За дверью послышались шаги. Тибальт. Я закрыла глаза, потому что не решалась заговорить. Я боялась, что не удержу при себе все подозрения, которые роились в голове. Я боялась, что сказав ему о своих сомнениях и страхах, тут же получу все подтверждения…
Я лежала тихо, притворившись спящей.
Он сел в кресло и задумался. Я знала, о чем он думает: Табита свободна. Должно быть, прошел целый час, а он все сидел. Я по-прежнему притворялась спящей.
* * *
Почему с восходом солнца все кажется совсем иным? В небе сиял белый обжигающий диск, на который невозможно смотреть. Дома солнце было таким ласковым, но показывалось из-за туч не каждый день, так что ему всегда были рады. Солнцу всегда рады. И везде, пожалуй. Как только взошло здешнее солнце, все страхи, которые ночью, казалось, полностью подавили меня, начали испаряться.
Какая же я глупая! Тибальт любит меня. Он демонстрирует это совершенно явственно. Но в то же время он может испытывать привязанность к другим. Какую он, несомненно, испытывает к Табите. Она жила в его доме задолго до того, как там появилась я, она друг семьи, поэтому вполне естественно, что ее дела и проблемы глубоко волнуют его. Няня Тестер выжила из ума. Это очевидно. Она без всякой причины невзлюбила Табиту, а я выстраиваю на этой нелюбви свои подозрения. При свете дня все это стало для меня совершенно ясно. Я смеялась над собой. Я такая же мнительная, как Теодосия!
С самого праздника в честь Нила меня не покидало беспокойство. Если бы я увидела Ясмин и поговорила с ней, все было бы иначе. Мне не нравятся такие загадки.
Теодосия чувствовала себя нехорошо, и когда Табита предложила пойти с нею на базар, я с радостью согласилась. Естественно, мы говорили об ее новости.
- Может показаться жестоким, что я сейчас чувствую облегчение, но я не могу иначе, - сказала она. - В любом случае, для него это была не жизнь, Джудит. Большую часть времени он не осознавал, кто он такой.
- Не думаю, что вам стоит упрекать себя в том, что вы чувствуете облегчение, - заверила я.
- И все же, мне как-то неловко. Я все ломаю голову, что еще можно было бы сделать.
- А что вы могли сделать?
- Не знаю. Но я была счастлива только тогда, когда могла забыть о его существовании, а это - нехорошо.
Я взглянула на нее. Она выглядела иначе - моложе, - и ее красота засияла с новой силой.
Мы проходили мимо лавки, в которой раньше работала Ясмин. Старик снова сидел на ее месте. Он поднял голову и увидел меня. Я знала, что он хотел по привычке пробормотать: "Да пребудет с тобой Аллах!", но потом передумал и снова углубился в свою работу.
Мы направились дальше. Когда проходили мимо предсказателя, он заговорил с нами. Табита села на коврик.
- С плеч снят огромный груз, - проговорил он. - Вы счастливы так, как не было уже очень давно.
Он поднял взгляд на меня и похлопал по коврику с другой стороны от себя.
- Вы любимы. Вам следует уезжать - далеко, в страну дождей. Вы будете жить в радости, потому что вы любимы, и бремя не лежит более на ваших плечах.
Табита покраснела.
Я подумала: он имеет в виду Тибальта. Тибальт любит ее, и она любит Тибальта, и она свободна… но теперь несвободен он. Почему они не подождали еще немного? Ему не следовало спешить с женитьбой ради…
Предсказатель перевел взгляд на меня.
- Возвращайтесь, леди, - сказал он. - Летучая мышь вьется над вами. Она вьется, как большой ястреб, леди. Она выжидает.
- Спасибо, - ответила я. - Мое будущее всегда одно и то же. Но я надеюсь, скоро эта летучая мышь куда-нибудь все же улетит.
Он не понял меня. Мы положили монетки в его плошку и ушли.
- Ну конечно он такой же, как цыгане у нас в Англии. Они предсказывают то, что, по их мнению, произведет наибольшее впечатление, - проговорила Табита.
