И мне надо учиться галопу, прыжкам через рвы и барьеры, чтобы он сбежал от богатой Эльвири? И чтобы он мог похитить меня в случае необходимости и привезти в убогую квартирку?
Потому что считает меня аморальной, потому что я отвечаю на его письма, а в качестве любовного залога разбрасываюсь подвязками?
Нет. Верховая езда была придумана гениально. Часто ли видятся молодые люди друг с другом? Раз или два в неделю на репетициях концерта или театральной постановки, по воскресным и праздничным дням в церкви, не чаще. Мы же сможем встречаться каждый вечер. Каждый день вплоть до 18 августа. Тридцать шесть раз! Таков был план. Кроме того, Габор не слепой. Он заметил, что его батюшка очень меня привечает. Может, я должна учиться верховой езде, чтобы генерал полюбил меня по-настоящему? Чтобы принял меня как жену своего сына? Как знать, может, он пожертвует тогда на залог для меня?
Я очнулась от резкого ясного звука трубы. Пять часов утра. Сигнал доносился из казармы - подъем у кавалеристов. Уже давно рассвело.
Я ощупала свое тело. Была и другая причина для бессонной ночи - жуткая боль. После зверского утягивания до сорока сантиметров на месте талии образовалась сплошная багровая борозда от шнуровки, которая немилосердно саднила и выглядела ужасающе. Когда я ложилась в постель, кровь в этом месте пульсировала с такой силой, словно там помещалось второе сердце. Мысль о необходимости через два часа снова надеть корсет вызывала бунт… но ненадолго. Ради Габора я снова утянулась бы до того же размера, но сегодня в том не было нужды.
На сей раз требовалось мое желтое летнее венское платье, а в нем я в состоянии дойти до модного салона.
К тому же, я достаточно хорошо выглядела. Прическа сохранилась в полном порядке. Я, как уже говорила, лежала на спине, голова с защитной сеточкой для волос на французском валике - безумно неудобно, зато каждый волосок остался на месте. Даже без шелковых цветов я производила впечатление молодой дамы, а не ребенка, это-то мне и было нужно.
Хорошенько умывшись и одевшись с помощью Цилли, я точно, минута в минуту, была у Эрмины. Завтрак был уже накрыт. Он остался в памяти, потому что пролил свет на мой залог.
Едва мы уселись за круглый плетеный стол, накрытый белой камчатной скатертью, как в дверь энергично постучали, и в комнату стремительно вошла Юлиана. На ней было бледно-голубое утреннее платье, на голове тюрбан такого же цвета, так как она была еще не причесана.
Опустившись на плетеную банкетку напротив нас, она принялась неистово обмахиваться веером.
- Это правда? - взволнованно вопросила тетушка. - Наша Минка будет обучаться верховой езде?
- Да, - ответила Эрмина, - спрашивается только, откуда тебе это известно. Мы никому об этом не говорили, а господа, которым это ведомо, еще спят.
- Это известно всему дому, - запальчиво воскликнула Юлиана, - в кухне только об этом и судачат, а мне рассказала Лизи, во всех деталях, спозаранок, еще до того, как принесла кофе. Я думала, это ее фантазии.
- Лизи? Откуда ей известны детали? - удивилась Эрмина. - Минутку… Да, она подавала нам торты. Но тогда никто и словом не обмолвился о верховой езде.
- Значит, это правда.
- Да, правда. И мы начинаем прямо сейчас. После завтрака все встречаются в ателье Цирмиллер. Там мы выберем амазонку.
- Ах, вот как! - сказала тетушка, едва переводя дыхание. - А что за платье?
- Что-то совершенно особенное. Валери недавно откопала одно платье в каком-то заграничном журнале мод и обещала принести его с собой. Это будет сюрприз, сказала она.
- Принцесса? - встревожилась тетушка. - При всем моем уважении к ней - она очень образованна и умна, вот только вкусу ее я бы не доверяла.
- Кто так сказал? Я этого пока не замечала.
- Но, дорогая Эрмина, я тебя умоляю. Посмотри, как она одевается. Эти длиннющие платья, а недавно в ресторане она заявила перед мужчинами, что важно не то, что дама носит, а только то, что она имеет сказать. Ты когда-нибудь слышала подобную чушь?
