Шотландский офицер Грей, неоднократный победитель соревнований по стрельбе, предложил снайперский щит для установки в траншеи, позднее названный в его честь. Щит Грея представлял собой металлический щит, к которому проволокой прикреплялся такого же размера деревянный щит с соответствующим бойнице отверстием. К деревянному щиту гвоздями прибивались мешки с песком, соответствующие по цвету мешкам на данном участке бруствера. Ночью часть мешков вытаскивалась из бруствера и заменялась щитом. В результате бойницы обычно оставались не замеченными противником, а сам щит имел дополнительное преимущество - при попадании в него пули, встречая на своем пути мешки и дерево, не издавал обычного звука, неизбежного при ударе пули о металл, и не выдавал укрытия. Другой двойной переносной щит представлял собой большой треугольник со стальной задвижкой в заднем щите, закрывавшей бойницу. Даже если пуля пролетала через отверстие в переднем щите, она чаще всего попадала в задвижку, и только примерно в одном случае из двадцати противнику удавалось выстрелить по оптической линии наблюдения. Боковые щиты устанавливались под углом к фронтальному.
Немецкий "М1916" с подпорками, бойницей и задвижкой из 6–мм хромоникелевой стали держал ружейные и пулеметные пули со 100 м. Поздние модели имели толщину до 11 мм с боковыми "крыльями" в 3 мм, но вес щитка достигал уже 23 кг. Русский крепостной щит весил от 32 до 59 кг. Более крупные английские и французские модели внешне напоминали катящийся цилиндр, "экипаж" которого составлял от 1 до 5 стрелков, для американского щита 1917 г., на двух парах колес (передняя пара - большего диаметра) - до 9. На некоторые из моделей предполагалась установка пулемета. Немцами использовались разработанные еще в 1880–е бронекаретки Шумана, легкие бронированные башенки на колесах, для 37-57–мм артиллерии, перевозимые лошадьми к месту установки в бетонные гнезда.
Для стрельбы по щитам применялись винтовки калибром от 0,333 Jeffery, 0,35 и выше, в т. ч. "слоновые" 470 Нитроэкспресс, до войны используемые охотниками на слонов и буйволов, и даже 500 и 600. Бронебойные пули (появившиеся у англичан в декабре 1915 г.) надежно выводили из строя пулеметы, достаточно было одного удачного попадания в замок. Попадание винтовочных пуль с близкого расстояния в человека больше напоминало небольшой взрыв, шокируя очевидцев. С появлением танков пулеметные гнезда и снайперские позиции станут одной из приоритетных целей для них.
Пехотинцы Первой мировой в кирасах и шлемах, с дубинками, стилетами, пиками и мечами внешне больше походили на солдат XV‑XVII вв., чем на довоенные армии. Даже и наказания солдат вполне напоминали средневековые. Например, в британской армии высшим наказанием был расстрел, полагавшийся за дезертирство, трусость, мятеж, передачу информации врагу, изнасилование, мародерство, включая обирание мертвых, порчу или утрату амуниции, принуждение спасательной команды и удар старшего по званию. Следующим суровым наказанием было отбытие 64 дней на передовой, где штрафник принимал участие во всех рейдах и работах. Провинившийся часовой получал "Полевое наказание № 1", оно же "На колесе" или "Распятие": он привязывался к деревянному колесу на два часа в день, в течение 21 дня независимо от погоды. Пища его в течение всего этого периода состояла из галет, воды и консервов. "Полевое наказание № 2" заключалось в выполнении всех тяжелых работ с той же диетой на срок от суток до 20 дней, при этом одеяло отнималось. Если проступок был менее значительным, солдата могли заставить маршировать два часа с полной выкладкой. Затем шло "С. В." - "Confined toBarracks", наказуемый оставался в бараке от суток до недели.
В русской армии, по описанию Свечина, самострелов неофициально заставляли по три раза в день становиться во весь рост на бруствер передовых окопов, и прикладывать руки к глазам, изображая наблюдателей с биноклями. Немцы из своих окопов, удаленных на 700-800 шагов, давали несколько выстрелов по ним, после чего им разрешалось спуститься в окоп.
