18
На улице уже стемнело. Все еще находясь под впечатлением от совершенных открытий, Максим с Катенькой неловко распрощались, как два подростка после неудачного свидания. Когда Максим уехал, Катенька медленно побрела по залитой светом неоновых реклам Тверской, к памятнику Юрию Долгорукому.
Она чуть замедлила шаг, чтобы поправить сумку, неловко свисавшую с плеча, и вдруг заметила, что кто-то преследует ее.
Она ускорила шаг - ее тень тоже. Она стала идти медленнее, позволяя себя обогнать, но ее преследователь тоже замедлил шаг. Неожиданно она испугалась: это КГБ? Или бандиты? Потом человек сплюнул в водосточный желоб.
- Кузьма! - выдохнула Катенька. - Что вы…
Он молча толкнул ее в сторону, за памятник Юрию Долгорукому. Поблизости никого не было. В руках он держал большую холщовую сумку, которую он открыл и выпустил толстую рыжую кошку и трех котят.
- Удобно! - произнес он своим странным голосом.
- Очень удобно, - согласилась Катенька, все еще чувствуя тревогу. Чего он от нее хочет?
Кузьма полез в сумку, вытащил старомодный желтый конверт, перевязанный красной ленточкой, и, оглядевшись, протянул его девушке. И хотя выглядело все комично, Катенька понимала, что это не шутка. Он рискует своей жизнью.
- Для вас, - пробормотал он.
- Что это?
- Прочтете - узнаете! - Он, оглядываясь, стал пятиться от нее в сторону Тверской.
- Кузьма! Подождите! Я хочу вас поблагодарить!
- Кузьма дернулся от нее как черт от ладана, но она с силой, которой сама подивилась, схватила его за руку. - Когда написано "дело запросил Центральный комитет" - что это означало?
Кузьма вернулся, приблизился к ней, его щетина защекотала ей ухо.
- Инстанция! Высшая инстанция запросила! - Катенька понимала: дело запросил лично Сталин.
- А где они теперь?
- В его закрытом архиве. - Он намекал на землю, на подвалы, на тюремные камеры, на могилы.
- Значит, я никогда не узнаю, что произошло? Кузьма пожал плечами и воздел глаза к небу.
- Лучше синица в руках… - И он ушел, смешался с серой толпой спешащих по Тверской людей.
* * *
Конверт жег ей руки. Катенька едва сдерживалась, чтобы не открыть его прямо на улице. Она огляделась, как будто за ней следили, но решила: если КГБ организовало за ней слежку, она все равно об этом никогда не узнает. Катенька не могла дождаться, когда окажется в своем номере. Поэтому она быстро перешла через дорогу и направилась в неопрятный вестибюль гостиницы "Интурист" - жуткого сооружения из стекла и бетона, построенного в середине семидесятых.
Потолок - кажется, из белых пластмассовых квадратов - был слишком низок. Пол был покрыт выцветшим линолеумом. Охранники за стареньким коричневым столом - типичные русские "вышибалы", неприветливые и невоспитанные.
Зато здесь бурлила жизнь, как на восточном базаре.
Множество желающих толпилось у примитивных игральных автоматов, а на оранжевых диванчиках хватало ярко раскрашенных проституток.
Когда к Катеньке подошел охранник, она указала на проституток: страж пожал плечами - ладно, свою долю он позже все равно получит. Устроившись на диване рядом с двумя девицами в сапогах и коротких юбках, открывавших белые, покрытые синяками ляжки, Катенька угостила их сигаретами, за которые те жадно схватились.
Катенька сама закурила и разорвала конверт. В нем лежало несколько безделушек и пачка фотокопий документов. Первый датировался маем 1953-го, через два месяца после смерти Сталина:
"К сведению всех ответственных сотрудников КГБ
Дело Палицына - Цейтлиной
По соображениям безопасности на все запросы родственников вышеупомянутых осужденных следует сообщать, что они осуждены на десять лет лагерей или погибли во время Великой Отечественной войны.
Подпись: И. В. Серов, председатель Комитета госбезопасности СССР".
Катеньку охватили злость и растерянность, которые сменились печалью. Неужели это значит, что все, что она узнала от Софьи Цейтлиной и из архивов КГБ, - беззастенчивая ложь? Катенька вновь вгляделась в печатный текст.