- Ну меня его предостережения уже не впечатляют. Но они очень расстраивают Теодосию.
- Мировоззрение этих людей сильно отличается от нашего. Ему присущ мистический подход. Они всегда утверждают, что у человека есть некий выбор, и поэтому он в состоянии избежать ударов судьбы…
- А вот этот предсказатель всегда советует мне уезжать домой. Странно… Мне непонятно, почему. Я хороший клиент. Он ведь потеряет меня, если я всерьез восприму его предостережения, разве не так?
- Пожалуй.
- Но, по крайней мере, он не ошибся по поводу бремени, которое вы сбросили с плеч. Думаю, ему передают сведения о нас, и он использует их в своих предсказаниях.
- Это меня не удивило бы, - согласилась Табита.
* * *
Эван подошел ко мне, когда я сидела на террасе. Мне всегда нравилось сидеть там в одиночестве и смотреть на закат. Меня потрясало, как может такое быть - вот солнце сияет на небе, а вот спустя мгновение оно исчезает, и мир почти сразу погружается во тьму. Я с тоской вспоминала долгие сумерки дома, когда постепенно становилось все темнее, и вечер наступал как-то неохотно.
- Я рад, что застал вас одну, Джудит, - сказал Эван. - Хотел поговорить о Теодосии.
- Как она себя чувствует сегодня?
- Сильно угнетена.
- Как вы думаете, может быть, ей стоит вернуться домой?
- Мне бы этого очень не хотелось, но я начинаю склоняться к мысли, что это - самый лучший выход.
- Она не захочет покинуть вас. А вы не могли бы поехать с ней?
- Сомневаюсь, чтобы Тибальт согласился отпустить меня.
- А… понимаю.
- Думаю, что если бы это было крайней необходимостью, он бы отпустил… но такой необходимости нет. Конечно, Теодосии не подходит этот климат, а теперь, когда она ждет ребенка…
- Я знаю. Но до этого времени мы наверняка уедем.
- Возможно. Но ей не становится лучше… только хуже. Это место как-то странно влияет на нее.
- Так, может быть, лучше пусть едет домой и ждет вас там?
- Не думаю, что она захочет вернуться в нашу квартиру при университете. Она могла бы поехать к матери, но вы же знаете, какая она. Леди Бодриан на самом деле никогда не одобряла наш брак. Думаю, Теодосия была бы несчастна в Кеверол-Корт.
- Но она может поселиться в Радужном. Тетушки с удовольствием будут ухаживать за ней. Или к Сабине, в дом приходского священника.
- А это - идея! Но я знаю, что ей не захочется покидать меня… как и мне расставаться с ней.
- В любом случае, вы можете ее спросить.
- Я так и сделаю, - сказал он, немного приободрившись.
На следующий день я была во дворе, когда услышала, как кто-то окликнул меня тихим шепотом:
- Леди!
Я оглянулась и сначала никого не увидела. Потом из-за куста в углу двора показалась какая-то фигура. Это был молодой араб, которого я не встречала раньше.
- Леди, - повторил он, - у вас есть магия в горшочке, - он протянул ко мне руку, и я заметила, что она в крови.
- Конечно, я обработаю рану, - сказала я, - но сначала ее нужно промыть. Заходи.
Я привела его в маленькую комнатку с дверью, ведущей прямо во двор. В этой комнате часто бывала Табита. Она составляла здесь букеты. Я велела юноше сесть, а сама пошла в свою комнату за мазями Доркас.
Он следил за тем, как я промывала рану - очень неглубокую, как выяснилось, и когда я промокала ее, прошептал:
- Леди, я пришел, потому что мне нужно поговорить с вами.
Я внимательно посмотрела в его темные глаза и заметила, что он очень напуган.
- О ком поговорить?
- О Ясмин. Вы были очень добры к ней.
- Где она?
- Ее больше нет. Я молюсь о том, чтобы Аллах успокоил ее душу.
- Ты хочешь сказать, что она умерла?
Он кивнул, и на его лице отразилась неизбывная печаль.
- Как она умерла? Почему?
- Ее забрали.
- Кто?