Юнгер вспоминал, что в немецкой армии провинившегося солдата могли послать с одной киркой на сотню метров вперед в сторону французских окопов.
Во избежание "траншейной стопы" солдаты каждый день на 15 минут снимали обувь и массировали ноги. Избегалась тесная обувь, резиновая надевалась только в случае крайней необходимости, каждый солдат должен быть иметь пару сухих носков.
"МАРШАЛ ВОБАН УЧИТ…"
В XX в. неожиданно снова воскресли дискуссии ХУЛ в. о наилучших способах осады крепостей.
Французский артиллерист и тактик Вобан предпочитал принцип "побольше поту, поменьше крови". По его словам, "осады и взятие неприятельских мест делают нас владетелями их земель, а фортификация способствует нам к удержанию оных во владении. Она притом охраняет наши границы от опасных следствий, которым от одной потерянной баталии без сея предосторожности могут произойти". Вобан отмечал, что при боях в Нидерландах побежденного трудно отогнать дальше чем на 3-4 мили из‑за распространения укрепленных мест, удерживающих победителя, и где проигравший сражение может привести свои силы в порядок. Говоря современным языком, прорыв не переходит в оперативный.
Вобан сначала уничтожал огонь крепостной артиллерии и затем продвигал вперед пехоту при помощи прикрывающих ее подступов (также называемых сапами) или траншей, названных им параллелями. Перед атакованным фронтом, вне дальности тогдашнего картечного огня, примерно в 600-700 м (по данным Саймона Джонса) располагается длинная, охватывающая фронт траншея - "первая параллель". В ней устанавливается артиллерия. Приблизительно на половинном расстоянии между первой параллелью и фронтом - вторая, у подошвы гласиса (пологой земляной насыпи перед наружным рвом крепости) - третья, и на самом гласисе, у его гребня - т. н. траншея венчания. Из второй параллели, примерно с расстояния в 300 м, артиллерия уже может эффективно поражать стены. Особое внимание уделялось тщательному анализу местности и поиску уязвимых мест.
Сапы, передние части траншей, должны были вестись днем и ночью. Сначала на бруствер ставился первый тур, в него аккуратно насыпалась земля, затем рядом ставился следующий и мешки с песком, наверх - фашины (две по сторонам и третья - на середину, так, чтобы колышки туров прошли насквозь и скрепили бы их). Потом фашины засыпались землей. Задние мешки с песком постепенно переносились вперед, поэтому для сапы на все время осады хватало ста мешков.
Вобан предпочитал подкопам артиллерию, т. к. последняя могла сделать пролом, где, когда и какой угодно величины, чего с той же надежностью не мог подкоп. Тем не менее Вобан дал и чертежи подкопов с одной, двумя и тремя пороховыми камерами. Порох закладывался в длинные "сосисы" из полотна - прототипы бикфордова шнура. Чтобы порох не отсырел, на дно камеры укладывались толстые доски, на них - солома, а на солому - пустые земляные мешки, сверху насыпался порох "кучей". Стены камеры тоже обкладывались соломой и мешками. Готовый подкоп забивался по концам толстыми досками, подпираемыми брусьями, все свободные места заполнялись большими мягкими камнями с навозом вместо извести.
Кроме того, Вобап первым указал, что главным объектом действия осадных батарей должна быть артиллерия обороны, а потом уже крепостные постройки, достигая не столько числом орудий, сколько грамотным распределением батарей и их охватывающим расположением.
Его противник, голландский инженер Кегорн, автор вышеупомянутых мортир, предпочитал ускорять осады бомбардировками и атаками открытой силой. Однако при осаде Намюра, занятого в 1695 г. французами, Кегорн производил беспрерывные штурмы, которые стоили больших потерь в людях и затянули осаду на 53 дня. При осаде той же крепости за несколько лет до Кегорна Вобан, придерживаясь своего метода атаки и осторожно ведя подступы, занял ее в 35 дней при сравнительно малых потерях в людях. И три с лишним века спустя военное искусство колебалось между этими двумя крайностями.
