Вскоре он почувствовал, что его клонит в сон, и аккуратно освободил Алессандру от тяжести своего тела. Она повернулась и с удовлетворенным вздохом устроилась в его объятиях.
Он проснулся через несколько часов. На улице было еще темно, в окно лился яркий лунный свет.
Алессандра, прижавшись к нему, глубоко дышала. Ее волосы щекотали ему шею и подбородок. Он аккуратно убрал их, изумляясь их шелковистости, и попытался вновь заснуть. Но сон не шел.
Слишком много мыслей крутилось у него в голове, слишком много чувств бередило душу. Он тяжело дышал.
В первый раз он спал рядом с ней тогда, в ее квартире в Милане. И тогда он не мог избавиться от навязчивых мыслей и тяжесть на сердце мешала ему вздохнуть.
Но сейчас все было куда хуже.
Еще в ресторане Миколая он почувствовал, что они становятся слишком близки. После визита к его матери эти чувства переросли в уверенность. Тогда он улетел в Нью-Йорк – в первую очередь, чтобы пообщаться с Рокко, но еще и для того, чтобы привести свои мысли в порядок и подготовиться к предстоящим изменениям в жизни.
Брак ничего не изменит, уговаривал он себя тогда. Он ограничит присутствие Алессандры в своей жизни, как сделал это с матерью. Они будут жить рядом, но не вместе.
Зато они вновь занимались любовью… При этой мысли что-то ожило внутри его. Он впервые почувствовал эту непонятную тяжесть, еще когда они обменивались клятвами. Но тогда он решил отложить мысль о ней на потом. И вот теперь она вновь ожила и еще сильнее давила на него, ощущаясь почти как физическая боль.
Но прежде, чем он сумел задуматься об этом чувстве, Алессандра зашевелилась в его объятиях и, мгновенно пробудившись, поцеловала его в губы – горячо, страстно.
Он ответил на поцелуй с той же страстью. Когда она села на его мгновенно затвердевший член, он хрипло застонал.
На сей раз он позволил ей взять инициативу в свои руки и не двигался, лишь аккуратно поддерживая ее за талию. Луна заливала ее ярким светом, и Кристиан замечал каждый мельчайший признак наслаждения на ее лице: приоткрытые губы, затуманенный взгляд… Ее стоны становились все сильнее, все громче, пока она наконец не упала на него в изнеможении. Он прочувствовал ее оргазм с той же силой, что и свой собственный: каждый спазм мышц ее влагалища усиливал его собственное наслаждение до каких-то невероятных, не испытанных им ранее пределов.
Когда все закончилось и Кристиан уже думал, что Алессандра вновь задремала, она, приподнявшись, запечатлела поцелуй на его груди.
– Я, пожалуй, могу привыкнуть к этому, – сонным голосом сказала она с улыбкой.
Кристиану показалось, что в ее голосе прозвучала надежда.
Его глаза широко распахнулись.
Он вспомнил ее взгляд в тот момент, когда они произносили свои обеты. Теперь он понимал, что в нем сквозило: надежда.
Алессандра надеялась, что у их брака есть будущее.
И теперь он больше не мог думать о том, что они смогут просто заниматься сексом, когда захотят.
Если он не будет держаться от нее на расстоянии, скоро он сможет причинить ей боль.
Он осторожно выпутался из ее объятий и встал.
– Ты куда? – пробормотала она.
– Попить. Спи, я сейчас вернусь.
Он должен защитить ее. От себя самого.
Алессандра набросила халат и пошла в душ, слыша, как там шумит вода.
При мысли о том, что она может принять душ вместе с ним, намыливать его великолепное тело, она покраснела.
Потянувшись, чтобы отогнать сон, она дернула ручку ванной комнаты. Заперто.
Она попробовала еще раз. Бесполезно.
Она не знала, зачем он заперся, – она вообще мало знала о мужских привычках в том, что касается секса. Но ее удивило его желание принять душ в одиночестве после того, что происходило между ними в постели.
