Я дышу так тяжело, что никак не могу отдышаться. Но опускаю Кит вниз, когда она расцепляет ноги вокруг меня. Она открывает дверь кабинки и выходит, вытирая своё по-прежнему мокрое лицо. Парень, который колотил в дверь, замирает, когда видит в каком она состоянии. Ведь она реально сильно плакала. Я закрываю дверь и позволяю ей самой поговорить с ним, потому что мне нужна минутка, чтобы успокоиться. Залезаю в штаны и поправляю своё хозяйство. Мне придётся прикрыться рубашкой, потому что мой член стоит так, что достаёт до пуговицы на джинсах. Вот чёрт!
Было так приятно чувствовать Кит в своих объятиях. Я прислоняюсь к стене и пытаюсь сделать несколько глубоких вдохов. Но сейчас вряд ли что-то сможет меня успокоить. Разве только она вернётся обратно, и мы закончим начатое.
Я открываю дверь и выглядываю. Мужик ушёл, а Кит стоит перед раковиной, умывая лицо. Она поднимает глаза, и на её лице появляется мягкая улыбка, когда она видит меня в зеркале. Я подхожу и встаю за ней, обняв её и положив подбородок на её плечо.
- Прости, что заставил тебя плакать, - говорю я.
Она качает головой и отвечает моему отражению в зеркале:
- Никто и никогда не делал для меня ничего подобного.
Её глаза снова наполняются слезами, и я жалею, что вышел из кабинки. Я бы ушёл обратно, если от этого она перестанет плакать. Но я её не брошу. Теперь я это понимаю. Что бы ни случилось, я её не брошу.
- Замок? - спрашиваю я. Кит прислоняется ко мне и обхватывает мои руки своими.
Она кивает. Вытирает глаза туалетной бумагой, убирая потёки чёрной туши. Её лицо покрыто пятнами, но она всё равно выглядит прекрасной. В это мгновенье она от меня ничего не скрывает.
- В ту же секунду, когда увидел тату, я сразу понял, что её нужно изменить. Прости, что испортил твой рисунок.
Она могла бы обидеться на то, что я сделал. Но мне кажется, что она не обижается.
- У тебя прекрасно получилось. - Кит поднимает мою руку и смотрит на неё. - У тебя прекрасно получилось, - повторяет она, шмыгая носом. - Даже не знаю, как сказать тебе, что я чувствую.
У меня проблемы со слухом, а она переживает, что не может мне что-то сказать? Я смеюсь, поднимаю её волосы и целую в открывшуюся шею.
- Тебе и не нужно ничего говорить.
Кит поворачивается и кладёт ладонь мне на щёку, поглаживая лёгкую щетину.
Я беру её руки в свои и подношу к губам, целуя то одну, то вторую. Потом я смотрю в её глаза и задаю вопрос, на который мне необходимо получить ответ:
- Как тебя зовут?
Она замирает. Такое ощущение, как будто между нами внезапно вырастает стена, а ведь я даже не выпускал её из рук.
- Не скажу, - отвечает Кит.
Я чувствую себя так, словно она дала мне под дых. Отпускаю её и делаю шаг назад.
- Почему?
- Просто не могу и всё.
Я киваю и выхожу из уборной. Мои ноги трясутся. Официантка бросает на меня взгляд, когда я иду к столику. Я сажусь. Кит по-прежнему в уборной, и меня мучает вопрос, собирается ли она вообще выходить. Но её гитара всё ещё под столом. Поэтому она должна вернуться, ведь так?
Глава 10
Эмили
Я тяжело опираюсь на свои ладони, нависая над столешницей в уборной. Моё сердце бьётся так громко, что слышно в ушах, и я глубоко втягиваю воздух, отчего мои лёгкие горят, словно кто-то поджёг их изнутри. Возможно, это он и сделал. Или просто из-за него я разлетелась на кусочки, и теперь моё тело старается собрать их обратно.