В Первой мировой крепости, которые во Франции, а по ее примеру и в России перед войной разоружались и упразднялись, оказались неожиданно крепким орешком.
Да, немцам в начале войны удалось быстро подавить бельгийские форты тяжелой осадной артиллерией. Тем не менее Льеж, прикрывавший важнейший узел дорог, сорвал германской армии элемент внезапности, не дав просто промчаться по Бельгии в эшелонах. А Антверпен, устарелый еще до войны, дал бельгийской армии отдых и снабжение, сберег от разгрома в поле превосходящими немецкими силами и оттянул на себе части, жизненно необходимые на Марне.
В отличие от немецкой русская артиллерия, стрелявшая по Перемылило "до 4/2час тротиловыми 12- и 15–см гранатами и 8–см шрапнелями, производила лишь моральное впечатление". По отзывам австрийцев, приводимых Барсуковым, "полная безвредность действия снарядов по броне рассеяла подавленное моральное состояние, возникшее с началом бомбардировки". После боя начальник 69–й дивизии доносил генералу Щербачеву о действиях артиллерии:
"При образцовой меткости разрушения никакого". Например, батальон 240–го полка, залегший перед укреплением Разубовице в ожидании, когда рабочие команды прочистят проходы в проволоке, был забросан ручными гранатами из укрепления и обстрелян с соседних фортов, причем потерял убитыми 224, ранеными 24 и взятыми в плен 86 человек. Между тем укрепление защищалось лишь одним взводом пехоты и 80 артиллеристами. В итоге попытки быстрых штурмов стоили русской армии до 20 000 человек, в некоторых частях выбыло до 20-30 % личного состава. Как и Антверпен, Перемышль тоже будет взят, но свою роль, дважды сковав целую армию и обеспечив Австро–Венгрии время, выполнит с лихвой.
В 1915 г. крохотный русский Осовец, крепость третьего класса, даже незаконченный, оказал немцам ожесточенное сопротивление. 3 из 4 фортов, кроме центрального, устарели по конструкции. Из 18 батарей для борьбы с осадной артиллерией крепость имела 1 броневую и 6 бетонных открытых батарей, остальные батареи были временного типа, легко обнаруживались и поражались огнем 15–см бомб. Немцы были уверены, что при необходимости сметут тяжелой артиллерией с лица земли "курятник" за трое суток, благо только осадных орудий от 107 до 420 мм, они, по русским подсчетам, имели примерно 68 штук. Однако, сознавая слабость крепости, ее комендант, генерал–майор Бржозовский, и гарнизон приняли меры к усилению передовых позиций.
С 9 февраля 1915 г. начался обстрел тяжелой артиллерией, достигнувший максимума 14-16 февраля, когда в ход пошли 420–мм гаубицы. Одновременно с аэропланов бросались бомбы и металлические стрелы. За эти три дня было выпущено до 120-200 000 тяжелых снарядов, включая около 30 420–мм, и столько же в последующие три дня, кроме 420–мм. Воронки от 420–мм снарядов достигали 3 м в глубину и 12 - в диаметре. Однако старая крепость с усилением ряда конструкций выдержала обстрел. Например, кирпичная казарма форта № 2, усиленная бетонным тюфяком по песчаной прослойке, перенесла восемь попаданий 210-305–мм снарядов. Справедливости ради, позднее Хмельков отмечал неумение немцами использовать всю силу своей осадной артиллерии. Например, сравнительно малое количество выпущенных 420–мм снарядов, из которых в форт попал только один. Вероятно, здесь сыграл свою роль ответный огонь 15–см орудий Канэ из Осовца. Большинство 210-305–мм снарядов не имело трубок с замедлителями, поэтому рвалось при попадании в обсыпку. Немцы вели стрельбу только днем, тем самым позволяя гарнизону исправлять повреждения ночью.
