Но на следующий день, ближе к вечеру, Морозов ощутил странное беспокойство. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть Таисию и, скажем, показать ей Питер или просто погулять по городу. Но сделать это было затруднительно. Названия гостиницы, где остановилась Таисия со своим антрепренером, он не знал, а спрашивать у девушки телефон и вовсе было смешно. Будь у него телефонный номер, он бы, может, и звонить не стал, успокоил себя мыслью, что это успеется. Сколько раз уж так бывало. Но на этот раз все происходило иначе. Помаявшись несколько часов, он взялся за телефонную книгу, через час отыскал Таисию в маленьком отельчике на Васильевском. И поехал туда.
Тут снова возникли трудности. Подняться в номер ему не позволили, портье позвонил и сказал ему, что в номере никого нет. Заверения Бориса, что живущая в номере девушка просто не слышит звонка, не произвели никакого впечатления. И пришлось ему два часа торчать в холле.
Почти в десять вечера он увидел Таисию. Она шла под руку с Артуром, весело улыбалась и так смотрела ему в лицо, что Бориса затрясло. Хоть он уже и знал тайну этого взгляда. Первое побуждение было уйти и забыть. Но ноги сыграли свою партию: вынесли его на середину холла. Таисия густо, по-девчоночьи, покраснела, заметив его. Что-то показала Артуру на пальцах. Тот недобро покосился в сторону мужчины, пожал плечами и пошел к лифту. Борис, чувствуя себя последним идиотом, подошел к девушке и сказал:
- А я совсем забыл показать вам наши белые ночи. Пойдемте?
Пока Таисия жила в Питере, они встречались почти каждый вечер. И каждый раз Борис говорил себе: эта встреча - последняя. Он еще много лет назад составил для себя свой идеал женщины. Возраст и внешность могли быть любыми, но некоторые черты: легкость в общении и свобода от дурацких комплексов - требовались неукоснительно. Как ни обворожительна была девушка, но если на первом свидании начинала мудрить и строить из себя недотрогу, Борис в тот же вечер торжественно отправлял ее телефон в мусорное ведро.
Таисия под его излюбленный типаж совсем не подходила. Легкомысленности в ней не было ни на грамм. Поэтому Борис с самого начала решил: только дружба, никакого даже намека на что-то большее. Иначе потом не открутишься. Но легко ли изображать дружбу, если при виде девушки голова шла кругом, а тело выходило из повиновения. Нужно было что-то решать: или разом оборвать встречи, или раскрутить Таисию на интимное свидание. Но как это сделать? Предложить, а потом ждать, что она напишет в своем блокноте? Что-то подсказывало Борису, что одним кивком тут дело точно не обойдется.
Пока он сомневался и мучился, наступило время отъезда Таисии домой в Краснодар. На одной из последних встреч она написала, что их снова пригласили в Питер через три месяца. Борис про себя подумал, что во второй ее приезд они уж точно не увидятся.
Но стоило девушке уехать, как все происходящее вокруг потеряло для Морозова всякий интерес. Он машинально работал, да и с женщинами встречался вроде как на автомате. Это было похоже на какую-то неизлечимую болезнь с единственным симптомом: полное отсутствие радости жизни.
Осознав происходящее, Борис сложил оружие и написал Таисии письмо. Она не ответила, возможно, была на гастролях. Или тоже пыталась забыть веселого питерского красавчика. Через месяц Борис сорвался, полетел в Краснодар. Там он узнал, что по месту прописки, в густонаселенной коммунальной квартире, Таисия не живет, потому что ее соседи не имеют сил выносить, как они выразились, "бесконечное бренчание". В Питер он вернулся, терзаемый непереносимой мыслью о том, что приют музыкантше предоставил Артур.
А еще через несколько недель случилось нечто вообще невероятное: Борис раздобыл учебник жестов и, ежась от неловкости, начал разбирать картинки. Потом увлекся. Оказалось, на пальцах можно выразить любое понятие, хоть философские лекции читай. В общем, читал он и разглядывал с удовольствием, но даже в голове не держал, что когда-нибудь попробует поговорить с Таисией подобным образом. Махать руками на людях казалось ему делом до невозможности стыдным. Еще запишут в убогие его самого. Да и не решил он еще, стоит ли вообще встречаться с Таисией, возможно, чужой невестой или даже женой.