При мысли о прошедшей ночи жар, охвативший ее, стал сильнее, низ живота налился тяжестью.
В этот раз все оказалось даже лучше, чем в ее воспоминаниях о той, прошлой встрече. Теперь ей хотелось лишь одного – провести весь день в постели с Кристианом. Воспоминание портил только момент пробуждения, когда она обнаружила, что его половина кровати пуста.
Она решительно направилась во вторую ванную. Она намеренно оставила дверь открытой – он должен понять это приглашение.
Она несколько минут тщательно намыливалась под душем, затем вымыла волосы… в конце концов она заскучала.
Она быстро вытерлась, высушила полотенцем волосы, нанесла крем на лицо. Мгновение поколебавшись, вновь набросила халат – она пока еще чувствовала себя не настолько уверенно, чтобы разгуливать голышом при ярком дневном свете.
Дверь его ванной была открыта. Может быть, он заказывает завтрак?
Войдя в гостиную, она обнаружила Кристиана за столом. Полностью одетый, он работал за ноутбуком. Увидев ее, он улыбнулся:
– Доброе утро.
Она медленно кивнула, удивленная тем, что он уже сел за работу. Неужели ему обязательно сейчас работать? Даже одежда на нем была рабочая – белая рубашка и синие брюки в тонкую полоску.
– Ты собираешься лететь в Марракеш в таком виде? – поинтересовалась Алессандра. Днем они должны были лететь в четырехдневное свадебное путешествие.
– Боюсь, поездку придется отложить, – спокойно произнес он. Ее сердце упало. – У меня возникли неожиданные дела.
– Опять?
– Ты же знаешь, я занимаюсь финансами. Когда у компании случаются финансовые проблемы, действовать приходится быстро.
– Я понимаю. Но почему именно ты? Неужели в этот раз больше никто не сможет сыграть роль спасителя?
– Больше некому.
Алессандра подозрительно прищурилась:
– Но ведь наш медовый месяц должен был убедить весь мир, что мы и правда любим друг друга? – При этих словах сердце у нее болезненно сжалось – она сама не поняла почему.
– Месяц назад я стал советником афинской судовой компании. Один из моих сотрудников, просматривая финансовые документы, нашел огромную дыру в бюджете фирмы. Если мы не закроем эту дыру за два дня, пятьдесят тысяч человек не получат зарплату. Этим людям нужно оплачивать счета, платить за жилье, кормить детей. Мы поедем в Марракеш позднее.
Как она могла спорить с этим? Если бы она попыталась, выглядела бы законченной эгоисткой.
Она холодно смотрела на Кристиана, размышляя о том, действительно ли он лжет, или ей это померещилось от разочарования? Четыре дня в Марракеше, когда можно было лишь лениво валяться на солнце и заниматься любовью, казались ей раем.
Нет, в реальности кризиса она не сомневалась. Но правда ли он был единственным, кто мог его разрешить?
Изобразив улыбку и стараясь не показать своего разочарования, она произнесла:
– Что ж, если ты будешь занят в эти дни, я возвращаюсь в Милан. Там у меня немало дел.
– Нет. Ты останешься в Афинах.
– Ты что, приказываешь мне?..
Кристиан тяжело вздохнул:
– Если ты вернешься в Милан одна, на следующий день после свадьбы, это возбудит подозрения. Люди по верят, что мы отложили медовый месяц из-за финансового кризиса: ведь кризис охватил всю Грецию. Но жену, которая отказывается быть рядом с мужем в таких обстоятельствах, они не поймут. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, мы должны прожить вместе не сколько месяцев. Мы ведь уже договорились об этом!
Алессандра с силой сжала зубы.
Она возбудит подозрения?
Что ж, он здорово опустил ее с небес на землю.
Она изо всех сил пыталась скрыть охватившее ее отчаяние.
