– Не поняла, – замотала головой Инка. – Без вашего рецепта арбузные корки у меня сгниют, кастрюля заржавеет, а сахар так и останется стоять мешком в прихожей, и никаких цукатов я так и не попробую. Так чем же плохо, если в результате заключенного с вами договора я получу хотя бы половину? Мне же все равно это выгодно.
– Вы ничего не поняли, деточка, – махнула рукой Ирина Алексеевна, потерпевшая педагогическое фиаско, а вечером сказала Наталье:
– Пусть эта девушка сюда больше не приходит. Она заражена враждебной нам американской идеологией.
Когда Наталья вышла на работу и начала разрываться между маленьким ребенком, семейными обязанностями и зарождавшейся карьерой, мать обрушила на нее цунами чувств. Туризм был признан загнивающей сферой экономики. Наталья обвинялась в том, что она помогает "зажравшимся дармоедам вывозить наворованные капиталы за границу", а тот факт, что дочь работает в частной компании, занимающейся бизнесом, вызывал у Ирина Алексеевны праведный гнев.
Наталья обзывалась эксплуататоршей, акулой капитализма, фурункулом на народном теле и прочими нелицеприятными именами. Ее зарплата, смена квартиры и ремонт матери категорически не нравились.
– Надо укрощать свои желания, – бушевала она, меряя шагами Натальину двадцатиметровую кухню, – мы в коммуналках начинали, и ничего. У нас, кроме картошки, ничего не было. А у тебя, ты посмотри, – мать уличающим жестом открывала холодильник, – у тебя тут ананас стоит! Паразитка! Жируешь на народные деньги!
К тому моменту, как у дочери появился фольксваген, мобильный телефон и норковая шуба, мать, к счастью, переехала в Москву, к старшему сыну. Наталья чувствовала, что никогда не отплатит брату за все, что он для нее сделал.
Брат – финансист средней руки – работал в одном из крупных банков и был ярым представителем "класса эксплуататоров", поскольку в его жизни наличествовали черный "Мерседес", часы "Ролекс", жена-блондинка и длинное черное кашемировое пальто.
Однако возможность ходить в Мавзолей и на Красную площадь, видать, действовали на мать умиротворяюще. Ирина Алексеевна буржуем сына не называла и жизнью была вполне довольна.
Наталья с детства не обсуждала с ней свои личные дела, предпочитая бегать советоваться к Алисиной маме Александре Андреевне, которая никогда не читала нотаций и всегда давала мудрые советы. И сейчас Наталья очень смутно представляла, что сказала бы мать, если бы она вдруг рассказала ей, что уже пять лет встречается с любовником при "живом-то муже", этот любовник тоже женат, а несколько дней назад подарил ей кольцо за два миллиона рублей.
Встав на весы, Наталья с удовлетворением обнаружила, что за время болезни похудела на два килограмма. Немного подумав, она решила побаловать себя бутербродом с сыром. Достав из холодильника масло, чтобы немного растаяло, отрезала белый хлеб, который очень любила, но позволяла себе крайне редко, голландский сыр с большими (как отметила бы мама, буржуйскими) дырками, щелкнула кнопкой чайника и машинально включила телевизор.
Шли утренние новости. Наталья ловко орудовала ножом, сооружая вожделенный бутерброд. "Две туристки найдены убитыми на одном из пляжей Патайи", – услышала она краем уха и начала искать пульт, чтобы сделать погромче. Все, что, так или иначе, касалось туризма, ее весьма интересовало.
– Жертвами преступления стали две молодые женщины, приехавшие в Таиланд в последних числах сентября, – говорил диктор. Камера показывала песчаный пляж, шезлонги, стоящие у моря, и окровавленные тела двух молодых женщин, распростертые в этих шезлонгах.
"Теперь цены на туры в Таиланд упадут, – механически подумала Наталья, откусывая от вкусного бутерброда. – Интересно, эти две девахи – ночные бабочки, приехавшие на заработки, или обычные туристки?"
