Следующей ночью Алессандре не спалось. С рассветом она уже была на ногах. Быстро приняв душ, она натянула на себя короткое лимонно-желтое платье и матерчатые сандалии на высокой танкетке и, прихватив фотоаппарат, вышла из номера. Проходя мимо апартаментов Кристиана, она замедлила шаг.
Интересно, он еще спит?
Накануне все прошло так, как он задумал. После работы он вернулся в отель за двадцать минут до прибытия первых гостей. Весь вечер они не отходили друг от друга, шутили и смеялись. В какой-то момент он вдруг склонился к ее уху:
– Кажется, мы их убедили, – шепнул он.
По крайней мере, ей так показалось: жар его дыхания, коснувшись ее кожи, спутал мысли, и она не смогла расслышать слов.
Dio, что он с ней делает? Неудивительно, что она не смогла толком заснуть этой ночью!
Долгие годы она думала, что брак и дети – не для нее. Как и сексуальные отношения. Ей не нужны путаные чувства, неизбежная ложь, неприятная правда… Ей вполне хватило предательства Хавьера, чтобы выбрать одиночество.
С детства она привыкла быть одна. Дед контролировал каждый ее шаг – но только со стороны. За ее распорядком следила прислуга. А она мечтала, чтобы хоть кто-нибудь захотел быть рядом с ней только ради нее, а не потому, что получает за это деньги. Она поверила, что нужна Хавьеру по-настоящему, но его ложь сокрушила ее душу.
И вот теперь ее бастионы рухнули. Через три дня она будет принадлежать Кристиану Маркосу.
Она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Пройдя по коридору и поднявшись по лесенке, она вышла на крытую веранду.
Подготовка к свадьбе уже началась. Во дворе отеля, в соответствии с указаниями распорядителя церемонии, были расставлены столы, покрытые белоснежными скатертями, и белые стулья. Алессандра взглянула на центральный стол, и сердце у нее заныло при мысли, что ни дедушка, ни Рокко не будут сидеть рядом с ней.
Ей хотелось позвонить брату, чтобы просто услышать его голос. Но она не станет этого делать. На лице Кристиана все еще видны следы от удара Рокко. Вокруг его глаза осталась слабая, но заметная желтизна. Если Рокко не готов извиниться и благословить их брак, пусть держится подальше.
Усилием воли отогнав мысли о брате, она прошла в дальнюю часть террасы, откуда открывался вид на огромный сад. Вдалеке виднелся белоснежный собор, где пройдет их бракосочетание. Его купол ярко сверкал на солнце. Алессандра сделала несколько снимков. Ей хотелось когда-нибудь показать ребенку, каким был этот важный день в жизни его родителей. Когда ей было девять лет, она случайно наткнулась на свадебные фотографии родителей. До этого она думала, что отец никогда не улыбается. Но конечно, снимки матери были для нее гораздо важнее.
Когда ее спрашивали, кто из фотомастеров более всего повлиял на нее, она называла имена Энни Лейбовиц и Марио Тестино. Но на самом деле куда более важную роль сыграл безымянный фотограф, снимавший свадьбу ее родителей. Он вызвал из небытия прошлое родителей, позволил увидеть их влюбленными.
Интересно, подумала она, есть ли у Кристиана свадебные фото его родителей?
Кристиан. Ее смущала та жадность, с которой она пыталась разузнать все возможное о нем, понять, что сделало его таким, каким он стал. Понемногу картина начинала складываться, и все же пока она напоминала лишь наполовину заполненный фотоальбом.
Ее охватила решимость. Она взглянула на часы. Если она поторопится, то успеет перехватить его до того, как он отправится по делам.
Глава 8
Через несколько минут она уже стучалась в дверь апартаментов Кристиана.
Дверь распахнулась. Кристиан стоял на пороге с влажными волосами, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер.
– Извини, я не вовремя, – запинаясь, сказала она.
– Все в порядке, заходи. – Он посторонился, пропуская ее.
Она вошла в номер, облизывая мгновенно ставшие сухими губы. Dio, неужели под этим полотенцем ничего нет?
