Наклонившись, Лука приласкал ее рукой, проверяя, действительно ли она готова, и Серена судорожно вцепилась ему в плечи.
– Ты вся горишь.
– Пожалуйста… Я хочу тебя.
Не заставляя себя упрашивать, он вонзился своей крепкой плотью в ее мягкие складки. Прижав к кровати могучим телом, Лука легонько ухватил ее зубами за сосок, потянул, лизнул…
– Ты так напряжена. – Он легонько поцеловал ее в губы. – Расслабься, preciosa.
Каким-то непостижимым образом эти простые слова действительно помогли ей расслабиться, позволяя ему проникнуть еще глубже. И сразу же на его лице вспыхнуло чисто мужское удовлетворение, и, как бы откликаясь на его триумф, в ней открылось небывало ясное осознание собственной женской силы и власти.
Лука задвигался в размеренном ритме, и под его напором с каждой секундой в ней все шире раскрывалось и расцветало нечто такое, что она уже давным-давно прочно заперла в своей душе. Мужские руки прошлись по ее бедрам, ухватили, еще крепче прижимая к себе, когда его движения стали быстрее и напористее, а Серена все никак не могла оторваться от бездонных синих глаз, так и приковавших ее к себе.
Непроизвольно выгнувшись еще сильнее, она услышала сдавленный стон Луки. Он двигался все быстрее и быстрее, и с каждым новым толчком она чувствовала, как все внутри ее сжимается в невыносимо плотный и едва ли не болезненный комок наслаждения.
Не в силах уже даже нормально дышать, она лишь хрипло стонала, все так же глядя ему прямо в глаза, а стоило ей на секунду смежить веки, как он властно потребовал:
– Смотри мне в глаза, Серена.
Она послушно повиновалась и смотрела, как, продолжая двигаться в бешеном ритме, его рука находит ее самое чувствительное место. И стоило его пальцем всего лишь разок ее погладить, как что-то внутри ее взорвалось, разрывая на куски годами возводимый контроль.
И стоило последней преграде лопнуть, как она сразу же вознеслась на гребне волны в космос. Что ж, похоже, она впервые начала понимать, почему французы называют оргазм маленькой смертью. Какая-то ее частица действительно умерла, сменившись чем-то необычайно хрупким и еще не до конца сформировавшимся.
Постепенно приходя в себя, Серена как раз успела почувствовать, как, достигнув собственной вершины, содрогается Лука и, по-прежнему оставаясь внутри ее, зарывается лицом ей в шею.
Обхватив его руками и ногами, Серена осторожно погладила взъерошенные волосы, наслаждаясь тишиной и покоем сладкого послевкусия любви.
Неторопливо готовя завтрак следующим утром, Лука вдруг понял, что еще ни разу не готовил для любовниц, да и вообще предпочитал уходить сразу после секса, избегая ненужных разговоров и романтического подтекста.
Но почему-то сейчас он устроился на кухне и охотно готовил для Серены, даже не думая о том, чтобы куда-то уходить. Да и вообще у него до сих пор слегка кружилась голова от чувственного удовольствия и ночных откровений.
Убийство матери, жестокий отец, подсадивший ее на препараты… И что самое странное, он действительно готов во все это поверить.
Лука старательно вспоминал, как Сьена приходила вносить залог за Серену, о которой заботилась, как кошка о своем котенке… Сама же Серена… Что ж, похоже, они действительно обе стали жертвами бессердечного отца, с самого детства приучившего их каждую к своей роли. Одна всегда была хорошей девочкой, другая – плохой.
Ладно, похоже, все окончательно встало на свои места. Теперь понятно, откуда взялась та хрупкость и уязвимость, что он углядел при первой встрече в ночном клубе, а потом старательно убеждал себя, что все это ему всего лишь привиделось.
– Не знала, что ты умеешь готовить, – хрипловато объявила Серена. Что ж, неудивительно, что после всех этих стонов и криков она охрипла.
