- Я был далеко долгое время, - сказал я. В этот момент я понимал, что злость, которая держала меня пленником, забирала контроль. Какая-то больная часть меня хотела сделать ей больно, как она сделала мне.
- Я знаю, - согласила Поппи, медленно опустив голову.
- Мне семнадцать, - сказал я. Глаза Поппи взметнулись ко мне.
Ее лицо побледнело,
- Ох, - сказала она, и я мог слышать каждый оттенок боли в этом коротком слове. - То, чего я боялась, правда. Ты бы с другими, в интимном плане... так, как был со мной. Я... я просто...
Поппи переместилась на край, но я вытянул руку и поймал ее за запястье.
- Почему это имеет значение? - потребовал я и увидел, что ее глаза блестели от слез.
Гнев внутри меня слегка потускнел, но вернулся, когда я думал об этих потерянных годах. Годы я тусовался и пил, чтобы прогнать свою боль, в то время как Поппи была больна. Из-за этого я почти затрясся от ярости.
- Я не знаю, - сказала Поппи, а затем потрясла своей головой. - Все это ложь. Потому что я знаю. Потому что ты - мой. И, несмотря на все это, на то, что случилось между нами, я хранила тщетную надежду, что ты сдержишь свое обещание. Что это значит многое и для тебя. Несмотря на все, что произошло.
Я убрал руку с ее запястья, и Поппи встала на ноги. Она направилась к своей двери. Как только она потянулась к дверной ручке, я тихо сказал:
- Я сдержал его.
Поппи замерла, ее спина напряглась.
- Что?
Она не повернулась. Вместо этого я встал на ноги и подошел к ней. Я наклонился, убедившись, что она услышит мое признание. Мое дыхание обдувало ее ухо, когда я говорил, так тихо, что едва слышал самого себя:
- Обещание также много значило и для меня. Ты значила много для меня... все еще значишь. Где-то под всей этой злостью... есть ты и только ты. Всегда будет так для меня. - Поппи все еще не двигалась. Я приблизился ближе. - Навечно и навсегда.
Она повернулась, пока наши груди не соприкасались, и ее зеленые глаза вперились в мои.
- Ты... я не понимаю, - сказала она.
Я медленно поднял руку и запустил в ее волосы. Глаза Поппи закрылись, когда я сделал это, но она снова открыла их, чтобы посмотреть на меня.
- Я сдержал обещание, - признался я, наблюдая, как шок отражается на ее лице.
Она покачала головой.
- Но я видела... ты целовал...
- Я сдержал свое обещание, - перебил ее я. - С того дня как уехал, я не целовал никого. Мои губы все еще твои. Не было никого другого. И никогда не будет.
Поппи открыла рот, затем закрыла. Когда она открыла его снова, то произнесла:
- Но ты и Эйвери...
Я сжал челюсти.
- Я знал, что ты рядом. Я был зол. Хотел сделать тебе больно, как ты сделала мне. - Поппи покачала головой в неверии. Я подошел еще ближе. - Я знал, тебе будет больно, если ты увидишь меня с Эйвери. Поэтому сел рядом с ней и ждал твоего появления. Я хотел, чтобы ты поверила, что я собираюсь ее поцеловать... пока не увидел твое лицо. Пока не увидел, как ты выбегаешь из комнаты. Пока я не мог выдержать боль, которую спровоцировал.
Слезы скатились по щеке Поппи.
- Почему ты сделал это? Рун, я бы не...
- Я мог, и я сделал, - сказал я сухо.
- Почему? - прошептала она.
Я невесело улыбнулся.
- Потому что ты права. Я не тот мальчик, которого ты знала. Во мне было так много злости, когда меня увезли от тебя, и некоторое время я чувствовал только ее. Я пытался спрятать ее при наших разговорах, боролся с ней, зная, что ты все еще была со мной, несмотря на все эти мили между нами. Но когда ты перестала контактировать со мной, мне стало все равно. Я позволил злости поглотить меня. С тех пор она стала мной. - Я потянулся к руке Поппи и прижал ее к своей груди.
