4
На следующее утро после "английского завтрака" - тосты, мармелад и жареный бекон с помидорами, - Катенька увидела в коридоре бритоголового русского, который с плохо скрываемым презрением разглядывал ее. Значит, это и есть Артем, решила она, когда он кивком указал на дверь, а выйдя на улицу, повел ее к большому черному "мерседесу", который восхитительно пах новой кожей и полиролью.
Артем словно нехотя забрался на сиденье прямо перед ней; она услышала щелчок: заблокировались все четыре двери. Водитель агрессивно ворвался в поток машин, Катеньку отбросило назад, и "мерседес" помчался в неизвестность. Катенька с дурным предчувствием рассматривала массивные плечи и мускулистую шею шофера. Она ощутила себя маленькой и беззащитной и не могла отделаться от мысли: неужели ее отец, над которым она совсем недавно посмеивалась, прав и она окажется в руках торговцев женщинами?
А вдруг все ее путешествие - это только западня, устроенная каким-нибудь криминальным авторитетом?
И теперь ее продадут в публичный дом? С другой стороны, с какой стати какому-то вору в законе обращаться к академику Белякову и заставлять автора капитального труда "Законодательство и государственное строительство в эпоху Екатерины ІІ.
Комиссия по законоуложениям" разместить для него объявление в газете гуманитарных факультетов МГУ?
Ведь Белякова просили выделить для предполагаемого исследования лучшего выпускника исторического факультета. Зачем же бандиту искать историка, коль скоро улицы Москвы кишмя кишат покладистыми девицами в сапогах и мини-юбках, и эти девицы просто мечтают, чтобы их продали в Лондон или Нью-Йорк?
- Куда мы едем? - поинтересовалась она у Артема.
- Домой, - пробормотал Артем, как будто даже этот ответ дался ему с большим трудом.
- А кто меня ждет?
- Хозяин, - это слово стоило ему невероятных усилий.
- Мистер Гетман? - уточнила она. Артем не отвечал.
- Артем, он очень богат?
Артем небрежно, с чувством превосходства, хмыкнул и нажал клавишу кондиционера на приборной доске с таким видом, будто управлял по меньшей мере сверхзвуковым истребителем Миг.
- Как вы попали к нему на работу?
- Я служил в спецназе в Афганистане, - ответил он.
Его слова позабавили Катеньку, поскольку каждый головорез и громила в ночном клубе клянется, что воевал в спецназе в Афганистане. Если бы они все говорили правду, Россия победила бы в той войне.
- Мистер Гетман - олигарх?
Повисла еще одна долгая пауза, наполненная презрением; "мерседес" выехал с внутреннего кольца Риджент-парка на обособленную подъездную аллею.
Высокие ворота задрожали и медленно отворились.
Катенька услышала, как автомобиль прошуршал колесами по гравию, и открыла рот от красоты и величия дома - идеально спланированного особняка времен королевы Анны, расположенного в угодьях Риджент-парка, прямо в центре Лондона, в одном из укромных местечек, принадлежавших (как она убеждала себя позже) легендарным миллионерам прошлого, которые исчезли неизвестно куда.
Артем обошел автомобиль и открыл Катеньке дверь.
- Сюда, девушка, - произнес он, не глядя на нее.
Затем повернулся и широко зашагал по ступенькам.
Катенька, немного нервничая, проследовала за ним в черно-белый холл, где пахло свежей краской и полиролью, где висели портреты румяных английских графов в мешковатых панталонах и бархатных камзолах. Они пристально смотрели на Катеньку. На широкой лестнице с блестящими дубовыми перилами ее взгляд привлекла еще одна картина: всадник в красном мундире на всем скаку простирает вперед руку с саблей, словно увлекая за собой в атаку отряд.
Но где же Артем? Катенька огляделась по сторонам: дом казался тихим и заброшенным. Она открыла одну из дверей, которая качалась на петлях, и увидела широкую спину Артема. Он поворачивал за угол.
