- Ираклий Александрович… - Она перевернула слишком много страниц, уронила карандаш, подняла его, растерялась, всей кожей чувствуя, как его голубые глаза изучающе смотрят на нее.
Она никогда раньше не встречалась с такими важными людьми. Маршал был лично знаком со всеми советскими руководителями начиная с Ленина и заканчивая Андроповым. Провинциальная скромность дочери врача из Безнадежной, опасливо-подозрительное отношение советских людей к чиновникам, москвичам, особенно чекистам, боязнь власти как таковой, - все это снедало Катеньку. Она вспомнила рассказы Розы Гетман и как раз хотела кое о чем спросить маршала, но он первым задал ей вопрос.
- Сколько, вы полагаете, мне лет?
- Я знаю, сколько вам лет, - ответила она, решив придать себе более решительный вид. - Вы ровесник века.
- Правильно! - засмеялся маршал. - Неплохо сохранился для своих 94 лет? Знаете, я все еще в состоянии танцевать! Марико! Это моя дочь Марико, она ухаживает за мной. Поставь лезгинку, дорогая!
В дверях с подносом в руках появилась уже знакомая ей женщина. Катенька решила, что в старом маршале гораздо больше жизни, чем в его дочери.
Марико поставила поднос на стол у окна и поменяла диск.
- Папа, не переусердствуй. У тебя уже одышка. Никаких сигарет! Смотри не обожгись, чай горячий! - предупредила она, бросила взгляд на Катеньку и удалилась.
Когда раздались первые аккорды лезгинки, маршал Сатинов встал, поклонился, затем с неожиданной грацией принял классическую позу кавказского танцора: руки на поясе, одна нога отставлена, другая - на пуантах. Катенька вынуждена была признать, что он все еще сохраняет отличную физическую форму.
Сатинов сделал несколько па, потом снова сел, улыбнулся.
- Значит… Екатерина… Винская… я правильно запомнил? Вы историк?
- Я пишу кандидатскую у академика Белякова - по указам Екатерины Второй.
- Вы ученая красавица, да? Цветочек из провинции? - Катенька зарделась. Как удачно, что она надела свою лучшую юбку с блестками и большим разрезом. - Что ж, я сам советская история. И место мне в музее. Спрашивайте, что хотели, пока я перевожу дыхание.
- Я занимаюсь необычным исследованием, - начала она. - Вам что-нибудь говорит фамилия Гетман?
Внезапно голубые глаза вновь пронзительно посмотрели на Катеньку, хотя выражение лица маршала не изменилось.
- Богатый банкир… как там принято сейчас говорить? Олигарх.
- Да, Павел Гетман. Он нанял меня, чтобы я выяснила историю его семьи.
- Генеалогическое древо для нуворишей? Уверен, князья Долгорукие и Юсуповы занимались тем же в царской России. Гетман - необычная фамилия, возможно, еврейская. Думаю, из Одессы, но выходцы они из Галиции, вероятно, из Львова, из семьи интеллигентов…
- Вы правы, они из Одессы. Но вы знакомы с кем-то из семьи Гетманов лично?
Повисло неловкое молчание.
- Моя память уже не та, что раньше… но нет, я с такими не знаком, - наконец произнес Сатинов.
Катенька сделала пометку в своей записной книжке.
- Исследование семейной истории инициировала мать Павла Гетмана.
- На его деньги.
- Разумеется.
- Да, когда у вас есть деньги, можно кое-что узнать. Но эта фамилия мне ничего не говорит. Кого она пытается разыскать?
- Саму себя, - ответила Катенька, не сводя с маршала глаз.
- Ее девичья фамилия Либергарт. Никаких ассоциаций, товарищ маршал?
На лицо Сатинова легла тень.
- Не припоминаю… Я в своей жизни помог стольким людям, но фамилии… - Он вздохнул, заерзал в кресле. - Рассказывайте дальше…
Катенька тоже вздохнула.
- Мать Павла Гетмана зовут Роза. Единственное, что ей известно: отец, профессор теории музыки в Одесской консерватории, и его жена, преподаватель литературы, удочерили ее в конце тридцатых годов. Их фамилия Либергарт, Енох и Перла Либергарт. Они поженились уже немолодыми, собственных детей заводить было поздно, поэтому они удочерили пятилетнюю девочку. У нее были светлые кудряшки, поэтому они ее называли "зильберкинд" - серебряное дитя.
- А до этого? - спросил Сатинов.