- У меня половинка сердца. То, кем я стал, из-за жизни без тебя. Темнота, злость рождены из-за того, что тебя не было рядом, Поппимин. Моего приключения. Моей девочки. - И затем боль вернулась. На краткие несколько минут я забыл нашу новую реальность. - И сейчас, - сказал я сквозь стиснутые зубы, - сейчас ты говоришь, что оставишь меня навсегда. Я... - слова застряли в горле.
- Рун, - пробормотала Поппи и бросилась в мои объятия, крепко обнимая меня за талию.
Мгновенно мои руки были вокруг нее как тиски. Когда ее тело растворилось в моем, я задышал. Я сделал первый чистый вдох за долгое время. Затем вдохи стали неровными, я задыхался, когда говорил:
- Я не могу потерять тебя, Поппи. Я не могу. Не могу позволить тебе уйти. Я не могу жить без тебя. Ты - моё навечно и навсегда. Ты должна быть рядом со мной всю жизнь. Ты нужна мне, а я нужен тебе. Не о чем больше говорить. - Я ощущал, что она дрожит в моих объятиях. - Я не позволю тебе уйти. Потому что куда бы ты ни отправилась, я пойду следом. Я пытался жить без тебя и не выходит.
Медленно и так осторожно как могла, Поппи подняла свою голову, немного разделяя наши тела, достаточно для того, чтобы посмотреть на меня и прошептать с болью:
- Я не могу взять тебя туда, куда я отправляюсь.
Когда ее слова осели в моей голове, я попятился, убирая руки с ее талии. Я не остановился, пока не оказался на краю кровати. Я не мог выдержать это. Как, черт побери, я должен справиться со всем?
Я не мог понять, как Поппи могла быть такой сильной.
Как она могла справиться со смертельным приговором с таким достоинством? Все, чего я хотел, проклинать мир, разрушая все на своем пути.
Моя голова упала вперед. И я заплакал. Я плакал слезами, которые и не думал, что остались у меня. Это был мой резерв, последняя волна опустошения, которую я чувствовал. Слезы признавали правду, которую я отказывался признать.
Поппимин умирала.
Она на самом деле умирала.
Кровать прогнулась рядом со мной. Я улыбнулся, почуяв ее сладкий запах. Я последовал за ней, когда она потянула меня лечь на кровать. Следовал ее молчаливым инструкциям упасть в ее объятия. Я выпустил все, что накопилось во мне, когда она поглаживала меня по волосам. Обнял ее за талию и держал, изо всех сил пытаясь запомнить это ощущение. Как она ощущалась в моих руках. Ее сильное сердцебиение и теплое тело.
Я не был уверен, сколько прошло времени, но в конце концов слезы высохли. Я не отстранился от объятий Поппи. Она не переставала гладить меня по спине своими пальцами.
Мне удалось сглотнуть и смочить горло, чтобы спросить:
- Как все это произошло, Поппимин? Как ты узнала?
Поппи затихла на секунды, прежде чем вздохнула:
- Это не имеет значения, Рун.
Я сел и посмотрел в ее глаза.
- Я хочу знать.
Поппи провела рукой по моей щеке и кивнула:
- Я знаю, что хочешь. Но не сегодня. Вот это - мы, какие есть - все, что имеет значение сегодня. Ничего больше.
Я не отрывал своего взгляда от нее, как и она от меня. Своего рода умиротворение воцарилось между нами. Воздух был плотным, когда я наклонился, не желая ничего больше, чем прижаться своим ртом к ее. Почувствовать ее губы у своих.
Добавить еще один поцелуй в ее подбородок.
Когда мой рот был на волосок от рта Поппи, я поцеловал ее в щеку. Это было медленно и нежно.
Но недостаточно.
Подавшись вперед, я прижался в еще одном поцелуе, потом в еще одном, к каждому сантиметру ее щеки, ко лбу и носу. Поппи заерзала рядом со мной. Когда я отстранился, то по ее выражению догадался, что Поппи знает, что я не давлю на нее.
Потому что как бы сильно я ни хотел это признавать, мы были другими людьми сейчас. Мальчик и девочка, для которых поцеловать друг друга было то же самое, что дышать, изменились.
Настоящий поцелуй будет тогда, когда мы снова станем нами.