Их брак не был настоящим. Он очень вовремя напомнил ей об этом. Романтичный день свадьбы застил ей глаза, и она увидела Кристиана в искаженном свете.
Она моргнула, чтобы яснее видеть мир вокруг.
– Хорошо, я останусь в Афинах, – проговорила она. – Но не забудь, что в следующий четверг у меня съемка и к этому моменту нам надо быть в Милане.
– Нет проблем, – кивнул он.
– Хорошо. Я собираюсь заказать завтрак. Ты чего-нибудь хочешь?
– Только кофе.
Кристиан смотрел на то, как она делает по телефону заказ. Затем он вновь перевел взгляд на экран. Но сосредоточиться не получалось.
После великолепной ночи он ждал от Алессандры более решительного сопротивления. Если бы не тень страдания, мелькнувшая в ее глазах, он решил бы, что она искренне равнодушна к тому, что медовый месяц придется отложить.
Он должен сделать их брак таким, о каком они договаривались.
Есть женщины, способные разделять любовь и секс. Но теперь он был уверен, что Алессандра – не из их числа.
А что он, афинская помойная крыса, знает о любви?
Он не смог бы любить или хотя бы изобразить любовь, даже если бы попытался. Алессандра заслуживает большего.
Он должен отдалиться от нее – физически и эмоционально. Прямо сейчас. До того, как сделает ей больно.
Если они и дальше будут заниматься сексом, ее чувства, скорее всего, будут становиться все сильнее. А он…
Он не знал, когда ему станет скучно рядом с ней, когда он захочет заняться сексом с другой, добиться новой победы. Если ее чувства будут развиваться, а его – угасать, однажды он неизбежно принесет ей ужасные страдания.
Такую возможность нужно уничтожить в зародыше. Ради них обоих.
Глава 11
Кристиан жил на вилле в тихом районе Афин, вдали от городской суеты. Дом из песчаника окружали бесконечные газоны, а попасть на территорию можно было лишь по частной дороге. Это место и впрямь было совершенно уединенным.
Вилла была великолепна, пейзажи поражали воображение, но здешняя тишина оглушала. Это место было похоже на виллу Монделли, где Алессандра проводила детские годы в роскоши и одиночестве. Она обожала редкие поездки в Милан, куда возил ее Рокко, приезжая из университета, – обожала шум, запахи, суматоху большого города, возможность ощутить себя крошечной частицей огромного мира, где миллионы маленьких песчинок объединяются в огромное полотно жизни.
Они покинули отель после завтрака. Прощаясь с оставшимися гостями, Алессандра из последних сил заставляла себя улыбаться.
По дороге он подробнее рассказал ей о предстоящей работе. Она старалась говорить с ним сочувственно, выражала надежду, что проблема быстро решится. Но ничто не могло избавить ее от глубоко угнездившейся обиды.
Она привыкла иметь дело с трудоголиками. Ее дед оставлял ее на попечение многочисленных нянь и гувернанток ради работы. Ее брат был таким же. Но она была глубоко уверена, что, столкнись Рокко с подобной проблемой прямо накануне медового месяца, он бы сделал выбор в пользу Оливии. По крайней мере, он обсудил бы с ней проблему прежде, чем принимать решение.
Но Рокко любил Оливию. В этом вся разница.
А Алессандра была для Кристиана лишь сосудом, внутри которого рос его ребенок. Он женился на ней, чтобы обеспечить безопасность наследнику и избежать скандала. Любви нет и не будет места в их союзе, каких бы глупостей ни навыдумывала она в день свадьбы.
Она позволила надежде вскружить себе голову, забыв о реальности.
Секс оказался опасной игрой. Он пробуждал в ней чувства, не имевшие права на жизнь. Она не должна забывать этого, не должна позволять гормонам брать верх над разумом.
Кристиан, выйдя вместе с ней из машины, последовал к главному входу, оставив багаж заботам водителя.
Женщина в возрасте за сорок открыла дверь, приветствуя их. Кристиан представил ее как Эвантию, экономку.