Передовые позиции удерживались и были оставлены только в ночь на 22 февраля в результате упорных боев 16-21 февраля. Постоянно шло восстановление разрушенного. Немцы так и не предприняли штурма крепости, а к 7 марта, опасаясь оттепелей, перешли на беспокоящий огонь. Затем, к середине марта, они сняли большую часть осадной артиллерии. Но к середине лета стратегическая ситуация изменилась. Теперь, взяв Осовец и прорвавшись на Белосток, а с юга - на Брест–Литовск, немцы поставили бы 3–ю и 4–ю русские армии под удар во фланг и тыл, вынудив утомленные боями войска отступать по узкому коридору, запруженному обозами и артиллерией.
Поэтому немцы решили предпринять новейший тогда способ атаки - газами. С 13 июля германские войска приступили к установке газовых баллонов, группируя их в батареи. 6 августа в 4 часа утра немцы выпустили хлор с примесью брома. Почти все защитники центральных позиций погибли, и немцы быстро захватили их, но на флангах германские войска либо попали под свои же газы, либо не смогли проделать проходы в проволочных заграждениях. Батареи крепостной артиллерии, несмотря на большие потери отравленными, открыли огонь по наступающему противнику и отрезали штурмовые части от резервов. Последние резервы - четыре русские роты, перейдя в контратаку и потеряв до половины состава отравленными, выбили ошеломленных немцев, абсолютно уверенных в гибели гарнизона, лишенного средств защиты. Уже к 11 часам позиции были очищены от противника.
В результате Осовец удерживал фронт на протяжении 50 верст и даже создавал угрозу перехода в наступление. Однако в связи с общим отступлением русских войск 9 августа Осовец пришлось оставить. Были подорваны все сооружения, вывезены припасы, гарнизон отошел практически без потерь и уже на следующий день занял участок армейской позиции.
"Секрет" упорной пятимесячной обороны против новейшей техники - в высоком боевом духе гарнизона и его командующего и умелом использовании всех возможностей для активных действий. Слабая артиллерия Осовца не могла состязаться со штурмовой, но сосредоточенным огнем подавляла обнаружившие себя батареи противника и в нужный момент отсекла резервы атакующих. Солдаты упорно обороняли передовые позиции, не давая немцам подтянуть артиллерию вплотную к фортам, поэтому даже интенсивный огонь 300-420–мм снарядами не смог уничтожить крепость.
"С ФУГАСОМ И МИНОЮ ШЛЮТ НАС ВПЕРЕД…"
На особенности боев севернее Вердена наложила отпечаток география Фландрии. Низкие и пологие песчаные дюны веками защищали ее от затопления, а подземные воды залегали слишком близко к поверхности. Миллионы снарядов, перекапывающие почву, превращали ее в жидкую грязь, которую солдаты ненавидели едва ли не больше, чем противника. По выражению капитана Хью Полларда, 9/10 времени солдаты сражались с природой и только оставшееся - с противником.
Начавшись с примитивных ямок, полевая фортификация быстро совершенствовалась. Первые подземные укрытия у Аргонн начали сооружаться французскими инженерами 15 октября 1914 г. Окопы на передних склонах возвышенностей скоро становились жертвами усовершенствованных средств наблюдения, наводивших артиллерию. Поэтому окопы после боев весны 1915 г. сооружались на обратных склонах и состояли не из одной, а из нескольких позиций. Траншеи приобретали ломаные очертания, позволяющие пулеметам вести фланговый и перекрестный огонь и сберегающие оборонявшихся от продольного огня. В Крымскую войну, задолго до появления пулеметов, так же поступал с укреплениями Тотлебен, а еще ранее - Вобан. Глубина окопов второй линии, несмотря на подземные воды, доходила до 5 м, а блиндажи и другие убежища прикрывал слой земли до 5-7 м, широко применялись бетонные и стальные укрытия. Временами укрытия располагались на глубине до 18 м. На итальянском фронте в скалистой местности орудия часто ставились в казематы с толщиной стен до 3, а покрытия - до 4 и более м. Английский капитан Тоби хвалил комфортабельные немецкие укрытия, длиной до 10 м, покрытые 5-6 м земли. Под Нев–Шапель 15 германских пулеметов устанавливались на фронте порядка 250 м.