"Выездное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР, спецобъект 110 НКВД. 22-го января 1940 года, 14.30.
Слушается дело по обвинению Цейтлиной-Палицыной А. С.
Председательствующий - председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР армвоенюрист В. В. Ульрих".
Катенька пролистала до конца, до приговора - но опять эта сводящая с ума отписка: "Направить документы по делу Палицыной в ЦК ВКП(б) ".
Потом Катенька стала читать протокол судебного заседания, и прочитанное так ее шокировало, что она запихнула бумаги обратно в конверт и вылетела из гостиницы на улицу, повернула направо и побежала к Кремлю. Сквозь сиреневый туман весенней ночи ей светили его рубиновые звезды.
* * *
- На этот раз вы зашли слишком далеко! - заявила Марико, не повышая голоса, отчего ее слова звучали еще более угрожающе.
Маршал Сатинов сидел в своем кресле в хорошо проветриваемой, со вкусом отделанной гостиной с кислородной маской на лице, а возле кресла стоял большой кислородный баллон на колесиках. Казалось, он весь сморщился за каких-то несколько дней. Но его дьявольские глаза следили за каждым Катенькиным движением.
- Пожалуйста, позвольте мне поговорить с вашим отцом всего минутку, - просила, задыхаясь после бега, Катенька. - Мне так много нужно ему рассказать, он сам просил меня сообщать ему, что я узнала…
Она умоляюще посмотрела Сатинову в глаза, полуприкрытые ресницами. Сначала в них ничего не отразилось. Но потом ей показалось, что старик подмигнул. Он снял кислородную маску.
- Ох, Марико, хватит шуметь, - произнес он с трудом. - Принеси нам чай.
Марико громко вздохнула и затопала прочь из комнаты.
- Как вы попали сюда?
- Один из жильцов впустил меня в подъезд, потом я увидела, что ваша дверь приоткрыта, и вошла.
Сатинов раздумывал над сказанным.
- Это сама судьба. Не забывайте, зачем вы здесь. - Казалось, ей улыбался череп, обтянутый кожей. Катенька присела на диван, он развел своими морщинистыми руками, будто говоря: "Ну же, продолжай, дитя, я слушаю".
- Я нашла Снегурочку. - Он удовлетворенно кивнул.
- Лала Льюис мне все рассказала. Вы герой. Вы спасли детей. Снегурочка хочет с вами встретиться, чтобы поблагодарить.
Он покачал головой и махнул рукой.
- Слишком поздно, - проскрежетал он. - А ее брата вы нашли?
- Пока нет. Я все еще пытаюсь узнать, что стало с Сашенькой. Оставьте родителей в покое! Сосредоточьтесь на Карло! Дети это будущее…
- Сашенька с Ваней были вашими лучшими друзьями, верно?
- Сашенька… таких, как она, больше не было, и дети… - Его голубые глаза потеплели, на мгновение Катеньке показалось, что в них стоят слезы.
Она заставила себя продолжать:
- Поэтому Сталин и позвал вас к себе в кабинет, когда прочитал записи разговоров Бени и Сашеньки?
Он знал, что вы знакомы еще с юности, с Петрограда, что вы почти как второй отец Снегурочке. Он видел вас вместе на Первомае. Значит, он хотел выяснить, что же известно лично вам?
Сатинов заморгал и промолчал.
- Берия вышел, а вы вошли в 21.30 - я видела журнал учета посетителей. Но что произошло после? У Сашеньки случился роман. Ваня ревновал и прослушивал номер гостиницы, где они встречались. Как это вылилось в тайный сговор с Саганом и уничтожение целой семьи?
- Не знаю, - прошептал Сатинов.
- Почему Сталин затребовал все материалы по этому делу? - Она не сводила с него взгляда. На нее смотрели холодные, налитые кровью глаза. - Тоже не будете отвечать? Почему вы делаете вид, будто не знаете, что произошло?
- Просто найдите Карло, - прохрипел Сатинов. - Вы уже близко.
- И что имел в виду Сталин, когда написал "Бичо под личную ответственность"?
Повисло долгое молчание, Сатинов тяжело дышал.
- Внимательно читайте мои мемуары, - произнес он наконец.