Однако после первого же концерта Вильгановой в Питере он ждал ее у выхода с букетом роз. Стоял и мучился мыслью: выйдет она с Артуром или одна. Таисия вышла одна.
На этот раз срок ее пребывания в Питере исчислялся всего двумя неделями. И на третий день Борис впервые самому себе задал вопрос: а почему бы им не пожениться? Эта мысль не показалась ему абсурдной, скорее, наоборот, он вдруг как-то сразу для себя решил: или Таисия, или оставаться ему холостяком. Потому что после Таси едва ли хоть одна женщина сумеет зацепить его по-настоящему.
Для начала он решил пригласить Таисию в гости. И тем же вечером спросил у матери:
- Мам, что ты скажешь, если я приглашу к нам на обед одну свою знакомую?
Ирина Даниловна на миг замерла над сковородкой, потом аккуратно сняла ее с огня и произнесла торжественно:
- Что ж, скажу: свершилось, наконец.
Обычно Борис держал своих женщин подальше от дома. И сердце матери сразу почувствовало грядущие перемены.
- Ну, мать, не спеши делать выводы, - предостерег ее сын. - И кстати, эту девушку ты уже видела.
- Со двора с нашего, что ли?
- Да не со двора. Помнишь, весной мы с тобой были на концерте? И там такая тоненькая девушка играла Брамса. Она тебе понравилась.
Ирина Даниловна только руками всплеснула:
- Ай, Борька! А я и не догадалась, куда ты исчез в антракте. Думала, слинял. А ты вот что! Да уж, своего не упустишь!
- Не упущу, - согласился Борис. - Только, мама, должен тебя кое о чем предупредить. Эта девушка, Таисия, глухонемая от рождения. Вернее, просто глухая, говорить она может.
Ирина Даниловна вдруг перестала носиться по кухне, разом осела на табуретку, глухо заворчавшую под ее увесистой фигурой. И проговорила голосом растерянным, недоумевающим:
- Сынок, Боренька… Так что же ты ее к нам зовешь? Как же мы с ней, господи помилуй, разговаривать должны?
- Мать, ты за это не волнуйся. Таисия прекрасно читает по губам. И я помогу. Я немного изучил язык жестов, - смущенно пояснил сын.
Это известие окончательно добило пожилую женщину. Если Борис изучил что-то ради женщины, значит, это точно потянет на свадьбу. Она с трудом удержала готовые пролиться слезинки и жалобно заговорила:
- Боря, да пожалуйста, встречайся с ней сколько душе угодно. Вот только в жены ее не бери. Нельзя это.
- Почему - нельзя? - опешил Морозов. - Вроде во всем, кроме слуха, она совершенно нормальная женщина.
- А дети? - перебила его мать. - Нет, Боренька, любовь любовью, но дети - это свято. Нельзя от инвалидки детей рожать.
- Да ну тебя, мать, - наконец, вышел из себя Борис. - Тысячи женщин носят в себе зачатки генетических болезней, и ничего, рожают. Нашла тоже к чему придраться! Поумней чего-нибудь придумай.
Борис убежал на свидание с Таисией, а Ирина Даниловна едва смогла завершить приготовление ужина. Все в ней кипело от обиды на такой нелепый выбор младшего сына. Она жадно ждала возвращения Павла, чтобы отвести душу в беседе с ним. Возможно, старший, более серьезный сынок, сможет посоветовать, как быть в такой ситуации.
Когда Павел пришел с работы, мать даже в комнату не дала ему пройти. Затащила к себе на кухню и воскликнула:
- Представляешь ли, Паша, что удумал Борис? Он хочет жениться на глухонемой пианистке!
Павел изумленно посмотрел на мать:
- А такое бывает?
- Не знаю, бывает или нет, только Борис на ней женится! Как пить дать женится!
Тут уж Павел не выдержал - расхохотался.