Он пытался объяснить то, что мне было очень сложно понять.
- Я любил Ясмин.
- Ты работаешь на раскопках? - спросила я. - Ты работаешь на сэра Тибальта Трэверса?
Он кивнул.
- Очень хороший хозяин. Очень добрая леди. Это секрет.
- Ты можешь доверить мне свой секрет. Как тебя зовут?
- Хусейн.
- Хусейн, расскажи мне все, что ты знаешь об исчезновении Ясмин. Можешь поверить, я ничего никому не скажу, если это должно остаться в секрете.
- Леди, мы любим. Но ее отец сказал - нет. Она была предназначена для старика, у которого много коз, который продает много шкур.
- Понимаю.
- Но любовь очень сильная, леди. И мы встречаемся. Я не смею это говорить. Мы оскорбили фараонов.
- Успокойся, Хусейн, мертвые фараоны не станут гневаться на двух влюбленных. Думаю, в их времена тоже случалось подобное.
- Где мы можем встречаться? Места нет. Но я работаю. Мне доверяют. Я один из доверенных работников сэра Трэверса. Я знаю, когда будет работа, а когда - нет. И когда нет работы, мы встречаемся там, в гробнице.
- Ты смелый, Хусейн. Немногие решились бы встречаться в таком месте.
- Это единственное место, и любовь сильна, леди. Мы нигде больше не могли быть в безопасности. А если ее отец узнает, то отдаст ее старику, хозяину коз.
- Я понимаю. Но где же Ясмин?
- Ночью пришел великий паша. Мы должны были встретиться. Мы вместе идем в гробницу. Но сэр Трэверс говорит: "Хусейн, ты должен отнести записку Али Мусе! Этот человек делает инструменты, которыми мы пользуемся, - и принести то, что я прошу. Я дам тебе записку". Я должен повиноваться. И не смог прийти в гробницу. Ясмин пошла одна… И это было в тот вечер, когда приехал паша. Больше я ее не видел.
- Но ты говоришь о ней так, словно она мертва.
- Она мертва. Ее бросили в реку в день праздника Нила.
У меня перехватило дыхание.
- Этого я и боялась! - воскликнула я. - Но Хусейн… почему?
Он опустил глаза.
- Пожалуйста, леди, вы скажите мне. Вы мудрая. Почему Ясмин бросили крокодилам?
- Крокодилам?!
Он опустил голову.
- Священным крокодилам. Я видел священных крокодилов с драгоценными серьгами в ушах и с золотыми браслетами на лапах. - Он бросил быстрый взгляд через плечо, словно опасался незримого убийцы.
- Кто мог это сделать? - спросила я. - Кто мог бросить Ясмин в реку?
- Большие люди, госпожа. Большие, сильные, богатые люди. Она была в гробнице. Это проклятие фараонов.
- Но Хусейн, фараоны не могли этого сделать. Это сделал кто-то другой, и на это нужна была какая-то веская причина.
- Я не видел Ясмин с того дня, когда меня послали к Али Мусе, но думаю, она тогда пошла в гробницу одна.
- Смелая девушка.
- Любой станет смелым ради любви, госпожа.
- Ты думаешь, кто-то ее обнаружил там?
- Я не знаю.
- Но когда ее бросили в реку, она не подавала признаков жизни. Она была как большая кукла.
- Может, она уже была мертва. Может, была одурманена. Не знаю. Все, что я знаю, это лишь то, что она мертва.
- Но зачем это было делать? Если кто-то действительно хотел ее убить, зачем нужно было устраивать… вот такое…
- Леди, вы видели рисунки на стенах. Вы видели пленников фараонов, которых привозили с войн. Вы же видели, леди?
- Я часто думала над тем, кто эти люди. Они изображены привязанными вверх ногами к бортам кораблей на этих рисунках, и другие - без рук или без ног…
- Это происходило с теми, кто оскорблял фараонов. Их всех скармливали крокодилам. Иногда отрубали руку или ногу, и… оставляли в живых. Чтобы все видели, что происходит с тем, кто смеет оскорблять фараона. А иногда их бросали крокодилам целыми и невредимыми. Понимаете?
