Европа в пляске смерти - Анатолий Луначарский 12 стр.


Так здесь живут сейчас. И с этого пункта, как мне кажется, можно прекрасно наблюдать и вблизи, и вдали этот процесс сотрудничества и взаимопроникновения народов и культур. Ибо надо помнить, что перед лицом тех великих сил, из дланей которых вышла царственная красота Черезио, войны народов и их взаимная ненависть, то, что они воспринимают как взаимоистребительную борьбу противоположных начал цивилизации, является моментом в вечном процессе взаимоприспособления и сотрудничества всего живущего.

И печально лишь то, что человеческое сознание, в лучшем смысле, в состоянии лишь робкими шагами идти за этим процессом и кажется таким жалким везде, где начинают руководить им, тем более жалким, чем в более самоуверенный мундир рядится.

Скажу еще, что нигде эта тревожная сутолока с недоверием и злобой смотрящих друг на друга людей, соседей, не контрастирует так с таинственной и торжественной улыбкой природы, как здесь, на Луганском озере.

"День", 15 мая 1915 г.

Воздушная война

Я хочу передать сведения о некоторых сторонах воздушной войны, как они рисуются французскими специалистами этого дела после полугодового опыта.

Как известно, в начале бомбардировка городов, и в том числе Парижа, производилась исключительно при помощи аэропланов ("таубе").

Немецкая аэронавтика довольно долго была чисто подражательной, и "таубе", изобретенный австрийским миллионером Эттрихом, был первым актом технического творчества в этой области со стороны немцев.

Очень скоро "таубе" достигли того совершенства, на которое сейчас способны и которое ставит их в ряд первоклассных воздушных машин.

В 8 минут "таубе" в состоянии подняться на тысячу метров, нести с собою 300 кило тяжести и держаться в воздухе 6 часов, пролетев за это время пространство в 420 миль.

"Таубе", - по-видимому, доминирующий тип в германской аэронавтике, а, как известно, германская эскадра авионов - самая большая в мире - насчитывала и до 1 августа 1914 года, по сведениям "Аэрофила", до полутора тысяч аппаратов.

Ходят слухи, что для обстреливания городов Германия обладает еще одной чудовищной машиной. Это колоссальный биплан с четырьмя моторами "Мерседес" по 225 лошадиных сил каждый. На нем могут взлететь четыре пассажира, неся с собою в течение десяти часов тысячу кило взрывчатых веществ. Это нечто вроде аэробуса Сикорского. Говорят, что именно подобная машина бросала бомбы в окрестностях Лондона, причем в тумане ее приняли за цеппелин. Может быть, однако, что это относится к области легенд.

Нападательное средство аэропланов у немцев большей частью сводится к зажигательным бомбам и так называемым гранатам Разена, которые весят около 1 кило. "Таубе" может нести с собою до 50 подобных бомб.

Для борьбы между собою аэропланы утилизируют небольшие митральезы, или автоматические ружья.

Еще прадед наших авионов - знаменитый французский изобретатель Адер, в свое время никем не признанный, изобрел ту металлическую стрелу, которая теперь получила такое широкое распространение в качестве оружия авиаторов.

Сейчас эта стрела усовершенствована таким образом: авиатор берет металлическую коробку, раскрытую сверху, в которой поставлено 50 стрел острием кверху. Как известно, стрелы эти устроены так, что при падении поворачиваются острием вниз. Они, вылетая из коробки, поворачиваются и расталкиваются между собой, тем самым автоматически разбрасываясь дождем на довольно широкое пространство.

Каждый авиатор несет с собою 5000 таких стрел. "Официальный журнал" с похвалой упоминает об адъютанте Мезерге, который бросил в один полет 18 бомб и 5500 стрел.

Немцы тоже бросают теперь такие стрелы. Но почему-то исключительно на русском фронте. Причем русские газеты, как известно, сообщали, что на стрелах этих имеются надписи: "Изобретена во Франции, изготовлена в Германии".