Я прижался в еще одном поцелуе к кончику носа Поппи, отчего она захихикала. Казалось, будто гнев утих достаточно, чтобы позволить мне почувствовать радость, укоренившуюся в моем сердце.
Когда прижал свой лоб ко лбу Поппи, я убедил ее:
- Мои губы - твои. Ничьи больше.
В ответ Поппи поцеловала мою щеку. Я почувствовал, что эффект от этого поцелуя прошелся по моему телу. Уткнулся носом в сгиб ее шеи и слегка улыбнулся, когда она прошептала мне на ухо:
- Мои губы тоже твои.
Я перекатил Поппи, чтобы она была в моих руках, и наши глаза сразу же закрылись. Я уснул быстрее, чем думал. Уставшие, эмоционально напуганные и с разбитым сердцем засыпают быстро. Но опять же, так было всегда, когда Поппи была рядом.
Это был третий момент, который определил мою жизнь. Ночь, когда я узнал, что потеряю девушку, которую любил. Зная, что наше время вместе было сочтено, я держал ее крепко, отказываясь отпускать.
Она засыпала, делая то же самое...
... мощное эхо того, кем мы были.
***
Звук шелеста разбудил меня.
Я потер свои сонные глаза. Силуэт Поппи тихо направлялся к окну.
- Поппимин?
Поппи остановилась, затем, наконец, посмотрела на меня. Я сглотнул, отгоняя лезвие бритвы в горле, когда Поппи встала передо мной. На ней был свитер, штаны и толстая парка сверху. Рюкзак лежал у ее ног.
Я нахмурился. Было еще темно.
- Что ты делаешь?
Поппи подошла к окну, оглядываясь назад и говоря игриво:
- Ты идешь?
Она усмехнулась, и мое сердце надломилось. Оно раскололось от того, как красива она была. Уголки моих губ дернулись вверх от ее заразительного счастья, и я снова спросил:
- Куда, черт побери, ты собралась?
Поппи отодвинула занавеску и указала на небо.
- Смотреть рассвет. - Она наклонила голову набок и посмотрела на меня. - Знаю, прошло много времени, но ты забыл, что я делаю это?
Волна тепла накрыла меня. Я не забыл.
Встав на ноги, я позволил себе небольшой смешок. Я немедленно остановился. Поппи заметила, и грустно вздохнув, подошла ко мне. Я посмотрел на нее, не желая ничего большего, чем обхватить ее за шею и прижать ее рот к своему.
Поппи изучала выражение моего лица, затем взяла меня за руку. Ошеломленный, я смотрел на ее пальцы вокруг моих. Они выглядели такими маленькими, когда нежно сжимали мою руку.
- В этом нет ничего такого, знаешь, - сказала она.
- Ты о чем? - сказал я, подвигаясь ближе.
Поппи так и держала мою руку, а другую подняла к лицу. Она встала на цыпочки и приложила пальцы к моим губам.
Мое сердце забилось немного быстрее.
- Смеяться - это нормально, - сказал она, ее голос был мягкий как перышко. - Улыбаться - нормально. Чувствовать себя счастливым - нормально. Или в чем тогда смысл жизни? - То, что она сказала, ударило меня прямо по голове. Потому что я не хотел делать это или чувствовать. Я чувствовал вину только от одной мысли о том, чтобы быть счастливым.
- Рун, - сказала Поппи. Она обхватила рукой мою шею сбоку. - Я понимаю, как, должно быть, ты себя чувствуешь. Я борюсь с этим уже некоторое время. Но я также знаю, что чувствую, когда вижу своих самых любимых людей во всем мире, тех, кого люблю всем сердцем, расстроенными и несчастными.
Глаза Поппи сверкали. Это делало ощущение еще хуже.
- Поппи... - я начал говорить, накрывая ее руку своей.
- Это хуже любой боли. Это хуже, чем смотреть в лицо смерти. Видеть, как моя болезнь высасывает радость из тех, кого я люблю, - это хуже всего. - Она сглотнула, сделала мягкий вдох и прошептала: - Мое время ограничено. Мы все понимаем это. Поэтому я хочу, чтобы это время было особенным…- Поппи улыбнулась. И это была одна из ее широких, ярких улыбок. Улыбка, из-за которой даже такой сердитый парень, как я, видел кусочек света. - Таким особенным, каким только может быть.