– Итак, наверняка у тебя была причина прийти ко мне в такую рань, agapi mou? – улыбнулся Кристиан.
– Нет… то есть да. Послушай, может быть, для начала ты оденешься?
– Тебя смущает то, что я не одет?
– Да, это сбивает меня с толку, – призналась она, ругая себя за то, что не сумела изобрести какую-нибудь подходящую ложь.
– Это хорошо. Мысли о твоем обнаженном теле тоже сбивают меня с толку. Так что мы на равных.
– Ты представляешь меня обнаженной? – задохнувшись, спросила она.
Он подошел к ней вплотную и прошептал:
– Все время. Даже сейчас, принимая душ, я воображал тебя рядом. – Он легонько коснулся губами мочки ее уха. – Но, пока мы не поженимся, мне придется удовлетворяться воспоминаниями о той ночи в Милане.
От его жаркого дыхания кожа покрылась мурашками, а внутри, особенно внизу живота, стало жарко-жарко. Подойдя к ней вплотную, Кристиан положил руку ей на бедро. Она чувствовала, как затвердел его член под полотенцем.
Что, если она сейчас обхватит его за шею и поцелует? Если сдернет с него полотенце?
Он словно прочел ее мысли, едва слышно шепнув:
– Ожидание лишь усиливает удовольствие. Жду не дождусь, когда мы с тобой займемся любовью, чтобы убедиться в этом.
– Но ты сказал, что это случится, только если я захочу? – срывающимся голосом проговорила она.
– Конечно. – Его глаза блеснули. – Но ведь ты тоже сходишь с ума от нетерпения.
Алессандра молчала, не в силах отрицать его слова. Кристиан прошел в спальню, крикнув из-за двери:
– Так зачем ты хотела меня видеть?!
Она попыталась собраться с мыслями и вновь потеряла нить, увидев, как Кристиан выходит из спальни, на сей раз – в черных облегающих трусах, не скрывавших великолепия его сильной фигуры. Скрывшись в гардеробной, он вновь появился через минуту, на сей раз – в серых брюках. Вдевая руки в рукава бледно-голубой рубашки, он окликнул ее:
– Алессандра?
– Извини. – Она откашлялась. – Я просто хотела еще раз обсудить список гостей.
– Все сообщили, что будут.
– Кроме Рокко?
Губы Кристиана сжались. Он кивнул, продолжая застегивать пуговицы на рубашке.
– Думаю, тебе все-таки следует пригласить свою мать. Неправильно, если на свадьбе не будет никого из твоих родных.
– Но отца ты не пригласила.
– Потому что мой отец – алкоголик, не желающий знать обо мне. А она – твоя мать и наверняка хочет увидеть свадьбу сына.
– Забудь об этом.
– Нет. Если не хочешь ее приглашать, по крайней мере, объясни мне – почему!
Взяв серебристый галстук, лежавший на кровати, Кристиан подошел к зеркалу и стал завязывать узел:
– Нет, не объясню.
– Ты что, стыдишься ее?
– Нет.
– Я тебе не верю.
Он сжал зубы и яростно затянул узел галстука:
– Ну что ж, если ты так хочешь, я отведу тебя к ней. Тогда ты поймешь, почему я не желаю видеть ее на свадьбе.
Машина остановилась у опрятного двухэтажного домика в пригороде Афин. Всю дорогу Кристиан молчал, сжимая кулаки. Его поведение пугало Алессандру. Еще больше напугал ее мрачный тон, с которым он произнес:
– Ну что ж, давай покончим с этим.
Она со страхом шла за ним по подъездной дорожке. Высокая, худая, коротко стриженная женщина с изможденным морщинистым лицом появилась в дверях. Ее губы были неодобрительно сжаты. Увидев их, она молча ушла в дом, оставив дверь открытой.
В доме было безукоризненно чисто, повсюду витал сильный запах моющего средства. Он казался нежилым.
