* * *
Архип миновал через весь двор, направляясь во флигель управляющего, как вдруг услышал выстрел.
– Господи! А это еще что?..
Выстрел явно доносился из флигеля. Архип, что есть силы ринулся вперед. Открыв дверь, и влетев в коридор флигеля, он снова услышал выстрелы и призывную мольбу о помощи, явно принадлежавшую управляющему.
Антонина приблизилась к креслу, за которым пытался спастись Варфоломей.
– Не владеть тебе моим имением никогда! – воскликнула она, собираясь выстрелить в очередной раз.
В этот самый момент Архип буквально влетел в комнату и всем своим весом навалился на мстительницу.
– Мерзавцы! – в гневе выкрикивала она, пытаясь сопротивляться. Архип пытался повалить женщину на пол.
– Вяжи ее! Вяжи! – кричал он управляющему. Женщина изловчилась и ударила локтем прямо в лицо Архипу. Тот взвыл от боли, из носа пошла кровь.
Воспользовавшись моментом, она бросилась к револьверу, выпавшему у нее из рук во время схватки с Архипом. И вот револьвер снова был у нее в руках…
В это момент Антонина услышала шум в коридоре, в комнату ворвался Станислав. Увидев окровавленного Архипа, управляющего, перепуганного насмерть, а также Антонину, растрепанную и с револьвером в руках, он буквально оторопел.
Следом за барином ввалились два здоровенных мужика с топорами.
– Что это? Ничего не понимаю… – наконец, вымолвил Станислав.
– А то, сударь! – взвился Варфоломей. – Ваша соседка меня жизни лишает! И вот Архипа избила!
Станислав удивленно обвел взором всю компанию.
– Антонина Петровна? Как вы здесь оказались? Неужели вы – женщина, могли нанести такие побои Архипу? – недоумевал он.
Женщина молчала, тяжело дыша.
– Да, да! – продолжал надрываться управляющий. – А в меня стреляла! Вот полюбуйтесь! – он указал на простреленное кресло.
Станислав округлил глаза.
– Антонина… Что происходит?
– Да, я хотела… – растерянно полепетала она, захлебываясь от волнения. – Да, я стреляла…
Станислав ничего не понял.
– Отчего же? Отчего вы стреляли в моего управляющего?
Варфоломей с видом победителя посмотрел на женщину, будучи уверенным, что она ничего скажет – постесняется "выносить сор из избы".
Станислав оглянулся, приказав мужикам:
– Ступайте, я сам разберусь.
Те переглянулись, переминаясь с ноги на ногу, и ушли.
Станислав, видя, что Антонина – в невменяемом состоянии, предложил:
– Присядьте на стул и расскажите мне: почему вы здесь?
Женщина послушно села и, словно волшебник, извлекла из узкого рукава амазонки мятый листок бумаги.
– Вот, – протянула она листок Станиславу. – Вот причина моего поведения…
Станислав взял листок, немного расправил и попытался прочесть.
– Архип возьми свечу, посвети! – приказал Станислав и почитал: "Милостивый государь, Сергей Васильевич! Покуда вы хвораете, ваша супруга, Антонина Петровна Забродина, прекрасно проводит время в имении Матвеево-Орлово. Вынужден сообщить, что она состоит в любовной связи с господином Матвеевым. Как честный человек, признающий священные узы брака, я весьма вам сочувствую. Нелегко быть обманутым супругом. Доброжелатель".
Внутри у Варфоломея все похолодело. Архип тот вообще не понял, о чем идет речь.
– Варфоломей, так это ж твой почерк! Несомненно, писал ты! – воскликнул Станислав.
– Э-э-э… – растерянно промямлил управляющий. – Это недоразумение… Я не имею к этому письму ни малейшего отношения.
– Вот как?! – удивился Станислав. – А отчего почерк твой?
– Право, не знаю… Подделать можно… – пролепетал управляющий.
– Горничная мне сказала, что письмо доставили из Матвеево-Орлово, – едва слышно пояснила Антонина.
Станислав гневно воззрился на своего управляющего. Тот до смерти перепугался.
– Барин, барин! – взмолился он. – Ну, кто ж виноват, что господин Забродин помер?! Всем известно – сердце у него пошаливало…
Станислав обомлел.
– Так что же – Сергей Васильевич умер?
– Да… В тот момент, когда я… Когда мы… – Антонина, дав волю эмоциям, разрыдалась.
