– Разумеется, – сухо проговорила она, про себя поздравив себя с тем, что сумела спокойно поговорить с ним. После того как он отверг ее, ей было нетрудно погрязнуть в жалости к себе. Но она этого не допустит. Не будет заражать ребенка своими негативными чувствами.
Если бы он только знал, как ей больно!..
– Ну что, сегодняшний визит не отменяется? – Алессандра поднялась. Она не знала его планов: быть может, он лишь ненадолго забежал домой между двумя встречами.
Кристиан работал не покладая рук. Даже в Милане, куда они приехали по ее делам, он оборудовал домашний офис в пустующей комнате ее квартиры, где работал до рассвета. Лишь вечером он присоединялся к ней за ужином, чтобы потом вновь исчезнуть.
– Да. Но выезжать нам только в восемь. Еще масса времени.
Сегодня они собирались на прием в британском посольстве. Это был их первый официальный выход в свет в качестве супругов.
Алессандра бросила взгляд на часы:
– Двух часов как раз хватит, чтобы подготовиться.
– Ты думаешь? – усмехнулся он.
Кристиан застегнул запонки, надел смокинг и завязал галстук-бабочку. Все, он готов.
Спустившись вниз, он плеснул себе в рюмку бурбона.
Прошедшие несколько недель были непростыми, и Кристиан был рад отправиться на светский раут. Конечно, там тоже придется говорить о делах и налаживать связи – именно для этого, в сущности, предназначен этот прием. Но если рядом будет Алессандра, это будет не так утомительно.
Ему было странно думать о женщине как о приятной компании. Но к Алессандре он относился именно так. До нее все его контакты с женщинами делились на деловые, в которые он отказывался пускать хоть толику чувств, и личные, затеянные лишь ради секса на одну ночь. Алессандра стала первой женщиной, с которой он отправился на свидание тем вечером в Милане, не намереваясь укладывать ее в постель. В тот вечер он с удивлением понял, что наслаждается ее обществом, восхищаясь не столько ее великолепным телом, сколько ее блестящим умом, сочетавшимся с необычайной красотой.
Впервые он устыдился того, как вел себя до встречи с Алессандрой. Он переходил из постели в постель, но на самом деле это было лишь бегством. Она стала первой женщиной, переспав с которой он не стал тотчас искать следующую жертву.
С того дня, когда она подошла к нему в церкви в сопровождении Рокко и Оливии, у него больше никого не было.
Конечно, он не обещал ей верности. Но ему нужна была только она. Только Алессандра.
Еще никогда он не работал так много, как в эти три недели. Он трудился, не жалея себя, с университетских лет, но всегда находил время для удовольствий. Теперь же его интересовало лишь одно удовольствие – стройная женщина с копной блестящих каштановых волос. Иногда, особенно по ночам, слушая звуки, доносившиеся из ее комнаты, он с трудом сдерживался, вновь и вновь напоминая себе о том, почему их отношения должны быть исключительно платоническими.
Он считал ее принцессой.
А он был помойной крысой. Он недостаточно хорош для нее. Он принесет ей только несчастье.
А значит, он должен держаться вдалеке от нее – ради них обоих, ради их общего ребенка.
Но это было труднее, чем он мог себе представить.
Он выпрямился, увидев Алессандру, спускающуюся по лестнице. Браслеты тихонько звякали о перила.
При взгляде на нее у него, как обычно, перехватило дыхание.
Сегодня она была в длинном, в пол, бирюзовом шелковом платье с одним рукавом, доходившим до запястья. Глубокий вырез, обрамлявший шею и уходивший одним краем под обнаженную руку, был расшит золотом и бриллиантами. Ткань платья широкими волнами спадала к щиколоткам, подчеркивая изящные линии ее тела и в то же время скрывая слегка пополневшую талию. Она не стала надевать ни бус, ни цепочек, – единственными украшениями были массивный египетский браслет и пара длинных висячих золотых серег. Волосы были собраны в элегантный пучок, глаза густо подведены черной тушью, а губы, напротив, сохранили естественный цвет.