- Хотите - верьте, хотите - нет, но я прочла каждое слово ваших бесконечных рассуждений о мирном сосуществовании и о вашей героической роли в строительстве социализма, но там нет ни слова о человеколюбии. - Он пристально смотрел на нее, но Катю понесло. - Вы снова и снова мне лжете. КГБ скрывало свои преступления, но сегодня мне в руки попался протокол суда над Сашенькой. Вы были на суде своего лучшего друга!
Он уже не дышал, а скрипел.
- Читайте. - Она вытащила первый листок протокола.
- Я без очков.
- Тогда я прочту. Вот, слушайте. Это вы, маршал Сатинов! Вы не просто присутствовали на суде, вы были одним из судей! - Она почти кричала на него.
- Прочтите, что именно я сказал на суде. - Он ловил ртом воздух.
- Вы вершили суд над своим лучшим другом. Сашенька на суде увидела вас, своего лучшего друга. Что она подумала, когда увидела? Что пришло ей на ум? Я думала, вы герой. Вы спасли Снегурочку и Карло, но руководили расправой над их матерью! Ее приговорили к высшей мере? Или она умерла в лагере? Скажите мне, скажите! Вы в долгу перед ее детьми!
Лицо Сатинова напряглось, он дышал с трудом, открытым ртом.
К своему стыду, Катенька едва не плакала.
- Как вы могли так поступить? Как вы могли?
- Что здесь происходит? - В дверях появилась Марико с подносом. - Папа, что с тобой?
Выходя из комнаты, Катенька оглянулась: на лице старика опять лежала маска, его губы посинели, костлявая рука поднята, крючковатый палец указывал на дверь.
19
"Председательствующий Ульрих: Александра Цейтлина, вы признались в том, что в собственном доме собирались убить наших героических вождей - товарища Сталина и других членов Политбюро. Мы читали ваши показания. Вам есть что добавить?
Обвиняемая: Я планировала убить великого Сталина у себя на даче. Я втерла мышьяк и цианид в занавески комнаты, где должен был находиться товарищ Сталин.
Председательствующий Ульрих: А в граммофон?
Обвиняемая: И в граммофон тоже. Я слышала от своих близких, включая моего мужа Ивана Палицына, что товарищ Сталин после обеда любит послушать музыку, поэтому я обработала граммофон цианидом!
Член суда Сатинов: Обвиняемая Цейтлина-Палицына, расскажите нам подробнее…"
Сатинов впервые на этом процессе задал вопрос. В Катенькиных ушах звучали голоса всех этих людей, собравшихся под сводами Сухановской тюрьмы, в комнате, залитой посреди ночи ярким электрическим светом. Лысый Ульрих сидел на председательском месте между Сатиновым и третьим членом суда - все в парадных габардиновых гимнастерках и начищенных до блеска сапогах.
Едва выйдя из квартиры Сатинова после столь драматически закончившейся беседы, Катенька позвонила Максиму, рассказала все слово в слово, с трудом сдерживая слезы. Но Макс подбодрил ее.
Велел ей Сатинов ознакомиться с его выступлением на суде - так пусть она прочитает не откладывая.
Сатинов советовал ей почитать его мемуары - это ведь тоже что-нибудь да значит! Максим предложил встретиться завтра в полдень у бывшего ЦГАОР - архива близ площади Маяковского, где хранятся особо секретные государственные документы.
Сейчас была глухая ночь, и Катенька в своем крошечном гостиничном номере читала материалы процесса Сашеньки. Она налила себе немного водки - для храбрости и для того, чтобы снять усталость.
Сквозь маленькое оконце ей светили рубиновые звезды Кремля.
"…Как вы достали цианид? Расскажите трибуналу!"
Катенька представляла, как Сашенька стоит в конце Т-образного стола, бледная, исхудавшая, избитая, но все равно красивая. Что она подумала, когда, борясь за жизнь, увидела среди членов суда Ираклия Сатинова?
Она должна была сдерживать любые проявления чувств, даже сделать вид, что не узнает его, - ведь все наблюдают и за ее реакцией, и за ним.
Представьте ее удивление, потрясение, но прежде всего тревогу: ее дети в безопасности? Или присутствие Сатинова означает, что дети…
"Обвиняемая: Сейчас расскажу, гражданин судья.
Мой муж Иван Палицын достал цианид в лаборатории НКВД.
Сатинов: Откуда вы знали, какие пластинки следует обрабатывать?
