- Подожди, - Джордан сменил фонарик на свечи и спички, которые держал сверху на холодильнике. Никто не мог обвинить его в неподготовленности к чрезвычайным ситуациям, таким как землетрясения или неоплаченные счета за свет. Заодно он захватил бутылку пива. Оно ещё было холодным, что означало либо то, что электричество отключили недавно, либо что Пенни принесла ему упаковку из шести бутылок Кирин Лагер.
Может быть, так ему проще будет простить её.
Карпентер открутил крышку с бутылки и сделал жадный глоток. Он открыл для себя вкус японского пива, когда некоторое время жил в Японии изучая методы оперирования сердечных клапанов, которые, в целом, имели более сложный порядок действий, чем замена клапанов, но были более эффективными, по мнению Джордана. Хирургические инновации японцев были отличными, но их пиво было просто амброзией.
Как раз такое тонизирующее средство, которое необходимо упавшему духом мужчине.
Когда он зажёг свечи, и кухня была освещена, Джордан увидел, что конверт, который держала Пенни, был вскрыт. Ему не пришлось спрашивать, ознакомилась ли она с содержимым. Его сестра нашла досье ЦРУ на Ангельское личико, серийную убийцу.
Карпентер пожал плечами.
- Ты должна быть счастлива. Ты ведь не перестаёшь говорить, что в моей жизни должна присутствовать женщина.
- Джордан, дорогой, но это не женщина. Это похотливая убийца. Даже у меня есть свой предел, я никогда не пыталась пристроить тебя к развратной убийце.
- Похотливая убийца? Там именно так сказано?
Джордан попытался взять свёрток, но Пенни выхватила его.
- Ты получишь его не раньше, чем расскажешь мне, что происходит. Что за личность эта "Ангельское личико", и почему у тебя досье с полной информацией о ней?
Следующая попытка Карпентера увенчалась успехом. Беспокойные причитания Пенни сникли, превратившись в еле слышное эхо, когда он открыл конверт и вытащил всё его содержимое. Там были пачка бумаг ЦРУ с заметками по делу, видеоплёнка, сотовый телефон и глянцевая, размером 8:10, фотография женщины. Но не какой-то там женщины. Это был ангел.
Господи, как она могла кого-либо убить?
Сердце Джордана глухо стукнуло. Даже этот единственный признак должен был предупредить его о том, что что-то было не так. В конце концов, он же был специалистом по сердцам.
У женщины с фотографии была одна из самых нежных, разрывающих сердца, милых улыбок, которую он когда-либо видел. Её глаза были большими, карими и пытающимися не быть грустными, но их задумчивое влечение застигало мужчин врасплох и сражало наповал.
Пенни что-то говорила, но Джордан не отвечал ей.
Он едва её слышал. Фотография целиком завладела его мыслями, и это никак не проходило. Джордан настолько сильно сосредоточился на фотографии, словно это была одна из его самых сложных хирургических операций - столь странное сравнение внезапно пришло ему в голову. Ничто во внешности этой женщины и её репутации не могло навести на мысль об убийце, а Джордан не был силён в когнитивном диссонансе. Этот термин один из учивших его в колледже профессоров любовно применял ко всему, что могло привести в замешательство.
Если бы он достаточно долго смотрел на фотографию, анализировал её, возможно, что-нибудь подсказало бы ему, как эта женщина могла оказаться убийцей. Карпентер не мог себе вообразить, что у злого умысла есть хоть один шанс против всего этого сияния. Эта женщина не была классической красоткой, но невинность, которую она излучала, смешивалась с восхитительной чувственностью. Этот ангел мог соблазнить дьявола, покорить его от кончиков рогов до кончика хвоста… а может, это она и сделала.
Похотливая убийца?
- Джордан, ты ведь не собираешься во всём этом участвовать, верно? Чего бы они от тебя ни хотели, ты не будешь в этом участвовать.
- Верно, - подтвердил он с отсутствующим видом, - Не буду.
- Не будешь что?
- Не буду в этом участвовать.
- Тогда чему ты улыбаешься? Посмотри на меня, пожалуйста.
Джордан попытался нахмурить брови, но его улыбка стала ещё шире.
- Ты выглядишь в точности как злодей, - заявила Пенни, вздохнув с раздражением. Её светлые кудряшки возмущенно подпрыгнули, когда она покачала головой. - Ты ведь это делаешь, только чтобы расстроить меня, так? Ты не ходишь на свидания ни с кем из женщин, которых я советую, а затем выходишь на улицу и находишь самых неподходящих.