Если Елена Маркос и говорила по-английски, то тщательно скрывала это. Она не скрывала своей неприязни к Алессандре. Когда Кристиан представил ей свою невесту, она демонстративно проигнорировала протянутую руку, как и приветственные слова "Hárika ya tin gnorimía" – "Рада с вами познакомиться", – которые Алессандра целое утро разучивала под руководством девушки, приносившей в ее номер завтрак.
Они прошли в безукоризненно чистую кухню, где запах чистящего средства чувствовался еще сильнее. Елена, казалось, не замечала Алессандру, обращаясь исключительно к Кристиану. Она быстро говорила по-гречески, и от ее слов жилка на шее Кристиана билась все сильнее. Его ответы, однако, звучали сдержанно. После очередной его реплики она метнула яростный взгляд в сторону Алессандры с выражением ядовитой насмешки на лице.
За всю свою жизнь Алессандре не приходилось оказываться в столь удушливой, мрачной атмосфере, встречаться со столь откровенной неприязнью. В поведении Елены было что-то безумное. Ее глаза были голубыми, как у Кристиана, но его глаза излучали тепло, а ее оставались холодными, как зимнее утро. Глядя на нее, Алессандра начала понимать, почему Кристиан страшится эмоциональной близости. Странно еще, что рядом с матерью он сохранил способность остаться человеком.
Через двадцать минут Кристиан взял ее за руку:
– Мы уезжаем.
Когда они уже стояли в дверях, Елена, глядя на них, издала звук, отдаленно похожий на смешок:
– Дурочка. Жениться для дураков. Он убивать твое сердце.
Слабо кивнув, Алессандра с силой сжала пальцами руку Кристиана.
Они сели в машину в молчании. Когда авто тронулось, Кристиан насмешливо спросил:
– Ну, и как тебе моя мать? Теперь ты понимаешь, почему я не приглашаю ее на свадьбу?
– Кажется, да, – кивнула Алессандра. Ее до сих пор преследовал запах хлорки и ядовитая атмосфера дома. – Что она тебе говорила?
– Как обычно. Что я дурной сын, потому что слишком редко навещаю ее. Что этот дом для нее не годится, что он то слишком большой, то слишком маленький, а ее машина уже старая… Ничего нового.
– Этот дом ей купил ты?
– Это уже третий. Предыдущие ей не подошли. Я каждый год покупаю ей новую машину. Не ограничиваю ее в деньгах. Но ей всегда недостаточно. Я могу отдать ей все свое состояние – но и этого ей не хватит. Пригласи ее на свадьбу – и она будет жаловаться на все подряд. Или рассказывать гостям о том, каким негодяем был мой отец, который разбил ее сердце и за это заслуживает, чтобы его кастрировали без обезболивания.
– Она всегда была такой? – с содроганием спросила Алессандра.
– Сколько себя помню. Она считает, что все мужчины подобны моему отцу. Поэтому она и заявила под конец, что я разобью тебе сердце. В ее мире любой мужчина – лжец и обманщик, особенно если он носит фамилию Маркос.
– Но ты не должен отвечать за поступки отца. – Ее оленьи глаза были полны сочувствия.
– Я знаю. – Сейчас он не хотел слышать подобных пошлостей. В его сердце царил холод – как всегда после визита к матери.
– Это несправедливо – считать всех мужчин лжецами лишь потому, что один из них поступил с тобой непорядочно!
– Но разве сама ты не считаешь так же?
– Я не испытываю ненависти к мужчинам, – смущенно проговорила Алессандра. – Я просто не доверяю им.
После долгой паузы Кристиан произнес:
– Мы оба знаем, как разрушительна бывает любовь. Мы не попадемся в ту же ловушку, что и наши родители. И не допустим, чтобы наш ребенок видел родителей озлобленными, швыряющимися взаимны ми обвинениями.
В конце концов, ребенку не нужно, чтобы родители любили друг друга. Вся их любовь будет отдана только ему.
Кристиан медленно выдохнул, надеясь, что холод в груди рассеется, но он крепко держал его за сердце. Его терзали не воспоминания о встрече с матерью: он привык к ней. Его поразила реакция Алессандры. Поведение Елены не отвратило ее, а вызвало жалость и сострадание – к нему.
