Весь отдел посадили на автобус и повезли в сторону президентской резиденции в Стрельне. Солнце почти не заходило. Лето началось майской жарой и продолжало выжимать весеннюю влагу с молодых листочков. Одновременно с реставрацией резиденции, приведённая в порядок дорога едва слышно шипела под колёсами.
Стас не волновался, планов не строил, вопросы не задавал.
- Чего раньше времени пургу гнать, - думал он, - приедем на место, там разберёмся.
Так его учил начальник территориального отдела милиции.
- Если хочешь в уголовном розыске дослужиться до пенсии, и не свихнуться, не получить разрыв сердца или инсульт, - поучал тот, - есть минутка - закрой глазки, прислони головку к опоре и подумай о хорошем. Иначе сгоришь на службе, и никто о тебе не вспомнит. Бросят в унитаз как использованную туалетную бумагу и спустят.
Дорога была длинной и Стас, как учили, закрыл глаза, подложив фуражку под голову, прислонил её к окну.
Он подумал, что в последнее время всё чаще оставался ночевать у Катерины. Ему надоело ездить к жене и по квартирам друзей, чтобы отыскать свою вещь или одежду. Иногда оказывалось так, что он забывал, где её хранил и делал пару кругов по всем своим местам проживания. Эта неустроенность начинала беспокоить. Но он не мог просто сказать Катерине: давай я буду у тебя жить.
Это противоречило его собственным принципам, о которых он рассказывал всем своим знакомым. Говоря о том, что мужчина должен чувствовать себя свободным от каких либо предрассудков. Должен заниматься делом. Двигать жизнь вперёд. Наслаждаться результатами своего труда. Мужчина сам по себе полноценный человек и может жить самостоятельно один.
Но что-то последнее время не ладилось в его теории. Созидаемое им на службе, казалось призрачным, условным. Никогда не знаешь, хорошо ты сделал или плохо. Любая ситуация может перевернуться с ног на голову и ты будешь виноват. А реальным становилось нежное тепло женского тела, горячие поцелуи и объятья Катерины. Она стала настоящей, желаемой. Куда-то пропали её книжки с рекомендациями. Перестала говорить, что ей в очередной раз посоветовали подруги. Разговаривая, она не пыталась себя контролировать, а внимательно слушала и реально воспринимала сказанное. Не скрывала свои огорчения и радости. И неожиданно для себя Стас почувствовал, как она незаметно вошла в его жизнь. Стала частью мыслей, чувств.
Глядя на что-то, они могли одновременно начать говорить одну и ту же фразу, после чего долго смеялись. А когда Катерина напевала вслух какую-то песню, Стас обнаруживал, что уже несколько минут поёт её про себя. Эти внезапные совпадения пугали Стаса. Он убеждал себя, что это всего лишь передача энергии. Возможно, Катерина улавливает его мысли как гипнотическое последствие. И они пройдут, стоит только прекратить сеансы.
Константиновский дворец был украшен множеством флагов. Кругом сновали автомашины и суетились люди в чёрных и серых костюмах. Высадив сотрудников, автобус развернулся на площадке ресторана слева от шоссе и покатил обратно.
Сев за столик на выносной веранде, Шапкин раскрыл план и начал расставлять сотрудников. Несколько человек двинулись к воротам во дворец. Остальные рассосались в парковой зоне и вдоль дороги.
Только Пётр Иванович успел доложить руководству, что все на местах, как увидел толчею у входа на территорию резиденции. Позвал с собой Стаса и поспешил к воротам. Сотрудники отдела доказывали каким-то лицам о необходимости пройти на территорию.
- В чём дело? - обратился к гражданам Шапкин, - я ответственный от руководства за проведение охранных мероприятий на Саммите. А вы кто такие?
- ФСО, - кратко сказали молодые люди в штатском.
- Караганда, - тут же выпалил им Шапкин пароль, заранее обговорённый на совместном совещании силовых структур.
- Да хоть Биробиджан, - отозвался один из них, - иди подполковник отсюда и ребят своих забери. Не мешайте работать!
