- Она думала, что в ответе за вещи, за которые она, вероятно, не могла быть в ответе, - сказала моя мать. - И она была суеверной - она волновалась из-за определенных цифр. Я помню, иногда она заботилась о том, чтобы подчеркнуть их. А когда мне было приблизительно столько же, сколько тебе, она стала очень параноидальной. Однажды, когда мы были на пути чтобы разместить меня в моей первой комнате в общежитии, мы остановились чтобы заправиться. Она смотрела в зеркало заднего вида через плечо на протяжении последнего часа, а когда она зашла внутрь, чтобы заплатить, мужчина спросил у меня направление. Я достала нашу карту и рассказала ему, как добраться туда, куда он хотел. И как только он сел обратно в свою машину и уехал, выбежала твоя бабушка. Она хотела знать все - что он хотел, что он сказал - она была безумной. - Мама сделала паузу, потерявшись в воспоминаниях. Потом она сказала, - Иногда я ловила ее на лунатизме. У нее были кошмары.
Я не могла говорить. Я не знала что сказать.
- Было... тяжело расти с ней, иногда. Я думаю, именно это заставило меня стать психологом. Я хотела помочь... - Мамин голос затих, а потом она казалось, вспомнила, что я здесь. Почему я здесь. Её лицо вспыхнуло.
- Ох, милая, - я не хотела, чтобы это так прозвучало. - Она была взволнована. - Она была чудесной матерью и невероятной личностью; она была артистичной и креативной и такой весёлой. И она всегда поверяла, счастлива ли я. Она так заботилась. Если бы они знали то, что знают сейчас, когда она была моложе, я думаю... все бы сложилось иначе. - Она тяжело сглотнула, потом посмотрела прямо на меня. - Но она не ты. Ты не такая. Я просто сказала это потому что, что вещи вроде этих могут случаться в семьях, и я просто хочу чтобы ты знала ты ничего не сделала и всё что случилось -психушка, все в этом - не твоя вина. Здесь лучшие врачи и ты получишь лучшую помощь.
- Что если мне станет лучше? - спросила я тихо.
Ее глаза наполнились слезами.
- Тебе станет лучше. Обязательно. И у тебя будет нормальная жизнь. Клянусь Богом, - сказала она тихо и решительно, - у тебя будет нормальная жизнь.
Я увидела свою отправную точку.
- Тебе придется меня отослать?
Она прикусила нижнюю губу и вздохнула.
- Это последнее, что я хотела бы сделать, малышка. Но я думаю, если ты немного побудешь в другой обстановке, с людьми, которые действительно об этом знают, я думаю, для тебя это будет лучше.
Но я могла сказать по тону, ее голоса и тому, как он дрожал, что она не решила. Она не была уверена. Это означало, что я все еще могла бы манипулировать ею, чтобы она позволила мне вернуться домой.
Но это не случилось во время этого разговора. Мне придется подготовиться. А я не могу сделать это сейчас.
Я зевнула и медленно моргнула.
- Ты устала, - сказала она, изучая мое лицо.
Я кивнула.
- У тебя была неделя в аду. Год в аду. - Она взяла мое лицо в руки. – Мы справимся. Я обещаю.
Я блаженно ей улыбнулась.
- Я знаю.
Она пригладила мои волосы назад и повернулась, чтобы уйти.
- Мама? - позвала я. - Ты скажешь доктору Вэст, что я хочу с ней поговорить?
Она просияла. - Конечно, дорогая. Вздремни, а я дам ей знать, чтобы зашла и осмотрела тебя, хорошо?
- Спасибо.
Она задержалась между стулом и дверью. Она сомневалась говорить или нет.
- Что не так? - спросила я ее.
- Я просто.. - начала она, потом закрыла глаза. Она приложила руку ко рту. - Полиция рассказала нам вчера, что ты говорила, что Джуд пытался, изнасиловать тебя перед тем как здание рухнуло. Я просто хотела... - Она сделала глубокий вдох. - Мара, это правда?