- Я не могу понять, каким образом Ясмин могла кого-то обидеть… Хусейн, ты уверен, что в реку бросили именно Ясмин?
- Разве влюбленный не узнает любимую?
- Я была с ней мало знакома, но мне показалось, что я тоже узнала ее.
- Это была Ясмин, леди. И я был в гробнице, хотя и не в ту ночь, когда она пропала.
- Ты боишься, что тебя тоже заберут?
Он кивнул.
- Кто знает… Если бы они захотели, то давно бы уже это сделали. Я думаю, что в ночь, когда она была там, в гробнице находился кто-то еще… И кто бы это ни был, именно он убил девушку. Никому не говори о ваших отношениях с ней.
- Я не говорю. Это был наш секрет. Поэтому мы и выбрали то место для нашей любви.
- Хусейн, ни с кем не говори о Ясмин! Не показывай своей печали!
Он кивнул, а затем с безграничной благодарностью посмотрел на меня.
- Это, - указал он на свою руку, - чепуха. Я просто пришел поговорить с мудрой леди.
Я было хотела возразить против такой завышенной оценки своих возможностей, но поняла, что единственный способ утешить его - позволить верить, что все так и есть.
- Рада, что ты пришел ко мне, - сказала я. - Приходи снова, если что-нибудь узнаешь.
Он кивнул.
- Я знал, что вы мудры, леди, и у вас есть волшебство в горшочке.
* * *
Я с трудом дождалась возможности поговорить с Тибальтом наедине. Я хотела поведать ему то, что рассказал мне юноша, и спросить его совета.
Но повидаться с моим мужем наедине было настолько сложно! Только под вечер я увидела, как Тибальт направляется в наши апартаменты. Он выглядел подавленным. Я поспешила следом за ним. Войдя, он опустился в кресло и замер, уставившись на носки своих ботинок.
- Тибальт, - сказала я, - мне нужно кое-что тебе сообщить…
Он взглянул на меня рассеянно, словно не услышал моих слов.
- Ясмин мертва!
- Ясмин? - переспросил он.
- Ну, ты ее не знаешь. Девушка, которая шила кожаные туфли на базаре. Ее бросили в воду на церемонии в честь Нила.
- Боже!
- Это убийство, - сказала я.
Он посмотрел на меня несколько озадаченно, но я поняла, что он меня не слушает.
- Девушка погибла… убита, а тебе все равно. Эта Ясмин была в гробнице в ту ночь, когда приехал паша…
- Что?!
Я с раздражением и гневом подумала: достаточно упомянуть гробницу, чтобы сразу же завладеть его вниманием! То, что она без разрешения забралась туда, было для него важнее того, что она погибла.
- Ко мне приходил один из твоих рабочих. Он очень напуган, поэтому, пожалуйста, не гневайся на него. Они встречались в гробнице, а потом девушка умерла.
- Встречаться в гробнице! Они не посмели бы!
- Я уверена, что он не лгал. Но дело в том, что девушка мертва. Ее бросили в реку.
- В наши дни они бросают в реку только кукол, - возразил он.
- Но на этот раз они бросили Ясмин. Мне показалось, что я узнала ее. И Теодосия тоже. А теперь мы знаем это точно. Тибальт, что ты собираешься предпринять по этому поводу?
- Джудит, дорогая моя, ты беспокоишься о том, что тебя совершенно не касается.
- Ты хочешь сказать, что мы должны спокойно воспринимать гнусное убийство?!
- Кто-то рассказал тебе эту красивую и страшную легенду, и рассказ попал на благодатную почву… Кто это был?
- Один из твоих рабочих. Я не хочу, чтобы ты его бранил. Он и так серьезно пострадал. Этот юноша любил Ясмин - и потерял ее.
- Думаю, ты стала жертвой обмана, мистификации, Джудит. Эти люди любят драмы. Рассказчики на базаре всегда повествуют довольно правдоподобные истории о влюбленных, которые умирают во имя любви. Но все эти истории они придумывают сами.
- Я уверена, что он ничего не придумал. Что мы можем сделать?