Эвантия пожала протянутую Алессандрой руку, тепло поприветствовав ее по-гречески, и посторонилась, пропуская их в дом.
Внутреннее убранство дома оказалось ровно таким, какое простой смертный ожидал бы увидеть в доме холостого миллиардера, – неумеренно роскошным, нарочитым, холодным. Сводчатые потолки, выбеленные стены, изобилие мрамора… Они стояли в огромном холле, переходившем в столь же просторную жилую зону с открытой планировкой. Пока Алессандра, стоя на пороге, крутила головой, разглядывая дом, Кристиан и Эвантия быстро обменялись парой слов. Через несколько мгновений Кристиан повернулся к ней:
– Мне надо идти. Эвантия покажет тебе дом и отведет в твою комнату.
– В мою комнату? – переспросила она.
– Да. Если она тебе не понравится, скажи Эвантии, она подберет тебе другую. Устраивайся, теперь это твой дом. Я вряд ли вернусь до вечера. Если что-нибудь понадобится, ты знаешь мой номер.
Он вышел из комнаты.
Алессандре казалось, что ковер выдернули у нее из-под ног.
Они будут жить в разных комнатах.
А значит, спать в отдельных постелях.
Оказывается, этим утром, когда Кристиан отказался от медового месяца, она еще не полностью представляла себе всю картину.
Ее рассуждения о том, что секс касается лишь ее тела, но не души, казались теперь безнадежно глупыми.
Глупышка Алессандра, когда же ты поумнеешь?
Она положила руку на живот, пытаясь удержаться на краю бездны отчаяния.
Эвантия сказала что-то по-гречески, жестами приглашая Алессандру следовать за ней.
Что ж, она должна взять себя в руки.
Всю свою любовь она отдаст ребенку.
Эвантия, помогая своему рассказу жестами, показала ей дом: огромная гостиная с искусно спрятанной библиотекой, бар, расположившийся на месте снесенной части стены, и зона столовой с обеденным столом, за которым легко могли разместиться человек двадцать пять. Эвантия показала ей громадную кухню, бассейн под крышей и спортивный зал, которому позавидовали бы лучшие из частных фитнес-клубов. Через заднюю дверь она увидела два бассейна на открытом воздухе и покрытый травой корт. После этого они прошли на второй этаж. Поднявшись по одному из трех пролетов изогнутой лестницы, они прошли по длинному балкону, с которого открывался вид на гостиную. Двухметровый барьер из неправдоподобно прозрачного ударопрочного стекла ограждал площадку, чтобы никто не подумал спрыгнуть с балкона прямо в холл.
Ее комната была в дальнем конце балкона. Багаж уже ждал ее.
– Одежда, – произнесла Эвантия, указывая на внутреннюю дверь, открыв которую Алессандра обнаружила гардеробную. – Помощь? – Эвантия взялась за ручку одного из чемоданов.
– Я сама, – улыбнулась Алессандра. – Спасибо.
Эвантия быстро заговорила, отчаянно жестикулируя. Совершенно не понимая, чего добивается экономка, Алессандра, улыбнувшись, вежливо кивнула. Наконец после серии жестов, которые, как ей показалось, обозначали еду, Эвантия вышла.
Оставшись одна, Алессандра стала развешивать вещи в гардеробной.
Гардеробной, где будет висеть лишь женская одежда.
"Глупая маленькая Алессандра", – думала она, распихивая по ящикам нижнее белье, которое, как она надеялась, с нее будет снимать муж.
С таким же успехом она могла бы ходить в панталонах. Ему все равно.
А она-то надеялась, что их брак, при должном внимании и заботе, может стать реальностью. И что она может доверить Кристиану не только ребенка, но и саму себя.
Кристиан вырвал эти нежные ростки надежды. Они ему не нужны. Вежливо, но твердо он указал ей ее место.