Обвиняемая: Мне было известно, что товарищ Сталин любит грузинские народные напевы, песни из кинофильмов "Волга-Волга" и "Веселые ребята", арии из опер Глинки и Чайковского. Поэтому обработала ядом именно их.
Сатинов: Вы служили японским милитаристам, польским панам и английским империалистам в сговоре с Иудушкой Троцким?"
У Катеньки все похолодело внутри, когда она представила себе, о чем в этот момент думала Сашенька: Снегурочка и Карло - где они? Что с ними?
"Обвиняемая: Да, Троцкий приказал совершить эти убийства, выполняя волю японских милитаристов и английских колонизаторов.
Сатинов: А связь с белогвардейцами, с бывшим ротмистром Саганом, который направлял ваши действия от имени Троцкого, заставлял использовать методы, которым он вас обучил еще в юности?
Обвиняемая: Вы имеете в виду сексуальную распущенность? Да, я использовала эти методы, чтобы вербовать агентов, например таких, как Беня Гольден.
Сатинов: Писатель Гольден стал вашим агентом?
Обвиняемая: Я попыталась его завербовать, как учил меня бывший ротмистр Саган, но должна признаться перед лицом партии: Гольден - дилетант, беспартийный обыватель, не отличающийся особой бдительностью, но он никогда не имел отношения к нашему заговору, который считал "игрой".
Ульрих: Вы меняете свои показания?
Обвиняемая: Перед лицом товарища Сталина и партии я должна говорить только правду. Я виновна, виновны мой муж и бывший ротмистр Саган, но Гольден - просто дитя, не способное ни на какой злой умысел".
Катенька не могла сдержать улыбки. Теперь она точно знала, что Сашенька по-настоящему любила Беню Гольдена. Разве в этом явном поклепе на него было меньше нежности, чем в ином страстном признании?
"Сатинов: Товарищи судьи, меня переполняет отвращение от поистине змеиного коварства и развращенности этой женщины, этой "черной вдовы". Мы готовы совещаться по поводу вынесения приговора?"
Катенька с трудом сдерживала слезы, читая этот трагикомический пассаж. Неужели Сатинов говорил всерьез? Верила ли в это сама Сашенька? Она, должно быть, смотрела на старого друга, посылая ему мысленно один вопрос - вопрос матери: "Устроены ли дети? В безопасности ли они? Или ты нас предал?"
Катенька прикурила сигарету и продолжала читать.
"Обвиняемая: Я хочу заявить суду, что очень сожалею о содеянном и испытываю огромное чувство стыда за свои поступки, что в будущем… Потомки запомнят меня мерзавкой".
Потомки? Это сигнал Сатинову?
"Ульрих: Хорошо, товарищи судьи. Готовы? Хотите что-нибудь добавить?
Член суда Ланская: Какая бездна подлости! Добавить к этому нечего.
Ульрих: Товарищ Сатинов?
Сатинов: Обвиняемая Цейтлина-Палицына призналась в ужасающих преступлениях: она всю жизнь носила маску и притворялась. Прошу у суда прощения за свои слова, но благодаря бдительности органов НКВД мы, советские люди, можем сегодня радоваться тому, что великий и всеми горячо любимый отец народов товарищ Сталин жив и здоров, что его верные соратники товарищи Молотов, Ворошилов, Микоян, Андреев и другие члены Политбюро ограждены от гнусных происков троцкистских предателей и шпионов, они больше могут не опасаться этой гадины.
Они в безопасности, в полной безопасности. Существует лишь одно возможное наказание - как мы всегда поступаем с бешеными собаками… Спасибо, товарищ Ульрих".
Катенька едва дышала. Она еще и еще раз перечитывала эти строки: это явно был знак. Сатинов дважды повторяет "в безопасности" - один раз о Снегурочке, второй о Карло. Значит, Сатинов не предавал Сашеньку! Он на самом деле сказал: "Дорогой друг, путь душа твоя будет спокойна, дети в безопасности! Повторяю, дети в безопасности! "
Какое облегчение испытала Сашенька! Однако приговора в деле не было: она выжила или нет? Опять эта проклятая отписка: "Документы направлены в ЦК ВКП(б)". Над Москвой занималась утренняя заря, когда Катенька бессильно уронила голову на лежащие перед ней бумаги.
"Ульрих: Спасибо, товарищ Сатинов!
Суд удаляется на совещание".