В любом случае, сейчас я чувствую себя так, будто кто-то разорвал меня на две части. Одна часть хочет дать Логану всё, что он желает. И эта часть отчаянно хочет открыть ему свою душу, рассказать обо всех своих проблемах. Как если бы он мог впитать эти проблемы в себя, а потом выдохнуть их, чтобы они исчезли, совсем как в "Зелёной миле". Знаю, он смог бы. Но у меня слишком много проблем. Они съедят его живьём. Однако я не позволю этого. Ведь другая часть меня понимает, что мне нужно бежать от него со всех ног. Я должна уйти от него прежде, чем причиню ему боль.
Кончиками пальцев я касаюсь своих губ. Они покраснели и распухли от его поцелуев. Никто ещё так меня не целовал. Ещё ни один мужчина не занимался любовью с моим ртом. Ни один мужчина не старался так сильно проникнуть в меня только через мой рот, целуя так глубоко. Только Логан.
Я должна выйти отсюда, забрать свою гитару и уйти. Так было бы честнее всего. Но он набил мою татуировку на своё запястье. Пометил себя моим клеймом, да ещё и изменил её. Снова из моих глаз текут слёзы, я моргаю, пытаясь справиться с ними, вытираю мокрой салфеткой размазавшуюся подводку. Я похожа на енота.
Тяжело вздыхаю. Не удивительно, что менеджер смотрел на меня так, будто мне необходимо сочувствие всего мира. Я сказала ему, что умер очень важный для меня человек. И поэтому я так выгляжу. Но, на самом деле, умерла я. Умерла, когда ушла из дома. И мне нравится это спокойное существование, которое я веду здесь. Я знаю, чего ожидать. А ожидаю я того, что буду жить одна. Но теперь Логан разрушает мою почти идеальную жизнь.
Я действительно уже очень давно не надеялась. Но теперь я полна надежд. И в этом нет ничего хорошего.
Оторвавшись от столешницы, поправляю волосы. Его пальцы побывали там, и у меня такой вид, будто я упала в сушилку. Совершенно непроизвольно с моих губ срывается смех.
Я возвращаюсь к столику, он сидит на своём месте. Жуёт хлеб. Подняв на меня глаза, он молчит, как обычно. Я проскальзываю на сидение напротив него и поудобнее усаживаюсь, откинувшись на спинку.
- Ты в порядке? - спрашивает Логан.
Я киваю.
- Всё хорошо. - Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы объяснить ему.
- Ты не обязана ничего мне говорить.
Я качаю головой. Слова уже готовы сорваться с языка, но я не могу заставить себя произнести их.
- Мне нужно с тобой поговорить, - наконец начинаю я. Но тут же вздрагиваю и прикусываю щёку изнутри.
Подходит официантка и приносит два тёплых блюда, ставит их напротив каждого из нас. Потом заново наполняет наши стаканы рутбиром и уходит.
Логан смотрит на свою еду и улыбается. Он пробует кусочек от своей курицы и выглядит счастливым. Указывает вилкой на моё блюдо. Но мне не хочется есть. Мне хочется всё прояснить.
- Я рад, что ты всё-таки здесь, - говорит он, пока я набиваю рот своим Альфредо. - Я боялся, что ты сбежишь.
Я тоже этого боялась. И по-прежнему боюсь. Наматываю спагетти на вилку и протягиваю ему.
- Хочешь попробовать моё?
На какое-то мгновение его голубые глаза становятся похожи на тлеющие угольки. Но вот он улыбается мне и наклоняется вперёд. Взяв еду с вилки, он откидывается обратно и задумчиво жуёт.
- У тебя вкуснее, чем у меня, - говорит он.
Я беру свою вилку и опускаю её в его тарелку, он ухмыляется и качает головой. Но это не останавливает меня. Я так же задумчиво жую кусочек от его курицы.
- У меня вкуснее, чем у тебя, - соглашаюсь я.
Он пожимает плечами и улыбается.
- Ешь, - говорит он мне.
И мы молча едим. Я часто ворую его курицу, ему даже приходится блокировать меня вилкой. Но так же часто я кормлю его своим спагетти. Мне нравится, как мы проводим время. Но мне понравилось и то, что произошло в уборной.
Когда официантка уносит наши тарелки, я еле сдерживаюсь, чтобы не попросить завернуть остатки с собой. Ведь, возможно, завтра мне нечего будет есть, и я ненавижу, когда выбрасывают еду. Но, с другой стороны, в приюте негде будет её хранить. Конечно, если я смогу найти приют, где ещё остались места.