- Пенни, я не находил "Ангельское личико". Это она нашла меня. И она не собирается встречаться со мной, она хочет убить меня. Я следующий в её списке жертв.
- Списке жертв? - Пенни попыталась снова завладеть конвертом. - Так сказано в отчёте? Я не дошла до этого места.
Они ещё раз разыграли стремительное перетягивание каната, которое закончилось тем, что Джордан отпустил досье, и Пенни покачнулась назад.
"Лучше позволить ей прочитать, чем Пенни снова начнет рыться в моём мусоре", - решил Джордан.
Пока младшая сестра просматривала информацию, она прижимала ладонь ко рту и посматривала на него с тревогой. Первый раз в жизни Пенни, казалось, не знала, что сказать.
Она недоверчиво читала, кидая на него изумлённые взгляды.
Только спустя пару секунд девушка позволила себе ухмыльнуться.
- Если бы ты забыл опустить сиденье унитаза, она бы тебя прикончила, да? Может, тебе следует сходить с ней на свидание?
- Держи свой маленький носик подальше, или ты попадёшь в мой список жертв, - с досадой ответил Джордан. - И забери с собой свою птицу.
Птичка что-то провизжала из гостиной, что прозвучало как "Караул, убийца!"
Джордан полностью игнорировал и Пенни, и Птичку. Он уставился на фотографию в своей руке и думал о телефонном звонке от своего бывшего пациента, Митча Райдера. В настоящее время Митч работал частным детективом, но у него остались связи в разведывательных службах. И всё-таки, даже он был не в состоянии пробиться сквозь защиту ЦРУ достаточно глубоко, чтобы получить какую-либо информацию об агенте по имени Эдвин Труитт или серийной убийце "Ангельское личико". Джордану пришлось сказать Митчу, чтобы он оставил это дело.
Между тем, Карпентер знал об этой женщине не больше, чем раньше, но у него было инстинктивное чувство в отношении неё, и любой человек мог с таким же успехом сказать ему, что Бэмби превратился в кровожадного хищника. Это заявление имело бы столько же смысла.
***
Если и существовало более чувственное занятие, чем смотреть, как мужчина облизывает рожок тающего мороженого, она не знала, что это было за занятие. Этот особый мужской стиль заключался в круговых поглаживаниях с последующим циклом быстрых, искусных расчищающих движений. Какое удовольствие было наблюдать, как его язык кружится вокруг кремовых ручейков, а мускулы его челюсти напрягаются от холода. Она с лёгкостью могла представить изысканный вкус, который заставляет пробудиться вкусовые сосочки его языка, растворяется до тёплого пара у него во рту, а затем собирается в единую массу, чтобы мелкими капельками оросить его горло.
Её собственный рот стал горячим от одной этой мысли.
Её догадка, основанная на знании реального положения вещей, заключалась в том, что он жил чувствами, эта страстная душа, но, конечно, не ограничивался животными страстями. "Любитель музыки и словесности", - заключила девушка, - "И, возможно, больше вызывающих воспоминания периодов художественной экспрессии, таких как туманно мечтательные пейзажи импрессионистов".
Возможно, с её стороны это было всего лишь воображение, но девушка была склонна к тому, чтобы предположить наличие чувствительности и сострадания, даже с намёком на душевное превосходство, в его ярко освещённом профиле. И, определённо, этот мужчина умел разбираться в красоте. Женской красоте. Она могла видеть это по глубине его подсознательных волн.
Колёсики лабораторного кресла Анджелы заскрежетали, когда она подкатилась поближе к монитору.
Женская красота? На кого смотрел Альфа десять?
Она вперила взгляд в экран монитора, словно была в состоянии увидеть то, что видел сам испытуемый. Конечно же, это было невозможно. Девушка смотрела на мультимодальный дисплей - разделенный на четыре части, что позволяло проводить несколько различных сканирований одного и того же мозга за раз: функционирующее отображение магнитного резонанса, электроэнцефалограмму, спектроскопию в ближней инфракрасной области и трёхмерное изображение SPECT.
Анджела вздохнула. Это было нехорошо. Она фактически рисовала в своём воображении чей-то мозг. Процедура SPECT (данный акроним обозначал компьютерную томографию с испусканием одиночных фотонов) служила для измерения кровотока и метаболической активности мозга, а электроэнцефалограмма измеряла его электрическую активность. Но даже со столь сложным инструментом диагностики, как первый из вышеупомянутых, Анджела не могла быть уверена, облизывал ли сейчас субъект мороженое или глазел на женщину. Она даже не была уверена на сто процентов, что это мужчина, но сведения о размере его гипоталамического центра и типично мужском способе обработки информации мозгом являлись достаточно значительными подсказками.