- Молодец, Борька, - проговорил он сквозь смех. - Умнее всех мужиков оказался. Если это не розыгрыш, конечно.
- Он этот розыгрыш к нам в субботу на обед приведет, - сквозь зубы сообщила Ирина Даниловна.
- Ну и чего ты переживаешь, мать? Тебе же лучше. Все равно ты на этих семейных обедах никому рта открыть не даешь!
- Весело смеяться над матерью? - тихо, скорбно спросила Ирина Даниловна. - А жить-то с ней как, с инвалидкой? Как хозяйство вести, на одной кухне существовать?
- Так их вроде учат по губам читать, - припомнил Павел.
- По губа-ам? - протянула мать. - Вот и Борька мне об этом говорил. Вот только она-то захочет по моим губам читать? Али скажет: неправильно вы, тетенька, губами шевелите, не знаю, чего вам от меня надо. Пишите письма. Мне что, и в самом деле записки ей писать?
И удалилась рыдать в ванную, горько сетуя на то, что надежда на сочувствие старшего сына рассыпалась в прах.
А Павлу в те дни было не до матери. Он и сам подумывал жениться. Спокойная, слегка надменная аспирантка Катя всецело завладела его сердцем. Взвесив все за и против, Павел решил, что лучшей жены ему не найти. Катерина, кстати, уже побывала на семейном ужине пару недель назад. Но особого ажиотажа этот визит не вызвал: Павел и раньше приглашал в дом девушек. Хотя мать ради гостьи приготовила свое фирменное блюдо: драники с чесночной подливкой. А между тем Павел уже сделал Катерине предложение и получил от нее условное согласие.
В гостях у Морозовых Катерина не проронила ни слова, будто тоже была глухонемой. А вот когда Павел провожал ее до дому, молчать она не стала.
- Вот ты предложение делаешь, - начала она решительно. - А жить-то где предлагаешь? До моего города два часа езды. Куда меня после свадьбы приведешь?
- Ну, думаю, традиционно, к мужу пойдешь, - ответил Павел, как-то прежде не задававший себе такого вопроса.
- Куда - к тебе? Ты с братом в одной комнате живешь. Что же он - к матери в комнату жить переедет? Или нас на кухне поселят?
Павел тогда свел зарождающийся скандал к шутке, однако крепко задумался. В этот вечер он не стал ложиться, сидел в потемках и ждал, пока около часа ночи не появился брат, веселый и взбудораженный.
- Поздравляю, Борька, - приветствовал его Павел. - Наслышан о грядущих переменах.
Борис смущенно улыбнулся в ответ.
- Слушай, брат, - продолжал Павел, - ты женишься, я, может, тоже не отстану, чего делать-то станем? Ванную под комнату переоборудуем?
- Да ну, я Таисию сюда не приведу, - отмахнулся Борис. - Во-первых, ей репетировать нужно, а в нашей халупе даже рояль не уместится. Во-вторых, мать чего-то напрягается.
- А деньги на квартиру где возьмешь? - встрепенулся Павел. Он и сам уже подумывал о таком варианте. Увы, по всем расчетам, денег хватало разве что на комнату в коммуналке.
- Ты Заметова помнишь, Валериана Петровича? - вопросом на вопрос ответил Борис. - Я у него подрабатывал, когда еще учился в институте. Он тогда машины из Германии пригонял.
- А, ну-ну, - сказал Павел, хотя никакого Заметова не помнил и делами брата совершенно не интересовался.
- Валериан Петрович скопил все-таки деньжат и уехал в Австралию. Там сейчас раскручивает гостиничный бизнес. Так вот, зовет меня в помощники.
- Да ты что! - так и подпрыгнул Павел. - Братка, да ведь это шанс! В Австралию небось зовет?
- Да не, в Австралии он сам, слава богу, пока справляется. Ему тут человек нужен. С российским бизнесом он не до конца разорвал.
- Ну, все равно здорово, - вздохнул Павел. - А насчет матери не беспокойся. Она всегда поначалу ворчит. Поверь, твоя еще любимицей у нее будет. Моя наверняка окажется на вторых ролях.