Обычные ружья и пушки почти совершенно безвредны для аэропланов, так что город остается в этом отношении почти без защиты, если не обладать достаточным количеством собственных авионов. Правда, капитан Карема изобрел особую пушку в 75 мм, которая приспособлена к автомобилю. Но этих аппаратов у французов, по их собственному признанию, пока крайне мало. Крупп тоже заготовил подобную же пушку того же калибра - 75 мм.

В смысле своей ранимости аэроплан - существо весьма курьезное. Его крылья и туловище могут быть пробиты много раз. Крылья могут быть наполовину разорваны, и тем не менее аэроплан может вернуться целым восвояси. Наоборот, малейшее прикосновение к лопастям винта губительно. Рассказывают такой трагический случай. Два французских офицера вернулись в пункт отправления после пролета сквозь град снарядов. Несколько пуль попало при этом в кузов аэроплана. Крылья тоже не оставались целыми. Офицеры решили тем не менее подняться еще раз, и вот на высоте 300 метров у одного из них ветер сорвал плащ. Он упал на лопасти винта, и аэроплан грянул наземь.

Чрезвычайно нежен также мотор аэроплана. Если он разбивается, то авиатор гибнет в страшных мучениях, он обыкновенно сгорает заживо.

Немцы, однако, все время грозили своими цеппелинами как разрушительной машиной, несравненно более действенной.

Германская армия употребляет четыре рода дирижаблей. Так называемый военный дирижабль, подобно большинству французских имеющий мягкую поверхность, небольшие и компактные "парсифали", "шуттеланцы", способные поднять в своих пяти лодках довольно много народу, и, наконец, знаменитые цеппелины с абсолютно твердой оболочкой.

Своеобразно хрупкий, но несомненно мощный, этот воздушный корабль, как утверждают французские эксперты, не подвергается за последнее время особым усовершенствованиям. Правда, германцы утверждали, будто у них построен цеппелин, или вернее сверхцеппелин, в триста метров длины, с измещением в 300 тысяч кубических метров воздуха. Инженеры, однако, говорят, что подобное страшилище совершенно не в состоянии летать. Обычный большой цеппелин имеет воздухоизмещение 27 тысяч кубических метров.

По-видимому, больших размеров цеппелины еще не построены. По крайней мере нигде их не констатировали, и те, что летали над Парижем, принадлежали именно к этому типу больших цеппелинов в 27 тысяч кубических метров.

Они имеют 150 метров длины, 4 мотора в 180 лошадиных сил каждый и 30 человек экипажа. Они могут нести с собою до тысячи кило взрывчатых веществ.

Цеппелины, прилетавшие в Париж, бросали, частью зажигательные, бомбы, сделанные из воспламеняющегося вещества с большим количеством смолы, возвышавшейся пирамидой над, так сказать, тазом с горючей жидкостью, и обмотанные канатом. Эти зажигательные бомбы, впрочем точно так же, как и фосфорные, по-видимому, оказались мало действенными.

В настоящее время имеется 17 цеппелинов, быть может, даже больше. Они движутся с быстротой 60–70 километров в час. Могут прилететь в Париж, бросить бомбы и удалиться восвояси в 4–5 часов. Обычная высота, на которой они держатся, 2000 метров. Естественно, что подстрелить их с земли технически возможно, ибо обыкновенная пушка 75 мм может бросить свой снаряд на высоту 4000 метров. Но прицел по цеппелинам, как это выяснилось, чрезвычайно труден.

Обильная оборонительная стрельба по цеппелинам и во время этого налета, как и во время налета на Кёльн, заставляет немцев явно не по недостатку личного мужества, а по нежеланию рисковать дорогой машиной, поворачивать назад. Но случаи действительного подбития высоко летящего цеппелина чрезвычайно редки.

Главной защитой от цеппелинов может явиться, конечно, только аэроплан. Хороший аэроплан летит вдвое скорее цеппелина. Попасть в него из митральезы трудно, если не невозможно, благодаря его быстроте и незначительности его силуэта. В то время как две с половиной тысячи квадратных метров колоссального туловища небесного кита-цеппелина - превосходная цель. Надо надеяться, что в этом смысле человеческая оборона скоро окажется на высоте нападения и, быть может, скорее прекратит гнусные набеги на невооруженных жителей, чем международное право.