- Нет, никогда, - рассеянно ответила Эрмина.
- Я тоже.
- Вот что, Юлиана, давай о другом… - Она немного поколебалась. - О деньгах не говорят, я знаю… и все же, сколько зарабатывает у вас Лизи?
- Она зарабатывает весьма недурно, - ответствовала тетушка, явно польщенная. - Мы ведь платим женщинам почти столько же, сколько мужчинам, мы этим славимся.
- Даже если бы ты платила ей вдвое - вчера на твоей Лизи был бриллиантовый крестик, на который она не сумела бы скопить из своих заработков.
- Ах, это! Она мне его уже показывала. Подарок матери. Из Польши. Видишь ли, ее мама получила наследство, и время от времени посылает Лизи хорошенькие вещички. У Лизи такие золотые часики, я бы и сама от таких не отказалась…
- Но ты же знаешь, что это значит!
- Что?
- Бриллиантовый крестик в Эннсе.
- Это в Эннсе. Но не в Польше. Там это означает лишь то, что человек ведет благочестивый образ жизни.
- Ты и сама не веришь в это.
- Она так говорила. Кроме того, я не позволяю распускать слухи о своих людях. Лизи - пирожница, и другую такую мастерицу я вряд ли найду. И представьте себе, она умеет читать и писать.
- Она часто отлучается по вечерам?
- Никогда.
- Ты уверена?
- Что за вопрос? Лизи всегда в доме. Никаких шашней с официантами, ни с кучером, ни с портье. Такую порядочную девушку, как она, еще поискать. Она даже книги читает! А ты знаешь о ней что-то плохое?
- Нет.
- Ну вот. Теперь о другом. Возьмете меня с собой? Выбирать платье? Я не доверяю вкусу Валери. Чего доброго, она превратит нашу Минку в посмешище.
Грянула оглушительная музыка, которая заставила всех нас вскочить со своих мест. Драгуны! Как по команде, мы бросились к ближайшему окну и высунулись на улицу. Это были наши кавалеристы, ярко освещенные лучами утреннего солнца, они направлялись в Эннсхаген на свой учебный плац.
- А вот и Надь, - воскликнула Эрмина. - Что за осанка! Ничего не скажешь: браво!
Аттила Надь, восседая на гордом рыжем жеребце с лоснящейся шкурой, возглавлял своих кавалеристов, будто правящий князь. Красивая голова высоко поднята, спина прямая, словно копье проглотил, а его римский профиль казался еще благородней, чем вчера ночью.
Эрмина и тетушка Юлиана замахали драгунам руками. Аттила поднял взгляд, увидел нас, и глаза его загорелись, а через мгновение он уже промчался мимо.
- Да, Минка, - сказала тетушка, сразу повеселев, - может, и ты через пару недель так же гордо будешь сидеть на лошади.
- Будем надеяться, дорогая тетушка. А может быть, буду лежать со сломанной шеей в могиле.
- В могиле? Ты хочешь, чтобы меня хватил удар?
- Не слушай. Это ее буйная фантазия. - Эрмина махала рукой, пока последний драгун не скрылся из виду и не отзвучали музыка и цокот копыт. - Прекрасное зрелище! Мне так не хватало этого в Вене.
- А Надь женат? - спросила тетушка Юлиана, когда мы вернулись к столу.
- Нет, - ответила Эрмина, - даже не обручен.
- Почему же тогда он не обедает у нас? Я его еще никогда не видела за столом кавалеристов.
- Потому что он вынужден жить на свое жалованье. Аттила ничего не получает из дома. Отец - художник по геральдике. В семье еще восемь детей. Аттила дает уроки верховой езды, чтобы свести концы с концами.
- Но он спокойно может записывать в долг. Все офицеры так делают. Когда-нибудь ему наверняка повезет в игре, или он выиграет пари на крупную сумму… тогда и расплатится с долгами, что здесь такого? Пусть Габор передаст ему это. Такой красавец, я хотела бы видеть его в нашем большом зале. Да и Минка ему нравится. Ты заметила?