- У Розы лишь отрывочные воспоминания о раннем детстве, - сообщила Катенька, восстанавливая в памяти недавние беседы в пьянящем воздухе лондонской весны. - Смех красивой женщины в твидовом костюме с прелестным белым воротником, красивый мужчина в мундире; помнит, как играла с другими детьми, помнит путешествия, вокзалы, потом приемных родителей…
- Обычная история для тех времен, - перебил Сатинов. - Дети часто терялись и устраивались в другие семьи, было допущено много ошибок, пережито много трагедий. Но, может, она выдумала эту историю? Такое тоже часто случается, особенно когда газеты пестрят небылицами о том времени.
Голубые глаза цинично дразнили ее.
- Ну, доверять ей моя работа, да… я ей верю. Либергарты никогда не поощряли ее желания копаться в прошлом, потому что полюбили ее как свою собственную дочь. Они не хотели потерять Розу - и боялись привлечь внимание. Удочерением руководил кто-то из высших чиновников, все в те дни было покрыто тайной.
- Но, конечно, после смерти Сталина…
- Да, - продолжала Катенька, - после смерти Сталина Роза настояла на том, чтобы Либергарты сделали официальный запрос. Они сообщили Розе, что ее родители погибли во время Великой Отечественной войны - это примерно соответствовало времени, когда Розу удочерили.
Сатинов развел руками.
- И она поверила?
- Она верила в это десятилетиями. Она любила своих приемных родителей. Енох умер еще в 1979 году, но Перла до недавнего времени была жива. Она умерла уже после свержения социализма. И только тогда Перла призналась Розе, что они ей солгали. Либергарты не делали официального запроса, потому что никогда не знали фамилии настоящих родителей.
- Скажите, Катенька, эти Либергарты… хорошие, добрые люди? - спросил Сатинов, внезапно подаваясь вперед.
Катенька почувствовала, что ступает на очень зыбкую почву. Она с грустью подумала о своих привычных занятиях: о документах эпохи правления Екатерины Второй в РГАДА, о благородных временах "золотого века" России. Но все же она - историк, а какой же историк откажется от захватывающей возможности лично встретиться с живой реликвией, такой как Сатинов? Ведь это дыхание недавней истории - к тому же истории, во многом скрытой под покровом тайны!
- Роза говорит, что они были оторванными от мира сего учеными, не способными заботиться о детях. Профессор Либергарт не мог даже сварить яйцо и не умел водить автомобиль. Роза рассказывала, что однажды он пошел на работу, надев туфли не на ту ногу. Перла была "синим чулком", тучной женщиной, не умевшей готовить, шить и застилать кровать. Никогда не пользовалась косметикой, не делала прическу. Она всю жизнь посвятила переводам сонетов Шекспира на русский язык. Поэтому Роза росла как маленькая взрослая, сама заботилась о своих эксцентричных пожилых родителях. Она помнила ужасы войны: осаду Одессы, массовые расправы немцев и румын над одесскими евреями. Но несмотря ни на что, они любили ее той беззаветной любовью пожилых родителей, которым Господь дал ребенка, когда они уже и не ждали.
Сатинов положил себе в чай немного сливового варенья и облизал ложечку. Затем, удостоверившись, что за дверью никого нет, достал пачку сигарет "Люкс", вынул сигарету и лихо, как юноша, прикурил ее от серебряной зажигалки.
- Мне запрещают курить, да ладно - изыди, сатана!
Он глубоко затянулся, прикрыв глаза от удовольствия.
- Так все же, что вы от меня-то хотите?
- Когда Розе в подростковом возрасте понадобилась операция, ее родители так взволновались, что позвонили кому-то в Москву. Этот человек все устроил.
- Вероятно, дядя?
- Однажды в Одессе проходило большое партийное совещание. Розе кажется, где-то в пятидесятых годах. В город приехало много начальства. Однажды она увидела во дворе школы черный "ЗИЛ-лимузин", в нем сидел человек в форме, большая "шишка". У нее появилось чувство - ей просто показалось, что ждал он именно ее. Всю неделю, каждое утро, он ждал ее у школы. Я не знаю, кто был этот человек, маршал Сатинов.
Катенька посмотрела Сатинову прямо в глаза, тот заерзал в кресле.
- Роза простила Либергартам их ложь, но она молила, чтобы мать назвала имя. Перед смертью Перла призналась Розе, что москвичом, которому они звонили, были вы. Вы помогали ей с операцией. Может, вы и были человеком в лимузине?
Сатинов вытащил еще одну сигарету. Катенька видела, что маршал ее внимательно слушает.
- Выдумки это все, - сказал он.
Внезапно Катенька ощутила раздражение. Она наклонилась вперед в своем неудобном кресле.
