– Ты сможешь когда-нибудь полюбить меня?
Лицо Кристиана страшно побледнело.
– Но ни ты, ни я не верим в любовь! Поэтому нам так легко вместе…
Как же ей сейчас хотелось выпить!.. Впрочем, ей все равно не укрыться от неизбежного.
– Это твоя вина, – резко проговорила она. – После свадьбы ты вызывал у меня лишь вожделение. Если бы мы продолжали заниматься сексом, возможно, этим бы все и ограничилось. – Она понимала, что лжет и что любила его уже тогда. – Но ты отстранился от меня. Зато ты был добр и заботлив, и я начала тебе доверять.
– Если я такой хороший, то в чем же проблема?
– В том, что я изменилась. Я поняла, что заслуживаю любви. Как и ты.
– Любовь? – хрипло переспросил он. – Она разрушает людей.
– Только тех, кто позволяет ей это. Как мой отец или твоя мать. Но мы не обязаны быть такими же, как они.
– И не будем. На такой риск идут лишь глупые и слабые. Я думал, ты не такая.
– Что ж, значит, я глупа и слаба.
– Но я не стану таким мужчиной, который тебе нужен. Я не могу любить.
Алессандра резко поднялась и направилась в спальню.
– Ты куда? – удивленно спросил Кристиан.
– Собирать вещи.
– Куда?
– В Лондон.
– Но твой рейс будет только утром.
– Поищу другой. – Открыв гардероб, она принялась укладывать вещи в небольшой чемоданчик.
Он не любит ее. И никогда не полюбит.
– Вызови, пожалуйста, такси, – попросила она.
– Ты никуда не поедешь, пока мы не договорим.
– Мы договорили. – Достав из кармана телефон, она нажала кнопку в приложении. Теперь такси будет ждать ее у дома. – Мы можем сохранить брак до рождения ребенка, тогда ты получишь все отцовские права по закону. Затем мы можем развестись. Думаю, мы сможем решить вопрос об опеке…
Внезапно Кристиан пинком отшвырнул ее чемодан в угол и с силой схватил ее за плечи:
– Мы пообещали друг другу и нашему ребенку, что будем семьей. Ты нарушаешь это обещание. Я ни когда не соглашусь ни на какой развод!
– Почему ты ведешь себя так неразумно? – раздраженно спросила она. – Ты все равно получишь то, чего хочешь. Ты будешь отцом.
Его руки, соскользнув с ее плеч, сжались в кулаки.
– Почему ты так поступаешь?
"Потому что люблю тебя. А ты никогда не полюбишь меня", – хотелось сказать Алессандре. Но она промолчала.
– А что скажет пресса, узнав, что наш брак продлился всего два месяца? – не успокаивался Кристиан.
– Пускай болтают и пишут, что хотят. Я наконец обрела иммунитет к этому.
Страх перед репортерами, снедавший ее еще три месяца назад, действительно ушел. Теперь она стала взрослой и сама контролировала свою жизнь. Сама, а не папарацци.
– А что, если наш ребенок вырастет и прочтет об этом? – рявкнул он.
– Тогда скажем ему правду. Лжи уже достаточно.
Кристиан напряженно смотрел на нее:
– Что ж, если ты решила ехать, поезжай. Подумай. Когда вернешься, мы обсудим, как взрослые разумные люди, какой брак устроит нас обоих.
– Мне нечего с тобой обсуждать. С нашим браком покончено.
Кристиан с шумом прошел в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь.
Алессандра смахнула слепившие глаза слезы и быстро собрала оставшиеся вещи.
"Боже, боже, дай мне уйти, пока он не вышел! Иначе мне не хватит сил и я брошусь ему в ноги, умоляя его полюбить меня…"
Она вышла из подъезда – и ее тотчас окружила толпа репортеров. Десятки папарацци толпились вокруг, отсекая ее от захлопнувшейся двери.
– Алессандра, когда ожидается рождение ребенка?
– Алессандра, что вы чувствуете, думая о будущем материнстве?
– Алессандра, вы планировали этого ребенка?
Она не успела даже собраться с мыслями, когда дверь за ее спиной с силой распахнулась и сильные руки подхватили ее. Кристиан прижал ее к себе и, защищая собой, молча провел ее сквозь толпящихся репортеров к ожидавшему такси. Усадив ее на заднее сиденье, он стукнул по крыше, давая водителю знак отправляться. Обернувшись из отъезжающей машины, она увидела, как он, круто повернувшись на каблуках, идет обратно к дому и толпа беззвучно расступается перед ним.