Вздохнув с облегчением, она побежала за ним по длинному мрачному коридору, вдоль стен которого висели старинные английские гобелены, и открыла черную дверь. Ее тут же ослепил яркий свет, лившийся из череды окон. Прикрыв глаза рукой, она прищурилась и попыталась собраться.
Она стояла в самой большой кухне, какую ей только доводилось видеть. Все поверхности были из черного мрамора. Хромированный холодильник до самого потолка.
Плита, стиральные машины казались огромными, как автомобили, а их панели управления напоминали не столько о кухонных принадлежностях, сколько о космических полетах.
Она не туда забрела? Может быть, ей следовало скромно ожидать в холле? Катенька уже хотела было повернуть назад и уйти, когда заметила стройную седовласую женщину, которая с широкой улыбкой встала из-за соснового стола. Катенька остановилась, Артем направился к алому креслу с высокой спинкой - чуть ли не папскому престолу, на котором сидел крупный мужчина со встрепанными вьющимися волосами. Он смотрел в телевизор, занимавший всю стену, на экране которого были видны разные комнаты и подъездные аллеи к дому.
- Хозяин, - обратился Артем, останавливаясь у "папского престола". - Вот девушка. Куда ее проводить?
"Это чудовищная ошибка", - билось у Катеньки в мозгу, она тут же захотела обратно домой, беспокоясь лишь о том, как добраться в аэропорт. Но неряшливый мужчина в индийском льняном полосатом пиджаке при этих словах подпрыгнул и протянул руки, радушно приветствуя ее.
- Вы, должно быть, Катенька Винская? Добро пожаловать, проходите! Мы с нетерпением ждали вас!
- Он говорил по-русски с сильным одесским акцентом, который она слышала лишь в старых фильмах. - Спасибо, что приехали встретиться с нами! С нами? С кем это - с нами? Хозяин обратился к шоферу:
- Ладно, Артем, до одиннадцати ты свободен.
Похоже, что Артема это огорчило: он вышел из кухни тяжелыми шагами, резко толкнув дверь. Но после его ухода Катенька почувствовала себя свободнее.
- Проходите, располагайтесь, - пригласил неряшливый господин. - Я Паша Гетман.
"Ага, - подумала Катенька, - вот, значит, как выглядит настоящий олигарх, миллиардер, который небрежно разгуливает по коридорам и кабинетам самого Кремля!" Но хозяин отвлек ее от этих мыслей - он подставил ей стул.
- Мама, иди сюда. Неси медовик. Он готов? - Затем повернулся к Катеньке.
- Какой чай предпочитаете? А молоко какое? Приступим?
Павел, казалось, ни минуты не мог усидеть на месте.
В нем так и бурлила энергия. Его перебил телефонный звонок, Павел ответил по-русски, потом перешел на английский. Казалось, он обсуждает цены на нефть.
Потом, прикрыв трубку огромной мягкой ладонью, он сказал:
- Катенька, познакомьтесь с моей мамой, Розой Гетман.
"Значит, - подумала Катенька, - это и есть мои работодатели". Она внимательнее посмотрела на женщину, которая приближалась к ней с серебряным подносом в руках. Из голубого фарфорового чайника шел пар. На тарелке были разложены медовики и куски яблочного штруделя, а чашки из сервиза были расставлены на блюдечках. Поставив поднос на стол, Роза Гетман принялась разливать чай.
- Паша вечно куда-то спешит, - объяснила она Катеньке, посмотрев на сына с улыбкой.
- Нет времени на пустяки, жизнь и так коротка, а мои враги хотят сделать ее еще короче. Поймешь это - поймешь все, - объяснил Павел, который, казалось, мог вести несколько разговоров одновременно.
Катенька не знала что и думать об этих одесситах, которые казались такими высокомерными, такими умными, такими нерусскими (из жалоб дедушки она знала, что большинство олигархов - евреи), что она чувствовала себя рядом с ними жалкой провинциалкой.
Но тут, когда ее настроение снова упало, Роза подала ей тарелку.
- Попробуйте медовик. Вы такая худенькая, мы должны вас откормить. Скажите, дорогая, как прошел полет? Вам понравился отель?