– Немного, – улыбнулся Лука, – омлет – это предел моих возможностей, так что особо не обнадеживайся. Будешь?
– Конечно. Умираю от голода.
Выцветшие джинсы, старая футболка, взъерошенные волосы и щетина… И он готовит ей завтрак. Так странно видеть его таким мирным и домашним…
– А как ты вообще научился готовить?
– Когда мама уехала, отец решил не тратиться на лишнюю прислугу и уволил экономку, – вздохнул Лука, нарезая бекон ломтиками.
– А как же вы тогда жили? Неужели он сам готовил?
Лука покачал головой:
– Большую часть времени я проводил в школе-интернате, и о пропитании приходилось заботиться только на каникулах. – Он слегка поморщился. – А как-то раз одна из бесчисленных отцовских любовниц увидела, как я всухомятку поедаю кукурузные хлопья, и, пожалев, научила меня самым простым вещам. Хорошая была девушка, но, к сожалению, вскоре отец ее выгнал.
– А не она ли тебя заодно и постельным премудростям научила? – излишне резко спросила Серена.
– Нет.
Стыдясь неуместной ревности, Серена постаралась сменить тему:
– Твой отец так больше и не женился?
– Нет.
Разлив по кружкам ароматный кофе, Лука начал накрывать на стол.
– Отец крепко усвоил урок, когда мать ушла, забрав с собой маленькое состояние. Вообще-то она была из богатой итальянской семьи, но к тому времени ее собственные финансы уже подходили к концу, и она вовремя подсуетилась, позаботившись о безбедном будущем.
Родители думали лишь о деньгах, совершенно не заботясь, какой сын достанется каждому из них…
– Даже не представляю, что бы со мной было, если бы нас со Сьеной разлучили.
– Вы невероятно близки, верно? – спросил он, усаживаясь напротив.
– Да, без нее я бы пропала.
– Судя по твоему рассказу, я бы сказал, что при первой возможности ты сама себя спасла.
Смутившись под пристальным взглядом, Серена легонько пожала плечами.
– Наверно. – Она осторожно попробовала пышный омлет. – А вы с близнецом похожи? Он также целеустремленно пытается исправить каждое несовершенство этого мира?
– Макс… сложный человек, – вздохнул Лука. – Долгие годы он обижался, что я унаследовал все отцовское состояние, несмотря на то что я честно попытался отдать ему половину. Но он гордо отказался. Вообще, в жизни ему пришлось гораздо сложнее… В попытках обустроить гнездышко мама бросалась от одного богатого любовника к другому, записывалась в реабилитационный центр, потом снова его бросала… Макс же то учился в престижнейших швейцарских школах, то скитался по римским подворотням без крыши над головой.
Не веря своим ушам, Серена удивленно смотрела на Луку.
– Но он со всем справился и нашел свой путь в жизни, упрямо отказываясь принимать мою помощь. А о том, чтобы просить поддержки отца, у него даже и мысли не возникло. Лишь спустя годы, заработав свой первый миллион, он согласился встретиться со мной как равный с равным.
Что ж, похоже, теперь понятно, откуда в нем та бескомпромиссность и злопамятность, с которыми она столкнулась по приезде в Рио. Просто и у него самого жизнь была не из легких, но, несмотря ни на что, он каким-то чудом сумел сохранить целостную натуру и найти свою дорогу.
Так, может, и ей уже наконец-то пора перестать винить себя во всех грехах? Ведь если трезво взглянуть на прошлое, стоит признать, что справлялась она не так уж и плохо…
Поймав на себе пристальный взгляд, Серена поняла, что Лука ждет ответа на какой-то вопрос, который она пропустила мимо ушей.
– Прости, немного задумалась.
– Кажется, когда ты только приехала, говорила, что хочешь осмотреть Рио?
– Да, но…
Лука улыбнулся той надменной улыбкой, что всегда ее раздражала. Но теперь она почему-то стала казаться родной и знакомой, а от ее вида сердце Серены забилось чуть быстрее.