Мы сидим за чистым столом, и тут официантка приносит папку в кожаном переплёте. Я тянусь к ней, но Логан перехватывает мою руку.
- Нет, - говорит он, качая головой.
- Но мне нужно заплатить, - возмущаюсь я.
Он снова качает головой.
- Нет.
Его кредитная карточка проскальзывает в кармашек папки, и Логан кладёт её на край стола.
Я беру его за руку, и он на мгновение замирает, и тут же сам хватает меня, и куда крепче, чем я его. Я нежно переворачиваю его запястье, чтобы ещё раз посмотреть на тату.
Очевидно, что татуировка сделана недавно, она выглядит неровной, красноватой. Но рисунок всё равно можно различить.
- Мне она нравится, - говорю я. - Когда-нибудь сделаешь и мне? - Я хочу точно такую же. И с замочной скважиной. - Сколько это будет стоить?
- Для тебя - нисколько, - говорит он.
- Я не позволю тебе сделать её мне бесплатно.
Он улыбается.
- А я не позволю тебе заплатить за неё.
- Тебе часто приходится делать такие же тату, как та, сегодняшняя?
Он сводит брови, словно не понимает, что именно я имею в виду.
Я показываю на свою грудь. И тут же, как только он опускает на неё глаза, моё лицо заливается краской. Он же ухмыляется.
- Ох, боже мой, - говорю я, пряча в руках лицо.
Он убирает мои руки.
- Что? - спрашивает он. Должно быть, думает, что я что-то сказала, когда спрятала лицо.
- Ничего, - качаю я головой.
- Нет, такие я делаю не часто. Бывает время от времени. В центре по борьбе с раком дают мои контакты.
- И ты никогда не берёшь с них деньги.
Он качает головой.
- Я и не могу. Они нуждаются в этом.
- Так, и сколько женских грудей ты трогаешь за день? - игриво спрашиваю я.
Он кривится.
- Некоторое количество.
- Правда?
Он кивает.
- На них часто делают тату. Даже когда девушкам не нужны новые соски. - Его лицо краснеет. По-моему, он засмущался.
Наш разговор о женских грудях заставил меня вспомнить о том, чем мы только что занимались в уборной ресторана. Когда я провела руками по его груди, то обнаружила пирсинг. И он даже позволил мне посмотреть на него.
- И как много твоих частей тела проколото? - спрашиваю я.
Он начинает загибать пальцы и останавливается на седьмом.
- Семь? Где?
Он показывает на каждый из своих сосков, на оба уха, потом на ушную раковину. И тут его взгляд опускается вниз, в сторону промежности. Он не улыбается, а щурит глаза, словно ждёт моей реакции.
Я изумлённо ахаю, чуть не поперхнувшись.
- Там, внизу? - шепчу я, но мои губы вытягиваются в ухмылке.
Он кивает головой, делая глоток рутбира.
- Это больно? - И внезапно у меня возникает непереносимое желание увидеть этот последний пирсинг.
Он пожимает плечами.
- А ты сможешь и мне сделать? - спрашиваю я и тут же поспешно добавляю: - Не сегодня. Да и вообще, не скоро. У меня пока не так много денег.
- И что ты хочешь проколоть? - спрашивает он.
У меня проколоты лишь уши, и я никогда не задумывалась, чтобы сделать нечто подобное с другими частями тела. Мои соски сразу твердеют, стоило мне только подумать о них.
- На сосках больно было? - шепчу я. Но тут же понимаю, что он даже не поймёт, что я говорю шёпотом, потому что может лишь читать по губам.
- Когда делаешь, немного больно. Но потом боль проходит. Так всегда, что бы ты ни прокалывала.
Я никак не могу перестать думать о том, что у него там внизу. Мои щёки снова горят.
- Я могу проколоть тебе всё, что захочешь, - говорит он. И тоже краснеет.
- Всё, что захочу?
Он закрывает глаза и делает глубокий вдох. Потом открывает только один глаз, словно подмигивая мне, и осторожно говорит:
- Всё, что захочешь. - Он снова смотрит на мою грудь и облизывает губы. - Любое место, которое ты выберешь.