Но ему не нужна ее жалость.
Она подобралась к нему чересчур близко. Еще немного – и она заметит сгусток гнилостной тьмы в его душе.
Высадив Алессандру у отеля, водитель повез Кристиана в офис. Пока они отсутствовали, прибыло еще с десяток гостей, и общение с ними помогло Алессандре изгладить воспоминания о визите к Елене Маркос.
Она чувствовала себя виноватой из-за того, что заставила Кристиана отвезти ее к матери. И все-таки она радовалась тому, что этот визит состоялся. Он помог ей лучше понять мужчину, за которого она собиралась выйти замуж.
Весь остаток дня она общалась с гостями, лежала у бассейна, играла в карты и пила безалкогольные коктейли. Ей нравилось такое времяпрепровождение, хотя она и жалела, что Кристиан не может развлекаться вместе с ней. Он очень много работал – так же, как и ее брат.
Может быть, он отдохнет хотя бы во время медового месяца? По крайней мере, она на это надеялась. Он это заслужил.
Ближе к вечеру она направилась в номер и долго с наслаждением лежала в ванне, вмурованной на уровне пола, мечтая об ужине, к которому Кристиан обещал появиться.
Надевая красное свободное платье-тунику, она осознала, что думает о нем каждую минуту. От этой мысли у нее задрожали руки, и макияж дался ей с большим трудом.
Она едва успела успокоиться, когда услышала стук в дверь. На пороге стоял Кристиан. На нем был тот же костюм, что он надел утром. Он лишь снял галстук и расстегнул верхние пуговицы на рубашке, которая теперь открывала бронзовый треугольник кожи на груди.
При виде Кристиана ее сердце забилось сильнее. Dio, он просто совершенство! Во всех смыслах.
– Я решил, что стоит предупредить тебя: я уезжаю в Нью-Йорк, – заявил он, проходя в номер.
– Когда?
– Через несколько минут я уже буду на пути в аэропорт.
Сердце Алессандры упало. Dio l’aiuti, неужели он решил сбежать?
– Ты что, шутишь?
– Меня не будет всего пару дней. В пятницу вечером я вернусь.
– Но мы женимся в субботу!
– Я успеваю с запасом.
Ему необходима была передышка. Он должен отдохнуть от Алессандры. А заодно встретиться с ее братом и заставить Рокко выслушать его.
– Я думала, мы должны демонстрировать неразлучную пару?
– Мы это и делаем. Гости все понимают.
– Наши общие гости! Я перекроила весь свой график, чтобы развлекать их вместе с тобой и убеждать, что мы и вправду любим друг друга!
– Алессандра, такова моя жизнь. Предупреждаю сразу: мне часто придется уезжать, предупредив тебя лишь в последний момент.
Алессандра, нахмурившись, посмотрела на него:
– А если я уеду, предупредив тебя в последний момент? Ты признаешь за мной такое право? Ты не забыл, что у меня тоже карьера?
– Нам потребуется время, чтобы установить собственные семейные правила. – Кристиану отчаянно хотелось уже сейчас очутиться на борту своего частного самолета и не иметь дела с ее гневом. В конце концов, они – самостоятельные люди и не обязаны отчитываться друг перед другом в своих поступках. – Мы найдем компромисс, который удовлетворит нас обоих.
Алессандра холодно кивнула:
– Конечно. Если только ты не будешь ждать, что делать шаги навстречу буду только я.
– Я этого не жду.
– Хорошо. – Помолчав несколько мгновений, она вновь кивнула. – Хорошего полета.
Он склонил голову в ответ:
– Увидимся у алтаря.
Глава 9
Аалессандра смотрела на свое отражение в зеркале. Над ней поколдовала целая толпа косметологов и парикмахеров, и теперь она была готова.
Нет, не готова! И никогда не будет.
И все же ей придется это сделать.
Она выйдет замуж за Кристиана. И пойдет к алтарю одна.
И Стефан, и Зайед предлагали ей свою помощь, но она отказалась. Лишь в сопровождении двух человек она хотела бы пойти к алтарю. Но один из них умер, а второй даже не удосужился ответить на приглашение.