Станислав отбросил письмо и начал медленно наступать на управляющего. Тот отступал под натиском Станислава, наконец, забившись в угол.
– Ах ты, мерзавец!!! Ты шпионил за нами, в моем же доме! – в гневе воскликнул Станислав. – Напрасно я тебя сразу не выгнал к чертовой матери!
Управляющего трясло от страха.
– Я уеду… Позвольте мне уехать, – молил он.
– Ну, уж нет! Задета не только моя честь, но честь дамы! Будем стреляться!
Варфоломей оторопел, но тут же нашелся, что ответить.
– Я – не дворянин. И стреляться не умею и не буду.
– Не будешь! – в бешенстве взревел Станислав. – Тогда я приглашу урядника и расскажу ему, что ты – вор, мошенник и убийца. На каторгу пойдешь!!!
Управляющего затрясло пуще прежнего.
– Не надо урядника… Я буду, буду стреляться.
– Отлично! – воскликнул Станислав. – Тогда прямо сейчас! Я прикажу принести дядюшкины дуэльные пистолеты.
В запале гнева Станислав вовсе не придал значения тому обстоятельству, что он – неважный стрелок и, отродясь, в дуэлях не участвовал, но все считал, что легко справится с управляющим, который и вовсе пистолета в руках не держал.
Антонина осознала всю опасность положения своего возлюбленного.
– Станислав, прошу тебя, не надо стреляться…
– Не волнуйся, я пристрелю его! Никому не позволю смешивать свое имя с грязью – ни дворянину, ни мещанину!!!
* * *
Сумерки окончательно сгустились, время близилось к полуночи, когда Станислав приказал зажечь все садовые газовые фонари, дабы осветить место дуэли. Дворецкому было поручено дать отмашку дуэлянтам, тот нервничал, оттого что понятия не имел, как это делается, да и вообще дело было опасным… Мало ли чем закончиться – неизвестно.
– Барин, увольте меня от этого. – Умолял дворецкий. – Я в таких делах не участвовал… Напутаю чего…
– Нечего здесь путать: мы выбираем пистолеты, затем расходимся на двадцать шагов, затем сходимся к барьеру. Как только мы его достигнем, ты даешь отмашку дядюшкиной саблей. – Снова и снова пояснял Станислав своему дворецкому, который никак не мог взять в толк: отчего барину приспичило стреляться с управляющим, да еще на ночь глядя?
Антонина сохраняла внешнее спокойствие, на самом деле она не находила себе места. Она несколько раз просила Станислава оставить эту затею, но, увы, тщетно. Ее угнетали дурные предчувствия.
Наконец она в очередной раз попыталась остановить это безумие.
– Станислав! – бросилась она к возлюбленному. – Остановись, умоляю, не делай этого. Если с тобой что-то случиться я не переживу.
Станислав обнял Антонину прямо на глазах собравшихся.
– Я убью его, или по-крайней мере – подстрелю. Я должен это сделать! Не волнуйся за меня. – Сказал он и поцеловал женщину в щеку. – Я тебя люблю.
Антонина взглянула прямо в глаза Станиславу.
– Если с тобой что-нибудь случиться, я уйду в монастырь.
– Ну, что ты право! Он и стрелять-то не умеет.
– А ты?
– Я… – Станислав замялся. – Я, конечно, – не дуэлянт, но из охотничьего ружья стрелял не раз.
– Боже мой, Станислав! Что ты говоришь! Дуэль и охота на уток – совершенно разные вещи! – волновалась Антонина.
– Неужели ты думаешь, что я спущу ему подобные проступки. Конечно, как ни жестоко звучит: благодаря управляющему, ты – теперь вдова. Но каким способом! Это подло! Я проучу этого зарвавшегося мерзавца, несмотря на то, что моя покойная тетушка благоволила к нему.
Станислав еще раз поцеловал Антонину и приказал дворецкому начинать. Женщина стояла ни жива, ни мертва: что же будет?
* * *
Варфоломей впервые в жизни держал в руках дуэльный пистолет. Последний раз он стрелял, забавы ради, тетеревов лет пять назад…
"Господи! Прости грехи мои! Помоги мне! Каюсь…каюсь – письмо писать не стоило… Но и умирать не хочется так по-дурацки… А счета в Земельном банке кому достанутся? – ведь жениться так и не успел… Ничего пуля – дура. Как говорится, везет новичкам и дуракам!"
Дворецкий поставил две небольшие скамеечки, которым суждено стать барьером, еще раз предложив, по правилам дуэли, примирение, – дал команду:
– Сходитесь! К барьеру!