Совершенствование полевой фортификации отмечал и В. Г. Федоров: "Летом после долгого затишья, когда было время построить хорошие окопы и подучить в самих полках прибывающие пополнения, картина была уже другая. Окопы теперь рыли глубокие. Козырьки из бревен с насыпанной на них землей предохраняли людей и от шрапнельного огня. Вместо узких ложбинок для винтовок были сделаны бойницы со стенками из кольев или мешков с песком. Всюду я видел дощечки с надписями, на которых указывались проверенные стрельбой расстояния до хорошо заметных предметов на местности. Такие окопы надежно укрывали стрелка. Боевой опыт делал его более выдержанным. Все это способствовало более спокойному прицеливанию и позволяло солдатам устанавливать прицел точно по команде".
На французском фронте укрепления были еще более солидными: "У подножия возвышенностей я видел целый ряд таких подземных пор с внутренними ходами сообщения. Некоторые были вырыты так глубоко, что толща земли над ними достигала пяти метров, и были, видимо, рассчитаны на сопротивляемость взрыву снаряда большого калибра". С электричеством и кипяченой водой.
По подсчетам французов января 1915 г., гарнизон траншеи, вооруженный винтовками, мог причинить нападающим в 11 раз большие потери, прежде чем те достигли бы траншеи, при участии пулеметов каждый обороняющийся мог убить 14 нападающих. Таким образом, подсчеты Блиоха конца XIX в. были даже превзойдены. В результате "конкуренции" огня сторон даже трупы приходилось вытаскивать с помощью подкопов и крючьев. К концу 1915 г. французы считали, что укрытия должны выдерживать систематический огонь 150–мм и отдельные попадания 210–мм снарядов. Использовались и траншеекопатели.
Бели такие цели трудно поразить даже миллионами снарядов, а пехота не может достичь их, то, может быть, испробовать старые способы осады? То есть тайно выкопать подземную галерею и заложить в нужное место столько взрывчатки, сколько понадобится. Ровно к такому же выводу пришел, например, обер–лейтенант Отто Фусслейн (Otto Fusslein): если противник не может быть атакован на поверхности, он атакуется из‑под земли.
Теория минной войны по упорядочиванию приемов применения подземных мин разрабатывалась еще Вобаном с 1686 г., причем в тех же местах, где будут греметь бои Первой мировой. Хотя подкопы применялись еще древними египтянами, а у ассирийцев были специальные "саперные" части, но именно Вобан обращал особое внимание на комбинированные действия подземных и наземных действий и адаптацию техники и тактики к ландшафту и геологическому строению конкретного поля боя.
Заново изучался опыт и других войн, вплоть до Крымской, Гражданской CША и Русско–японской.
В районе Ипра под тонким слоем почвы лежала влажная смесь песка и глины. Далее шел слой жидкой пульпы толщиной в 15 м. Зажатая между более твердыми слоями, эта смесь грунта и воды немедленно заполняла любые выработки. Наконец, еще глубже лежал слой голубой глины, более твердой, хотя и пластичной.
На помощь саперам XX в. пришел технический прогресс. Например, Шварте так описывал по итогам войны типичную технологию прокладывания подземных ходов для разных условий: "В мягких грунтах работали двузубой мотыгой или фрезерной машиной, в твердом - сверлами и бурами с зубчатым наконечником, буровыми машинами для каменных пород и буровыми зарядами; в дюнном песке - при помощи передвижных щитов, в наносном песке - при помощи опускных колодцев и насосов. Удаление землипроизводилось почти исключительно мешками, которые тащились вручную, или при помощи минных тележек, или посредством подъездных путей до поверхности земли или отверстия колодца. Для вентиляции первоначально служили ручные вентиляторы с зубчатой передачей, позже приводимые в действие электричеством, непосредственно сцепленные с мотором. В качестве воздухопроводных труб лучшими оказались картонные, обернутые непромокаемой материей".