Кристиан налил себе еще рюмку бурбона.
Он должен уехать из ее квартиры и переселиться в отель. Она однозначно дала понять, что это – ее дом. Его домов ей недостаточно.
И его недостаточно.
Ну и что, если будет развод? Отцовские права останутся за ним. Он будет отцом. Алессандра никогда не запретит ему видеться с ребенком.
Почему же он чувствовал себя так, будто весь его мир полетел вверх тормашками?
Допив виски, он плеснул себе еще. Бутылка опустела.
Пора идти.
Его свобода, которой он всегда так дорожил, снова была с ним. Он мог делать что заблагорассудится.
Раньше он позвал бы Рокко, Стефана и Зайеда и проговорил бы с ними ночь напролет. Но Рокко не желает его видеть. Стефан поразил всех, женившись на Клио. А Зайед уехал на родину, в Газбийю, где готовился принять корону.
Жизнь шла вперед.
Он пошел за своим портфелем, но по дороге остановился у рабочего места Алессандры. Присев у стола, он принялся листать фотографии.
Ему нравились все ее работы, но свадебные фотографии приковали его взгляд. Алессандра засняла каждый момент церемонии – от прибытия первых гостей до зажигательного каламатианоса.
Он перевернул очередную страницу – и его сердце дрогнуло. Перед ним был коллаж из снимков одного-единственного человека. Его лицо принимало то одно, то другое выражение: улыбка, сдержанность, нахмуренные брови… Один из снимков особенно привлек его внимание. Человек смотрел прямо в камеру, широко, откровенно улыбаясь, глаза смотрели мягко, зовуще, как будто он мечтал лишь об одном – уединиться с фотографом и заняться с ней любовью.
Не сексом. Любовью.
Человеком на фотографии был он сам.
Кристиан остановил машину у виллы Монделли. Заглушив мотор, он двинулся той же дорогой, по которой впервые прошел восемнадцатилетним нищим студентом, мечтавшим, что однажды и у него будет такой дом. Сегодня, четырнадцать лет спустя, его дома не уступали вилле Монделли в роскоши, а его состояние превосходило любые, самые смелые его мечты. И все равно на сердце у него лежала тяжесть. На этот раз – из-за Алессандры.
Зависть, которую он испытывал четырнадцать лет назад, ушла, сменившись пониманием: даже у богатейших из людей жизнь зачастую полна страданий.
Взять хотя бы его, Кристиана Маркоса. Его называют одним из богатейших людей в мире. Но в сердце он чувствует себя нищим. Лишь сегодня, в тридцать два года, он понял, в чем заключается истинное богатство.
Он не успел подняться по лестнице, когда Рокко открыл дверь.
– Я хочу видеть Алессандру, – проговорил Кристиан.
Рокко оглядел его с ног до головы:
– А если она не хочет тебя видеть?
– Это она тебе сказала?
– Нет, – произнес Рокко после долгого молчания. – Ей незачем это говорить.
– Впусти меня, или я войду сам!
– Ты войдешь в мой дом только с моего разрешения! – прорычал Рокко.
Кристиан решительно поднялся по ступенькам и встал с Рокко лицом к лицу:
– Алессандра твоя сестра. Но она моя жена и но сит моего ребенка. И я готов защищать их до послед него вздоха. Я увижу ее, хочешь ты этого или нет. Выбирай – пустишь меня по-хорошему или мне войти по-плохому?
Он не мог поверить, что ему придется драться со старым другом. Но, к его удивлению, глаза Рокко потеплели. Он медленно кивнул:
– Она на летней веранде.
Кристиан медленно двинулся в дом.
– Memento vivere, – бросил ему вслед Рокко.
Кристиан остановился и, повернувшись к другу, кивнул:
– Помни о жизни!
Рокко наконец улыбнулся:
– А жить лучше всего с любимой женщиной, а?
– Без любимой женщины жить невозможно, – ото звался Кристиан.
Рокко рассмеялся:
– Моя сестра возьмет тебя в оборот!
– Уже взяла, – ухмыльнулся Кристиан.