- У нашей Минки нет залога…
- Но она чуть было его не получила! - запальчиво воскликнула тетушка. - К тому же, я не уверена, что там, в Вене, со стороны господина фабриканта фесок не было мошенничества. Ты ведь говорила, что он все время ездил по делам в Леопольдштадт. Помнишь? И что же я вычитала сегодня в "Нойе Фрайе Пресс"? Нигде не строят столько, сколько там. Это лучшие инвестиции, земельные участки дешевы, император обещал каждому застройщику освобождение от налогов на десять лет, потому что там не хватает жилья. А еще написано, черным по белому, что многие фабриканты строят там доходные дома! Апартаменты с газовым освещением. И стеклянными дверями. И узорным паркетом. Может, один из них носит фамилию Хюбш? Может, он вложил в строительство приданое нашей Минки?
- Юлиана! Прошу тебя, - Эрмина села, - ты сама в это не веришь. Он дал нам честное слово. Он должен будет застрелиться, если это всплывет. Минка, закрой уши и забудь все, что ты сейчас слышала! А теперь давайте завтракать.
Эрмина заботливо постелила салфетку на мои колени и протянула мне плетенку, намазанную маслом и медом:
- Ешь, дорогая, тебе сегодня потребуется много сил. И не наделай, пожалуйста, пятен - на желтой ткани они сразу видны.
Я заставила себя откусить кусочек, но мысли мои были далеко, в Леопольдштадте. Благослови Господь мою тетушку! И то, что она умела читать и писать! Доходный дом на мои деньги! Это похоже на моего отца. А насколько я знала свою энергичную Юлиану, она не успокоится, пока не выяснит все до конца. Ура! Еще одна надежда на мой залог!
Тетушка уселась на свободный стул справа от меня.
- Как новая прическа? Произвела эффект? - спросила она немного спустя.
- Ее называли Маргитой. Но ничего не перевернулось лишь оттого, что она похожа на любимую… - тетушка молниеносно заткнула мне уши, и я не слышала конца фразы. - О, пардон, прошу прощения, у меня чуть было не вырвалось, до того ты действуешь мне на нервы своими вечными преследованиями!
- Это только начало, - предупредила тетушка. - Если ты ничего не предпримешь, я продолжу уже всерьез. А довести дело до конца я сумею, ты знаешь.
- Дамы не спорят из-за денег.
- Нет-нет. Они с улыбкой позволяют обманывать себя, потому что это благородно.
- В моей семье все дела доверяют экспертам.
- Моя дорогая Эрмина, теперь мы и впрямь с тобой поссоримся…
- Давай сменим тему? Выпьешь с нами кофе?
- Спасибо, я уже пила, больше не буду, иначе у меня начнется сердцебиение. Еще только один вопрос. Можно? Что ты уже успела предпринять по делу Хюбша?
Эрмина помешала сахар в чашке, сделала большой глоток и страдальчески вздохнула.
- Я написала управляющему замком, в Венгрию.
- Что-о? - воскликнула тетушка. - Это же дядя Хюбша.
- Он честный человек.
- Ты полагаешь, он станет что-то предпринимать против своего племянника?
- Почему бы нет?
- Родственники всегда держатся вместе. Вам нужен ученый правовед, независимый, частный, который займется вашим делом.
- Чудесно. Чтобы чужой человек узнал наши семейные тайны? Об этом не может быть и речи.
Эрмина вытащила свои серебряные карманные часы.
- Моя дорогая Юлиана, сейчас без четверти девять. И если ты и впрямь хочешь пойти с нами…
- Хочу!
- Тебе хватит четверти часа?
- Конечно. - Тетушка встала. - А мужчины тоже придут?
- Если выспятся.
- Ну, Минка, с тобой не соскучишься. Теперь ты будешь учиться верховой езде. Словно принцесса.
- Через четверть часа мы выходим, - напомнила Эрмина, - и ни секундой позже!
- Слышала. Не глухая.
- Ты еще не причесана.
