Когда уже собирались выходить, зазвонил телефон. Жена взяла трубку, кокетливо сказала несколько приветственных слов по-английски. Но затем лицо ее вытянулось, и она поспешила призвать на помощь мужа:
- Ничего не понятно, говорят на австралийском.
Так жена называла тот ни с чем не сравнимый вариант английского, так называемый "страйн", на котором разговаривали местные жители.
Павел, досадливо покряхтывая, взял трубку. От того, что он там услышал, ноги его подкосились, а сердце чуть не разорвало грудную клетку.
Звонил офицер дорожной полиции. Он сообщил, что Борис только что попал в страшную аварию на подъезде к аэропорту и сейчас находится в госпитале. Павлу он рекомендовал приехать туда как можно скорее.
До госпиталя Павел добрался за полчаса. Почему-то заранее настроился, что придется спорить с врачами, уговаривать пропустить его к брату. Но на посту, едва он назвал фамилию, конопатенькая медсестра мигом вскочила и бросилась вперед, едва не таща его за руку.
Борис лежал на высокой кровати, весь обмотанный проводами. В горло у него была вставлена трубка. Но он находился в сознании, скосил глаза в сторону брата, и это чрезвычайно обрадовало Павла. Почему-то он свято верил, что если человек в сознании и уже доставлен в больницу, то врачи его обязательно вытащат.
Он сел на круглый низкий табурет, кем-то предусмотрительно подставленный к постели пациента. Смотрел на брата и растерянно мигал, словно старался отогнать страшное видение. Борис с видимым трудом оторвал руку от простыни и провел ею в воздухе так, будто что-то писал. Павел понял, выхватил из кармана ручку и какой-то клочок бумаг (на его обратной стороне почерком жены был написан список подарков). Но вдруг спохватился:
- Боря, не стоит тебе напрягаться.
Но брат метнул на него такой нетерпеливый и требовательный взгляд, что Павел поспешил вложить ручку в его правую руку.
Борис писал долго, вслепую. Потом бессильно уронил руки. Павел взял записку и прочитал корявую строчку: "Как теперь я понимаю Тасю".
Хотел улыбнуться, но губы словно судорога свела. Борис глазами показал, что хочет писать еще.
"Поезжай в Питер к нашим. Скажи, меня задержали дела".
- Борис, - забормотал Павел. - Это как-то не по-людски. Нужно бы вызвать их сюда.
Брат молча показал ему кулак.
Войдя в дом, Павел был потрясен страшными хоровыми рыданиями, несущимися из детской. Бросился туда, заранее готовясь к самому ужасному. На кроватке их маленького сына сидела Катерина, прижимала мальчика к груди и даже не плакала, а вопила в голос. Ей, икая и захлебываясь, вторил малыш. Павел, громко чертыхаясь, вырвал ребенка и побежал с ним в ванную. Там, не спуская с рук, сунул голову мальчика под струю воды, и тот живо прекратил истерику. Отнес его обратно в детскую, уложил в кровать, а жену вытолкал прочь. Рыдать она так и не прекратила.
- Да что с тобой?! - в бешенстве заорал на супругу Павел.
- Паша, это конец, - завыла в ответ Катерина. - Ты понимаешь, что нам все, крышка? Борис умрет, все достанется Таисии, а мы снова окажемся в нищете.
- Да с чего ты взяла? - попытался перекричать ее Павел. - Таисия этими делами заниматься не станет, все по-прежнему останется на мне.
- Господи, Паша, но она такая странная, ее не поймешь. Она может совсем продать бизнес. Или поставить управлять им таких же калек, как она.
- Между прочим, если бы ты удосужилась за все эти годы сказать Таисии хоть пару слов, она бы совсем не казалась тебе странной, - справедливости ради подколол жену Павел.
- Да как же сказать, когда она такая?
- Как все говорят?! Идиотка! - завопил разъяренный муж. - Могла бы хоть из тактических соображений общаться с ней понемногу.
- Пашенька, - ныла жена, - ну сделай хоть что-нибудь. Пусть бы Борис все оставил дочке, нам бы было легче.
- Да что я сделаю? Убью ее, что ли? - крикнул Павел и прикусил язык.
- Ну что ты, Пашенька, такое говоришь. Ну, разведи их как-нибудь, что ли. Пока еще не поздно.