- Мы же на совещании с вашим руководством всё обсуждали… - начал, было, Шапкин.
Но его прервали:
- Значит ситуация изменилась. Иди папаша, иди. Сейчас начнут гости подъезжать. Не мешайте.
Шапкин отошёл и позвал с собой сотрудников. Позвонил в управление ответственному за всё мероприятие.
- Что, не пускают? Фэсэошники? - прозвучал в трубке грозный голос генерала, - Ну сейчас я их руководству дозвонюсь, они у меня попляшут! Вечно они всё переиначат! Ты пока проведи дополнительный инструктаж своим.
Сотрудники отошли от входа к дороге и прошли на угол огораживающего забора. Инструктаж провести не дали.
- Товарищи милиционеры, не маячьте здесь, давайте на ту сторону дороги. Работаем здесь, не видите?
- А вы - то кто? - спросил Шапкин молодого парня лет двадцати - двадцати пяти.
- ФСБ - ответил тот.
- Караганда! - уже без оптимизма произнёс Шапкин.
- Ребята оставьте вы эти приколы для своих коллег из оперативного управления! Я их здесь уже видел, - ответил он, - Ступайте за дорогу. Вон видите кусты? Можете там посидеть покурить! Кто вас сюда столько нагнал? У каждого столба стоят по постовому, да ещё полковников в форме подсуропили с майорами. Вам заняться нечем?
У моего приятеля вчера машину угнали из-под окна, так заявление в отделе было некому принять - все на инструктаже по проведению Саммита. Чему там вас инструктировали?
- Это пока всё хорошо, вы такие деловые, - обозлился Шапкин, - а как если что случится, так милиция недосмотрела. Вас с огнём не найдёшь.
Шапкин снова набрал телефон руководителя.
- Действуйте по обстановке, - грустно сказал тот, - но помни, что ты за всё отвечаешь.
Шапкин со Стасом и ещё несколькими сотрудниками направился обратно к выносному столику ресторана.
Там уже все места были заняты его подчинёнными. Всех их попросили отойти подальше от дворца и не мешать. Шапкин попытался ещё раз позвонить начальству, но телефон был отключен.
- Ну что ж, обречённо произнёс Пётр Иванович, - будем действовать по обстановке. Объявляю этот столик временным штабом. Связь по радиостанции. Доклад через каждый час.
Он снова достал карту и перераспределил посты так, чтобы все они были за дорогой. Кто-то попал в соседнее кафе, кто-то в гастроном, некоторые притаились в канаве за мостом.
Глава 32. Проводы
Несмотря на удачно проведённый саммит и награждение Шапкина к дню милиции медалью "За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения", переполох по мнимой утрате пистолета ему не простили и на его очередном рапорте о продлении службы начальник управления написал: "Считаю нецелесообразным". Одновременно с начальником, медаль "За отвагу" получил и Стас.
Провожать на пенсию Шапкина пришла только половина отдела. Почему так получилось, никто сказать из присутствующих не мог. Наверно половина решила подстраховаться. Ведь сам начальник отдела, сославшись на неотложные дела, убыл в неизвестном направлении. А как это понимать подчинённые не знали. Вдруг это показатель отношения к своему заместителю? И на следующий день наступит их очередь?
Одновременно за свою медаль проставлялся и Стас. Он организовал небольшое кафе около управления, договорился с хозяином о меню и своей доставке водки с соком. Был очень раздосадован, что столько денег потрачено зря. На не занятых столах грустно стояли блюда с нарезками, салаты и фрукты. Хорошо, что это кафе было социальным и на следующий день хозяин бесплатно кормил пенсионеров.
- Пусть порадуются угощению, - предложил директор, обрусевший армянин, - поставлю в холодильник. А так всё равно скиснет. Чего добру пропадать!
- Конечно, без проблем, - согласился Стас.
Неожиданно, праздник затянулся надолго. Была пятница, и сотрудники не торопились расходиться. После изрядно выпитого количества водки разговоры стали задушевнее и откровеннее.