- Мы с Розой хотим знать, почему вы помогли ей, товарищ маршал. Она убеждена, что вам известно, кто были ее родители.
Сатинов казался рассерженным, он отрицательно покачал головой.
- Девушка, вы хоть понимаете, сколько так называемых "историков" звонят мне и задают неуместные вопросы? Лишь потому, что я стар, они ожидают, что я помогу им опровергнуть величайшие достижения ХХ века: строительство социализма, победу в Великой Отечественной войне, дело всей моей жизни.
- Он встал.
- Спасибо, Катенька, что навестили меня. Прежде чем вы уйдете, позвольте подарить вам автобиографию.
Он передал ей книгу, на обложке которой красовался сам маршал при полном параде. Книга называлась: "На службе Великого Октября. Великая Отечественная война. Строительство социализма. Воспоминания, дневники и речи Маршала Советского Союза И. А. Сатинова".
Катенька поняла, что ее выпроваживают. Она была уверена, что маршал что-то скрывает.
- Вы подпишете ее на память? - спросила она, чуть запыхавшись, настроенная стоять на своем.
- С удовольствием. - Катенька подошла к его креслу. Она инстинктивно почувствовала, что нравится маршалу, поэтому наклонилась поближе, тряхнув головой, чтобы убрать волосы.
Игриво похлопав ее по ладошке, он написал: "Прекрасной искательнице правды. Ираклий".
- Книга опубликована на многих языках: на польском, чешском, - гордо заявил маршал, передавая ей книгу. - Даже на монгольском.
- Спасибо, товарищ маршал. Вы первый известный герой войны, с которым я встречаюсь, и я уверена, вы бы помогли мне, если бы это было в ваших силах. Существует вероятность, что родители Розы погибли во время войны. А может, их репрессировали еще до войны? Если так, должны были остаться документы в архивах КГБ. Теперь родственникам репрессированных разрешено знакомиться с этими документами, но кого мы будем искать вслепую? Вы могли бы нам помочь?
- Я люблю красивых женщин, несмотря на то что я старая развалина. - Сатинов усмехнулся, откровенно любуясь ею.
- Должно быть, вам довелось обнимать не одну, - сказала Катенька.
Наступило молчание.
- Что ж, у меня остались кое-какие связи, хотя большинство моих друзей отправились к Ленину.
- Куда?
- В небесное политбюро. Вы же не коммунистка, как я понимаю?
- Нет, но мои родители настоящие коммунисты.
- Я стал марксистом в шестнадцать и ни разу не пожалел о своем выборе.
Он ей ничего не скажет, поняла Катенька, внезапно ощущая подавленность. Она едва ухватилась за единственную ниточку, ведущую к прошлому Гетманов, и уже подвела Розу! Должно быть, разочарование отразилось на ее лице, потому что Сатинов взял ее руку и крепко сжал в своих ладонях.
- Катенька, в нашей стране прошлое - это тайна за семью печатями. Вероятно, вы не найдете стариков, но займитесь молодежью! Обращайтесь к молодым, они заслуживают внимания! Вы знаете о дворе Екатерины Второй, но ничегошеньки не знаете обо мне и моей работе. Если вы хотите до чего-то докопаться, вам необходимо погрузиться в эпоху социалистического строительства. Поговорите с теми исследователями, которые роются в архивах. Копайте глубже, ищите ниточки. Все происходило как бы за кулисами, но что-то выходило и на поверхность. Если найдете имя, которое вас заинтересует, путеводную ниточку, приходите ко мне снова - я постараюсь вам помочь.
Но в то же время Катенька чувствовала, что маршал не хотел, чтобы она сдавалась, поэтому она собрала все мужество для последнего "броска".
- Товарищ маршал, могу ли я задать вам последний неудобный вопрос, ответ на который сохранит мне много времени и сил, - и тогда я смогу вернуться к Екатерине Второй?
- Вам стоит усерднее копать, если хотите добиться результатов в своей работе, - тут же ответил Сатинов, провожая гостью к двери. - Иначе вы ничего не узнаете. Какой вопрос вы хотели задать?
Сердце Катеньки забилось так сильно, что хотелось кричать.
- Вы настоящий отец Розы?
6
Катеньку всегда привлекали библиотеки. Некоторые из ее друзей считали их скучными, пахнущими плесенью. Их суровую тишину прерывали лишь редкие покашливания, недозволенный шепот и шелест страниц. Но для Катеньки библиотеки казались таинственными, как отели: и те и другие были секретными городками, где обитали случайные путники из тысячи разных миров, которых обстоятельства свели вместе на несколько часов.