Конечно, это было правдой. Когда мы были наедине в психушке, Джуд поцеловал меня. Он продолжал меня целовать, даже, несмотря на то, что я сказала ему остановиться. Он прижал меня к стене. Толкнул меня. Затем я его ударила, и он ударил меня в ответ.
- Ох, Мара, - прошептала моя мать.
Правда должно быть отразилась на моем лице, потому что до того как я решила ответить ей, она бросилась назад ко мне.
- Не удивительно, что это было ещё труднее - двойная травма, ты, должно быть, чувствуешь себя такой... я даже не могу...
- Всё в порядке, мама, - сказала я, глядя в ее безжизненные яркие глаза.
- Нет, не в порядке. Но будет. Она наклонилась, чтобы снова поцеловать меня, а затем покинула комнату, сверкнув грустной улыбкой, перед тем как исчезнуть.
Я села прямо. Доктор Вэст скоро вернется, и мне нужно собраться. Мне нужно было убедить ее - их - что у меня всего лишь посттравматический шок, а не в том, что я опасно близка к шизофрении или чему-то столь же страшному и постоянному. Потому что с посттравматическим шоком я могла бы остаться со своей семьей и понять, что же произошло. Понять, что делать с Джудом.
Но, что это значило для меня. Для меня это была целая жизнь в психологическом отделении и лечение. Никакого колледжа. Никакой жизни.
Я попыталась вспомнить, что моя мать говорила о бабушкиных симптомах.
Подозрительность.
Паранойя.
Магическое мышление.
Мании.
Ночные кошмары.
Суицид.
А потом подумала о том, что я знаю о посттравматическом шоке.
Галлюцинации.
Ночные кошмары.
Потеря памяти.
Вспышки памяти.
Было в них, что-то общее, но главное отличие казалось было в том, что при посттравматическом шоке ты определенно знаешь, что то, что ты видишь - нереально. Что-либо с приставкой "шизо", однако, означало, что когда ты галлюцинируешь, ты в это веришь - даже после того как галлюцинации проходят. Что превращает это в манию.
У меня абсолютно точно был посттравматический шок; я испытала больше своей доли травмы и теперь иногда видела вещи, которые не были реальными. Но я знала, что те вещи не происходили, независимо от того, насколько они ощущались реальными.
Так что теперь мое сознание должно быть ясным - очень ясным - я должна поверить, что Джуд умер.
Даже если он жив.
Глава 6
В психиатрическом отделении тикали часы, отсчитывая время, что осталось от моих семидесяти двух часов. Всё шло хорошо, подумала я на третий день. Я была спокойной. Дружелюбной. До боли нормальной. И когда другой специалист по имени доктор Келлс представилась как глава какой-то программы где-то во Флориде - я отвечала на ее вопросы, так как она ожидала.
- У тебя были проблемы со сном?
-Да.
- У тебя были ночные кошмары?
Да.
- Тебе трудно сосредоточиться?
-Иногда.
- Ты замечаешь, что выходишь из себя?
Время от времени. Я нормальный подросток, в конце концов.
- Ты испытываешь навязчивые мысли о твоём травмирующем опыте?
Определённо.
- У тебя есть какие-либо фобии?
Разве они есть не у каждого?
- Ты когда-нибудь слышишь или видишь людей, которых здесь нет?
Иногда я вижу своих друзей - но я знаю, что они не настоящие.
- Ты когда-нибудь думала о том, чтобы причинить вред другим или себе?
Однажды. Но я бы никогда ничего подобного не сделала.
Потом она ушла, а мне предложили обед. Я не была голодна, но подумала, что было бы хорошей идеей, в любом случае поесть. Все часть шоу.
День тянулся, и ближе к концу вернулась доктор Вэст. Я сидела за столом в общей зоне, такой же простой и безликой, как и любой приемный покой больницы, но с добавлением маленьких круглых столиков, со стульями. Двое ребят приблизительно в возрасте Джозефа играли в шашки. Я рисовала на цветной бумаге карандашами. Это был миг моей гордости.