Впрочем, не нужно и преувеличивать опасности от цеппелинов.

По французскому подсчету, за шесть месяцев вся работа цеппелинов сводится к следующему: убито ими 100 человек. В то же время потеряно с начала войны 8 дирижаблей и 60 человек из их экипажа.

Вот что пишет знаток военного воздухоплавания комендант Феррис:

"Опасность от цеппелинов ничтожна. Риск Парижа при налете и значительно меньше, чем риск самих цеппелинов. В конце концов легче сломить себе шею, сходя с шестого этажа по темной лестнице, чем быть убитым бомбой цеппелина. Вообще бомбардировка никогда не является для жителей истребительной. Далеко от того. В 1870 году на город Страсбург было брошено 150 тысяч бомб. Результат - 300 жертв. За всю осаду Парижа снарядами было убито 100 человек. Тем не менее бомбардировка пушками бесконечно опаснее, чем бомбардировка цеппелинов. И надо помнить, что самая ординарная пушка может бросить снаряд на высоту вдвое большую, чем может взлететь цеппелин и, стало быть, низринуть оттуда бомбу на жителей бомбардируемого города".

Во всяком случае, хотя бы и приняв во внимание, что рейды цеппелинов над городами не представляют большой опасности, нельзя отказаться от мысли, от чувства по крайней мере, что в этом есть нечто глубоко возмутительное - в этом ночном пиратском налете скрывающегося в глубине темного неба воздушного корабля, который, не знаю даже куда, бросает пожар, смерть и ужас на головы мирно спящего населения. Вот почему такое озлобление овладевает каждым, кто вперяет в эти роковые ночи свой взор в грозящее небо.

"День", 7 апреля 1915 г.

Подводная война

I

Целый ряд компетентных статей во французских и итальянских ежемесячниках, особенно же один из последних выпусков приложений "History of the War", издаваемый "Тайме", дают возможность подвести кое-какие итоги подводной войне, играющей столь видную роль в нынешнем страшном столкновении народов.

Лейтенант в журнале "Revue de Paris" признает: "С начала войны только один вид военных судов действительно доказал свою силу и сыграл большую роль - это Веньямин флота - подводная лодка".

Мы присутствуем при странном зрелище морей, почти свободных от военных кораблей, при зрелище огромных эскадр, которые не решаются показываться. Является ли это неожиданностью?

Не совсем. Еще задолго до войн в классической стране мореходной науки и практики - Англии - имела место обратившая всеобщее внимание полемика между сторонниками гигантов-дредноутов и теми, кто противопоставил им маленьких Давидов, невидимых, словно покрытых шапкой-невидимкой, и вооруженных пращой - разрушительной торпедой, способной в несколько минут опустить ко дну целую плавучую крепость с гарнизоном в тысячу человек.

Лицом, впервые оценившим и, быть может, переоценившим подводные лодки, был английский адмирал сэр Перси Скотт. Достойно замечания, что в результате своей запальчивой полемики против "безумных трат" на постройку стальных Левиафанов адмирал Скотт должен был выйти в отставку. Лишь теперь, во время этой войны, этот блестящий представитель морской науки вновь призван на какой-то ответственный пост.

Приведу пару выписок из первой знаменитой статьи Скотта, напечатанной в "Тайме".

"Появление судна, плавающего под водой, по моему мнению, совершенно изменяет полезность кораблей, плавающих на ее поверхности".

"Субмарины заставят боевые суда отказаться от трех из пяти важнейших оборонительных и наступательных задач - бомбардировки портов, блокады, конвоирования.

Ни один человек не допустит мысли, чтобы эти задачи могли быть выполнены с берега, защищаемого подводными судами. Четвертая функция боевых судов заключается в нападении на неприятельский флот. Неприятелю нетрудно парализовать ее, удержав свой флот в портах".

