Я засмеялась. А почему бы и нет? Я чувствовала себя безрассудной.
- Сколько ты хочешь за них?
- Сто баксов.
- Ха. Ты сошла с ума.
- Может и так. Чо предложишь?
- Пять баксов, и я отдам тебе эти туфли Мэри Джейн.
- Пойдет.
Я посмотрела на каблуки сапог; они были совершенно новыми. Отдав деньги и свою пару туфель, напялила сапоги и поплелась в направлении станции L.
- Что это за обувь? – спросила Бет, когда я вошла в редакцию.
- Я сегодня немного кантри и немного рок-н-ролл. Расслабься.
Я повернулась и увидела у своего кубикла улыбающегося Джерри.
- Ой, Кейт. А помнишь, когда ты только начала работать здесь, ты пыталась заставить всех носить определенные цвета по конкретным дням недели?
- Да, я это помню. И где тогда была командная поддержка? Придурки в конструкторском отделе сказали, что это будет мешать творчеству. Ладно тебе.
- И вспомни, когда ты просила девушку с тележкой продать тебе в кафе безглютеновую выпечку?
Он ухмыльнулся.
- Те лепешки были твердые, как камень, – сказала Бет.
- Да, но шоколадные круассаны были просто шик.
- А когда ты решила, что нам нужен талисман, а потом всю неделю ходила в том глупом наряде?
- Какой глупый наряд?
- Это был розовый кролик, верно? – уточнила Бет.
- Нет, кроликом она была на Пасху, – Джерри схватился за живот и захохотала.
- Это было весело, ребята, – притворно захныкала я. – Скажи мне, Джерри, разве твоим детям не понравилось?
- Моим детям не понравилось, – сказал он серьезно. – Мой сын Дэйви получил психическую травму. Он меня постоянно спрашивал потом: "Папа, а почему у пасхального зайца были сиськи"?
- Ты должен был сказать ему правду, что Пасхальный Заяц - это девочка. Заодно обсудили бы птиц и пчел.
- Ему было четыре года, Кейт.
- Да какие претензии, Джер?
Бет подмигнула мне, пока Джерри думал.
- Я просто увидел эти красные ковбойские сапоги и подумал, что надо бы тебя поддержать, вот и все. Хорошего дня, дамы.
- И ты туда же, – сказала я, когда он ушел.
- Закажешь хот-дог на обед?
- Бет, серьезно? – Я вернулась в кубикл и открыла новый файл в Ворде.
Я назвала его "Шепот в темноте". Я написала две, потом три, потом шесть, потом девять тысяч слов до конца рабочего дня и уехала домой. На следующий день было то же самое. Появилась какая-то история, чисто вымышленная, но содержащая так много из того, что было моей жизнью. Я делала задания для газеты, но между делом выкраивала время, чтобы записать слова, льющиеся из меня потоком. На третий день я написала примерно пять глав. Не сказав и слова, отправила их Бет.
Она подошла к моему столу, сжимая стопку печатных страниц.
- Что это? – спросила она.
- Я не знаю.
- Это чертовски круто. Это фантастика? – спросила она.
- Да, наверное.
- Тебе нужно продолжать.
- Я не знаю, что мне с этим делать.
Бет скрестила руки на ее груди.
- Ты пишешь чертову книгу, Кейт. Продолжай и выяснишь все позже.
То, что я писала, было темно и тревожно, но такой была моя жизнь. Яркость и тепло для меня остались только в Напе. Мои воспоминания о красоте наших отношений с Джейми стали возвращаться, наполняя меня, как река наполняет пересохшее русло. Я стала мечтать о его губах на своей шее, таких нежных и теплых, и его сильных руках на талии, заставляющих меня ощущать себя в полной безопасности. Рассказ мой был о боли, которую нам иногда приходится терпеть, прежде чем Вселенная вознаграждает нас настоящей любовью. Только так я оказалась в состоянии отпустить мысль о том, что должна прожить жизнь в одиночестве. Я очистилась от своих предубеждений и эмоций, с которыми начала взрослую жизнь. Персонажи из моей истории и воспоминания о времени с Джейми вернули мне свет. Они показали мне, что любовь моя реальна и живет внутри меня, и я не смогу от нее отказаться.