- Все, замолкни, - отмахнулся Павел. - Мне нужно собираться, Борис велел ехать в Питер. Ты тут останешься на связи.
Уже через сутки Павел был в Питере. Никогда прежде не приходилось ему оказываться в таком дурацком положении. Он веселился и дарил подарки, когда в душе было черно от тревоги и неопределенности. Он ждал, что в любой момент может прийти известие о кончине брата и ему придется оправдываться за ту комедию, которую он ломал перед близкими. Тем более что с самого момента его появления мать и Таисия поглядывали на него как-то странно, тревожно. Только маленькая Валерия искренне радовалась и дяде, которого, правда, с трудом узнала, и особенно подаркам.
В их старой квартире вещи стояли частично собранными. Мать еще месяц назад сообщила, что дом готовятся сносить. Борис в этот приезд должен был решить вопрос с жильем, то есть или купить квартиру прямо сейчас, или снять временное жилище для матери, а с квартирой немного подождать. Их бизнес все еще не сделался достаточно стабилен, и братья опасались изымать из него такую значительную сумму. К тому же в последнее время Борис сомневался, стоит ли вообще селить мать и жену вместе. Хотя бы даже и в огромном особняке.
Вопреки прогнозам Павла, Ирина Даниловна так и не смогла полюбить Тасю. Внешне она относилась к невестке совсем неплохо, даже не ворчала на нее, как порой на Катерину, которая раздражала ее своим упорным нежеланием появляться в России. Но что-то в душе ее непрестанно ныло, свербело, не могло примириться с тем, что ее красавец сын взял в жены "инвалидку". Когда Тася на ее глазах "разговаривала" с дочкой или мужем на языке жестов, мать всегда досадливо морщилась и отворачивала голову. Но не сдержалась один только раз. Тогда Тася вдруг заговорила в ее присутствии с дочерью той своеобразной речью, которой учат говорить людей, лишенных слуха. Ирина Даниловна вбежала в кухню, в сердцах хлопнула дверью и сказала курившему у форточки Борису:
- Ты запрети своей жене таким макаром разговаривать с Лерочкой. Девочка переимчивая, еще заговорит так на улице или при гостях.
- Как - так? - спросил Борис таким ледяным тоном, что у матери сразу пропал интерес к продолжению разговора. С тех пор она никогда не поднимала эту тему. Но побороть свою антипатию к невестке была не в силах.
Вечером встал вопрос, где положить Павла. Его бывшая комната была превращена в склад для вещей, приготовленных к переезду. Тогда Павел спросил, нельзя ли ему переночевать в квартире на Петроградке.
Про себя он решил воспользоваться этим вечером и наладить контакт со снохой. Хотя и мало представлял, как это можно сделать. Подобно матери, он стеснялся и не любил разговаривать с Таисией.
Весь вечер он играл с племянницей, сам уложил ее в постель и уселся отдыхать у телевизора. Тася все это время тихо просидела в своей комнате, только раз вышла напоить Павла и дочку чаем. Теперь же она подошла к Павлу, напугав его своим бесшумным появлением, и протянула блокнот. Он взял и прочитал последнюю запись: "Павел, что с Борей? Я уже несколько дней посылаю ему сообщения, но телефон отключен".
- Тася, ведь я говорил тебе, у него дела, перед Новым годом самый пик, вырваться невозможно… Наверно, замотался и не смотрит на мобильник.
Таисия, бледная, напряженная, как струна, снова что-то поспешно написала, поднесла к его носу. "Паша, не обманывай меня. Я знаю, что-то случилось".
- Ну хорошо, ты права, - бледнея, заговорил Павел. - Борис попал в аварию. Он еще борется, но надежды мало. Это было его требование, чтобы я скрыл это страшное известие от тебя и от матери.
Таисия молча скользнула прочь из гостиной. Она появилась через несколько минут, в свитере и брюках, с меховой курткой в руках. Нетерпеливо кивнула в сторону двери.
- А как же Лера? - растерялся Павел.
Таисия снова застрочила в блокноте. "За ней присмотрит соседка. Я уже послала ей сообщение".
- Но из Питера сегодня прямого рейса нет. Надо ехать в Москву.
Таисия кивнула и протянула ему ключи от машины Бориса. Выходя из квартиры, они столкнулись с каким-то тщедушным существом, закутанным в байковый халат. Существо сонно помахало Таисии рукой и нырнуло в квартиру.