– Сегодня суббота, так что я с удовольствием покажу тебе город.
Недоверчиво глядя на собеседника, она почувствовала в животе какую-то странную легкость. Неужели ей теперь так мало надо для счастья? Какое же все-таки это непривычное чувство!
– Ладно, договорились.
Глава 10
– Нагулялась?
Развалившись на пляже Ипанема, они нежились в лучах заходящего солнца под звуки прибоя. Вдалеке играла приятная музыка, а отдыхающие после дневных забот бразильцы мелодично смеялись и общались по-португальски.
Почувствовав губы Луки на своих губах, Серена охотно ответила на поцелуй, прижимаясь к нему всем телом.
– Давай еще закатом полюбуемся.
Любуясь женской улыбкой, Лука изо всех сил старался сделать вид, что сегодня был самый обычный день. Но сам-то он отлично понимал, что все это бесконечно далеко от того, что он привык считать нормальным и обычным.
– Конечно.
Даже не верится, что так тепло на душе может быть от простой улыбки.
Всего один день пеших прогулок по Рио и пара часов на солнце, и теперь ее кожа золотилась приятным загаром, волосы стали еще светлее, а невыносимо-голубые глаза горели еще ярче.
С утра пораньше они поднялись на поезде на гору Корковаду, полюбовались статуей Христа Искупителя и панорамой Рио, и, что бы они ни делали и куда бы ни шли, Серена искренне радовалась каждой мелочи. А когда они стояли, облокотясь на перила и впитывая в себя потрясающую картину раскинувшегося перед ними города, она, сияя той незамутненной радостью, на какую обычно способны лишь дети, спросила:
– А мы можем потом пойти на пляж?
Неужели вместо того, чтобы пройтись по магазинам, она действительно хочет по-настоящему узнать Рио?
Спустившись с горы, они зашли пообедать в его любимый ресторанчик, и Лука как бы между делом спросил:
– Твоя семья действительно не выплачивает тебе содержание?
В голубых глазах мгновенно вспыхнула обида, которую всего пару дней назад он принял бы за искусную игру.
– Разумеется, нет, – выдохнула Серена и, чуть помолчав, неохотно добавила: – Сестра и ее муж снимали для меня квартиру в Афинах, но при первой возможности я сполна им все верну.
Когда же она перестанет его удивлять? Почти все охотно принимают подачки от родственников, но эта женщина, выросшая среди богатства и унаследовавшая целое состояние лишь затем, чтобы сразу же его лишиться, упрямо пытается сохранить полную независимость.
Заметив, что Лука смотрит, как она набросилась на огромную порцию фейжоады, традиционного бразильского блюда из черных бобов, свинины и фарофы, Серена смущенно покраснела.
– Сестра тоже много ест. Это реакция на то, что в детстве отец выдавал нам совсем крошечные порции.
Злясь на подонка, исковеркавшего детство своих дочерей, Лука протянул руку, сплетая пальцы с пальцами Серены. Поразительно, как быстро он привык к таким простым ласкам, никогда его прежде не интересовавшим.
– Ты даже не представляешь, как приятно встретить женщину, умеющую наслаждаться тем, что она ест.
Серена отвела глаза, и Лука почувствовал, как она напряглась.
– Не сомневаюсь, что ты привык к куда более сдержанным женщинам.
Неужели она ревнует? Эта мысль неожиданно затронула в нем что-то сугубо мужское, и это мужское заставило его купить ей бикини, чтобы она смогла вдоволь накупаться и понежиться на пляже, куда они изначально идти не собирались.
И теперь они лежали в обнимку, а три крошечных черных треугольничка лишь подстегивали его желание, не столько прикрывая, сколько подчеркивая женские прелести Серены. Хорошо, хоть для себя он выбрал свободные шорты, скрывавшие естественную реакцию мужского организма.
Подавив стон, он вспомнил, как она запротестовала в магазине:
– Я ни за что этого не надену!
– Поверь, увидев, что местные девушки носят на пляже, ты еще успеешь почувствовать себя не в меру закутанной.