- Боже, прекрасно, - ответила Катенька. - Я раньше никогда не летала, а отель просто великолепен. Этот завтрак, пушистые полотенца…
Катенька осеклась и вспыхнула, вновь почувствовав себя провинциалкой.
Роза наклонилась вперед и коснулась ее руки.
- Я так рада, - сказала она с тем же одесским акцентом, что и у Паши. Она была одета с неброской элегантностью; Катенька с восхищением рассматривала ее шелковый шарф. Ее некогда белокурые, а теперь седые волосы были завиты на манер кинодив пятидесятых. На ней были блузка из кремового шелка, непритязательная плиссированная юбка, а из драгоценностей - только лишь обручальное кольцо и брошь в виде бабочки, украшавшая кашемировый кардиган. Но более всего на Катеньку произвело впечатление ее некогда красивое - нет, до сих пор очень красивое - лицо, бледная кожа, теплые голубые глаза самого необычного оттенка, какой ей только доводилось встречать.
Паша закончил разговор, но почти тут же зазвонил большой телефон на столе. Он нажал кнопку и начал по-русски вести беседу о художественном аукционе.
- Мама, начинайте без меня, - произнес он, вновь прикрывая трубку ладонью. Теперь Катенька могла сосредоточить все внимание на этой незнакомке, немолодой, но почему-то очень симпатичной ей женщине, у которой - Катенька вдруг это поняла - было все, только счастья не было.
- Я так рада, что вы приехали, - сказала Роза. - Мы хотим провести историческое исследование, поэтому я обратилась к академику Белякову.
- Вы специалист по восемнадцатому веку? - серьезно спросила Катенька, доставая из рюкзака записную книжку.
- Нет, конечно же! - вмешался Павел, опуская трубку телефона. - Я начинал в Одессе с продажи билетов на концерт - с того момента размах увеличился. Сначала торговал металлами, потом машинами, потом нефтью и никелем, но о восемнадцатом веке я не знаю ничего. Мама тоже…
- Паша, не будь таким напыщенным индюком, - сказала Роза. - Катенька, нам нужен лучший историк - профессор порекомендовал вас. Вам же доводилось проводить исследования? Вы работали в архивах?
- Да, в государственном архиве, над законодательными инициативами Екатерины Второй, а недавно над своей диссертацией "Влияние на местные органы власти и управления указа Екатерины Второй от 1775 года…"
- Отлично, - воскликнула Роза, - потому что мы хотим, чтобы вы провели генеалогическое исследование.
- Хотим раскопать историю нашей семьи, - добавил Павел.
- Выяснить происхождение вашей семьи начиная с восемнадцатого века?
- Нет, дорогая, - ответила Роза, - только с двадцатого. Мы хорошо заплатим. Пятьсот долларов в месяц вас устроит?
У Катеньки по спине пробежал холодок. Она расправила плечи.
- Нет-нет, не стоит. - Предложенная сумма вызвала тревогу, это было больше чем слишком много, а значит, что-то было нечисто. Что бы сказал ее отец? Что касается Клопа, то он относился к этим олигархам как к антихристам. - Думаю, эта работа не для меня. Я специалист только по восемнадцатому веку.
- Другими словами, вы отказываетесь от этой работы? - Павел посмотрел на мать, взял чашку чая.
- Паша! - одернула сына Роза. - Не дави на нее. Она вправе задавать вопросы.
Она повернулась к Катеньке.
- Это ваша первая работа, не так ли?
Первая работа, первая поездка за границу, первый олигарх, первый дворец - все первое. Катенька кивнула.
- Слушайте, - сказал Павел. - Вы работали с одними архивами, почему бы не поработать с другими? Какая разница? Екатерининские архивы, сталинские архивы…
Катенька напряглась. Сталинская эпоха! Еще один тревожный звоночек! Вот в эту эпоху заглядывать никак не следовало! "Никогда не спрашивай у людей, чем занимались их деды", - как-то сказал ей отец.