Египетский браслет делал ее удивительно похожей на восставшую к жизни царицу Древнего Египта.
В груди у Кристиана заныло.
Платье открывало лишь золотистую кожу руки и плеча, но он был охвачен страстью так, будто она спускалась по ступеням обнаженной.
В его голове роились горячечные фантазии о том, как он снимает с нее это платье…
Усилием воли он отогнал соблазнительные картины и шагнул к Алессандре, ощутив терпкий запах ее духов.
– Ты прекрасна, – произнес он.
– Grazie, – улыбнулась она. – Ты тоже отлично выглядишь.
Алессандру всегда привлекали мужчины в смокингах, но на фоне Кристиана другие казались ей мальчишками, примеряющими папин костюм. Глядя на Кристиана, она чувствовала, как бешено колотится ее сердце.
Если бы они жили как муж и жена, она бы могла мечтать о том, как ночью сорвет с него эту одежду…
"Прекрати!" – приказала она себе. Подобные мысли только мешают уйти из-под его власти.
И тут она заметила взгляд его потемневших глаз, пожиравших ее так, будто и он только и мечтал поскорее сорвать с нее одежду.
Жаркая волна пробежала по ее телу. Внизу живота стало так горячо, что у нее чуть не подкосились колени.
Такого взгляда она не ловила на себе уже три недели.
Линия обороны, которую она выстраивала все это время, рухнула в одно мгновение.
Глава 12
Машина остановилась у посольства, и они вышли под слепящие вспышки многочисленных фотокамер – папарацци заранее узнали об их появлении.
Когда они входили в здание, Алессандра с изумлением почувствовала, как рука Кристиана легла ей на талию: ведь он не прикасался к ней с их первой брачной ночи.
"Это все для репортеров", – сказала она себе.
Когда они вошли в помещение, Кристиан взял ее за руку, переплетясь с ней пальцами. От его прикосновения по ладони разливалось приятное тепло, и она сжимала его пальцы изо всех сил. Кристиан повел ее по залу, знакомя с многочисленными банкирами, инвесторами, их супругами и спутниками. Но ей было трудно запоминать их имена: как только их с Кристианом тела соприкасались, она тут же теряла нить беседы. Поэтому, когда появился официант с подносом, полным канапе, она бросилась к еде, радуясь поводу отпустить руку мужа.
С ними, однако, хотели поговорить не только представители мира финансов. Многие гости стремились расспросить их о свадьбе, узнать что-нибудь помимо того, о чем поведала пара фотографий, переданных ими прессе в надежде остудить пыл репортеров.
– Им нужно было выдавать гостям таблички с именами, – пожаловалась Алессандра, когда Кристиан, заметив, что она устала стоять, уговорил ее отдохнуть в кресле, стоявшем в нише у окна.
– Да, это упростило бы жизнь, – улыбнулся он в ответ.
– Со сколькими из этих людей ты хорошо знаком?
– Слишком со многими.
– Что-то в твоем голосе не слышно энтузиазма.
– Финансисты – не самые обаятельные люди.
– Но ты-то тоже финансист!
– Ты считаешь меня обаятельным?
– Ты сам знаешь, что это так.
– Это комплимент? – Он насмешливо приподнял бровь. Его глаза блестели.
– Можешь считать, что да. – Она улыбнулась проходившей мимо жене дипломата, с которой они познакомились раньше, и заметила долгий взгляд, которым та окинула Кристиана.
Похоже, эта дама тоже считала его обаятельным.
– Что ж, буду считать это комплиментом, – проговорил он с улыбкой.
– Кстати, действительно, почему из всех карьерных возможностей ты выбрал финансы? – спросила Алессандра.