Я избегала Джерри, но у меня было чувство, что он видел, что происходит, и я знала, что мне придется принять ряд серьезных решений. "Крайер" не собирался платить мне за написание любовных историй, но при мысли о написании еще одной статьи о вреде транс-жиров мне хотелось воткнуть карандаши себе в глаза. На пятую ночь я очнулась от писательского угара и поняла, что уже два дня Джейми не оставлял мне голосовое сообщение. Я выбежала из квартиры и спустилась к почтовым ящикам на первом этаже.
Когда двери лифта открылись, Дилан и Эшли появились в поле зрения. Он стоял с довольной ухмылкой на лице. Эшли была красной как рак от шеи и до ушей. Ее длинные светлые волосы были собраны в небрежный хвост. Они сделали это, решила я – может, на крыше, может быть, в прачечной без дверей – но я была уверена, что они это сделали.
- Эй, ребята, – сказала я с широкой ухмылкой.
- Как дела, чика?
- Прекрасная ночь, не так ли? – спросила я.
- Да, – сказала Эшли так тихо, что я едва расслышала ее.
Дилан фыркнул, потом откашлялся.
- Куда собралась?
- Забрать свою почту.
Когда мы добрались до этажа Эшли, Дилан повернулся ко мне.
- Я хочу проводить ее до двери. Задержи лифт, я поеду с тобой.
Я нажала кнопку открытия двери. Дилан и Эшли, держась за руки, пошли по коридору. Он что-то прошептал ей на ухо, и она улыбнулась с тихим и довольным выражением на лице. Они нежно поцеловались, а затем Дилан чмокнул ее в лоб, и Эшли повернулась и вошла в свою квартиру. Так мило.
Дилан вернулся к лифту, улыбка не сходила с его лица.
- Ну?
- Я так чертовски влюблен в нее, – он вздохнул.
-Ты действительно думаешь, что это любовь?
Он многозначительно посмотрел на меня.
- О. Нет, ты же не собираешься начинать все эти дерьмовые циничные разговорчики со мной, правда?
- Нет, Дилан, просто… иногда может быть трудно понять разницу между любовью и похотью.
- Меня не волнует, какая там разница. Все, что я знаю, что не могу перестать думать о ней. Я хочу быть с ней каждую секунду. Не только в этом смысле. Хочу с ней говорить и смеяться, и идти по жизни. Если это не любовь, тогда я ни хрена в этом не понимаю.
- Почему ты так уверен?
- А так и есть. Я знаю, что она удивительная, и любит меня. И не думаю, что остается место для страха или сомнений, когда дело доходит до любви. Я готов принять все это. И тебе тоже пора, – сказал он, когда мы добрались до ящиков.
Я вставила ключ и открыла маленький замок, и дверь практически соскочила с петель. Ящик был забит до отказа. Было много рекламных листовок, и мне удалось их поймать на лету. Один конверт упал на пол. Дилан и я посмотрели вниз. Отправителем значились винодельни Лоусона. Это был ответ Джейми.
- Это тот парень?
- Да.
- Ты собираешься открыть его?
- Я не хочу плакать у тебя на глазах.
- Ты плакала у меня на глазах уже раз четыреста. Ты самая большая плакса из тех, кого я знаю.
- Мне тяжело, – заявила я.
- Ты же хочешь открыть его. Просто открой этот чертов конверт.
Я сунула охапку писем Дилану и протянула руку за конвертом. Открывая его, я порезалась о бумагу.
- Черт возьми, это знак. – Я засунула кровоточащий палец в рот и пососала. – Мовешь повевить?
- Ради Бога, Кейт, открой это письмо прямо сейчас.
Я фыркнула, а затем открыла конверт. Достав оттуда знакомую записку, развернула ее. Сначала я увидела подчеркнутые слова Джейми. "Я влюблен в тебя", а под ними – написанное мной слово "ПОЧЕМУ"? И ответ Джейми. Три слова. Да, так и было. Три. Простых. Слова.
ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ.