"Почему?" - "Потому что одни деды доносили на других!" Однако ее многоуважаемый руководитель, академик Беляков, бросил же ее в этот серпентарий.
Она преодолела немалый путь - как ей теперь уезжать?
Она глубоко вздохнула, чувствуя полнейшую неуверенность.
- Я не могу этим заняться. Я не знаю этот период и не хочу ввязываться в то, что имеет отношение к партии и органам безопасности, - ответила она с горящими щеками. - Я плохо знаю Москву и не могу принять этот непомерный гонорар. Вы обратились не к тому человеку. Я чувствую свою вину, потому что вы оплатили мне перелет и отель, но обещаю, я возмещу все расходы…
- Вот те на! - Павел со стуком поставил чашку на стол, чай пролился. Хозяин пробормотал что-то вроде: "Провинциалка с советским менталитетом".
Катеньку шокировала его вспышка, она уже хотела встать и откланяться, когда одновременно зазвонили оба телефона: мобильный и стационарный.
- Павел, поговори у себя в кабинете, - тут же велела Роза, - или я выброшу твои телефоны в окно.
Когда он ушел, она взяла Катенькины руки в свои ладони.
- Прошу прошения. Теперь мы можем побеседовать.
- Она замолчала и испытующе посмотрела на Катеньку.
- Пожалуйста, поймите, дело не в простом тщеславии или любопытстве. И дело не в Пашиных деньгах. Дело во мне.
- Но мистер Гетман прав, - сказала Катенька. - Я не могу этого сделать. Я ничего не знаю о двадцатом веке.
- Выслушайте меня, и если все же решите уехать, я пойму. В любом случае, я хочу, чтобы вы посмотрели Лондон перед тем, как улетите домой. Но если бы вы могли нам помочь… - Ее глубокие голубые глаза затуманились. - Катенька, я выросла с пустотой в душе, я никогда не могла об этом ни с кем поговорить, я даже не позволяла себе об этом думать. Я знаю, что не одинока. В России много таких, как я, - людей, которые ничего не знают о своих родителях. Мы ничем не отличаемся от остальных, мы вступаем в брак, рожаем детей, стареем, но я никогда не смогу быть спокойной, я ношу это чувство в себе. Вероятно, именно поэтому я воспитала Пашу таким уверенным в себе экстравертом - я не хочу, чтобы он прожил жизнь так, как я.
Она нахмурилась и засмеялась - Катеньке показалось, что зазвенели колокольчики.
- Я никогда не говорила об этом со своим покойным мужем и даже с Пашей. Но недавно Паша захотел сделать мне подарок. Я призналась, что мое единственное желание - узнать, кто мои родители. Он ответил: "Мама, коммунистов больше нет, КГБ кануло в Лету, я заплачу любые деньги, чтобы тебе угодить". Поэтому вы здесь.
- Вы… сирота? - спросила Катенька. Она не представляла себе, каково это - быть сиротой.
- Даже не знаю, - ответила Роза. - Где мои родители? Кто они? Я не знаю, кто я. Никогда не знала. Относитесь к этой работе как хотите - как к вызову, историческому проекту, подработке на время каникул или просто как к доброму делу. Это мой последний шанс. Прошу вас, прошу, скажите мне, что вы поможете выяснить, что случилось с моей семьей!
5
В новой, бешеной Москве стояла весна. Этот беспощадный, залитый неоном город стал восточным мегаполисом на американский лад, со всеми его БМВ, "Ладами", коммунистами и олигархами, чиновниками и шлюхами.
С украшенных лепниной алых карнизов дома на улице Грановского свисали сосульки. Время от времени они со звоном падали на землю, и дворники на этой маленькой уединенной улочке отгородили часть тротуара забором ради безопасности пешеходов.
Между тем весна была уже не за горами - набухали почки сирени и жасмина.
На стоянке у дома было припарковано несколько престижных иномарок. Отыскивая первый подъезд, Катенька медленно шла вдоль стены и читала надписи на мемориальных досках. Было время, когда здесь жили видные советские деятели: маршалы и наркомы, вожди партии и руководители органов госбезопасности, имена из прошлого, которое теперь старались не вспоминать. Ей снова захотелось бросить все и убежать. Она не справится, ей вообще не стоило браться за это дело - и тем не менее она пришла сюда.