Из динамиков проигрывателя звучали песни Александра Розенбаума, которые сотрудники очень любили:
…Доктор, подымим вместе перед сном,
Сон хороший у больных.
Говорят, что здесь сумасшедший дом,
Но ты-то знаешь, кто здесь псих.Доктор, отчего так сложилась жизнь
В грёбаной моей стране?
Что Генштаб, что МУР - по уши во лжи,
И главный врач не верит мне…
Шапкин и Стас, опорожнив свои гранёные стаканы, с увеличенными сквозь стекло, лежащими на дне медалями тоже не отличались точностью в движениях. Но трезвость мысли ещё продолжала сопровождать их рассуждения.
- Ну, вот ты всё твердишь, гипноз, гипноз. А скажи, зачем ты в прошлом году седьмого ноября при всём параде стоял на Невском проспекте? Да ещё рядом со мной - подполковником милиции. Что мы там делали? И в этом году будем стоять! - начал новую тему Шапкин.
- Охраняли общественный порядок, - бодро, как учили, отвечал Стас.
- Ты так считаешь? Что не нашлось простого милиционера из патрульно-постовой службы? Или сержанта из вневедомственной охраны? А как ты охранял порядок?
- Стоял и смотрел, - ответил Стас, пытаясь угадать, куда клонит шеф.
- Может, у тебя оружие было?
- Ну, вы же знаете, что нам запрещено на массовые мероприятия брать оружие.
Как бы ты охранял порядок, если бы завязалась массовая драка или, угроза со стороны террориста?
Стас задумался.
- Не знаю. Наверно сообщил бы по рации начальнику.
- То есть мне?
- Ну да, - согласился Стас уверенно.
Я бы тоже сообщил начальнику управления и начальнику ОМОНа.
Прискакали бы бойцы и приняли меры. Так значит, в чём твоя функция заключалась и моя? - обратился Шапкин ко всем слушающим разговор.
- Сообщить! - хором поддержали сотрудники.
- Пра-виль-но! - по слогам произнёс Шапкин, - Вот именно. Тебе, как и мне доверили сообщить! Представь себе это мероприятие в существующем объёме: стоят этакие полковники, подполковники майоры, капитаны. Ждут, когда что-то произойдёт, чтобы сообщить. Тебе это ничего не напоминает?
- Да вроде нет, - засмущался Стас.
- А ну да…ты ещё молодой. А вот мне напоминает, когда профессоров и доцентов осенью выгоняли в деревню на уборку урожая. Представляешь, какая картина была? Сидят этакие бородатые, очкастые, лобастые в грядках и дёргают морковку. Хрен там с ихними изобретениями. С их достижениями. Стране нужна морковка, да и всё тут.
А нас ещё, операми и участковыми, посылали туда их охранять. В смысле не профессоров конечно, а поля. То есть морковку. Чтоб эти лобастые её не тырили, а складывали в кучи. Потом в очередной раз выясняется, что хранить - то её негде. Но главное отрапортовать! А это мы умеем. И всё гниёт. А профессора это видят. Но есть команда собирать - и они собирают.
И на следующий год приедут снова туда морковку собирать. А мы - охранять. А она - гнить. И что же это получается? То-то же! Вот где сила! А поди спроси, кто в этом виноват? Никого не найдёшь. Все будут валить друг на друга. Каждый в отдельности - прав, а вместе - чепуха образуется. Что это как не гипноз? Всеобщий, многолетний!
Тебе, что не нашлось лучшей доли, чем стоять на проспекте под взглядами выпивших демонстрантов? Ты больше ничего не умеешь? Ну, ты - ладно. Наградной отдел бумажки перебирает. Можешь и постоять, чтоб задницу не отсидеть на службе. А почему уголовный розыск - то в строю стоит? Им что, заняться нечем? А управление по раскрытию экономических преступлений? В стране всё хорошо? Ничего не расхищается? И налоги все честно платят? Вместо того чтобы стоять столбом, шли бы преступления раскрывать. Ну ладно - это праздник. Работа на улице. Вдруг хулиган обнаружиться, так его милиционеры просто задавят. Как в регби. Прыгнут на него. Из того кишки вон.