И так я улыбнулся.
Я позволил ей видеть счастье, которое она мне дарила. Я позволил ей увидеть, что эти слова, - слова из нашего детства - прорвались через тьму.
По крайней мере на мгновение.
- Замри, - внезапно сказала Поппи. Легкий смешок вырвался из ее горла.
- Что? - спросил я, все еще держа ее руку.
- Твоя улыбка, - она ответила и игриво изобразила, будто у нее отвисла челюсть от шока. - Она все еще существует! - прошептала она наигранно. - Я думала это какая-то мистическая легенда как Бигфут или Лох-несское чудовище. Но вот она! Я вижу ее собственными глазами!
Поппи обхватила лицо руками и наигранно захлопала ресницами.
Я покачал головой, на этот раз борясь с реальным смехом. Когда я перестал смеяться, Поппи все еще улыбалась мне.
- Только ты, - сказал я. Ее улыбка стала нежной. Наклонившись, я потянул воротник ее парки, чтобы прикрыть ее шею. - Только ты можешь вызвать у меня улыбку.
На мгновение Поппи закрыла глаза.
- Тогда я буду стараться делать это чаще. - Она посмотрела мне в глаза. - Я буду вызывать у тебя улыбку. - Она встала на цыпочках, пока наши лица почти не соприкасались. - И я буду решительной.
Птицы запели снаружи, и взгляд Поппи переместился к окну.
- Нам надо идти, если мы хотим успеть, - призвала она, затем отступила, нарушая наш момент.
- Тогда пойдем, - ответил я, натянув свои ботинки и следуя за ней. Я поднял ее рюкзак и перебросил через плечо, Поппи улыбнулась.
Я открыл окно, а Поппи бросилась к кровати. Когда она вернулась, в ее руках было покрывало. Она посмотрела на меня:
- В такую рань холодно.
- Эта парка недостаточно теплая? - спросил я.
Поппи прижала покрывало к груди.
- Это для тебя. - Она указала на мою футболку. - Ты замерзнешь в роще.
- Ты помнишь, что я норвежец, да? - спросил я сухо.
Поппи кивнула.
- Ты настоящий викинг. - Она наклонилась. - И между нами говоря, ты действительно хорош в приключениях, как и было предсказано.
Я покачал головой в изумлении. Она положила свою руку на мою.
- Но, Рун?
- Да?
- Даже викинги мерзнут.
Я склонил голову к открытому окну.
- Пойдем или пропустим рассвет.
Поппи выскользнула через окно, все еще улыбаясь, а я последовал за ней. Утро было холодным, а ветер сильнее, чем прошлым вечером.
Волосы Поппи хлестали по ее лицу. Обеспокоенный тем, что она замерзнет и заболеет, я потянул ее за руку и развернул лицом к себе. Поппи выглядела удивленной, пока я не поднял ее тяжелый капюшон и натянул ей на голову.
Я затянул шнурки, чтобы капюшон не спал, а Поппи наблюдала за мной все время. Мои действия были медленными под ее пристальным вниманием. Когда я завязал бантик, мои руки были неподвижны, и я посмотрел ей в глаза.
- Рун, - сказала она, после нескольких странных секунд тишины. Я поднял подбородок, молчаливо ожидая продолжения: - Я могу видеть твой свет. Под злостью, он все еще там.
От ее слов, изумленный, я сделал шаг назад. Я посмотрел на небо. Начало светать. Я сделал шаг вперед.
- Ты идешь?
Поппи вздохнула и бросилась меня догонять. Я засунул руки в карманы, пока мы в тишине шли в рощу. Поппи смотрела по сторонам. Я пытался следовать за ее взглядом, но это просто были птицы или деревья, или колыхания травы на ветру. Я нахмурился, задаваясь вопросом, что же ее так привлекает. Но это была Поппи, она была не такой как все. Она всегда видела больше в мире, чем любой знакомый мне человек.
Она видела свет, просачивающийся из тьмы. Она видела хорошее в плохом.