- Ну, не будем загадывать, - рассмеялся Борис и ушел курить на кухню.
На самом же деле на душе у него было неспокойно. Хорошо было говорить с братом о свадьбе с Таисией, как о деле давно решенном. А как сложится на самом деле? Их отношения так и не перешли через ту черту, после которой уместно и даже желательно заговаривать о свадьбе. Они все еще встречались как хорошие друзья, которые сегодня встретятся, а завтра, может быть, расстанутся на долгий срок, а то и навсегда. Никогда не договаривались о новой встрече. Но у Бориса уже выработался особый нюх: он каждый вечер безошибочно находил Таисию в любой точке города. Артур - вот что не давало ему покоя. За это время они пересекались всего несколько раз, отношения не выясняли, но Борис знал, всем нутром чуял: Артур любит Таисию и старается сделать все возможное, чтобы развести ее с Морозовым. И то, что Тася согласилась прийти на обед, на самом деле ничего еще не значило.
Как ни настроена была Ирина Даниловна против возможной невестки, но правила хорошего тона она почитала и обед прошел без сучка без задоринки. И затянулся почти до позднего вечера. Уже в темноте Борис пошел провожать Таисию домой. На улице накрапывающий дождь грозил в любую минуту превратиться в ливень, и нужно было бы взять такси, но Борису так хотелось хоть немного еще побыть с девушкой наедине. Потому он обеими руками сжимал зонт над головой Таси, чтобы погодный катаклизм не помешал ей писать в своем блокнотике.
"Я уезжаю с концертами в Америку. Тур по крупным городам", - прочитал он и едва не выронил зонт.
- Это Артур устроил?
Тася кивнула.
"Так вот что он замышлял в последнее время, - догадался Борис. - Вот почему вечно бегал с такой смесью озабоченности и торжества во взоре".
Он застыл на месте и развернулся к девушке, чтобы она могла видеть его губы.
- Тася, а если я попрошу тебя не ехать? Я не хочу ломать твою карьеру, поверь. Но только не сейчас и только не с Артуром.
Таисия сощурила свои удивительные бархатистые глаза и почти минуту внимательно смотрела Борису в лицо. Он решил, что она не поняла его слов, и собирался продублировать текст. Но девушка уже отвела взгляд и стала писать что-то в своем блокнотике. Когда она закончила, Морозов схватил блокнот и поднес его к самым глазам, но ничего не смог разглядеть. Тогда, оставив девушку, он метнулся к фонарю и там, наконец, прочитал аккуратную строчку: "Если ты попросишь - я останусь".
Свадьбу братья справили в один день, из соображений экономии. Борис перевез молодую жену в съемную квартиру на Петроградке, Павел с супругой остался жить с матерью.
Борис работал теперь на своего легендарного Заметова и половину жизни проводил в Австралии. Правда, относился он к этим поездкам как-то странно: как будто не в желанной загранице бывал, а в командировке где-то под Урюпинском. Вечно рвался в Питер, заваливал родных и знакомых подарками и бурно радовался, что вернулся наконец домой. И конечно, не подозревал, что каждый его отъезд и приезд разжигает до небес огонь в домашнем аду его старшего брата.
В очередной раз Борис прилетел из-за границы какой-то смурной. Таисия была на последнем месяце беременности, и мать уже шумно выражала свое непонимание, почему Борис позволяет себе где-то пропадать в такой ответственный момент. Оставшись на второй день с братом наедине, Павел не сдержался и сказал Борису, тщетно стараясь утаить рвущееся наружу раздражение:
- Почему ты не отвезешь Тасю в Сидней? Ей рожать скоро.
- Ты считаешь, тамошние жара и мухи облегчат ее положение? - поднял брови Борис.
- Да я не о том. Родила бы там в какой-нибудь клинике, под должным присмотром. Зачем рисковать, в вашей-то ситуации…
- Если ты имеешь в виду, родится ли мой ребенок глухим, так это в ведении только Господа Бога, - ответил младший брат. - А в остальном Тася - молодая здоровая женщина, и незачем тащить ее так далеко.