Три дня Катенька с Розой Гетман пили чай, прогуливались по Риджент-парку, беседовали о детстве Розы, о ее приемных родителях, об отголосках первых воспоминаний. И Катенька согласилась. Вопреки своему природному чутью, вопреки папиным советам, она была здесь, в Москве, - ради Розы. Катенька подошла к дубовым дверям с окошками, вдавила кнопку старомодного звонка - квартира № 4. Она стояла долго, никто не открывал, и она уже хотела было уйти, когда наконец послышался старческий голос. Мужчина откашлялся.
- Слушаю! - сипло произнес он.
Катенька невольно улыбнулась тому повелительному тону, в котором обычно разговаривали старые бюрократы.
- Это Екатерина Винская. Историк-исследователь. Я звонила, и вы назначили мне встречу.
Повисло молчание. Слышалось лишь тяжелое дыхание, потом замок щелкнул. Катенька вошла в вестибюль, увидела еще одну дверь, открыла ее, поднялась по загаженной, но некогда великолепной мраморной лестнице к следующей двери с усиленными замками. Она собиралась постучать, но дверь распахнулась - пред нею предстал блестящий коридор с рядами сапог и туфель.
- Есть здесь кто-нибудь? - позвала она.
- Кто вы? - спросила темноволосая женщина средних лет, с длинным носом, в потрепанной черной одежде. По ее манерам Катенька сразу поняла, что женщина получила хорошее образование.
- Я историк, мне назначена встреча с маршалом.
- Он вас ожидает, - ответила женщина, указывая на блестящий паркетом коридор, ведущий на кухню.
- Снимайте туфли! - добавил старческий голос. - Идите сюда! Где вы застряли?
Катенька сняла обувь, надела какие-то пожелтевшие тапочки и пошла на звук голоса. Значит, вот как живут начальники! Она никогда не бывала в подобных квартирах. С высоких потолков свисали люстры; стены были отделаны карельской сосной, мебель в стиле ардеко тридцатых годов тоже была сосновой. В Г-образный коридор выходило множество дверей, но Катенька вошла в комнату для посетителей. Дерзкое весеннее солнце, проникавшее сквозь четыре окна, на мгновение ее ослепило, но потом глаза привыкли, и Катенька увидела пианино, заставленное семейными фотографиями, на одной стене - трехметровый портрет Ленина на Финляндском вокзале, на другой - портрет самого маршала, кисти Герасимова: красивый, с резкими чертами лица военный при полном параде, с золотыми погонами, вся грудь в медалях и орденах.
Справа Катенька увидела стол с кипой советских и зарубежных журналов; новехонький мобильный телефон заряжался на подоконнике, проигрыватель компакт-дисков "Сони" играл Концертную симфонию Моцарта. По четырем углам комнаты размещались колонки. Катенька была поражена: правду говорят, руководители советского государства и в самом деле жили как цари.
В глубоком кожаном кресле, спиной к окну, сидел достойный представитель ископаемых "хомо советикус".
- Здравствуйте, девушка, проходите! - Катенька ожидала, что у маршала будет прилизанная прическа, землистый цвет лица и брюшко, характерное для пожилых людей. Но этот "экспонат", худой, с точеными чертами лица, сидел с прямой спиной, в синем советском костюме, с единственным орденом Красного Знамени за мужество, проявленное во время Великой Отечественной войны.
У него были коротко стриженные густые волосы, а орлиный нос делал его похожим на персидского шаха.
Катенька тут же узнала в сморщенном оригинале красавца маршала на портрете.
Оригинал встал, поклонился, указал рукой на стул напротив, снова сел.
- Прошу, присаживайтесь! Вот так. Девушка…
- Екатерина, - представилась она, опускаясь на предложенный стул.
- Екатерина, чем могу быть полезен?
Катенька достала свою тетрадь, карандаш; руки немного дрожали.