Алессандра сидела на кушетке, листая глянцевый журнал. Под простым черным платьем был заметен округлившийся живот. При виде Кристиана ее глаза округлились.
– Кристиан, – хрипло проговорила она. – Что ты здесь делаешь?
– Я приехал забрать тебя домой. В наш дом. Там твое место.
Она отложила журнал, села, скрестив ноги, и опустила взгляд.
– Ты же знаешь, что мне нужна свобода, – пробормотала она.
– Я дам тебе достаточно свободы. Ее хватит на всю твою жизнь.
– Но ничего не изменилось…
– Все изменилось. – Он опустился перед ней на колени, отвел упавшие на лицо пряди, приподнял пальцем ее подбородок и заглянул ей прямо в глаза. Он увидел, что в них плещется боль.
– Ответь мне на один вопрос. Ты любишь меня?
– Ты хочешь унизить меня? За этим ты пришел?
– Я видел свои фотографии, которые ты сделала.
– Тогда ты знаешь ответ.
– Но я хочу услышать его от тебя.
– Зачем?
– Потому что я никогда не слышал этих слов.
– Никогда? – изумленно переспросила она.
– Никогда. Прошу, agapi mou, если это правда, скажи мне это.
Алессандра смертельно побледнела. В ее глазах дрожали слезы, казалось, она вот-вот потеряет сознание.
– Я постараюсь упростить тебе задачу, – тихо про говорил Кристиан. – Что, если я скажу, что люблю тебя? Может быть, тогда тебе будет проще произнести эти слова?
Ее грудь высоко вздымалась. Она молча кивнула:
– Я люблю тебя.
По щеке Алессандры скатилась слеза. Кристиан стер ее большим пальцем.
– В эти дни я долго рассматривал те снимки, которые ты сделала. Ты увидела во мне нечто, чего не видел никто другой. То, чего я никому не хотел показывать.
– Что же это? – прошептала она.
– Человека, который рос, считая себя помойной крысой, грязной и недостойной любви.
– Но ты не…
Он нежно приложил палец к ее губам:
– Я изо всех сил пытался не подпускать тебя слишком близко после нашей первой брачной ночи, понимая, что ты вот-вот угадаешь, что кроется внутри меня. Я боялся, что это оттолкнет меня. Я считал, что недостоин твоей любви. Я боялся, что, полюбив тебя, разрушу твою душу. А ведь ты, Алессандра Монделли, которая, я надеюсь, однажды станет Алессандрой Маркос, – самый драгоценный человек в моей жизни. Без тебя я ничто. Я знаю, что недостаточно хорош для тебя…
– Прекрати говорить так! – Ее ногти вонзились в его кожу. – Ты не помойная крыса! Ты… ты все. Все, чего ты достиг… Если кто-то из нас недостоин, так это я.
– Для меня ты – принцесса. Ты достойна всех богатств мира, agapi mou, и я сделаю все, чтобы принести его к твоим ногам, – если ты мне позволишь. Я люблю тебя и больше ни одного дня не хочу жить без тебя.
Алессандра глубоко, облегченно вздохнула.
Он любит ее!
– Я утверждал, что хочу жениться на тебе, чтобы стать отцом, – продолжал Кристиан. – Но я был не прав. Я хотел не только ребенка. Я хотел, чтобы ты была моей. И пытался держаться подальше от тебя не потому, что боялся сделать тебе больно, а из-за того, что знал: ты можешь сделать больно мне.
– Я могу сделать тебе больно? – шепотом переспросила она.
– Больнее, чем ты думаешь. В детстве я мечтал сделать так, чтобы моя мать любила меня и гордилась мной. Она имела надо мной власть, могла причинить мне боль… И я поклялся, что никто и никогда больше не получит власти надо мной. Но ты завоевала мое сердце, и я ничего не мог с этим поделать. С первой нашей ночи у меня никого не было. Только ты. Я хотел, чтобы ты продала квартиру, думая, что мне там нет места. Я ревновал тебя к ней.
Наклонившись, Алессандра потерлась кончиком носа о его нос, еще не веря, что все это происходит на самом деле.
Кристиан любит ее!
– Я не могла находиться в своей квартире без тебя, – призналась она. – Поэтому и попросила убежища у Рокко.
– Он, наверное, был счастлив узнать, что мы расстались! – рассмеялся Кристиан.