- Знаю, - тетушка размашистым шагом направилась к двери, но обернулась еще раз. - Думаешь, я лишу себя такого удовольствия? В жизни не выбирала платья для верховой езды. Буду ждать вас внизу у портье. Ровно в девять я буду готова.
И, к нашему великому удивлению, она не опоздала ни на минуту.
ГЛАВА 9
Не подозревая о предстоящих нам волнениях, ровно в девять мы вышли из "Черного орла" и направились к Главной площади.
Светило солнце, на рынке царило оживление, деревянные прилавки ломились от фруктов, овощей, цветов, зелени, картошки, яиц, пышных караваев хлеба, жирных оладьев. Приветливо раскланиваясь направо и налево, мы шествовали, памятуя о девизе: "Красота не терпит спешки".
Тетушка, зашнурованная на сорок пять сантиметров, начинала задыхаться через каждые десять шагов и потому молчала как траппист. Она могла либо идти, либо говорить, но не то и другое одновременно. Что не умаляло ее очарования.
Всего за пятнадцать минут она совершила чудо: надела вишневое платье для визитов, упрятала свои соломенные волосы под красную шляпу и выглядела так, словно целое утро провела перед зеркалом. Только ходила медленно, как улитка.
Зато с какой страстью она станет защищать мои интересы немного погодя! При всем своем изяществе Юлиана и впрямь была сильной женщиной (и очень упорной, как поведала мне Эрмина), она-то и спасла меня от ужасного платья. Но в тот момент я ничего еще не знала.
Путь, слава Богу, оказался не долгим.
Салон располагался наискосок от отеля. Большое заведение на первом этаже красивого старинного дома. Когда мы туда вошли, в доме горели все лампы. Хотя на улице, как я уже говорила, светило солнце.
Мне еще не доводилось бывать в модном салоне. Тем больше восхитило меня увиденное: огромный портновский стол, большие зеркала, на стенах картинки с моделями Цирмиллер. Запах тканей, керосина, лаванды и аппретуры. Но самое большое впечатление произвели на меня манекены знатных клиенток салона, каждый с именной табличкой, некоторые были просто задрапированы тканью, на других были надеты недошитые еще платья, на одном почти готовый роскошный подвенечный наряд. Я глубоко вздохнула. Какая роскошь!
Мужчин еще не было.
Зато пришла принцесса Валери со своей камеристкой Стани, крупной блондинкой из Триеста. Обе стояли спиной к нам у портновского стола, в окружении мастериц и их помощниц, раскрасневшиеся и разгоряченные.
Валери в лиловой шляпе и розовом платье с рюшами, плохо сочетавшемся с ее рыжими волосами, как раз убеждала в чем-то глубоким голосом Лилли Цирмиллер, которая, завидя нас, тотчас извинилась и поспешила нам навстречу.
- Бог в помощь, сударыни! - громко воскликнула она. Госпожа Цирмиллер оказалась высокой элегантной блондинкой в неброском серебристо-сером платье с голубой отделкой, с желтым сантиметром на шее. - Мы ждем вас с большим нетерпением. Это и есть маленькая всадница? - улыбнулась она мне с состраданием, словно только что узнала, что я перенесла оспу.
- Да, это она, - подтвердила Валери, - и, как я уже говорила, нам хотелось бы, чтобы она произвела фурор.
Она взяла у своей камеристки французский журнал, который, как мы узнали потом, был ею позаимствован в кафе Айбельхубер, широким жестом бросила его на стол:
- Вот, взгляните-ка на это!
Эрмина бросила взгляд на яркую картинку на обложке и судорожно втянула в себя воздух. Тетушка Юлиана всплеснула руками. Я же побелела, как мел. Это что, шутка?
На обложке была изображена женщина без шляпы, с очень странным горбом, который соскользнул даме под крестец, прямо на то самое место, которое неприлично называть. Эта утолщенная неприличность была задрапирована многими метрами ткани, рюшами, бантиками и лентами и выглядела как массивный нарост в красно-бело-голубых тонах… Гусыня в бальном платье, и та смотрелась бы элегантнее.
Тетушка коротко откашлялась:
- А что это у несчастной дамы… прошу прощения, пониже спины? - серьезным тоном произнесла Юлиана в наступившей напряженной тишине.