Машина долго не заводилась, и Павел с каждой секундой все больше нервничал. Таисия сидела рядом, словно античная статуя, и от ее остановившегося взгляда становилось совсем уж невыносимо. Что ж, уже завтра они будут в Сиднее. Борис, по словам Катерины, уже несколько дней не приходит в себя и вряд ли отругает брата за то, что тот нарушил его распоряжение.
Они уже несколько часов ехали по трассе Петербург-Москва, когда Таисия вдруг коснулась его руки. Павел повернул голову, и лицо женщины поразило его каким-то неживым, синеватым оттенком. Тася изобразила что-то на пальцах, но Павел еще раньше догадался, что женщине плохо. Так плохо, что впервые в жизни она не смогла воспользоваться своим блокнотом. И он немедленно съехал на обочину.
Таисия вышла из машины и очень медленно побрела по снегу за деревья.
- Тась, куртку надень! - крикнул Павел, сообразив, что сноха вышла на мороз в одном свитере.
Таисия, конечно, не обернулась, и он с нервным смешком стукнул себя ладонью по лбу.
Потянулись минуты. Сперва Павел сидел в прострации, думая о том, что ждет его в Сиднее. Вдруг ему в голову пришло, что Таисии нет уже слишком долго. Он вылез из машины и приблизился к тем деревьям, за которыми скрылась женщина.
- Тася! - крикнул он и тут же скривился от досады.
Господи, сколько же сложностей с этой женщиной! Морщась от неловкости, он зашел за дерево и едва удержался от крика. Таисия пластом лежала на снегу. Павел бросился к женщине, опустился рядом с ней на колени, схватил тонкое запястье. Пульс, нитевидный, прерывистый, все-таки был. Но лицо женщины теперь было бело, как снег вокруг. Павел поднялся на ноги и медленно попятился обратно к машине. Несколько раз он возвращался, а потом все-таки заставил себя сесть в машину. И медленно тронулся вперед. Потом сообразил что-то, развернул машину и помчался обратно в Питер.
"Наплевать, - вслух бормотал Павел, все увеличивая скорость машины. - Скажу, что искал ее и не сумел отыскать. Не помрет же она там, в конце концов. Придет в себя, выйдет на трассу, поймает какую-нибудь тачку. Только вот объясняться без денег и без блокнота ей будет затруднительно".
На Петроградке он был уже через полтора часа. За несколько кварталов от дома он воровато, с оглядкой вылез из машины и затолкал куртку Таисии в урну для мусора. Перед этим ее паспорт, блокнот и мобильный телефон переложил к себе в карман, собираясь избавиться от них позднее.
На его звонок открыла дверь малышка в халате, оказавшаяся на свету очень милой юной девушкой.
- А где Тасенька? - сонным голосом спросила она.
- Уехала, - прохрипел Павел и недвусмысленно распахнул перед девчушкой входную дверь. Потом он сразу позвонил матери, сказал коротко: - Мама, немедленно собирайся и приезжай на Петроградку. Я сейчас вызову тебе такси.
Ирина Даниловна ворвалась в дверь, едва переводя дух от волнения. Павел подхватил мать под руку, почти подтащил к креслу.
- Что, Паша, что? - твердила она, дикими глазами оглядывая комнату.
- Мама, мы должны немедленно лететь в Австралию. Борис попал в аварию. Он запретил говорить вам об этом, но теперь я понял, что совершу глупость, если послушаюсь его. Твоя виза еще в силе?
Мать летала в Австралию осенью, на день рождения внука.
- Тася-то где? - спросила мать вполне спокойным голосом, будто ужасное известие еще не успело проникнуть в ее сознание.
- Она уехала, мама. Когда я сказал ей, что Боря при смерти, она собралась и попросила отвезти ее в аэропорт. Думаю, она улетела на родину, в Краснодар.
- Лерочку… забрала? - белея, прошептала старуха.
- Нет, мама, успокойся, Лера спит в своей комнате. Сейчас мы соберем ее и поедем в аэропорт.
- Я знала, - медленно, недобро проговорила Ирина Даниловна. - Боря думал, что я Таисию недолюбливаю из-за дефекта ее. А меня-то на самом деле то пугало, что детдомовская она. Такие сами вырастают кукушками, сами и детей своих бросают. Что там Борька говорил, что она на Лерочкин плач любой ночью встает, как будто слышит! Ерунда все это. Вот, свершилось, показала она себя!