Она гордо выпрямилась. Этот брак – ради ребенка, и только. Она не должна забывать об этом. И не должна думать о Кристиане, о его скоропалительной поездке в Нью-Йорк, которая, как она подозревала, была затеяна не ради бизнеса, а ради собственного удовольствия. О часах ожидания и смертельного страха, что он, как и отец, предаст ее.
Она должна научиться доверять ему – ради ребенка.
Кристиан – не ее отец. Вчера вечером, когда он позвонил ей и сообщил, что уже вернулся в Афины, она испытала невероятное облегчение.
Она посмотрела на часы. Пора. Уже через час она станет его женой.
Она вновь вспомнила об их ночи в Милане, и ее щеки запунцовели. Ее тело хотело секса. Секса с Кристианом. Он сумел разбудить ее, сумел показать ей, каким бывает наслаждение.
Перед тем как облачиться в свадебное платье, она надела белые кружевные трусики, такой же бюстгальтер и белые чулки. Она думала о том, как его сильные пальцы будут двигаться по ее бедрам, сдвигая невесомую ткань чулка, как его руки лягут на чашки бюстгальтера, как он стянет с ее бедер невесомые кружева…
Dio, сколько раз за эти дни она бралась за телефон, чтобы позвонить ему, – и вновь клала трубку, так и не сделав звонка? Не сосчитать. Сам он позвонил ей пару раз, и, разговаривая с ним, она чувствовала, как по телу растекается жар, а кожу покалывает, словно раскаленными иглами. И все же она не могла избавиться от чувства, что он что-то скрывает от нее.
Per favore, только бы не другая женщина!
Как ей научиться верить ему? Она не знала.
Резкий стук в дверь отвлек ее от этих мыслей. Наверное, кто-нибудь из слуг. Милая девушка, подававшая ей по утрам завтрак, была шокирована, узнав, что Алессандра пойдет к алтарю одна.
Как бы она хотела наступить на собственную гордость, позвонить Рокко и умолять его приехать! В глубине души она верила, что тогда он бы простил ее, не оставил одну…
Впрочем, сейчас ей, так или иначе, пора отправляться.
Она бросила взгляд на балконную дверь. Она могла бы спуститься по пожарной лестнице и сбежать. Гости уже в церкви, слуги заняты предсвадебными хлопотами, так что ее хватятся не скоро.
Нет, она не может так поступить с Кристианом. Она знала, что такое унижение, и сама не могла бы унизить никого, тем более его.
Вновь раздался стук. Заученно улыбнувшись, она распахнула дверь – и улыбка тут же угасла.
На пороге, облаченный в костюм, стоял ее брат.
Мгновение она ошеломленно молчала, а затем разразилась слезами.
Кристиан стоял у алтаря. Рядом с ним – Стефан и Зайед, друзья жениха, или, как они сами говорили, koumbaros. Все трое не сводили глаз с дверей часовни.
Где же Алессандра?
Невесте полагается опаздывать к алтарю, но ведь прошло уже полчаса! Если бы Стефан предусмотрительно не отобрал у него телефон, он бы уже звонил ей.
Он кинул взгляд на гостей.
В третьем ряду сидел Миколай, его лицо расплывалось в широкой улыбке. Рядом с ним – его жена Таня и трое из их семерых детей.
Наверное, их пригласила Алессандра.
Сердце его сжалось: она сделала это для него!
Кристиан кивнул, приветствуя их, но так и не смог выдавить из себя улыбку.
Где же она?
Священник улыбнулся ободряюще, но и на его лице уже проглядывало беспокойство.
Прошло еще десять минут. Внутри у него все кипело. Но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась Алессандра, озаренная золотым солнечным сиянием, от которого ее белоснежное платье, казалось, светилось.
Она была прекрасна, как ангел, и охватившее его облегчение мгновенно сменилось безмолвным восторгом.
Струнный квартет заиграл торжественный канон.
Алессандра, улыбаясь, медленно шла к нему. Он не отрывал от нее взгляда и поэтому не сразу заметил, на чью руку она опирается.