- Привет, Мара, - сказала доктор Вэст, наклоняясь чтобы увидеть мой рисунок.
- Здравствуйте, доктор Вэст, - сказала я. И широко улыбнулась, отложив карандаш, из-за ее прихода.
- Как ты себя чувствуешь?
- Немного нервной, - сказала я робко. - На самом деле я скучаю по домом. - Я подтолкнула рисунок, которую только что с лёгкостью нарисовала - цветущее дерево. Она что-то в нем увидела - терапевты видят во всем что-то - а нормальные люди любят деревья.
Она кивнула.
- Я понимаю.
Я расширила глаза.
- Вы думаете, я смогу пойти домой?
- Конечно, Мара.
- Я имею в виду, сегодня.
- Ох. Ну. – Она наморщила лоб. - Если честно, я еще не знаю.
- А это вообще возможно? - Мой невинный детский голосок сводил меня с ума. За последние сутки я его использовала больше, чем за пять лет.
- Ну, есть несколько возможностей, - сказала она. - Ты могла бы остаться здесь для дальнейшего лечения или возможно перейти в другой стационар. Или твои родители могли бы решить, что реабилитационный центр был бы для тебя лучшим местом, так как ты подросток - у большинства из них есть средние образовательные программы, которые позволят тебе провести некоторое время за учебой, пока ты работаешь в группе и получаешь лечение.
Реабилитационный. Не идеально.
- Или амбулаторное лечение могло бы быть лучшим...
- Амбулаторное? - Расскажите мне.
- Существуют дневные программы для подростков, как ты, которые проходят сквозь тяжелые времена.
Сомневаюсь.
- Ты в основном работаешь с консультантами и своими сверстниками в группе терапии и эмпирической терапии вроде музыки и искусства - с небольшим количеством времени на учебу, но конечно большая часть внимания уделяется терапии. И в конце дня ты идешь домой.
Не так ужасно. По крайней мере, сейчас я знаю, на что надеяться.
- Или, твои родители могли бы решить не делать ничего кроме терапии. Мы дадим наши рекомендации, но, в конечном счете, все зависит от них. Вообще-то твоя мама должна скоро зайти, - сказала она, глядя на лифты. - Почему бы тебе не продолжить рисовать - какой очаровательный рисунок! - а затем мы снова поговорим, после того как я поговорю с твоей мамой?
Я кивнула и улыбнулась. Улыбаться было важно.
Доктор Вэст ушла, а я все еще пыталась сделать ложно радужную картину еще более ложно веселой, когда я вздрогнула от легкого удара по плечу.
Я вполоборота повернулась на пластиковом стуле. Маленькая девочка, возможно лет десяти или одиннадцати, с длинными, нерасчесанными, грязными светлыми волосами стояла застенчиво с большим пальцем во рту. На ней была белая футболка, которая была слишком большой для нее, поверх синей юбки с оборками, соответствующей цвету носков. Она передала мне сложенную бумажку своей свободной рукой.
Набросок на бумаге. Мои пальцы сразу узнали бумагу, а мое сердце ускорилось, когда я развернула его, и увидела рисунок, который отдала Ною, Ною, неделю назад в Кройдене. И на обратной стороне было всего три слова, но они были самыми красивыми словами на английском языке:
Я верю тебе.
Они были написаны рукой Ноя, и мое сердце перевернулась, когда я осмотрелась вокруг, надеясь увидеть его лицо.
Но там не было никого с таким лицом.
- Где ты взяла это? - спросила я девочку.
Она посмотрела вниз на линолеум и покраснела:
- Хорошенький мальчик дал его мне.
Улыбка сформировалась на моих губах.
- Где он?
Она указала вниз по коридору. Я встала, оставив рисунок дерева и мой эскиз на столе, и огляделась спокойно, хотя мне хотелось бежать. Один из терапевтов сидел за столом, разговаривая с мальчиком, который почесывался, еще один сотрудник складывал бумаги за стойкой. Ничего необычного, но, очевидно, что-то должно быть. Я небрежно подошла к туалетам, они были близко к коридору, который находился рядом с лифтами. Если Ной был здесь, то он находился недалеко.