Я признаю, это было не совсем то предложение, о котором мечтает каждая девушка, но так даже лучше. Это было совершенно неожиданно, но логично. Он знал, что так и надо. Я положила руку на сердце, сделала шаг назад и уперлась спиной в почтовые ящики.
- Что? О чем там? – Я показала страницу Дилану и начала плакать. – Вот же черт. Я имею в виду, ух ты!
Он просканировал взглядом мое лицо, рот скривился в ухмылке.
- Ты плачешь. Это слезы счастья?
- Да, – всхлипнула я.
Он притянул меня к себе и обнял.
- Что собираешься делать?
- Я собираюсь… – я икнула и сделала глубокий вдох. Дилан потер мою спину, успокаивая меня. – Я собираюсь бросить газету, уехать в Напу, закончить книгу, и сказать Джейми абсолютно однозначное, чертовские уверенное "да".
- Так держать.
Я отстранилась и вытерла рукавом слезы.
- Сделаешь кое-что для меня, Дилан?
- Что угодно.
- Ты позаботишься об Анчоусе? – спросила я, всхлипывая.
Он рассмеялся.
- Ты такая королева драмы. Конечно, я возьму твою рыбку.
- И обещай мне, что ты всегда останешься таким честным и милым.
- Я сделаю все, что могу.
Он проводил меня до дверей моей квартиры и, вручив мне стопку писем, наклонился и поцеловал в щеку.
- Ты заслуживаешь быть счастливой. Держи меня в курсе, ладно?
- Я буду. Больше никаких наркотиков, хорошо?
- Н-е-е-е, я завязал с этим. Я, наверное, пойду в колледж с Эшли в следующем году и буду заниматься музыкой.
- Хороший мальчик, – сказала я, снова утопая в слезах. – Это слезы счастья.
Он улыбнулся.
- Я знаю.
Я закрыла дверь и сразу же побежала к телефону, чтобы позвонить Джерри.
- Алло? – У Джерри было шестеро детей, и им всем удавалось говорить в одно время.
- Джерри! – завопила я, перекрикивая шум.
- Эй, Кейт. Погоди, я выйду на улицу.
Пока я ждала, по крайней мере, трое детей успели завопить тоненькими голосами "папа!".
- Что случилось? – спросил он.
- Я не хотела тебя беспокоить, пока ты со своими детьми, но мне нужно с тобой поговорить. Я кое-что решила.
- Хорошо, я уложу детей спать, а затем хочу поехать в "Харви", встретиться с Бет по поводу провальной статьи. Встретимся там в девять?
- Это было бы идеально. Мне нужно сказать и ей тоже.
- Хорошо, увидимся.
Я повесила трубку, натянула джинсы, ковбойские сапоги и зимнее пальто, и вышла наружу, в морозный воздух Чикаго. Хотела было вернуться в свою квартиру, чтобы захватить шарф, но у меня уже не было времени. Добравшись по ветке L к "Харви", я мгновенно заметила Бет и Джерри, сидящих за длинным дубовым баром. Я подошла к Бет, она встала и передвинулась так, чтобы я оказалась в середине.
- Хорошо, что это все значит? – спросил Джерри.
- Я собираюсь это сделать! – сказала я торжествующе.
Бармен повернулся и посмотрел в мою сторону. Я его поманила.
- Я возьму "Лоусон Пино", – сказала я, а затем столкнулась с Джерри взглядом и улыбнулась. – Это сексуальное вино.
Он кивнул, выглядя немного растерянно.
- Кажется, будут две новости, – сказала Бет.
- Я хочу дописать свою книгу.
- Я знал это, – джерри хлопнул по бару. – Я знал, что ты что-то замышляешь. Это значит, что ты увольняешься, да?
- Вы оба меня так поддержали. Джерри, ты верил в меня, когда я писала полную хрень. Даже, когда едва могла сформулировать связное предложение. И Бет, ты замечательный писатель и стала для меня источником вдохновения. Я заканчиваю с газетой, но еще не закончила с вами, ребята.
- Что насчет Джейми? – спросила Бет.
- Да, речь и о нем тоже, – я посмотрела вниз на свои дрожащие руки. – Он попросил меня выйти за него замуж.
Бет почти выплюнула пиво, но Джерри посмотрел на меня понимающим взглядом.