Станислав легко держал пистолет, он был уверен в своей правоте и непременной победе над противником… Он целил прямо в голову Варфоломея, уже во всех красках представляя, как выскочат его мозги.
Варфоломей же, напротив, сосредоточился, рука с непривычки подрагивала: "Выстрелю в сердце, да…да – в сердце…"
Дуэлянты достигли барьера: почти одновременно грянули два выстрела…
Сердце Антонины бешено колотилось. "Только не он, только не он…" – молила она. Но, увы, Станислав покачнулся, роняя пистолет на землю…
– Барин! – дворецкий бросился к Станиславу.
– Не-е-ет!!! – пронзительно закричала Антонина, готовая лишиться чувств.
Дворецкий и мужская прислуга, присутствовавшая в качестве свидетелей, бросились к барину.
– Кровь! Кровь! Он весь в крови!!! – галдели они. – Доктора! Доктора!
Антонина хотела броситься к возлюбленному, но ноги не слушались, к горлу подкатила тошнота. Она осела прямо на землю и разрыдалась.
Варфоломей ощутил резкую боль, пронзившую голову с правой стороны, и инстинктивно отбросив пистолет, схватился рукой за рану. Он чувствовал, как кровь сочилась сквозь пальцы…
– Что это? Я жив? – бормотал он, бессмысленно наблюдая, как все столпились около Станислава. – Я eго убил? Что ж теперь будет? – Варфоломей ощупал рану, наконец, сообразив, что пуля прошла вскользь, отхватил ему половину уха. – Бежать! Бежать! Подальше отсюда…
Варфоломей метнулся в заросли деревьев и быстро побежал по направлению к дороге, где согласно уговору его ожидал Архип с лошадьми. Управляющий, как человек практичный и предусмотрительный, перед дуэлью успел шепнуть своему слуге, чтобы тот собирал все ценное и ожидал на дороге. Ну, уж коли не судьба – то бежать одному.
* * *
Станислава перенесли в дом и тотчас послали за доктором. Он явился примерно через час и, осмотрев дуэлянта, вынес свой вердикт:
– Жить будет. Ранение не опасно, кость не задета, пуля прошла навылет. Покой и только покой…
Доктор помыл руки и вытер руки о полотенце, любезно протянутое горничной. Наконец он заметил Антонину Петровну, стоявшую поодаль, дабы никому не мешать.
– Сударыня! – искренне удивился доктор. – Вы? Здесь?
Антонина, понимая недоумение доктора, сказала:
– Да… Это я.
– А как самочувсвствие Сергея Васильевича? – поинтересовался доктор.
– Никак. Его больше нет…
Доктор не понял:
– Что вы такое говорите?
– Он умер… – пояснила Антонина Петровна. – Прошу вас подождать до утра и вместе со мной отправиться в Забродино.
Доктор растерялся, поправил очки, но лишнего спрашивать не стал.
– Да, да… Разумеется, сударыня.
* * *
Антонина похоронила мужа, как и положено, на кладбище рядом с имением, где поилось несколько поколений Забродиных. Волнения, выпавшие на ее долю, сделали свое дело – она похудела, под глазами залегли тени. От этого она казалась еще красивее и загадочной, в ней угадывалась женщина, многое повидавшая и знающая толк в жизни.
Станислав медленно шел на поправку, но опасности для его здоровья не было. Примерно через неделю он начал ходить, ибо счел, что столь длительный постельный режим – не для него. Но плечо побаливало…
Антонина постоянно навещала возлюбленного, они избегали говорить о дуэли, болтая о приближающихся октябрьских холодах, о делах мануфактуры и о том, что Матвеево-Орлово требуется новый управляющий.
Федор Ильич, управляющий Забродино, порекомендовал Станиславу Александровичу своего племянника, как человека честного и расторопного. Станислав согласился, назначил собеседование предполагаемому кандидату и после часового разговора вполне остался им доволен.
В конце октября, когда следовало выплачивать проценты по Ремизово, Антонина Петровна в сопровождении господина Матвеева направилась в Псковский Земельный банк, где оформила все соответствующие документы, подтверждающие погашение долга.
Через полгода, когда все формальности траура были соблюдены, Антонина и Станислав обвенчались в небольшой церквушке, что в полуверсте от Забродино.
После этого чета Матвеевых активно занялась имением Ремизово, окончательно решив превратить его в дачный поселок.