– Тела убитых были обнаружены в воскресенье, 2 октября, на пляже Чомтьен. Прибывшие на место преступления полицейские обнаружили, что россиянки были убиты четырьмя выстрелами. На телах девушек не было следов насилия. Их вещи – сумочки и сотовые телефоны – также остались нетронутыми. По мнению экспертов, убийство произошло около 4–5 часов утра.
"Ужас какой! – мрачно пробормотала Наталья. – Поехали люди отдыхать, называется. Да и фирме, которая их отправляла, тоже не позавидуешь".
– Следствием установлено, что жертвами неизвестного пока преступника оказались 30-летняя Ирина Коплер и 25-летняя Людмила Петрова. На место происшествия прибыл консул РФ в Таиланде Николай Проничев. Он сообщил, что тела погибших девушек сейчас находятся в полицейском госпитале Бангкока. Оттуда их позже отправят на родину.
Бутерброд выпал из рук Натальи и, как и положено бутерброду, маслом вниз. Ирина Коплер и Люда Петрова 30 сентября улетели в Бангкок через фирму VIP-тур! Оформлением их путевок Наталья занималась лично, замещая приболевшую в тот день Верочку.
Погибшие в Таиланде российские туристки были ЕЕ клиентками. Взревев громче пароходной сирены, она судорожно кинулась одеваться и стартанула на работу. О том, что она не знает, как ей вести себя с Развольским, Наталья благополучно забыла.
Глава восьмая
Газетный "гвоздь" как способ загнать репутацию под крышку гроба
Окно в мир можно закрыть газетой.
Станислав Ежи Лец
Сегодня он ждал на беседу вторую подругу Ангелины Маркеловой. Ту, которая работала в банке. Вообще-то в день гибели Маркеловой он уже встречался с этой самой Светланой Леонидовной Цветковой. Она много курила, много плакала и вроде бы честно отвечала на все вопросы, но к концу разговора Ивану показалось, что она что-то скрывает. Или, как минимум, не договаривает.
Когда через пару дней он решил проверить возникшее ощущение, оказалось, что Светлана Леонидовна убыла в Москву на семинар по банковскому делу. Пришлось ждать ее возвращения.
Она должна была придти через пятнадцать минут, и Бунин лениво перелистывал лежащие перед ним записи. Из них выходило, что Цветковой 34 года. Муж, двое детей. Финансовый институт. Должность старшего кредитного инспектора. Безупречная репутация. Неблизкая, но все же дружба с погибшей.
В кабинет заглянул Сашка Мехов.
– Слыхал, двух наших девиц в Таиланде на пляже замочили!
– Наших – это из России? – лениво уточнил Иван, не любивший телевизор.
– Круче. Из нашего города.
– О! Попали в международный скандал. И кто такие?
– А бес их знает. Одна вроде как социальный педагог, вторая менеджер в строительной компании. Они через фирму VIP-тур ездили. Так что, ежели интересно, можешь там уточнить…
– Неинтересно, – механически ответил Иван. – Слава богу, хоть это мне может быть неинтересно. С этим убийством будем разбираться не мы, а таиландские коллеги. Или тайские? Как правильно?
– Да не знаю я, как правильно, – махнул рукой Мехов.
– И я не знаю. Удальцову жалко.
– А кто это?
– Исполнительный директор VIP-тура. Хорошая баба. За репутацию своего агентства глотку перегрызет. А тут на них как Касьян посмотрел, ей-богу. Наша с тобой убиенная Маркелова их клиенткой была. Потом прямо в туалете у них тетка концы отдала. А теперь еще эти двое.
– Н-да. Был бы я клиентом их агентства, начал бы волноваться за свою шкуру, – задумчиво заметил Мехов.
– Не волнуйся, нам с нашими зарплатами явно не грозит, – утешил его Иван и приглашающе махнул рукой полной блондинке, возникшей в дверях: – Проходите. – Это была Светлана Цветкова.