Улыбка сползла с его лица, огонек в глазах угас. Алессандра думала, что он не станет отвечать. Но он медленно заговорил:
– Когда я был ребенком, моя мать каждый день перед сном доставала из кошелька лежавшие там жалкие драхмы, выкладывала их на стол и пересчитывала. – Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Думаю, она надеялась, что, если она будет пересчитывать их снова и снова, их количество волшебным образом удвоится. Единственное, чем я мог порадовать ее, – это когда я находил монету и приносил ей. – Он покачал голо вой. – Она так много работала… и все же мы были на столько бедны, что она не могла купить мне школьные учебники. Мы были сыты благодаря Миколаю – он от давал нам то, что оставалось на кухне в конце дня, – но больше у нас не было ничего. Ни дней рождения, ни рождественских праздников… ничего.
Алессандра почувствовала, как знакомая боль начинает тянуть в груди – боль, которую она всегда испытывала при мыслях о его детстве.
Кристиан вскинул на нее взгляд:
– Такие люди, как ты, меня тогда просто завораживали.
– Как я? – дрожащим голосом спросила она.
– Я смотрел на мужчин и женщин, таких как ты, – чистых, отлично одетых, – и думал: почему мы так отличаемся от них, почему мы с матерью ходим в лохмотьях? Потом я понял, что разница между нами – в деньгах. У них они были, а у нас – нет. Я стал одержим деньгами. Я стремился узнать о них все: как их заработать, как увеличить их количество, как сохранить их таким образом, чтобы мы с матерью тоже могли одеваться в чистое и красивое.
– Что ж, ты добился того, о чем мечтал, – тихо отозвалась Алессандра. – Тебе приходилось трудно во время учебы или все усваивалось само собой?
Она вспомнила свою школу для девочек, то, как бунтовала против строгости учителей, отказываясь слушать урок или делать домашнее задание. В конце концов стало ясно, что ей грозит провал на экзамене. Если бы не ее школьное бунтарство, дедушке не пришлось бы нанимать для нее репетитора и Хавьер не появился бы в ее жизни. Кто знает, как сложилась бы она тогда? Осталась бы она девственницей до двадцати пяти лет или нет?..
– Я учился каждую свободную минуту, – негромко отозвался Кристиан. – Мне было лет десять, когда я понял: образование – единственное, что может помочь нам с матерью вырваться из нищеты.
– Прости, – после долгого молчания произнесла она.
– За что?
– Не знаю… – Она пожала плечами. Ее жег стыд, когда она вспоминала об их разговоре в таверне Миколая и о том, как заявила ему, что не меньше его настрадалась в детстве. По крайней мере, у нее была чистая одежда и свежая пища, да и вообще, в материальном плане у нее было все, что можно было пожелать. То, чего ей недоставало, не имело отношения к деньгам.
После истории с Хавьером дед перестал выдавать ей содержание, сделав фактически пленницей на вилле Монделли, чтобы она больше не могла опозорить фамилию.
Пленницей?
Какой же самовлюбленной эгоисткой она была!
Сейчас, наконец, она в полной мере поняла Кристиана. Он больше не представлялся ей Адонисом. Она видела бедного мальчишку, трудившегося изо всех сил, делившего матрас на тесном чердаке с ведьмой-матерью. Теперь она понимала, сколько сил ему пришлось потратить на то, чтобы выбраться из нищеты. Двадцать лет тяжелой работы, чтобы иметь возможность принимать душ каждый день…
Да, ее дед был трудоголиком и с радостью отдал ее воспитание в руки прислуги. Но, по крайней мере, она никогда не сомневалась в его любви. Он перестал выдавать ей деньги? Но это стало для нее уроком. Иначе она никогда не занялась бы карьерой, не откликнулась бы на объявление о поиске ассистента фотографа, не сделала бы первых шагов в работе, которую так любит.
У нее не было отца и матери, но у нее был брат, который всегда готов был прийти на помощь.
А Кристиан был совсем один – до тех пор, пока узы дружбы не связали его с Рокко, Стефаном и Зайедом. И эти узы оказались разорваны из-за нее.
– Твоя мать… – начала она.