Хотелось бы ей знать, каким образом отбирали субъектов для изучения, особенно этого, но это был опыт двойным слепым методом, и такого рода информация могла привести к предвзятости.
Вполне возможно, что испытуемые выполняли тесты на проверку коэффициента умственного развития и характеристики личности, но, кроме этого, Анджела могла только гадать, что это были за критерии отбора.
Что она знала, так это то, что субъект что-то глотал и полностью наслаждался этим.
А ещё были исследования, утверждающие, что когда мужчины смотрят на сексуально привлекательных женщин, их подсознательные волны совершают резкий спад.
Это беспокоило её. Очень сильно беспокоило.
Теперь она ревнует чей-то мозг?
Ей нужно перестать мечтать. Анджела чувствовала, что начинает зацикливаться на нём, а она не могла этого допустить. На самом деле не могла. Это было плохо не только для исследований, но и для неё. Слишком высок был риск увлечься кем-либо, даже мысленно, и не только для неё, но и для них. Было бы рискованно признать наличие подобных мыслей.
Она осознавала, насколько параноидально прозвучали бы её страхи, даже для такого человека, как Питер Брандт, которому она доверяла больше всех остальных в Смарттеке, включая Сэмми. Анджела всё ещё пыталась проявить себя, и за это она была в долгу у Питера, также как и перед собой - за то, что дела у неё шли хорошо. Он дал ей шанс. Он спас ей жизнь.
Девушка нажала на кнопку Sleep на экране монитора и успокоилась, когда изображения потемнели. Если бы не было так одиноко, темнота могла бы утешить её на более продолжительное время. Вполне возможно, что это не помогло из-за того, что небольшая комнатушка, которую ей выделили, была слишком обыкновенной, обставленной только вычислительным оборудованием, необходимым Анджеле для работы, картотечными шкафами, а книжные шкафы ломились от текстового и ссылочного материала.
Книги помогали. Ей нравилась эрудиция, и она испытывала неутолимую жажду к знанию. Чем больше опыта девушка получала, тем более защищённой чувствовала себя в этом непредсказуемом мире.
Но правда заключалась в том, что Анджела была одинока слишком часто. В её жизни не было серьезных взаимоотношений, и она начала привязываться к изучаемым объектам. Она действительно переживала за них. Например, знала, что Альфа десять не питается как следует.
"Стоп, Анджела. Хватит молоть чепуху. Сдерживай свои эмоции. Ты должна научиться контролировать себя".
Отклик на данное приказание был немедленным и непроизвольным. Анджела глубоко вдохнула, заполняя воздухом бездонную прорву внутри себя, выдыхая все до капли, и вновь вдыхая не менее усердно.
- Дождь, дождь, уходи прочь, - пробормотала она вполголоса. Нараспев она произнесла эту фразу ещё несколько раз. Это была мантра, которую она использовала с детства, чтобы прогнать непрошенные мысли и образы из памяти.
Несколько мгновений спустя она вернулась в своё обычное состояние, снова став настороженной и более спокойной.
Анджела взглянула на часы и обнаружила, что еще сравнительно рано. Для неё было обычным делом работать сутками напролёт целыми днями, время от времени ненадолго засыпать на койке в своей комнатушке. Но сегодня вечером она собиралась купить немного продуктов и отправиться домой. Внезапно Анджеле очень сильно захотелось мороженого.
Отдел деликатесов приковал ее внимание. Ассортимент был велик, а она ещё даже не прошла мимо сыров. На прилавках лежали огромные круги и клинья, покрытые орешками рулеты и крошечные золотистые диски. Вся эта масса полностью занимала витрину прилавка, а на соседнем нарезанное тонкими ломтиками и свёрнутое в трубочки мясо так и манило её. Кроме того, там были расставленные ярусами большие плоские блюда с салатами, причём некоторые содержали такие ингредиенты, которые привели бы в замешательство участника телешоу "Риск".Девушка выбрала клинья "Монтерейского Джека", который составлял ее обычный рацион в последнее время. Отдел выпечки распространял божественные ароматы, и поэтому Анджела направилась туда. Девушка схватила буханку ржаного хлеба, усыпанного маковыми семечками, бросила её в свою тележку, и тут же задумалась, зачем это сделала. Что за странный выбор? Она не могла вспомнить ни единого раза, когда бы ела ржаной хлеб с маком. Озадаченная, девушка вернула его на полку и обнаружила, что внимательно рассматривает английские маффины. Она не ела и их тоже. Ей же нравились бублики. Разве нет?