- Это турнюр, - быстро сказала госпожа Цирмиллер, - высоко присборенный шлейф. Так называют его во Франции.
- Точно, - обрадованно воскликнула Валери, - он заменяет кринолин. Гениально! Спереди платье гладко ниспадает, экономится китовый ус для нижней юбки, и только на заду платье круглится куполом. Это бесспорный прогресс, и я его поддерживаю.
- Только потому, что экономится китовый ус? - в ужасе воскликнула тетушка.
- Это платье предназначено для верховой езды? - недоверчиво спросила Эрмина. - Можно ли в нем элегантно сидеть в седле?
- Это еще не амазонка. Но мы ее соорудим.
- Только не для моей Минки. - Эрмина обратилась, в порядке исключения, ко мне: - Дорогая, тебе нравится платье?
- Я бы не сказала, - прошептала я.
- Не платье, а просто катастрофа! - воскликнула тетушка своим звонким голосом, забыв обо всякой вежливости, - впереди гладко, а сзади балкон…
- Но это последний писк…
- Только в Париже, - прошептала Лилли Цирмиллер и отослала мастериц на свои места. - Не думаю, что это произведет фурор в Эннсе.
- Почему же нет? - обиженно буркнула Валери.
- Это слишком непристойно, - громко произнесла Эрмина.
- Оно же закрыто до самой шеи.
- Но так вульгарно… Взгляни - самое ценное… разукрашено, как у франтов. Зачем нужны кринолины? Чтобы скрыть зад.
- То, что и произнести-то нельзя…
- Он необходим, чтобы сидеть, а не выставлять его напоказ.
- Это только у нас, - высокомерно сказала Валери. - Ты забываешь, моя дорогая, что я много путешествовала. В Африке, у готтентотов, упругий, аппетитный, жирненький… задок… является идеалом красоты.
- Но мы не в Африке, - парировала Эрмина. - Мы, слава Богу, живем в кайзеровской империи в девятнадцатом веке. Ни одна цивилизованная женщина не станет привлекать внимание к своему… Просто язык не поворачивается. У моей Минки этого нет.
- Все изменится, - предрекла принцесса своим низким голосом и уселась на стул для посетителей.
Тетушка извлекла свои нюхательные флакончики.
- Я сейчас упаду в обморок. Наконец-то нашлась девушка с милой фигуркой, и ее безо всяких на то причин нужно вырядить как дикую язычницу, только потому, что французскому портному вздумалось над нами позабавиться? Этот турнюр наводит на меня ужас. - И она умоляюще взглянула на Эрмину.
- Ты права, - живо откликнулась та. - Что же последует за этим? Надо будет признать, что у нас есть ноги?
О, пардон! - Ее круглое личико побагровело. - Минка, немедленно забудь, что я говорила. Это у меня просто вырвалось.
- Но, Эрмина, - попрекнула ее тетушка, опустившись на свободный стул возле принцессы Валери, - неужели в Вене разговаривают так грубо?
- Извините, дорогие дамы, - вежливо перебила госпожа Цирмиллер, словно не слышала ни одного слова, - могу я узнать, решились ли вы остановить свой выбор на турнюре?
- Только через мой труп, - тотчас откликнулась Юлиана.
- Это ошибка, - сказала Валери, - очень скоро турнюр войдет в моду во всем мире. И вы будете носить его, моя дорогая Лилли, и ты тоже, Эрмина. Ваша Минка будет умолять об этом, а сейчас она могла бы стать первой.
- Первой в моде, которая никогда ею не станет, - воинственно воскликнула тетушка. - Моя дорогая принцесса, при всем моем уважении, мы в Верхней Австрии известны своим хорошим вкусом, и такое у нас не пройдет.
- Все, что приходит из Франции, пробивает себе дорогу, - оправдывалась Валери, - этому учит история. Вспомните о Наполеоне Первом и об ампире. Вся Европа щеголяла в ночных рубашках. Никаких корсетов, никаких кринолинов, а пояс прямо под грудью. Такого безумия мир еще не видывал. Но это вошло в моду в Париже, и все тут же стали носить такое.