– Что – моя мать? – резко переспросил он.
– Как бы ты ни злился на нее, все-таки ты, наверное, ее очень любишь.
– Я благодарен ей за все, что она делала для меня, когда я был ребенком. – Кристиан тяжело вздохнул. – Она могла отказаться от меня, но не сделала этого. И я всегда буду заботиться о ней. Но любовь? Она отравила ее на корню.
В нишу, где они сидели, вошел седовласый мужчина, которого Кристиан уже успел представить ей. Это был немец, руководитель одного из крупнейших частных банков Европы.
– Я бы хотел познакомить вас с моей дочерью. – Он слегка подтолкнул к Кристиану стоявшую рядом с ним молодую женщину, примерно того же возраста, что и Алессандра. – Керстин, познакомься, это Кристиан Маркос и его жена Алессандра.
Глаза Керстин блестели. Она поцеловала Кристиана в обе щеки, а затем что-то шепнула, склонившись к его уху. Высокая, светловолосая, изысканная и безупречно красивая, она напоминала Алессандре звезду старого Голливуда. Она небрежно клюнула Алессандру в щеки. "Вот стерва!" – подумала она.
– Пару лет назад Керстин закончила ваш университет, – проговорил седовласый.
– Вы учились в Колумбийском университете? – с интересом переспросил Кристиан.
– Да. – Девушка понимающе улыбнулась.
Похоже, ее ум не уступал красоте.
– Помню, ваш отец когда-то упоминал об этом, – промурлыкал Кристиан. – Планируете пойти по его стопам?
– Ja. Отец планирует после отставки передать дела в мои руки.
– Именно об этом я хотел с вами поговорить, – вновь вступил в разговор седовласый. – Мы с Керстин считаем, что ей стоит расширить свои профессиональные горизонты. Я бы хотел, чтобы вы взяли ее под крыло на год-другой, чтобы она могла под вашим началом изучать разные стороны нашего бизнеса.
"Только через мой труп!" – подумала Алессандра.
– Интересная мысль. – Кристиан повернулся к Керстин: – Чему же вы хотите у меня научиться?
– Всему! – Девушка пустилась в подробные рассуждения о грядущем обучении под его руководством.
Алессандра была вне себя от ярости. Ей хотелось выцарапать глаза нахалке.
Вдруг она поняла, почему мгновенная неприязнь к Керстин была столь острой.
Она напоминала одну из тех женщин, фотоснимки которых в объятиях Кристиана она много раз видела в газетах.
Его интерес к ней был очевиден во всем: в том, как он внимательно слушал, в выражении заинтересованности на его лице…
Чувствуя, как все сжимается у нее внутри, Алессандра заставила себя прислушаться к разговору.
В том, что касается финансов, знания Алессандры ограничивались цифрами на ее банковских счетах. Единственными знакомыми словами в их речи оказалось для нее словосочетание "ценные бумаги", хотя поддержать или хотя бы понять обсуждение этой темы она не могла.
Она была не глупа, но в мире финансов был свой, особый язык, которого она не понимала.
А Керстин не только понимала, но и бегло говорила на нем.
Женившись на ней, Кристиан лишил себя шанса на более подходящую партию.
Керстин идеально подходила ему. Внешне она принадлежала именно к тому типу женщин, которые нравились ему, – вряд ли хоть одному мужчине наскучит секс с Керстин. Но что еще важнее для ее мужа, им не придется спорить о том, на что потратить время, и искать компромиссы. Керстин идеально впишется в его жизнь. А когда ее отец уйдет в отставку, они с Кристианом на пару будут руководить его банком.
Dio, что творится с ее головой? Проведя лишь двадцать минут в компании этой женщины, она успела распланировать всю ее дальнейшую жизнь.
Кристиан не хотел жениться. Он пожертвовал своей свободой ради ребенка. Но если бы сегодня, встретившись с Керстин, он все еще оставался холостяком, неужели он не догадался бы, что она станет для него идеальной женой?