А вспомни, сколько лишнего времени ты протираешь задницу в кабинете. Стоит приехать в город чинуши из Москвы - вводят усиление. А это значит сиди на своём рабочем месте с девяти утра до девяти вечера без выходных. А государство тебе переработку будет платить. Спрашивается за что? За продавленные ягодицы? Да кому он нужен этот премьер или президент? Да бог с ними. Приезжают лидеры каких-то партий. Со своей охраной. Да фээсбешники ещё их охраняют. Зачем ты сидишь в своём кабинете по 12 часов без выходных?
- Положено. Приказ такой! - сказал кто-то из-за столика.
- Приказ просиживать государственные деньги? Ковырять в носу на рабочем месте не видя своих жён, бросив на выходные детей, больных родителей. Это такой приказ? Кто его издал?
- Министр.
- Что, он взял и написал?
- Ну, нет,…думаю, подсказали, у него на это аппарат есть. Как положено по регламенту. Чиновник в городе - у силовиков усиление. Всем праздник - у ментов работа.
- Так почему ты не работаешь?
- Так усиление! Сверху сказали быть на месте.
Вот я и говорю - сверху сказали. А ты гипноз, гипноз, внушение.
Все мы находимся под этим гипнозом. Вот только чьим - непонятно. Кто-то сверху говорит бред, а мы его выполняем. Да ещё и граждан заставляем выполнять. Кто посылал в поле профессоров?
- Указание было.
А чьё? Сможешь ты мне сказать чьё конкретно?
- Ну, нет, конечно. Какой же идиот признается, что это он придумал?
Спроси министра - он выгнал на улицу полковников в форме?
Конечно не он! Скажет: перегибы на местах. На каких местах? Это повторяется из года в год. Вместо того, чтобы каждый занимался своим делом. Мы делаем всё друг за друга. Контролируем друг друга, докладываем друг другу. Что это не массовый гипноз? Вся страна находиться в этом состоянии уже много лет. Спросишь, с какого времени? Не знаю. Может, как зимний брали? Да и тогда уже всё врали. Погибли несколько человек, а писали, что тысячи. Зачем? Кто писал? Найди, попробуй.
Лживость, которую все чувствуют, но от которой не избавиться. Она продолжает существовать как гипнотическое марево, погрузившее милицейские структуры в самообман. Заставляя их верить в этот единственный путь выживания, сгубивший не одно поколение честных и порядочных сотрудников.
Вся наша история доказывает, что мы находимся в обыкновенном трансе.
- Хорошо, что не в коме! - поддакнул кто-то из сотрудников.
- Кто-то наверху что-то бубнит, а мы выполняем, - разошёлся Шапкин, - потом говорят наоборот - мы снова выполняем. И это постоянно… одно сменяется другим. Лишь бы никто не проснулся из нас. Там гундосят и гундосят. Придумывают одну лажу за другой. А мы как сомнамбулы всё зеваем и головой киваем. Действительно как в гипнозе - всё слышим, всё понимаем, а сделать ничего не можем. Потому, что этот голос сверху все твердит и твердит. Наверно нравиться ему так твердить. Довольный! Наслаждается нашей беспомощностью. Может она его даже возбуждает. Такую эротику иногда придумает, что диву даёшься. А мы туда-сюда по его указке. Туда-сюда. Прямо секс получается под гипнозом.
- Ха-ха-ха, - засмеялись сотрудники, - не зря когда к руководству вызывают, советуют вазелин с собой брать!
- А начальству вашему думаете легко? - засмеялся и сам Шапкин, - я тоже на ковёр к руководству вазелин беру! Да и начальство наше тоже в Москву вызывают не всегда награды получать! Вазелин с собой везёт!
В этот момент в зал зашёл угодливый армянин, директор кафе и недоумённо обратился к Шапкину:
- Дорогой, зачем вазелин начальнику? Начальнику настоящий армянский коньяк вези! Всю жизнь благодарен будет!