Подобрав под себя одну ногу и обняв колено второй, Серена задумчиво разглядывала заходящее солнце. А потом она вдруг захлопала в ладоши.
– Мне нравится здешний обычай, – пояснила она, улыбаясь и в очередной раз поражая его своей простотой и искренностью, так не вязавшимися с его собственным цинизмом.
Впервые за много лет задумавшись обо всем этом, Лука вдруг понял, как давно он по-настоящему не наслаждался простыми радостями. Даже вся его юность ушла на то, чтобы исправить нанесенный отцом вред, а на себя самого у него почти не оставалось времени, да и с любовницами он всего лишь занимался сексом, обходясь без ненужных сложностей, так что подобный день в обществе прекрасной женщины был для него чем-то совершенно непривычным и немыслимым.
Пока Лука старательно все это обдумывал, солнце село, и теперь он мог различить лишь светлые волосы и пухлые губы Серены.
– Пойдем отсюда! – прорычал он, разглядывая ее голодными глазами, и Серена сразу же поняла, что у него на уме.
– Пойдем, – охотно согласилась Серена, чувствуя, как все ее тело пульсирует от сексуального желания.
– Куда мы едем? – спросила она уже в машине, разглядывая из окна незнакомые улицы.
– Ко мне домой, в Альто-Гавеа, это совсем близко.
Дальше они ехали молча, а когда добрались до места, Лука сразу же подхватил ее на руки и понес на второй этаж, где, раздевшись, быстро принял душ и, выйдя из ванной, во всей своей первозданной мужской красоте, велел:
– Иди сюда.
Она безропотно подчинилась, и Лука одним движением снял с нее свободное платье, затем развернул, развязал верх купальника, позволяя черным треугольникам обнажить грудь, снова ее развернул, запустил пальцы в трусики, потянул вниз, заставляя их свалиться на пол… Стоя перед ним совершенно обнаженной, Серена чувствовала, как ее переполняет ощущение заключенной в ней женственности и целостности. А еще она наконец-то смогла освободиться от всю жизнь преследовавших ее демонов. Она отлично понимала, что пока что ей еще не удалось окончательно их побороть, но вырваться из оков хотя бы на пару часов было уже огромным шагом вперед.
Взяв за руку, Лука повел ее за собой в ванну. Все ее тело уже горело в нетерпении, так что он без лишних слов поднял ее на руки, и она охотно обвила его ногами, но Лука вдруг хрипло застонал и остановился.
– Что-то не так?
– Здесь нет презервативов, дорогая. Придется нам немного переместиться.
А сама она об этом даже не подумала… На руках отнеся ее в спальню, Лука уложил Серену на кровать и умелыми движениями облачился в прозрачную броню.
Раздвинув ей ноги, он уселся между них и вопросительно на нее посмотрел:
– Готова?
Не в силах говорить, Серена лишь кивнула, и Лука сразу же глубоко в нее вонзился, заставляя выгнуться дугой и обвить его ногами, и под стремительным яростным натиском Серена всего за пару минут достигла пика наслаждения.
Даже не верится, что после мучительного первого раза теперь так легко унестись в бесконечность…
Изо всех сил вцепившись ему в плечи, Серена чувствовала, как все ее тело содрогается от мощного спазма и, как бы отвечая на ее разрядку, достигает разрядки и сам Лука, его тело сотрясается, он еще пару раз ритмично двигается и падает на нее сверху, а она еще крепче обнимает его руками и ногами, все еще чувствуя его внутри себя.
Через пару секунд он все-таки с нее скатывается и ложится рядом, а на его губах играет загадочная улыбка.
Приподнявшись на локте, он осторожно проводит пальцем по ее щеке.
– С тобой я забываю обо всем на свете.
Странно, почему это признание оказалось вовсе не таким приятным, как она представляла? Словно он вообще не хотел этого говорить, но зачем-то сказал…
Но стоило Луке еще раз ее поцеловать, как все ее тревоги развеялись.