Неожиданно мне становится любопытно.
- Ты часто делаешь кому-то пирсинг? - Уж не знаю, почему меня это так волнует. - Такой… как… тот, внизу?
Он пожимает плечами.
Мне не нравится даже сама мысль о том, что он прикасается к чьим-то интимным местам. Совершенно не нравится. А вот мысль о том, как он касается меня… Я ёрзаю на месте, и он вопросительно смотрит на меня.
- Что-то не так? - спрашивает он. Ухмыляясь.
Я качаю головой, закусывая губы.
- И что, каждый может сделать себе такой пирсинг? - я указываю в сторону своих коленей. Сама не понимаю, что я так зациклилась на этом. Но мне интересно.
- Большинство может. - Он поигрывает солонкой. - Нужно будет лишь посмотреть, какой именно вид пирсинга подойдёт тебе больше всего.
Моё лицо начинает пылать, как только я думаю о том, что он рассматривает, что у меня там внизу. Логан пододвигает мне мой стакан и говорит:
- Пей. Пока не потеряла сознание.
Хоть он и ухмыляется, я ещё ни разу не видела мужчину, у которого был бы такой же самоуверенный вид. Былая неловкость миновала. Он наслаждался тем, что его слова заставили меня извиваться на месте.
- И что, ну, много разных видов? - Моё умение говорить потеряло всякое изящество.
Он качает головой. Потом берёт меня за руку и проводит пальцем по её тыльной стороне.
- Столько же разных видов, сколько разных женщин.
Я делаю глубокий вдох.
- А у этого, ну, есть какое-то предназначение?
Он ухмыляется.
- Может быть. - Он делает глоток рутбира. - Некоторым нравится просто сама идея этого. Другим нравится с этим играть.
- Играть? - произношу я с трудом. Его палец по-прежнему ласкает тыльную сторону моей руки, как если бы он касался меня там, где должен был быть пирсинг. Потому что это невероятно возбуждает.
Логан наклоняется ближе ко мне и тихо произносит:
- Губы. Язык. Пальцы. - И он снова облизывается. - Зубы. - Его бровь поднимается. - Если тебе нравится, я продолжу.
Я поднимаю руку. Если он продолжит, я точно воспламенюсь.
- Нет, спасибо.
- Как-нибудь в другой раз, - говорит он.
Его пальцы переплетаются с моими.
- Ты меня пугаешь, - эти слова вырываются из меня сами по себе.
Он замирает, выдёргивает руку.
- Я? Почему? Как? - спрашивает Логан, наклоняясь вперёд.
Он обеспокоен. Я вижу это, и теперь чувствую необходимость исправить свою ошибку.
- Я испытываю к тебе все эти чувства, - говорю я.
Он откидывается на спинку сидения, кладёт руку на грудь и облегчённо выдыхает.
- Ох, ну и напугала же ты меня, - тихо говорит он. - Я подумал, что обидел тебя своими похотливыми разговорами.
- Нет, ты меня не обидел. Но ты заставил меня желать того, чего я не могу себе позволить. - Вот. Я призналась. Я хочу его. И хочу всё то, что идёт с ним в комплекте. Но я не могу этого допустить.
- Мне кажется, я должен тебе кое-что сказать. - Но он обдумывает эти слова и говорит так медленно, будто они даются ему с трудом.
- Давай, - произношу я нерешительно.
- Я хочу тебя больше жизни, - говорит он. Моё сердце начинает выбивать барабанную дробь. Я открываю рот, чтобы заговорить, но он опять поднимает этот свой чёртов палец. - Но я не могу поддаться своим чувствам. Не сейчас, когда я даже имени твоего не знаю.
Логан делает глубокий вдох и ждёт. Я не могу ничего произнести. А даже если и могла бы, то не знаю, что сказать.
- Я хочу уложить тебя в кровать и заниматься с тобой любовью всю ночь. - Он улыбается мне. - Губы. Язык. Пальцы. Зубы. - Его рука описывает окружность в воздухе. - Мне продолжить? Или ты всё понимаешь?
Я киваю. Понимаю. Он протягивает руку и поднимает мою челюсть, чтобы рот мой закрылся. И это прикосновение такое нежное.