Ею овладело чувство беспокойства, пока она катила свою тележку прочь из отдела. Анджела бросила быстрый взгляд через плечо и задумалась, что же она искала и почему её желудок так взбудоражился.
- Дождь, дождь, - прошептала она.
Иногда девушке казалось, что её мир разлетится на кусочки без этих слов, хотя она бы не смогла так просто объяснить, как получилось, что они стали такими важными для неё… или хотя бы почему она выбрала именно эти слова. Всё, что Анджела знала, было то, что они возвращали ей немного веры в себя, а ведь большую часть жизни ее не было. Боже, даже больше, чем просто не было. Она была немногим более значимой, чем дрессированный тюлень.
Анджела бы скорее убила себя, чем снова перестала контролировать свою жизнь. Странный шипящий звук вырвался у неё сквозь зубы, а ладони крепко сжали ручку тележки. Она почувствовала, как нервы выжгли рваную линию вверх по руке, и сила этой реакции поразила девушку.
Анджела едва ли поняла, что за чувство испытывает, но была уверена, что это ярость.
- Мэм? Простите?
Она осознала, что люди вокруг пытались обойти её. Тележка какого-то мужчины лязгнула о тележку Анджелы, и где-то в магазине объявили о распродаже по сниженным ценам консервов из дроблёной кукурузы. Дроблёной кукурузы?
Она же не за этим пришла в магазин. Ей хотелось мороженого, разве не так? В каком проходе оно находилось? Магазин превратился в лабиринт ярких огней и коридоров.
Детский плач пробился сквозь её замешательство. Он обрушился на девушку откуда-то сзади, но она не смогла сдвинуть тележку. Та словно примерзла к полу. И Анджела тоже застыла.
В какой-то момент она потеряла нить происходящего, кроме этих огней, горящих в её поле зрения, и звука, свистящего у неё в ушах. Анджела не знала, сколько времени ей понадобилось, чтобы обернуться, и когда она всё же сделала это, то увидела маленькую девочку, держащуюся за своё лицо.
Красные пятна в том месте, где ребёнка ударили, невозможно было скрыть. Мужчина, который, вероятно, был отцом девочки, дёргал её за руку резкими рывками и очень суровым голосом что-то ей говорил. Слёзы ручьями струились вниз по лицу девочки. Малышка была больше унижена, чем обижена, но бешенство, которое нахлынуло на Анджелу и пронеслось по всему её телу, было неистовым.
Ей хотелось не просто убить этого мужчину, она мечтала разорвать его на кусочки голыми руками, оторвать оскорблявшие ребёнка части тела - его голову, его руки - и не оставить от него ничего, кроме окровавленного туловища. У нее было огромное желание калечить и наносить увечья.
Необходимость защитить ребёнка поглотила Анджелу целиком. "Нет, желание отомстить" - осознала она.
Ей хотелось отплатить монстру, который обижал её, всех их!
- Не могли бы вы передвинуть свою тележку? Мэм? Не могли бы вы… - Анджела подняла глаза и увидела мальчика-подростка, пытающегося привлечь её внимание. Она всё ещё стояла, словно приросла тому же самому месту. Она так и не сдвинулась. Не было ни плачущего ребёнка, ни разъярённого отца.
Ничего этого не происходило. Она всё выдумала, даже пугающую потребность калечить и уничтожать.
- С вами всё в порядке?
Это снова был мальчик, но Анджела не могла ему ответить.
Они возвращались. Её фантазии возвращались.
Анджелу всё ещё трясло, когда она закрывала дверь своей однокомнатной квартиры, и запирала её за собой. Она всё ещё не обставила основное пространство помещения чем-либо ещё, кроме самого необходимого, но, учитывая то, что квартира была самой обыкновенной, Анджела радовалась тому, что живёт в ней. Здесь было безопаснее, хотя это тоже была иллюзия, и она понимала это.
Не существовало ни одного безопасного места, когда внутри неё просыпалась опасность.
Чёрный льняной жакет, который был на девушке, не давал достаточно тепла, но Анджела не стала его снимать, а пересекла комнату и подошла к отгороженной столовой из клёна, которая являлась её рабочим местом. Этот уголок, а также стулья вокруг постоянно были завалены книгами и документами по научно-исследовательской деятельности. Стол, находившийся здесь, был её убежищем. Это было место, где девушка могла с удовольствием забыться, искала ли она что-либо в книге или бродила по сети на компьютере, который никогда не выключала.
Первым делом Анджела удобно уселась, уверенная в том, что, как только она снова примется за работу, всё будет хорошо.