– Нет, – задумчиво сказала она. – Когда он понял, что я и вправду люблю тебя, все изменилось. Он вновь стал моим братом.
Она потянулась к нему губами, но он отстранился – осторожно, но твердо.
– Значит, ты любишь меня? – переспросил он, и она впервые почувствовала его уязвимость.
– Да, люблю. Всем своим существом.
Не успела она договорить, как он изо всех сил приник к ней губами. По всему ее телу мгновенно разлилось тепло, и слезы сами собой полились из глаз.
– Любовь моя, – Кристиан тоже не скрывал слез, – я не хочу, чтобы ты плакала.
– Это – слезы счастья, – всхлипнула Алессандра. – Не ты один считал себя недостойным. Я даже настаивала, чтобы ты взял на работу Керстин, потому что считала ее идеальной парой для тебя.
– Ты нарочно пыталась свести меня с ней? – ошарашенно переспросил он.
– Я думала, с ней ты будешь счастлив и тебе не придется искать компромиссы…
Он прервал ее слова долгим, уверенным поцелуем.
– Ты – моя идеальная пара, – оторвавшись от ее губ, произнес он. – С тобой я готов на тысячу компромиссов. Я люблю тебя. Ты все для меня.
– А ты – для меня, – тихо проговорила она. – Я люблю тебя, Кристиан.
– Навсегда.
– Навсегда.
Эпилог
– Девочка!
Алессандра не знала, кто был взволнован этой новостью сильнее – врач, принимавший роды, или ее муж, принявший новорожденную дочку на руки. Через несколько секунд пуповина была перерезана и ребенка унесли обмывать.
Кристиан стоял у изголовья Алессандры, покрывая ее лицо поцелуями, бормоча молитвы и благодарности на греческом, японском, китайском и других языках, которые только мог вспомнить.
– Ты великолепна, – благоговейно прошептал он ей на ухо.
– И ты. – Рассмеявшись, Алессандра взъерошила ему волосы.
Когда акушерка положила дочь ей на живот, на душе у каждого из них стало еще теплее.
– Загляни в мою сумку, – шепнула Алессандра, когда девочку унесли пеленать. – Конверт в боковом кармане…
Разорвав конверт, Кристиан внимательно посмотрел лежавшие в нем документы. После долгого молчания он, сияя, повернулся к жене:
– Спасибо, kiria Маркос.
– Пожалуйста, kyrios Маркос.
Бумаги в ее сумке удостоверяли, что Алессандра Монделли сменила фамилию и стала Алессандрой Маркос.
Это был ее подарок ему, знак их неразрывного единения. Их маленькая семья должна была носить общее имя.
– Только… есть одна маленькая проблема, – произнес Кристиан.
– Какая же?
Он извлек из своего кармана другой конверт. В нем лежали документы, свидетельствовавшие о том, что Кристиан сменил фамилию Маркос на Монделли.
Вот так первыми звуками, которые услышала их дочь, появившись на свет, стал смех ее родителей.
И лучшего начала жизни нельзя было придумать.
– Вздрогнули!
Кристиан и Рокко разом подняли стаканы и опустошили их.
– За Летицию Маркос! – Рокко взял очередной бокал.
– За мою чудесную дочь, – кивнул Кристиан. – И за мою прекрасную жену.
– Вздрогнули!
Четыре месяца назад Кристиан уже отпраздновал рождение дочери – в компании Рокко, Стефана и Зайеда. Сегодня была очередь Алессандры. Она с Оливией и еще несколькими подружками отмечала рождение ребенка в соседнем баре. Кристиан подозревал, что женская часть торжеств окажется цивилизованнее их собственной вечеринки, хотя, возможно, ненамного.
Кристиан вдруг вспомнил, что Алессандра не пила уже больше года. С непривычки она быстро опьянеет, а ведь она сегодня все-таки надела туфли на десятисантиметровых каблуках… Он уже готов был броситься на спасение жены, но Рокко подозвал бармена и заказал следующую порцию.
– Мы должны выпить за младенца Монделли, – проговорил он.
– За младенца Монделли? – Кристиан не сразу догадался, о чем идет речь. – Оливия! Она?..
Рокко широко улыбнулся:
– Да, я скоро стану отцом.
– Отличная новость!
Обнявшись, двое мужчин выпили еще по рюмке и отправились в соседний бар, к женщинам, которых любили больше всего на свете.