- Мне хочется делать с тобой такие вещи, которые ты, возможно, и представить себе не можешь. - Его голубые глаза потемнели, зрачки расширились.
- Я не знаю, - начинаю я. Сейчас в моём воображении мне представляются всевозможные вещи. И мой клитор возбуждён настолько сильно, что мне приходится сжать ноги, чтобы хоть немного облегчить напряжение. Но это не помогает.
- Но ещё больше, чем облизать тебя с головы до ног и заставить тебя кричать моё имя и увидеть небо в алмазах, я хочу, чтобы ты мне доверяла. Но ты не доверяешь. Пока что. Но когда-нибудь будешь.
Я так часто дышу, словно пробежала кросс.
- Я тебе доверяю.
Он качает головой.
- Нет, не доверяешь. - Он улыбается мне, и моё сердце сходит с ума. - Но когда-нибудь будешь.
Подходит официантка и приносит чек, протягивая Логану ручку. Мне видно, что она написала своё имя и номер телефона в нижней части чека. Он отрывает эту часть и отдаёт ей обратно. Покачав головой, он кивает в сторону официантки, которая выглядит разочарованной, выпятив свою пухлую нижнюю губу.
Я смотрю на неё и прищуриваюсь.
- Мне совершенно не нравится, когда всякие шалавы пытаются подсунуть моему парню свой номер телефона, - говорю я.
Логан давится, откашливаясь в кулак.
Официантка делает шаг в мою сторону, но вмешивается Логан. И это хорошо, иначе эта стерва получила бы по полной.
- Ты с ней спал?
Логан смотрит на официантку, вглядываясь в её черты.
- Не думаю, - тихо говорит он, почти мне на ухо.
Он что, переспал с таким количеством женщин, что не может отличить одну от другой?
Официантка уходит, рассерженная. Логан помогает мне встать на ноги.
- Тебе не нужно было называть её шалавой, - говорит он, смеясь.
- А как ещё ты назовёшь женщину, которая суёт свой номер телефона парню, который держится за руку с другой? - спрашиваю я резким тоном.
- И тебе не нужно было называть меня своим парнем. - Он смотрит на меня, открывая передо мной дверь ресторана.
- Прости, - начинаю я. - Мне не следовало так говорить. Я лишь хотела, чтобы она ушла. - А ещё я хотела заявить о том, что он мой, хоть и не имела на это права.
Он глядит на меня под светом уличного фонаря.
- Тебе не следовало говорить так, потому что, сказав, ты дала мне надежду.
Я не могу ничего вымолвить. Я потеряла способность издавать звуки.
- Пойдём ко мне домой, - говорит он.
Я отрицательно качаю головой.
Он тяжело вздыхает.
- Ты знаешь, чем это закончится.
- Мне не следует. - И мне действительно, правда, не следует.
- Отлично, - говорит он, наклоняется и перекидывает меня через плечо, совсем как прошлым вечером. Только сейчас его рука на моей попе, под юбкой, а не держит за икры, как вчера. Она горячая и прижимается к моим трусикам.
Я ничего не могу сказать ему, потому что он всё равно меня не услышит. Мне остаётся лишь висеть вот так всю дорогу до его дома, а потом ещё четыре пролёта по лестнице.
Логан открывает дверь и заходит в квартиру. Все его братья дома, они поднимают глаза. Сэм и Пит ржут, Пол бросает взгляд в их сторону. Мэтью сидит на софе и качает головой.
Логан ставит меня на ноги. По всей видимости, сегодня я для них уже не развлечение.
- Привет, - я нерешительно со всеми здороваюсь.
- Привет, - слышу я дружный ответ. Они не бросаются ко мне со всех ног, даже когда я уже твёрдо стою на ногах.
- Ты вернулась, - говорит Мэтью по дороге к холодильнику.
Сегодня вечером он выглядит лучше. Не таким зелёным.
Сэм идёт на кухню, и Пол рявкает на него, когда тот тянется за пивом. Ему остаётся лишь взять газировку, и он ворчит себе под нос.
Логан им что-то показывает. Пит говорит ему название фильма, но я о таком не слышала. Логан показывает на телевизор, потом на меня, спрашивая, смотрела ли я его.