- Абсолютно ничего… даже если это правда.
- Ты хочешь сказать, что мы не вмешаемся и закроем глаза на убийство?
Он настороженно посмотрел на меня.
- Мы не судьи этим людям. Первое, чему следует научиться: не вмешиваться! Некоторые из их традиций могут показаться нам странными, даже варварскими… Но мы приехали сюда как археологи, и большая удача заключается уже в том, что нам разрешили это сделать. Одно из основных правил - невмешательство…
- В обычной жизни - да… но это…
- Для меня это звучит абсурдно. Даже в старину, когда девушку бросали в реку во время церемонии, она должна была оставаться девственницей. Мне кажется, твоя Ясмин едва ли была ею, поскольку встречалась со своим любовником в таком месте.
- Но кто-то хотел избавиться от нее.
- Существует множество способов избавиться от тела, помимо такого карнавального. Абсурд.
- Думаю, это было предупреждение.
Он озабоченно потер лоб рукой.
- Тибальт, мне кажется, ты думаешь о чем-то другом.
Он долго смотрел на меня, потом произнес:
- Мы закончили раскопки того прохода, на который возлагали столько надежд. И он привел нас к камере, которая заканчивалась тупиком. Дальше - ничего. Должно быть, она была построена специально для того, чтобы ввести в заблуждение грабителей. Но на этот крючок попались мы!
- Тибальт!
- Да, вся работа последних нескольких месяцев привела лишь к тупику. Можно сказать, все наши усилия и все вложенные в экспедицию деньги, потрачены впустую.
Мне хотелось утешить, обнять и укачивать его, как обиженного ребенка. Именно в этот момент я ощутила нашу подлинную близость, совсем не такую, как в минуты страсти.
Он был холоден и отчужден. Я молчала. Что бы я тогда ни сказала, это все равно звучало бы банально. Именно тогда мне стало безусловно ясно, что работа для него важнее всего на свете.
- Итак, - произнесла я холодно и четко, полностью контролируя свои эмоции, - значит, это - конец.
- Полный провал, - кивнул он.
Я снова замолчала.
Он пожал плечами, и в комнате зависло гнетущее молчание.
Я знала, что он забыл о Ясмин - да он и не задумывался о ее судьбе. Он не думал и обо мне тоже.
У него на уме было только одно: провал.
Глава 8
Трагедия в подземелье
Весь следующий день только и было разговоров, что о возвращении домой. Эта экспедиция стала одной из самых дорогостоящих - и ни к чему не привела: глухой тупик и разграбленная ранее гробница.
Тибальт допустил большую ошибку. Его ввели в заблуждение слова, произнесенные отцом перед смертью. Все свелось именно к этому. Только потому, что его отец умер при столь загадочных обстоятельствах, - а эти обстоятельства действительно были загадочными, что бы кто ни говорил, - Тибальт поверил в то, что он стоял на пороге великого открытия. И другие тоже поверили. А теперь ценой горького разочарования и огромных денег, потраченных впустую, все поняли, что ошибались.
Теодосия была искренне рада. Мысль о скором возвращении домой воодушевила и оживила ее.
- Конечно, мне жаль Тибальта, - говорила она. - Он сильно расстроен и угнетен. Но, в конце концов, как замечательно оказаться дома!
- Ну что ж, все кончено, - произнес Адриан. - Скоро мы будем дома, и наше приключение подойдет к концу. Теперь это тебя отрезвило, Джудит? Ты прямо помешалась на том, чтобы мчаться сюда, не так ли? Но все оказалось не таким, как ты ожидала. О, знаю нашу Джудит! Ты представляла, как поведешь всех нас вперед. Как будешь играть роль этакой матери настоятельницы для всей нашей экспедиции, и в конце концов пробьешься к вожделенной победе и откроешь нетронутую гробницу фараона. Но столкнулась с реальностью.
- Я считаю, что это приключение было захватывающим.
- И ты не имела бы ничего против того, чтобы стать вдовой археолога? Думаешь, я не видел, как ты скрежещешь зубами? Кому понравится быть вторым на пути к мертвым костям?