька. Но дети уже пробовали оседлать подарки.
- Спасибо, товарищ Ста… - Снегурочка потеряла интерес к этой фразе и понеслась за бабочкой, а Карло попытался сесть на велосипед, но упал - и в результате были слезы, утешающие объятия и мороженое на кухне.