- Ну, милая, я как никто счастлив и рад за тебя. Поздравляем. Мы будем скучать по тебе, но я думаю, что ты поступаешь правильно.
- Это потрясающе, Кейт, – сказала Бет искренне, как только восстановила самообладание.
- Я хотела сказать вам обоим сразу, потому что уже завтра планирую улететь. Я хочу сказать "да", глядя Джейми в глаза.
Джерри улыбнулся.
- Моя маленькая Кейт собирается выйти замуж за Р. Дж. Лоусона… невероятно.
- Да, ты будешь у нас виномиллионерша, - хихикнула Бет.
- Я не думаю о деньгах. Я люблю его.
Это был первый раз, когда я сказала это вслух.
- Я люблю его, и жду не дождусь, когда скажу ему.
Мы обнялись у выхода, а потом пошли в три разные стороны. Я побрела к L, чувствуя, как воздух светится вокруг меня. Буквально взлетела вверх по лестнице к станции. Я улыбалась, едва сама осознавая. На железнодорожной платформе оказалось тихо и пусто. Я вошла в третий вагон, который сначала показался мне пустым, и почти сразу я поняла, что в конце него сидит человек. Ветер Чикаго взметнул вверх мои волосы, прежде чем двери закрылись.
Длинный черный бушлат мужчины резко контрастировал с его белой, почти прозрачной кожей и волосами. Даже через весь вагон я могла видеть лед в синих глубинах его глаз. Он уставился на меня, не отрывая взгляда. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Стены тоннеля и станции пролетали мимо, как фильм в ускоренной съемке. Поезд набрал скорость, и огни наверху сплелись в паутину. Я держала мужчина в поле зрения, стараясь выглядеть бесстрашно и уверенно.
Облегчение захлестнуло меня, когда в Бальмонте в вагон села пара. Они стояли возле двери и целовались около шестидесяти секунд, а потом вышли на Веллингтон, за две остановки до моей. Страх вернулся, и не зря. Мне нужно было уйти с ними. Как только поезд снова тронулся, мужчина встал и пошел ко мне. Я попятилась, пока не оказалась почти напротив дверей. Давайте же, открывайтесь, повторяла я, молясь, чтобы уже была остановка. Я засунула руку в карман и вытащила записку от Джейми.
Мужчина приблизился и потянулся к моей шее. Я сделала еще один шаг назад. Схватила записку и прикрыла ожерелье правой рукой, а левой подала ему сумку.
- Вот, возьмите, – пискнула я.
- Я хочу ожерелье.
Его голос заставил волну дрожи пробежать по моему телу.
- Пожалуйста, у меня там деньги и кредитные карты. Пожалуйста, возьмите сумку.
- Я сказал, что хочу ожерелье!
Меня трясло, я не могла двигаться. Одним плавным движением он сунул руку в карман, вытащил пистолет и наставил его на меня. Я съежилась и изо всех сил зажмурилась.
- Тупая сука! - завопил он, а потом я почувствовала резкий удар по голове, и это было последнее, что я помню.
15. Ирония
В какой степени мы действительно сами вершим свою судьбу? А может, люди, которые упустили свою удачу, просто не способны увидеть знаки, услышать шепот? Лежала бы я сейчас в луже крови в вагоне Чикагской подземки в своих красных ковбойских сапогах, если бы прислушивалась к своим инстинктам?
Я плыла в темноте, кажется, уже целую вечность. Не имело значения время, и мое тело. Мне было тепло и совсем не больно, и, хотя в черной дыре я плавала одна, я чувствовала рядом чье-то присутствие. Может, это была моя мама или Роуз. Страха не было, просто ощущение, что рядом кто-то любящий. Я чувствовала, что нужно постараться увидеть свет в этой мгле, но стоило мне попытаться – и я ощутила мучительную боль. Я снова ускользнула в темноту, где провела еще одну вечность, погруженная в свои мысли.