Когда три дня спустя зазвонил телефон, Серена возилась на кухне.
– Мисс Депиеро? Сеньор Фонсека просил передать, что сильно задержится и к ужину не придет.
– Понятно, спасибо.
Отложив телефон, она задумчиво посмотрела на тушившуюся на суперсовременной плите курицу. Задержится и к ужину не придет.
Откуда взялось это дурацкое разочарование? Ну и что, что она весь обеденный перерыв потратила на покупку ингредиентов, а сразу же после работы бросилась на кухню?
Как же глупо она себя сейчас чувствует. Особенно если вспомнить известное клише, в котором женщина готовит своему мужчине ужин, а потом расстраивается из-за того, что все пошло совсем не так, как ей хотелось бы?
Представив, как бы Лука отнесся к жалкой попытке создать домашний уют, Серена окончательно расстроилась и даже аппетит потеряла. Вытащив несчастную птицу из духовки, она поборола порыв не глядя выбросить свое творение в мусор, переложила ненужный шедевр кулинарного искусства на блюдо и отправила в холодильник.
– Maledire, – выругалась она по-итальянски, выбравшись на террасу, чтобы в очередной раз полюбоваться раскинувшимся перед ней Рио, к которому уже начала привыкать.
Чертов Лука. Все из-за него.
И из-за совершенно волшебных и слишком быстро закончившихся выходных.
Серена вспомнила, как, целуя ее татуировку, Лука спросил, знает ли она, что ласточка означает возрождение?
В ответ она тогда лишь кивнула, а вот почувствовала… С чего она тогда так обрадовалась, ну, понял он истинный смысл татуировки, ну и что в этом такого особенного?
Когда они проснулись в воскресенье, Лука объявил, что ему нужно посетить фавелы, бразильские трущобы, о которых она уже столько всего слышала, так что, разумеется, Серена попросила взять ее с собой. И там она смогла своими глазами увидеть его вклад в развитие родного города на примере образовательного центра, в котором велись уроки грамотности, иностранных языков, бизнес-классы и даже действовали ясли, чтобы учиться там действительно мог любой желающий.
Осмотрев центр, Серена решила немного пройтись и оглядеться по сторонам и почти сразу же обнаружила Луку, занимавшегося капоэйрой, бразильским боевым искусством, в кругу зрителей. Раздетый по пояс, он под бой барабанов вытворял немыслимые движения с необычайной ловкостью и сноровкой, а широкие плечи и грудь блестели от пота.
И Серена была далеко не единственной женщиной, засмотревшейся на чудеса мастерства и акробатики. Стараясь не обращать внимания на неуместную ревность, Серена поймала на себе взгляд Луки и почувствовала, как по его лицу пробежало что-то неуловимое, но когда они следующий раз встретились, в его отношении что-то так же незаметно изменилось. Он полностью от нее закрылся.
Они весь вечер провели вместе, а ночью занимались любовью, но Серена чувствовала – что-то закончилось. Когда она проснулась, он уже ушел, и вновь они встретились лишь вечером, и под его яростным натиском она сразу же забыла о переполнявших ее тревогах.
Но если посмотреть правде в глаза, придется признать, что каждую секунду, что они проводили вместе, Серена чувствовала, как внутри ее все разрывается на части. Особенно когда он смотрел на нее как на какую-то диковинную вещицу, а потом набрасывался с поцелуями так, словно от них зависела его жизнь. А еще она не могла отделаться от мысли, что хоть он и с огромным трудом все-таки признал, что она совсем не та, за кого он ее принимал, где-то в глубине души он все равно предпочел бы, чтобы на самом деле она оказалась испорченной, избалованной принцессой.
Что ж, похоже, признание, раздвинувшее границы мира и позволившее ей вырваться на свободу, на Луку особого эффекта не произвело. Да и что в этом такого удивительного? Для него-то она всего лишь очередная любовница, призванная удовлетворить физическое желание. И ничего больше.