Зачем же он занимался с ней любовью в первую брачную ночь? Из чувства долга? Чтобы вступить в супружеские права, сделать брак юридическим фактом?
Нет. Наверное, он сделал это потому, что она была доступна. Ему подошла бы любая женщина.
Лишь из-за своей неопытности в сексе она не смогла сразу это понять.
Думает ли он и впредь спать с ней, или на этом все кончится?
Ее щеки вспыхнули при мысли о том, что ей предстоит задать ему этот вопрос. Унижение, которое она могла испытать от ответа, могло оказаться непереносимым.
Но не менее невыносимо было думать, что ее особенные, радостные ощущения от этой ночи касались только ее. Быть может, Кристиан всегда занимался любовью именно так? Что в ней такого особенного, чтобы Казанова Маркос согласился еще раз лечь с ней в постель? В конце концов, он провел с ней целых две ночи – а значит, она была на сто процентов удачливее остальных его женщин.
Она яростно потерла глаза. Что ж, Кристиан действовал в полном соответствии с их договором.
Их брак будет таким же плоским и однотонным, как эти газоны за окнами его виллы.
Алессандра вывела снимок на экран компьютера, передвинула его несколько раз, прежде чем нашла для него подходящее место, и нажала кнопку "Сохранить". Мгновение спустя в библиотеку вошел Кристиан. Услышав шум за спиной, она подумала, что пришел кто-то из слуг, не надеясь на то, что ее муж вернулся домой так рано.
Как бы она хотела, чтобы при виде его ее сердце не начинало биться как бешеное!
– Чем ты занята? – спросил он, наклонившись над дубовым столом, за которым она расположилась.
– Свадебный коллаж. – Она изо всех сил старалась говорить спокойно. – Что-то вроде электронного журнала с изображениями всех, кто был с нами в самый счастливый день нашей жизни. Когда закончу, разошлю его гостям на память. – Кроме того, она распечатает коллаж для себя и повесит над кроватью. Пусть напоминает ей о том, что их брак не более чем фикция.
Хорошо, что у нее есть чем заняться. За три недели, прошедшие со дня свадьбы, они успели на несколько дней съездить в Милан, где Алессандра провела съемки и побывала у врача, слетали в Гонконг, где неделю прожили в разных комнатах в пентхаусе, принадлежавшем Кристиану, и на один день съездили в Лондон. После этого они оставались в Афинах. Она гуляла, рассматривая достопримечательности, неузнаваемая для папарацци. Но ее мысли были далеки от древностей, – всякий раз, видя счастливые парочки или веселые компании, она с новой остротой ощущала свое одиночество.
Жизнь в Афинах напоминала ей существование на вилле Монделли, где и дед, и Рокко вечно были слишком заняты, чтобы уделять ей внимание. Изобретая для себя разнообразные занятия, она тем самым избавлялась от одиночества. Она читала запоем, рисовала, занималась спортом. И здесь, в Афинах, ей нужно было придумать, чем заняться, чтобы не так остро ощущать свою изоляцию. И вот, когда она рассматривала свадебные фотографии, на нее снизошло вдохновение.
– Можно посмотреть? – спросил Кристиан.
– Я еще не закончила, но можешь взглянуть. – Откатившись на стуле, она освободила место у монитора. Почувствовав исходивший от него знакомый аромат с дубовыми нотками, она ощутила, как ее рот наполнился слюной. Она зажмурилась, безуспешно стараясь забыть об охватившем ее вожделении.
За три недели он ни разу даже не бросил на нее одного из тех соблазняющих взглядов, которые она так часто ловила до свадьбы.
Одной ночи оказалось достаточно, чтобы секс с ней ему наскучил. Ну хорошо, двух ночей. Но это было давно.
За три недели она убедила себя в том, что больше ей нечего ждать. И лишь ее тело не хотело мириться с этим.
– Великолепно. – Кристиан с восхищением рас сматривал фотографии. – Глянцевые журналы заплатили бы за это целое состояние.