- Господи, мама, о чем ты думаешь? - выдавил из себя Павел.
Тут старуха спохватилась, заплакала, застонала, ладонями зажимая рот. А Павел пошел в детскую: будить и собирать Леру.
Прилетев в Сидней, они узнали, что Борис пришел в себя и у врачей появились надежды на его выздоровление. К счастью, Павлу не пришлось сообщать брату об уходе Таисии. Это нелегкое дело взяла на себя мать. Выйдя из больницы, Борис ни разу не спросил Павла о своей жене. Но изменился он так, что Павел с трудом узнавал младшего брата. Словно рядом с ним вдруг появился совсем чужой человек: жесткий, насмешливый, недобрый.
В Сиднее мать и Лера пробыли почти месяц, до того момента, когда Борис начал самостоятельно двигаться. Потом мать спохватилась, что дом, верно, снесли вместе с имуществом, и спешно вернулась в Питер. Павел сопровождал ее, чтобы снять квартиру и помочь с переездом. О покупке жилплощади вопрос не поднимался - не до того было.
Что пережил он по дороге в Питер - рассказать невозможно. Ехал в полной уверенности, что на пороге дома их встретит Таисия. Но этого не случилось.
В тот же приезд по делам бизнеса Павлу понадобилось побывать в Москве. Поехал он на машине брата. Когда проезжал то место, где Таисия вышла из машины, тело свела судорога и потемнело в глазах. Он вдруг подумал, что, возможно, там, под снегом, лежит его сноха. А значит, он стал убийцей. Это было так страшно, что у Павла впервые в жизни случился сердечный приступ. Он едва сумел дотянуть до столицы и там загремел в госпиталь.
А не дотяни он до Москвы, вполне мог оказаться в той поселковой больнице, где все еще лежала Таисия, чудом спасенная местными врачами.
- Чего-то я подрастерялся, - честно признался Наташе майор Петров. - Что теперь делать-то надо?
Наташа в ответ только всхлипнула и махнула рукой.
- Лера! - громко обратился Василий к девочке. - Хочешь, мы тебя и твою маму отвезем в приют? Вы там покушаете, отдохнете.
Девочка кивнула, и Василий облегченно вздохнул. Через полчаса они уже были в приюте, где их появление произвело необыкновенный фурор. Совсем незадолго до этого воспитателям удалось уговорить детей сесть за праздничный стол и все-таки отметить Новый год. Теперь же, когда все понемногу успокоились, празднование возобновилось с новой силой. Но Лера и Таисия не принимали участия в празднике. Нина Петровна уступила им свой кабинет, принесла туда закуски и оставила мать и дочь наедине.
В разгоряченной толпе взрослых и детей Лариса отыскала Сашу, взяла ее под руку и проговорила:
- Саша, я не понимаю, что здесь происходит. Эта женщина жена Бориса? Нонсенс, не может быть.
- Ну, во всяком случае, она мать Леры, - рассудительно ответила Саша. - Если, конечно, девочка опять не сыграла с нами какую-то шутку. А вообще, стоит найти Наташу и хорошенько ее потрясти.
Наташу они отыскали в самом темном углу комнаты, за елкой. Она устало сидела на стуле, а рядом по стойке смирно стоял майор Петров и держал в руке тарелку с угощением.
- Ты чего прячешься? - спросила Саша.
Наташа зябко передернула плечами и ответила почти шепотом:
- Да как-то неудобно. Ведь там жена Бориса.
- Ну, милочка, мы тут все в одинаковом положении, - от души развеселилась Лариса. - У тебя хоть есть официальная отговорка, ты - гувернантка девочки.
- Наташенька. - Саша опустилась на корточки перед стулом, снизу вверх заглянула девушке в лицо. - Ну, расскажи, что ты знаешь! Как все это произошло, как же они встретились?
- Да, Лера кое-что рассказала, пока мы ехали сюда, - вдруг словно оттаяла, светло заулыбалась Наташа. - В их семье произошла какая-то ужасная трагедия. Лера помнила, как она легла спать, а мама среди ночи куда-то уехала с ее дядей. И после этого домой уже не вернулась. Девочке все время что-то врали, придумывали всякие отговорки. Потом однажды Лера случайно залезла в дядины вещи и нашла там паспорт матери, а главное, блокнот, в котором она писала, что хотела сказать. Исписанный лишь до половины, а мама всегда исписывала блокнот до конца. Тогда Лера поняла, что дядя сделал что-то страшное с ее матерью. И набросилась на него, когда он приехал.