Им было бы хорошо вместе, у них были бы великолепные дети, и они не засыпали бы до утра, шепча друг другу на ушко приятные мелочи из мира финансов…
– С тобой все в порядке?
Вопрос Кристиана прервал лихорадочный бег ее мыслей.
Она кивнула:
– Кажется, у меня несварение желудка. – Она произнесла первое, что пришло в голову. – Наверное, съела слишком много spanakopita. – Она действительно обожала эти греческие слоеные пирожки со шпинатом и фетой и сегодня, кажется, уже съела штук восемь.
– Может, поедем домой? – Он выглядел слишком обеспокоенным для человека, которому в своем воображении она уже подобрала новую, более подходящую жену.
– Нет, все в порядке. – Она с трудом изобразила на лице улыбку. – Мне надо в уборную.
Через несколько минут, кое-как успокоив себя, она мыла руки у раковины, когда в уборную вошла Керстин. Вихрь неприятных мыслей вновь закружился у нее в голове.
– Что-то не так? – участливо спросила Керстин.
Dio, она смотрела на нее с искренним беспокойством!
– Нет. – Алессандра вновь вымученно улыбнулась.
На лице Керстин появилось понимающее выражение:
– Моя сестра скоро родит ребенка. Ты тоже, ja?
– Только не говорите никому, – попросила Алессандра. – Мы пока не хотим никого оповещать.
– Все эти люди с камерами… ничего хорошего, да.
Она красива, умна, добра да еще и умеет сочувствовать?
Действительно, она само совершенство.
Керстин кинула взгляд на живот Алессандры:
– Я думаю, скрывать уже недолго.
Слезы закипели на глазах Алессандры. Заметив их, девушка успокаивающе обняла ее за плечи:
– Гормоны скоро успокоятся.
Алессандра улыбнулась сквозь слезы, принимая из рук Керстин бумажную салфетку.
Что ж, пожалуй, в одном она обогнала немку: ее английский лучше, чем у Керстин.
– Ты что-то притихла, – сказал Кристиан в маши не по дороге домой.
Она молча пожала обнаженным плечом, от которого он весь вечер не мог отвести глаз. И вот сейчас, когда держал ее за руку и их тела соприкасались, он понимал, что все его попытки держаться от нее на расстоянии пошли прахом.
Theos, он измучился без нее! Желание вновь безраздельно обладать ею было острым до боли.
– Так что, ты возьмешь к себе Керстин? – к его удивлению, спросила она.
– Я еще не решил.
– Думаю, тебе стоит взять ее.
– Взять?
Алессандра кинула взгляд на мужа. Его лицо было спокойно, взгляд ничего не выражал.
– Она идеальна.
– Если я возьму ее, ей придется много путешествовать с нами, – осторожно произнес он.
– С тобой, – поправила Алессандра. – Где-нибудь через месяц мы можем прекратить совместные путешествия. Тогда мы оба сможем следовать каждый своему расписанию.
– Давай обсудим это через месяц, – предложил Кристиан. Его рот наполнился горечью при мысли о том, что ему придется путешествовать без нее. Но горечь исчезла, как только он вспомнил, как она спит в дороге. Часто во время сна он не отрываясь разглядывал ее тело, вновь и вновь напоминая себе о том, почему ему следует ограничиться только взглядами. Theos, как же ему хотелось коснуться ее!
Она пожала плечами с показным безразличием:
– И все-таки тебе стоит взять Керстин под крыло. Любому миллиардеру нужен достойный протеже.
– Я думаю, наш ребенок станет вполне достойным протеже.
– Пока он подрастет, пройдет немало времени. С Керстин ты можешь попрактиковаться.
– Неплохая идея, – пробормотал он.
Если он возьмет девушку на обучение, это укрепит его связи с ее отцом, Грегором, человеком весьма могущественным в европейском банковском сообществе. Грегор будет перед ним в долгу, а ведь личный долг – тоже один из видов валюты.