Любовная авантюра № 2
Столичный Казанова
1898 год, Петербург
Петербургский дом супругов Матвеевых особенно выделялся на Фурштадской улице. Двухэтажный, с двумя флигелями по бокам, окруженный прекрасной кованой изгородью, местами увитой диким виноградом, с колоннами, обрамляющими парадный вход, он скорее напоминал традиционную московскую усадьбу, нежели здешние дома, построенные в немецком стиле. Предки многочисленных мелких дворян и чиновников, живших на этой улице, вероятно, попали под влияние немцев, поселившихся на ближайшей Курляндской улице. И поэтому-то Фурштадская стала напоминать, скорее небольшой провинциальный немецкий городок, нежели столичную улицу Российской империи.
Антонина Петровна пробудилась, как обычно, ровно в восемь утра. Эта привычка появилась у нее давно, почти шестнадцать лет назад, когда она с мужем, Станиславом Петровичем, и маленькой дочерью Полиной переехала из псковского имения в столицу.
Столичная жизнь поначалу не нравилась Антонине Петровне, привыкшей к сельским просторам и простоте провинциальной жизни. Она долго скучала по своему имению Забродино, а также по имению второго мужа, где она прожила с ним два года после венчания.
После того как супруги Матвеевы воплотили свой план, на землях Ремизово построили дачный поселок и выгодно сдали его в аренду, оставив управителями проверенного временем Федора Ильича и его племянника Николая, они перебрались в Петербург.
Антонина Петровна не перечила мужу по поводу переезда, понимая, что дочери надобно расти в приличном обществе, тем более, что у Станислава Александровича было множество полезных знакомств.
И вот Полине, единственной дочери Матвеевых минуло восемнадцать. Она удалась внешностью в матушку: небольшого роста, складная, густые каштановые волнистые волосы, выразительные серые глаза, пухлые губы и весьма волевой подбородок.
Когда Станислав Александрович не без удовольствия смотрел на дочь, то невольно вспоминал свою первую встречу с женой, которую прозвал Дианой-охотницей. Пожалуй, Полина и по складу характера была в матушку: мало того, что умна и рассудительна не по годам, решительна до крайней степени, она умела постоять за себя и защитить свои интересы. Особенно Станислава Александровича смущало, то обстоятельство, что дочь, как, впрочем, многие барышни конца XIX века были излишне прогрессивных взглядов. Он считал, что совершенно негоже молодой девице иметь на все свое суждение, да еще и оспаривать мнение родителей. Но Полину это вовсе не смущало мало того, она изъявила желание посещать вольным слушателем университетские лекции.
Станислав Александрович, хоть и считал себя человеком современных взглядов, этого стерпеть не мог и выразил дочери категорический протест. Но Полину это не остановило. Она высказалась папеньке, что он ведет себя как последний сатрап, и несмотря ни на что будет посещать университет.
Во время сей перепалки, между отцом и дочерью, Антонина Петровна сохраняла завидное спокойствие, ибо знала – Полина своего добьется, уж лучше ей не перечить, а сразу позволить слушать лекции, тем более вреда она в этом не видела, а лишь пользу.
И вот почти год, как Полина пробуждалась одновременно с матушкой, ровно в восемь утра, приводила себя в порядок, завтракала, садилась в коляску и направлялась в университет на Васильевский остров.
Поначалу Станислав Александрович обвинял жену, что та во всем потворствует дочери, мол, на современных барышень – ни какой управы! Антонина Петровна отмалчивалась, в душе соглашаясь с мужем, действительно, новомодные взгляды изменили молодежь, и до чего это доведет – никто не знал.
Не прошло и часа, как Полина умчалась в университет, пробудился Станислав Александрович и вышел в гостиную в домашнем халате. Антонина Петровна просматривала свежую газету.
– Доброе утро, Антонина! – сказал глава семейства и смачно зевнул. – Что наша эмансипе уже умчалась? – поинтересовался он и сел на диван рядом с женой.
– Да, мой друг, умчалась. – Подтвердила Антонина Петровна.
– Что пишут в газетах?
– Да все тоже самое – опять бомбисты объявились. Взорвали склад на окраине города.
– Вот-вот! – Воскликнул Станислав Александрович. – Чего твориться! А дочь наша вместо того, чтобы думать о замужестве, по университетам бегает! А всем известно: студиозы сочувствуют этим бомбистам.
Антонина Петровна вздохнула.
– Да, ты прав. Но что я могу сделать?