Павел пожал плечами и уткнулся в газету. Но теперь уже Борис задал ему вопрос:
- У тебя-то что, брат? Я вижу, ты чего-то не в себе.
Павел вдруг резким движением швырнул газету в угол, захрустел зубами:
- Да не могу я так больше! Разводиться буду!
- Что так?
- Достала, хапуга! Сил никаких нет слушать без конца эти стоны. Она ведь, Борька, не поверишь, больше всего из-за тебя бесится. Борис туда-обратно через день летает, а нам на море не выбраться! Борис снохе своей соседки куртку из шкуры кенгуру привез, а мне из дому выйти не в чем. Я бы из этой страны босиком убежала, а он, патриот долбаный, в саму Австралию перебираться не хочет. И так все время! Как будто нас с тобой поменяли в колыбели и тебе все блага достались, что мне положены!
- Ты подожди, братишка, - вклинился в его вопли Борис. - Неприятно, конечно, согласен. Но нельзя сгоряча рубить. Вот помяни мое слово: если ты сейчас эту ситуацию не разрулишь, в следующий раз еще хлеще нарвешься.
- А чего ждать-то? - криво усмехнулся Павел. - Ждать мне нечего. Разве что пойти да банк ограбить.
Тут Борис сделал то, что в их семействе было как-то не принято: подтащил стул поближе к креслу старшего брата, сел и положил руку ему на плечо. И заговорил негромко, отрывисто:
- Слушай, брат… не хотел я никому говорить, но тебе, раз такое дело, скажу. Валериан Петрович тяжело болен. В последние полгода весь бизнес на мне, а он лежит по больницам и пытается как-то выкарабкаться. Сейчас я привез его в Москву. Только там нашлись хирурги, которые берутся сделать операцию. Но будем реалистами: если этот вариант не сработает, то и надежды больше не будет. Свое дело Петрович оставляет мне - других наследников у него нет. Если так случится, я предложу тебе стать моим управляющим. Увезешь свою супружницу в столь любезную ей Австралию. А пока перетерпи.
Павел тогда промолчал: уж слишком неопределенно все это было. Но с женой через пару дней помирился. Он и сам не был сторонником радикальных мер.
Через неделю после этого разговора Таисия произвела на свет крупную крикливую девочку, родившуюся в шапочке густых рыжеватых волосиков. Врачи, осмотрев младенца, сказали, что, скорее всего, беспокоиться не о чем, - девочка будет развиваться совершенно в пределах нормы. Заметов благодаря мастерству московских хирургов прожил еще два года. Через полгода после его смерти Павел с Катериной переселились в Сидней.
Поначалу Павел злорадно ожидал, когда Катерина, твердившая всю жизнь "куда угодно, только бы подальше от России", начнет клясть Австралию и проситься домой. Но оказалось, что страна безумных пофигистов подошла Катерине, как сшитое по меркам платье. И через год она даже подарила Павлу наследника, хотя до этого он почти свыкся с мыслью, что детей у них не будет.
Да и сам Павел начал понемногу привыкать к чужой стране. Купил бунгало в пригороде Сиднея и в свободные дни возился на участке, готовил площадку для барбекю. Приобрел добротную немецкую машину со стальной "противокенгуриной" сеткой. Правда, особо шиковать поначалу не получалось: бизнес развивался со скрипом. Но, слава богу, Катерина пока была довольна.
Борис же по-прежнему бывал в Сиднее лишь наездами. И оседать по-настоящему не собирался. В планах у него было купить большую квартиру, а еще лучше - дом под Питером, поселить в нем мать и свое семейство. Ирина Даниловна в последнее время начинала побаливать, к тому же Борис опасался, что мать тоскует в одиночестве.
Приближался Новый год. Борис, заехав в Сидней на неделю, спешил обратно в Питер. Павел с семейством собирался отметить праздник по местной традиции - на пляже.
С утра Павел помогал брату укладывать в машину бесчисленные подарки. В аэропорт не поехал - братья не любили долгие проводы. Он вернулся в дом и стал ждать, когда жена окончит сборы и можно будет ехать за подарком для сына. Мальчик в детской комнате возился со своими игрушками под присмотром няни.