Не зная, из чего исходить в своих изысканиях, Катенька начала оттуда, откуда все начинают, - с читального зала Ленинской библиотеки на Воздвиженке. Ей уже приходилось работать здесь раньше, у нее был читательский билет, но только теперь она заметила, что фасад построенного при Сталине здания украшают бронзовые барельефы героев советского времени - писателей и ученых.
Когда она шла между забитыми книгами стеллажами, огибая заваленные томами столы, за которыми сидели группы потягивающихся, зевающих студентов и дотошных старцев с землистого цвета лицами, все искоса наблюдали за ней. Катенькой вновь овладел азарт открытий, она вспомнила необычные глаза Розы, вспомнила, как та умоляла Катеньку ей помочь.
И та взялась за гуж, даже не зная толком, с чего начать и куда это ее заведет. Она села за свободный стол у высокого окна и попыталась собраться с мыслями. От чего ей оттолкнуться?
Обычно она замечала в библиотеке только студентов, но теперь обратила внимание и на стариков в коричневых пиджаках с галстуками - они перелистывали бумаги и делали бисерным почерком пометки на пожелтевших блокнотных листках. Зачем им столько информации, когда жизнь уже, считай, позади? Быть может, у кого-то из них есть путеводная нить для нее? Если бы она могла проникнуть в их память, где были спрятаны старые тайны, то ктонибудь из них, конечно, мог бы открыть то, что ее интересует. Что им известно? Чему они были свидетелями? Глядя на одного из таких читателей, который слюнявил палец и щурился, перелистывая страницы, она вспомнила слова Сатинова: "Все происходило за кулисами, но что-то и всплывало на поверхность". Все в то время было тайной - за исключением чего? Разумеется, за исключением газет!
Она медленно, затем чуть не бегом отправилась к столу библиотекаря, и та показала ей большие, в зеленых переплетах, подшивки газет за тридцатые годы. Катенька знала, что рост Сатинова начался в 1939 году, когда он вошел в состав Центрального комитета. Где-то в этих подшивках, повторяла она себе, должен быть ключик к тому, что связывало его с семьей Розы. Эти газеты с пожелтевшими страницами были словно из другого мира, написанные неестественным языком большевиков, который заставил ее улыбнуться: их нелепостям, новым пятилеткам, достижениям колхозов и МТС, доменным печам в Магнитогорске; героям-летчикам, пролетариям, шахтерам-стахановцам. За окном постепенно сгущалась тьма, а она сидела, читала "Известия" и "Правду" и начинала понимать, что Сатинов и Роза пришли из другого мира, не настолько уж давнего, но такого же далекого, как Марс и Юпитер. Дважды она встретила упоминание о "товарище Сатинове", который выступал с речью о производстве чая в Абхазии, затем был вызван товарищем Сталиным в Москву и назначен на ответственный пост в ЦК партии, - но ни одного намека на его личную жизнь, друзей и связи.
Она несколько раз обошла огромную библиотеку, просто чтобы не уснуть, чтобы размяться. Несколько раз она боролась с искушением бросить все и почитать западные издания или "Огонек", но каждый раз возвращалась к газетам с их рассказами о прошлом.
Она уже хотела было сдаться, когда стала листать один из номеров "Правды" за март 1939 года и на пятой странице обнаружила фотографию молодого Сатинова - с зачесанными назад волосами, в мундире и сапогах, - а рядом с ним стоял крепко сбитый мужчина в перетянутой портупеей гимнастерке НКВД.
Ниже шла статья о первом пленуме ЦК, избранного XVIII съездом партии:
"Товарищ Сталин сказал много теплых слов в адрес советских людей нового поколения, выдвинутых кандидатами в члены Центрального комитета. Позднее в товарищеской беседе с делегатами товарищ Сталин с отеческой теплотой вспоминал, как в 1917 году он познакомился с товарищами И. А. Сатиновым и И. Н. Палицыным, тогда молодыми петроградскими рабочими. "Они были юными, они были друзьями по оружию, преданными большевиками. Партия поручала им много непростых заданий, - говорил товарищ Сталин, - а вот теперь они снова встретились в рядах высшего партийного руководства…""
Она дважды внимательно прочитала заметку, сделала выписки, записала новую фамилию: И. Н. Палицын. Она осмотрелась: читальный зал заметно опустел. Лампы на половине столов были потушены.
Молодежь уже ушла, сидели лишь старики; у них осталось так мало времени, как и у Розы с ее невероятно гнетущим чувством потери. Может, это то имя, которое она ищет?
Катенька так громко захлопнула подшивку, что один из пожилых читателей прямо подпрыгнул, словно его пробудили ото сна.
Время уходить. У нее назначена встреча.