Интересно, кто похоронит меня. Кто захочет убедиться, что я получила свою табличку на могилу? Наверное, Джейми будет на моих похоронах. Будет ли он плакать? Сможет ли он продолжать свою жизнь? Мысль о том, что Джейми меня потеряет, была больнее, чем о том, что я лишусь его. Не потому, что я не волновалась за него, но, если ему будет больно, у меня будет стимул для борьбы. Я любила его и не могла смириться с тем, что причиню ему боль.
Я открыла глаза и увидела два ярких пучка света. Все было расплывчато и туманно. Один светил на меня сверху, и я быстро поняла, что лежу на больничной койке, а другой из окна слева от меня. Моя голова разрывалась от мучительной боли. Я увидела фигуру, сидящую в кресле в нескольких футах от койки. Мужчина. Он сгорбился, положив голову на спинку кровати. Я решила, что это Джейми. Я чувствовала, что это он, но не знала точно. Я моргнула несколько раз, пытаясь сфокусировать взгляд, но зрение туманилось, а свет вызвал в голове пульсирующую боль.
Я закрыла глаза и снова задремала. В следующий раз, когда я пошевелилась, держа глаза закрытыми, услышала голоса.
- Она – моя невеста. Пожалуйста, вы должны сказать мне что-нибудь.
- Мы не можем предоставлять информацию кому-либо, кроме семьи.
- У нее нет семьи. Я – ее семья. Пожалуйста, – тон его голоса был таким умоляющим, что у меня защемило сердце.
- Хорошо, – ответила женщина. – Но у меня могут быть неприятности.
- Я обещаю, что не скажу ни слова. Мне просто нужно знать. С ней все будет в порядке?
Я хотела заговорить, но не могла вымолвить и слова. Я чувствовала себя парализованной от боли.
- Ее жестоко избили рукояткой пистолета. Травма головы вызвала отек и проникновение спинномозговой жидкости в мозг. У нее посттравматическая гидроцефалия.
Он ахнул и издал гортанный звук. Я открыла глаза на секунду, чтобы увидеть Джейми – он стоял, прислонившись к стене напротив меня. Его руки были скрещены на груди, а голова опущена. Он выглядел разбитым.
- Ее прогноз полностью зависит от ресурсов ее тела. Мы будем очень внимательно следить за ней и каждый день делать сканирование. Если на фоне лекарств отек не начнет спадать, врачам придется делать операцию на мозге. Они просверлят отверстия и поставят шунты, чтобы убрать жидкость и снизить давление.
Я не могла сказать наверняка, но мне показалось, что Джейми плачет. Тон в голосе медсестры изменился. Он стал успокаивающим.
- Мыслите позитивно. Продолжайте говорить с ней. При самом лучшем исходе она сможет полностью восстановиться и быть дома через неделю.
Я сделала еще одну душераздирающую попытку открыть глаза и заговорить, но снова не вышло. Боль была слишком сильной. Стук в голове стал таким громким, просто оглушительным. Я не могла слышать или чувствовать что-нибудь еще. Голос Джейми, свет и ощущение больничного одеяла на моей коже - все исчезло. Я вернулась в пустоту, где все было черным и теплым, и безболезненным.
Я не знала, сколько прошло дней, месяцев или лет, прежде чем смогла снова прийти в себя, но, когда у меня получилось, я услышала голоса Дилана, Эшли, Джерри и Бет. Они общались друг с другом. И говорили обо мне, как будто меня там не было – ничего плохого, просто разговор о моей квартире и вещах, за которыми надо будет присматривать. В полисе медицинского страхования я указала контакты Джерри и назвала его доверенным лицом.
- Вы видели это? Она двинула рукой, – сказал Дилан взволнованно. – Кейт, ты меня слышишь?
Я сжала его руку и попыталась открыть глаза. Боль была жгучая. Я моргнула несколько раз, прежде чем, наконец, смогла сосредоточиться. Дилан держал мою руку в своих, и Джерри наклонился ко мне, глядя на меня огромными глазами.
- Эй, девочка.
Я сглотнула и попыталась прочистить горло.
– Больно.
Мой голос ничем не напоминал мой собственный. Он был хриплым и натужным.
- Позовите медсестру! – крикнула Бет, и Эшли сразу же повернулась и выбежала за дверь.
- Просто закрой глаза и отдыхай, и поправляйся. Джейми вернется через несколько минут.