Беседа текла гладко, но как-то вяло. Сидевшая напротив женщина в этот раз не плакала и вообще отлично держала себя в руках. Она охотно отвечала на все вопросы, касающиеся жизни Ангелины Маркеловой, но с каждой минутой Бунин все отчетливее ощущал незримую стену, которую ловко воздвигала между ним и собой подруга погибшей. Минут через тридцать он понял, что эту стену пора разрушить.
– Вот что, Светлана Леонидовна, – резко прервал он собеседницу, которая обстоятельно и подробно рассказывала, какой отличной хозяйкой и поварихой была ее подруга Гелечка, – мне надоело слушать этот бред.
– Почему же бред? – Цветкова округлила глаза. – Кроме того, если вам неинтересно, то подпишите пропуск, и я уйду. Мне тут с вами сидеть тоже не сахар. Тем более что меня на работе ждут.
– Зачем же вы так, Светлана Леонидовна? – Бунин удрученно покачал головой., – Хочу честно вам признаться, что вы не первая принимаете меня за круглого идиота. Но без лишней скромности скажу, что это впечатление обманчиво.
– Я вовсе не держу вас за идиота.
– Тогда почему вы говорите мне всё, кроме правды?
– Вы не можете меня в этом упрекнуть, я еще ни разу вам не солгала!
– Верно. Но врать и не говорить всей правды – это разные вещи. Вы не лжете мне, но и всей правды не говорите.
– И что же я, по-вашему, скрываю?
– Не знаю, – честно признался Бунин, – но в силу определенного опыта полагаю, что вам, как подруге Маркеловой, и как, безусловно, неглупому человеку, известно что-то, что может пролить свет на причину ее гибели. Мне почему-то кажется (и интуиция подсказывает, что я не ошибаюсь), что вы знаете, что вынудило вашу подругу покончить с собой или кто помог ей принять такое решение.
На щеках Цветковой загорелись два алых пятна.
– Видите ли, Иван… – женщина замялась.
– Александрович, – услужливо подсказал Бунин.
– Видите ли, Иван Александрович, на самом деле я, действительно, никогда не вру. Это мой жизненный принцип, понимаете? Но мне очень трудно рассказать вам Гелечкину тайну, потому что она была очень неплохой девочкой, а тут предстает в довольно неприглядном виде.
– Светлана Леонидовна, Ангелины Степановны больше нет. И теперь ее репутации трудно повредить.
– Я понимаю, но…
– Эта тайна касается работы? – внезапно догадался Иван.
– Да.
– И она может как-то повредить вашей репутации?
– Относительно. Я не сделала ничего недозволенного, но знала о том, что натворила Геля, и никому не сказала. Руководство может расценить этот факт как некорпоративное поведение, а я, знаете ли, очень ценю свою работу.
– Давайте договоримся так, вы мне все рассказываете, а я подумаю, как вывести вас из-под удара, хорошо?
– Хорошо, – Цветкова слабо улыбнулась. – Если честно, это и так скоро станет известно. Просто я надеялась скрыть, что была в курсе.
Рассказанная Светланой Цветковой история была столь же проста, сколь невероятна. Примерно полгода тому назад Ангелина Маркелова влюбилась. У нее и раньше случались вспышки страсти, когда она встречалась с молодыми людьми не ради денег, а ради чувств, но они быстро проходили, не оставляя в душе и следа.
Светлана Цветкова точно знала, что молодая коллега, около двух лет встречавшаяся с Сергеем Муромцевым, за это время поменяла то ли двух, то ли трех любовников. У них не было такого толстого кошелька, как у Муромцева, но и такого толстого живота не было тоже.
Свое поведение Ангелина считала совершенно естественным, тем более что Муромцев на ее похождения смотрел сквозь пальцы. Сама Ангелина считала, что она ловко дурит любовника, но более мудрая Светлана подозревала, что Муромцеву на нее просто наплевать.
А потом все изменилось. На какой-то вечеринке Гелечка познакомилась с неким мужчиной, и это знакомство перевернуло всю ее жизнь.