И перед тем, как повернуть за угол, я почувствовала руку, нежно схватившую мою руку и тянущую меня в туалет для девочек. Я знала, что это был он, еще до того, как увидела его лицо.
Я задержалась на серо-голубых глазах, которые изучали меня, на маленькой складке между ними, выше линий его элегантного носа. Мои глаза блуждали по форме рта, по его скривившимся и надутым губам так, как если бы он собирался заговорить. И волосам, в которые я хотела запустить пальцы. Я хотела прижаться своими губами к его.
Ной же поместил свой палец на мои губы, прежде чем я успела что-либо сказать.
- У нас не так много времени.
Его близость наполнила меня теплом. Я не могла поверить, что он здесь на самом деле. Я хотела почувствовать его еще больше, просто для того, чтобы убедиться, что он действительно здесь.
Тогда я подняла неуверенную руку к его узкой талии. Его худое тело было напряжено, напряжено под тонким, мягким хлопком его старой рубашки.
Но он не остановил меня.
Я не смогла сдержать свою улыбку.
- Что ты делаешь в ванной комнате для девочек, - спросила я, глядя ему в глаза.
Уголки его губ приподнялись.
- Хороший вопрос. В свое оправдание хочу сказать, что они гораздо чище, чем ванные комнаты для мальчиков, и здесь все под присмотром.
Он казался довольным. Высокомерным. Это был голос, который я должна была услышать. Может быть, я не должна была волноваться. Может быть, нам было хорошо.
- Даниэль рассказал мне, что случилось, - сказал затем Ной. Его тон изменился.
Я встретилась с его глазами и увидела, что он знает. Он знал, что случилось со мной, почему я была здесь. Он знал, через что прошла моя семья.
Я почувствовала прилив тепла под моей кожей от его взгляда или от стыда, я не знаю.
- Он рассказал тебе, что я... что я рассказала?
Ной уставился на меня сквозь длинные темные ресницы, которые обрамляли его глаза.
- Да.
- Джуд здесь, - сказала я.
Голос Ноя не был громким, но в нем чувствовалась сила, когда он заговорил.
- Я верю тебе.
Я не знала, как сильно мне нужно было услышать эти слова, пока он не произнес их вслух.
- Я не могу оставаться здесь, пока он там...
- Я работаю над этим. - Ной взглянул на дверь.
Я знала, что он не может остаться, но я не хотела, чтобы он уходил.
- Я тоже. Я думаю... я думаю, что есть шанс, что мои родители смогли бы мне позволить вернуться домой, - сказала я, стараясь не звучать так встревожено, как я себя чувствовала. - Но что если они решат оставить меня здесь? Чтобы держать меня в безопасности?
- Я бы не стал, если бы был на их месте.
- Что ты имеешь в виду?
- Каждая минута здесь...
Через две секунды звук сигнализации наполнил мои уши.
- Что ты сделал? - сказала я, перекрикивая шум, так как он закрыл дверь ванной.
-Помнишь девочку, которая передала тебе записку?
- Да...
- Я поймал её. когда она уставилась на мою зажигалку.
Я моргнула.
- Ты дал ребёнку в психиатрическом отделении зажигалку.
Морщинки сошлись в уголках его глаз.
- Мне показалось, что она заслуживает доверия.
- Ты болен, - сказала я, но улыбнулась.
- Никто не совершенен, - улыбнулся Ной в ответ.
Глава 7
План Ноя сработал. Девочка была поймана, когда подожгла рисунок, но не раньше, чем сработала сигнализация. Им удалось избежать полномасштабной эвакуации и посреди хаоса, Ной выскользнул. Как раз перед прибытием моей матери. И она не была счастлива.
- Я не могу поверить, что кто-то из персонала принес бы сюда зажигалку. - В ее голосе была кислота.