Здесь уже сотрудники не сдержались и заржали так, что на столах зазвенели чистые приборы не пришедших коллег.
- Ха-ха-ха, просто групповуха какая-то получается! Шеф нас имеет, а сверху - его имеют. А там выше тоже, такое же самое… Ну а кто же самый главный?
- Самый главный это глупость человеческая лживость лицемерие и ханжество! - назидательно негромко произнёс Шапкин.
- Раз секс, то значит можно и удовольствие получать от такой групповухи? - громко засмеялся Стас, - А когда?
Шапкин повернулся в его сторону:
- Ну, ты же знаешь, тебя же учили… когда проснёмся!
Глава 33. Пробуждение
Стас позвонил вечером, когда Катерина находилась у подруги Галины, куда заскочила на минутку, не прихватив с собой даже сумочку с косметичкой. Он сообщил, что задержится, отмечая проводы начальника на пенсию.
Дочка была у родителей, и быть вечером в пустой квартире одной, Катерине не хотелось. Запасные ключи у Стаса были давно, и Катерина решила побыть у подруги. Кроме прочего спиртного, у Галины оказалась пара бутылок шампанского, что вполне могло скрасить вечернее общение и сделать его не скучным. Никто никуда не спешил, и девичник затянулся допоздна.
Был уже второй час ночи. Благо Катерина жила в двух остановках. Но если идти прямиком, через дворы, путь сокращался вдвое. В руках у неё был только сложенный японский зонтик "три слона", оставшийся ещё от первых поездок мужа заграницу. В голове шумело шампанское, а в душе продолжали звучать бабские сплетни.
Та красная книжка, без которой когда-то Катерина не представляла своей жизни, теперь перекочевала к подруге. И та постоянно зачитывала цитаты из неё, казавшиеся теперь Катерине, моральным и психическим извращением. Она злилась на себя за то, что не выбросила книгу в мусоропровод, прежде чем Галина тайком прикарманила её. И теперь в очередной раз сопереживала подруге, которая никак уже не воспринимала себя без напечатанных там инструкций и поучений.
Катерина видела, что её подруга постепенно становится полностью ведомой и совершенно не слышит советов, которые она ей даёт. Ходит по клубам, цепляет кавалеров.
- У каждой женщины в этой жизни свои грабли, - глядя на неё, думала Катерина, - и пока она на них не наступит и не получит рукояткой по лбу, не сможет адекватно воспринимать советы подруг, подозревая под их вмешательством скрытую зависть! Да и сама я хороша. Муж уже полгода как в море. Не пишет, не звонит. Есть он или нет? Живу со Стасом как с мужем и нам хорошо. Но разве это правильно? Обязательно всё расскажу Степану, как только он придёт с моря. Хотя, что я расскажу ему? Что у меня живёт другой мужчина? Я его жду, скучаю, хочу! А Стасу это нужно? Ведь у него своя семья, о которой он почти ничего не рассказывает.
Чем ниже спускалась она по лестнице, тем сильнее злилась. И эта злость очень плавно с неё самой, с Гали, с её кавалеров, с жизненной неопределённости перетекала на весь мужской пол - всё от них!
Открыв дверь парадной на улицу, она вдруг оказалась в сказочном царстве. Небо было матово чёрное и чистое, ни ветерка. Словно Катерину вместе с микрорайоном накрыли большой коробкой породившей глухоту и насверлили в ней дырок светящихся как звёзды, чтобы она могла понять, где верх, а где низ. А напротив, из-за домов толстый пучок света обозначил круглую линзу луны. Будто кто-то из космоса уставился в неё, как в подзорную трубу на землю, пытаясь рассмотреть малейшие детали. Незаметно для себя, приближая объектив всё ближе, рискуя вскоре уткнуться прямо в девятиэтажки спального района.
Голубыми прожилками вен, на глянцевой поверхности линзы отражались проспекты, растекающиеся на улицы и закоулки. Пятна с неровными тёмными краями, походили на городские скверы и покрытые лужами площади.