– Она очень его любила, очень, – говорила Ивану Светлана. – Ей ничего, кроме него, в этой жизни стало неинтересно. Она была готова бросить Муромцева, квартиру, работу. Она на все была ради него готова.
То, что любимый женат, Маркелову не останавливало, тем более что он был готов ради нее оставить семью. Их счастью мешало только одно: несколько лет назад мужчина попал в крупную аварию и разбил чужую машину. Владелец автомобиля оказался человеком непростым и до погашения долга поставил парня "на счетчик". Из неприятной ситуации его вытащил тесть, погасивший долг. И теперь перед тем как расстаться с женой возлюбленный Ангелины считал себя обязанным вернуть эти деньги.
– И он уговорил вашу подругу продать свою квартиру? – заинтересовался Бунин, мимо ушей которого не прошли слова Цветковой о том, что Маркелова ради любовника была готова на все.
– Нет, все оказалось гораздо хуже, – вздохнула Светлана. – Он уговорил ее оформить на него липовый кредит в нашем банке.
– Разве это возможно?
– Теоретически да. А в этом случае и практически оказалось тоже возможно. Ему самому кредит ни за что бы не дали, но у Гелечки был постоянный клиент, который периодически брал крупные суммы на развитие бизнеса. Деньги он быстро оборачивал и гасил кредит, чтобы не капали проценты.
Геля позвонила ему под предлогом того, не пора ли оформлять очередные бумаги, и он сообщил, что собирается обращаться в банк только в ноябре. Тогда она собрала весь необходимый пакет документов, а когда на кредитном комитете они получили "добро" (ведь клиент был постоянным и благонадежным), подделала необходимые подписи и сама получила деньги в кассе.
Конечно, кассир не имела права их выдавать, но и Гелю, и ее клиента в банке хорошо знали, поэтому кассирша легко пошла на небольшое нарушение. Геля отдала любимому всю сумму и предупредила, что он должен погасить ее до 1 ноября. Он сказал, что вложит всю сумму в строительство квартиры, будет исправно платить проценты, а в октябре продаст жилье, вернет кредит, а разницу пустит на расчеты с тестем. После чего они с Гелей поженятся.
– И что было дальше, – спросил Иван, предвидя ответ.
– Первые два месяца он исправно давал Геле деньги на проценты, и она гасила их вместо него. В июле он сказал, что уезжает в командировку, выдал Геле необходимую сумму вперед и пропал. В августе она расплатилась по процентам сама. А когда, в начале сентября он так и не появился, задергалась. Срок уплаты процентов истекал 10 числа, а она собиралась в отпуск с Муромцевым и переживала, что в случае неуплаты афера вскроется.
Именно тогда она была вынуждена во всем признаться мне. Собрала последние свободные деньги и оставила их у меня, чтобы я, в случае чего, десятого сделала необходимый взнос. Я пришла в ужас. Вы понимаете, эта дуреха совершила должностное преступление! Подлог! Если этот парень не погасит нужную сумму до ноября, вся афера вскроется. Я кричала, что тогда ее, как минимум, уволят. И она еще легко отделается, потому что могут и посадить. Она только плакала и говорила, что он обязательно вернется. Что его задержали какие-то непредвиденные обстоятельства, и что он не может так с ней поступить.
В общем, она уехала, а я десятого числа проверила выписки и, естественно, обнаружила, что никаких процентов он не выплатил. Я внесла в кассу Гелины деньги и позвонила ей, чтобы об этом сообщить. По голосу было ясно, что она очень расстроена.
– Что она сказала?
– Ничего. Мы не успели поговорить и после ее возвращения. Я не знаю, нашла она этого мерзавца или нет. Вы же знаете, я была в командировке, но сегодня утром в первую очередь проверила октябрьский взнос. Его так никто и не сделал. То есть этот липовый кредит, по-видимому, никто не собирается возвращать, и вскоре это вскроется.
– И какова сумма кредита? – поинтересовался Иван.
– Три миллиона рублей, – не сказала, а скорее выдохнула Светлана Цветкова.