Это было единственное объяснение для меня, почему она не сказала мне оставить ее в покое. Я знал, что она видела меня другим - изменившимся. Даже если она и не говорила мне об этом, я видел то, как она смотрела на меня. Ее взгляд иногда был осторожным.
Прежде она никогда так не смотрела на меня.
Когда мы вошли в рощу, я знал, где мы будем сидеть. Мы подошли к самому большому дереву - нашему дереву - и Поппи открыла рюкзак. Она вытащила покрывало, чтобы сидеть на нем.
Когда расстелила его, то жестом показала мне садиться. Я сделал это и прижал спину к стволу дерева. Поппи села по центру покрывала и оперлась на руки.
Казалось, ветер стихал. Развязав бантик на капюшоне, она опустила его, открывая лицо. Внимание Поппи было приковано к светлеющему горизонту, небо сейчас было серым с оттенками красного и оранжевого.
Потянувшись в свой карман, я вытащил сигареты и поднес одну к своему рту. Достал зажигалку, поджег сигарету и затянулся, чувствуя момент, когда дым попал в мои легкие.
Дым валил вокруг меня, и я медленно выдохнул. Я видел, что Поппи пристально за мной наблюдает. Положив руку на свое согнутое колено, я уставился на нее.
- Ты куришь.
- Ja.
- Ты не хочешь бросить? - спросила она. По ее голосу я мог слышать, что это была просьба. И по вспышке улыбки на ее губах, она знала, что я понимал.
Я покачал головой. Это успокаивало меня. Я не смог бы бросить курить в ближайшее время.
Мы сидели в тишине, пока Поппи не посмотрела на восходящий рассвет и спросила:
- Ты когда-нибудь наблюдал рассвет в Осло?
Я последовал за ее взглядом к сейчас уже розоватому горизонту. Звезды начали исчезать в простирающемся свете.
- Нет.
- Почему? - спросила она, поерзав на месте, чтобы повернуться ко мне лицом.
Я сделал еще одну затяжку и наклонил голову, чтобы выдохнуть. Опустил голову и пожал плечами.
- Никогда не приходило мне в голову.
Поппи вздохнула и отвернулась еще раз.
- Какая впустую потраченная возможность, - сказала она, махнув рукой на небо. - Я никогда не покидала США, никогда не видела рассвет где-то еще, а ты был в Норвегии и ни разу не проснулся раньше, чтобы увидеть начало нового дня.
- Когда ты видишь один рассвет, ты видишь их все, - ответил я.
Поппи печально покачала головой. Когда она посмотрела на меня, в ее взгляде читалась жалость. Из-за этого мой желудок перевернулся.
- Это неправда, - спорила она. - Каждый день - разный. Краски, оттенки, влияние на твою душу. - Она вздохнула и произнесла: - Каждый день - это подарок, Рун. Я выучила это за последние пару лет.
Я затих.
Поппи запрокинула голову назад и закрыла глаза.
- Как этот ветер. Он холодный, потому что сейчас ранняя зима, и люди убегают от него. Они остаются в тепле. Но я принимаю его. Я дорожу ощущением ветра на моем лице, теплом солнца на моих щеках, холодом в моих костях. - Она открыла глаза. Солнце начало подниматься в небе. - Когда я лечилась, когда была прикована к больничной койке, когда мне было больно, и я сходила с ума от каждого аспекта моей жизни, я просила медсестру передвинуть мою кровать к окну. Рассвет каждый день успокаивал меня. Он восстанавливал мои силы. Наполнял надеждой.
Пепел упал на землю рядом с ней. Я осознал, что не двигался с тех пор, как она начала говорить. Она снова повернулась ко мне лицом и сказала:
- Когда я смотрела из этого окна, когда скучала по тебе так сильно, что это было больнее, чем химиотерапия, я смотрела на рассвет и думала о тебе. Я думала о том, как ты наблюдаешь рассвет в Норвегии, и это дарило мне покой.
Я не произнес ни слова.
- Ты был счастлив хоть раз? Была ли какая-нибудь часть последних двух лет, когда ты не был грустным или злым?
Огонь гнева, что сидел в моем животе, вернулся к жизни. Я покачал головой.
- Нет, - ответил я, когда бросил бычок на землю.