- Да, вот вам и детская сказочка, - тихонько произнесла Саша, не желая, чтобы был забыт ее скромный вклад в эту историю.
- Потом Лера долго болела и начала все как-то забывать. Даже не могла вспомнить лица своей матери. А когда приехала в Питер, то вдруг все вспомнила. И тогда она решила стать такой, как ее мать. Надеялась, что если ее примут за глухонемую, то пошлют в какое-то место, где живут глухонемые, и там она встретит свою маму. Ну, в конце концов так и получилось.
- Так, хоть я и пьяная, но все равно понимаю, что такого быть просто не может, - громко объявила Лариса, покачнулась и крепко вцепилась в Сашино плечо.
- А что, распивают детишки? - заволновался Василий. - Так не должно быть, надо руководство предупредить.
- Спокойно, майор, детишки не пьют. А вот меня, достав из сугроба, они напоили, но исключительно в благих целях.
- А вам идет быть расслабленной, Лариса, - не преминула отметить Саша. - Вы выглядите гораздо человечнее.
- Да, девочки, - согласилась Лариса. - Сегодня я очень человечна, поэтому хочу вас предупредить: на рассвете сюда примчится Борис. Я послала ему сообщение, что девочка найдена, и не только девочка. Поэтому предлагаю достойно отметить остаток этой ночи, а затем рассосаться, сделать так, чтобы к его прибытию нас здесь не оказалось. Все согласны?
На лице Наташи и Саши ясно читалось, что они согласны. К ним подошел директор приюта, спросил Сашу:
- Сашенька, вы умеете танцевать?
- Умею, - несколько рассеянно кивнула девушка.
- Хорошо умеете?
- Три года танцевальной школы плюс несложившаяся карьера балерины.
- Ну, тогда все в порядке. Иначе наши недоросли нас затравят. Пойдемте покажем им мастер-класс.
- Постойте, вы меня приглашаете? - уточнила Саша. - Или хотите развлечь детишек?
- Да, Сашенька, я вас приглашаю, - мужественно признался директор Дима.
И Саша, сияя улыбкой, растворилась в толпе.
В общем, к утру все три женщины повторили судьбу Золушки - они слишком расслабились и не успели вовремя уйти с праздника. Когда Лариса подала сигнал и они втроем заспешили к выходу, то прямо в дверях столкнулись с Борисом. Наташа вскрикнула и закрыла лицо руками. Саша побледнела и спряталась за спину Ларисы. Последняя, напротив, выпрямила спину, готовясь принять на себя главный удар.
Но Морозов на них не смотрел. Поверх их голов он почти безумным взором ощупывал толпу взрослых и ребятишек. И тогда Лариса, вздохнув, негромко сказала:
- Они не здесь, Боря. Пойдем, я провожу тебя к ним.
Никто никогда не узнал, о чем говорил в ту ночь Борис Морозов со своей женой и дочерью. Они уехали в полдень, когда после бурной ночи все в приюте еще спали. Наташа, Саша и Лариса добрались до Москвы только утром второго января. По пути домой женщины почти не разговаривали, а расставаясь, чувствовали себя такими измотанными и уставшими, что, казалось, никакая сила не заставит их собраться вновь.
Но это было не так. Позднее еще не раз ездили они в Питер в том же составе на Ларисиной машине. Собственно, они даже стали подругами, но никогда не признались в этом ни друг дружке, ни даже самим себе. У всех трех в городе на Неве нашлись неотложные дела. Лариса оформила опеку над двумя приютскими детьми, Светой и Толиком. Они все вместе живут в Москве, но часто бывают в Питере, где у детей остались друзья. Саша, не привязанная к столице ничем материальным, скоро вообще перебралась в Питер. Они вместе с директором Димой открывают сеть гостиниц для бездомных. В свободное время Саша пишет свою первую книжку, содержание которой для всех является страшной тайной. Наташа каждые выходные ездит на свидания к майору Василию Петрову. Васины старики ее обожают. Но вопрос, в какой из столиц им свить свое гнездо, пока еще остается открытым.
Но это уже три совершенно особые истории.