* * *
Вчера снова удалось лечь спать только в три часа ночи. А все из-за великих моголов, потому что столько алмазов, сколько у них, не было больше, наверное, ни у одного народа в мире. За чтением и мечтами время пролетело совсем незаметно.
Как там у Ильфа и Петрова? "Бриллиантовый дым струился по зачумленной дворницкой"? Так вот это точно по меня!
Мне виделся алмаз "Великий могол", тоже рожденный знаменитой Голкондой. На языке гелугу она означает всего-навсего "пастушечий холм", но Голконда давно уже стала синонимом несметных сокровищ, которым наверняка позавидовал бы даже граф Монте-Кристо. Впрочем, он был независтливый парень. В отличие от меня.
Но вернемся к "Великому Моголу". Он был найден в копях Колур в 1640 году, но, несмотря на столь "недревнее происхождение", его судьба была на удивление богата драматическими событиями. Теми самыми, которые завораживают меня больше всего.
Если верить древним преданиям (а надо же хоть чему-то верить!), на камне видны следы кровавых интриг правителей из династии Великих Моголов. Из-за этого алмаза брат шел на брата, сын на отца, а все потому, что когда его нашли, он был размером с шарик для пинг-понга, то бишь 800 каратов.
"Великий могол" обитал среди знаменитый сокровищ Агры – древней столицы индийской империи. Совсем круглый, с одной стороны он имел огранку в виде розы и небольшой дефект – трещину.
Мелкий ювелир Миргимола, владеющий частными лавочками по продаже алмазов, непонятным образом заполучил этот уникальный камень в свои руки. За какую-то провинность Миргимола вскоре попал в немилость у тогдашнего раджи Голконды и в поисках покровительства обратился к Шах-Джахану. Он умолял своего нового господина напасть на раджу и, наверное, был чертовски убедителен, поскольку одним из аргументов как раз был "Великий Могол", принесенный в дар Шах-Джахану.
После разграбления Дели след камня затерялся. Легенда говорит, что он попал в руки Надира, который довольно ловко пригребал к себе все, что плохо лежало. До сих пор ученые спорят, был ли "Великий Могол" всего-навсего неограненным "Кохинором", или это второе имя другого знаменитого алмаза – "Орлов".
Если вы не знаете, зеленовато-голубой бриллиант "Орлов" венчает царский скипетр России. В нем 200 каратов. Алмаз, из которого он был огранен, назывался "Дерианур" – море света. Он тоже был найден в Голконде в начале XVI века. Вначале его огранили в виде розы в 300 карат, однако Шах-Джехан остался недоволен огранкой и приказал переогранить камень, после чего он заметно потерял в весе.
"Дерианур" был вставлен в трон шаха Надира, потом выкраден и после долгих мытарств оказался на ювелирном рынке в Амстердаме. Именно там его и купил граф Орлов, после чего камень получил не только имя, но и хозяйку. Заплатив за бриллиант 400 000 рублей, Орлов подарил его Екатерине Второй, которая и повелела вставить эту красотищу в скипетр.
Есть и еще один "Орлов", только черный, который был главной достопримечательностью ларца с драгоценностями княгини Надежды Орловой. Черным его называют из-за загадочного серо-стального цвета. О происхождении "Черного Орлова" ничего не известно. Исследователи полагают, что когда-то он назывался "Око Брахмы", весил 195 каратов и был вставлен в соответствующую статую.
Впрочем, в Индии черный цвет считался опасным, а потому в индийских летописях этот камень никогда даже не упоминался. Как бы то ни было, "Черный Орлов" весом 67 каратов уже в XX веке был вставлен в колье из платины, много раз преходил из рук в руки, а затем был продан на аукционе "Сотбис".
Эти истории я могу читать и перечитывать по сто раз. Они для меня интереснее самого крутого боевика и самого загадочного детектива. За то, чтобы хоть раз в жизни подержать в руках такое чудо, не жалко продать душу дьяволу.