- Я знаю, - сказала я, выглядя обеспокоенно. - А я ведь усердно работала над тем рисунком. - Я вздрогнула для эффекта.
Моя мать потёрла лоб.
- Доктор Вэст думает, что тебе следует остаться здесь еще на неделю, чтобы лекарства тебя стабилизировали. Она также думает, что ты будешь хорошим кандидатом для стационарной программы, она называется "Горизонты"...
Мой желудок упал.
Это место находится на небольшом острове, и я видела снимки, там действительно красиво и оно имеет хорошую репутацию, хотя они работают только около года.
-Доктор Келлс, женщина, которая управляет им, сказала, что она встретит тебя и что тебе было бы неплохо побывать там, но я просто... - Она втянула нижнюю губу, потом вздохнула. - Я хотела бы, чтобы ты вернулась домой.
Я готова была кричать, так я обрадовалась, но вместо этого сказала.
- Я хочу вернуться домой, мама.
Она обняла меня.
- Твоего отца выписали, и он ждет внизу, и он не может дождаться, когда увидит тебя.
Мое сердце подпрыгнуло. Я не могла дождаться, когда увижу его.
-Нужно забрать твои вещи?
Я кивнула, перед моими глазами была пелена. У меня не было много вещей с собой, поэтому я в основном слонялась, в то время как моя мать заполняла кучу документов. Один из психиатров, доктор Келлс, доцокала ко мне на своих дорогостоящих каблуках. Она была одета, как моя мать, шелковая блузка, юбка-карандаш, прекрасный макияж и идеально уложенные волосы.
Ее большие красные губы растянулись в безупречной улыбке.
- Я слышала ты едешь домой, - сказала она.
- Похоже на то, - ответила я, стараясь не выглядеть слишком самодовольной.
- Удачи тебе, Мара.
- Спасибо.
Но она не ушла. Она просто стояла, глядя на меня.
Неловко.
- Готова? - позвала мама.
Как раз вовремя. Я оставила доктора Келлс, помахав рукой, и встретила маму возле лифта. Как только двери закрылись, я собрала все силы, чтобы не закричать от радости.
- Что ты о ней думаешь? - спросила меня мама, когда мы остались одни.
- О ком?
- Докторе Келлс.
Я задалась вопросом, почему она интересуется.
- Она хорошая.
- Там есть амбулаторная программа, которую советовала доктор Вэст - на самом деле она ей заведует ей в "Горизонтах". У них есть много групп терапии – где только подростки - и терапия с музыкой и искусством, и всем таким.
- Хорошо...
- Думаю, это пошло бы тебе на пользу.
Я не была уверена, что сказать. Амбулаторное лечение было лучше, чем стационарно, конечно, и мне необходимо было действовать, чтобы добиться того, чего я хотела. Но бросить школу было слишком. Мне нужна была минута, чтобы все обдумать.
К счастью, она у меня была. Потому что двери лифта открылись, и мой отец, стоящий в лобби, выглядел здоровым и крепким. Я знала лучше, чем кто-либо, что это было не так.
- Папа, - сказала я с улыбкой настолько широкой, что стало больно щеки. - Ты хорошо выглядишь.
И это было действительно так; к бледной коже, объединявшей нас, прибавились другие оттенки, и он не казался уставшим, или изнеможенным, или слабым, несмотря на то, что он пережил. В самом деле, стоя там в хаки и белой рубашке поло, он, похоже, готов был отправиться играть в гольф.
Он согнул одну рук и указал на бицепс.
- Человек из стали.
Моя мама бросила на него уничтожающий взгляд, а затем мы втроем вышли во влажности юга и сели в машину.
Я была счастлива. Настолько счастлива, что почти забыла, что меня только что выписали из больницы. Что моего отца только что выписали из больницы.
- Так что ты думаешь? - спросила меня мама.
- Хм?
- Об амбулаторной программе "Горизонты"?
Она только что говорила? Я не заметила?
В любом случае, я была вне времени.