"Пятая функция - разрушение торговли неприятеля. Но субмарина может в высокой степени повредить нашей собственной торговле, заперев выход из Северного и Средиземного морей".

"Подводные лодки и аэропланы произведут полную революцию в морском деле. Никакой флот не может скрыться от орлиного взора аэроплана, в то время как субмарина может атаковать невидимкой даже среди белого дня".

"Совершенно очевидно, что мы должны строить возможно большее количество аэропланов и подводных лодок и поменьше броненосцев и крейсеров. По моему мнению, как автомобиль постепенно вытесняет лошадь с наших улиц, так подводное судно постепенно вытеснит с морей суда надводные".

Морской специалист газеты "Тайме" на основании опыта настоящей войны оспаривает столь решительные положения сэра Скотта. Бомбардировка портов невозможна? Но, однако, англичане бомбардировали порты Фландрии, оккупированные немцами, и порты Дарданелл.

Мы заметим, однако, от себя, что суда, поддерживающие своими орудиями галлипольский десант, вынуждены были, как только появились немецкие подводные лодки, ознаменовав это свое появление уничтожением "Триумфа" и "Мажестика", удалиться в открытое море к большому ущербу для военных операций союзников. Так же точно надо заметить, что бомбардировка фландрских портов производилась не обычными судами, а специальными, чрезвычайно плоскими канонерками-мониторами.

Специалист "Тайме" продолжает: "Нельзя блокировать неприятеля? Но нет никакого сомнения, что, несмотря на субмарины, мы сумели блокировать Северное и Адриатическое моря".

Опять-таки заметим, что Скотт не отрицал возможности замкнуть моря с узкими проливами: он имел в виду блокаду берегов как таковых.

Невозможно конвоировать десанты? Но мы перевезли десанты столь колоссальные, что таких еще не видел мир, и вполне благополучно.

Не забывает ли здесь специалист, что десанты эти перевозились через узенький пролив и притом главным образом в такое время, когда подводная война еще не развернулась?

Опуская возможность атаковать флот, который скрывается в портах, специалист констатирует, что невозможно сравнивать потери, причиняемые субмаринами английской торговле, с полным параличом всей немецкой морской торговли, вызванным простым присутствием где-то преобладающей силы британского флота.

В этом специалист, конечно, прав, хотя остается вопросом, не был ли бы достигнут тот же результат и при мощном флоте из мелких единиц, какого требовал Скотт.

Мы не будем, однако, входить в дальнейший разбор этой полемики. Пусть Скотт несколько преувеличил или предвидел в несколько слишком ускоренном темпе революцию, о которой говорил. Но во всяком случае никому не придет теперь в голову отрицать огромную важность подводной войны.

Поль Немо в журнале "Меркюр де Франс" говорит, что Франция должна "поздравить себя с колоссальной ошибкой Германии, бесплодно конкурировавшей с Англией в постройке дредноутов и потому не сумевшей развить в полной мере свое нынешнее страшное оружие - подводный флот". Быть может, не будь этой ошибки, Германия смогла бы в такой мере нарушить ход британской торговли, что результаты для этой страны, ввозящей 4/5 необходимых продуктов, были бы неисчислимы.

* * *

Изложим теперь коротко, по последним данным, в высшей степени интересную и поучительную историю развития подводной лодки.

Впервые план подводного судна был создан американцем Фултоном в 1800 году. Фултон был яростный пацифист. Своим изобретением он хотел положить конец существованию военных флотов. Для той же цели он деятельно занимался изобретением взрывчатых веществ. Свою первую лодку, которая ходила под водою при помощи машины, приводившейся в движение человеком, он назвал "Наутилус". Он сделал первые опыты на Сене и предложил использование своей лодки для нападения на английский флот морскому префекту Франции в Бресте. Тот ответил, что предательское нападение под водою будет морально осуждено всем миром, и отказал Фултону. Изобретатель обжаловал решение морскому министру адмиралу Плевилль де Беллу, но тот заявил в парламенте, что использовать подобное изобретение противно его совести.

В 1804 году мы видим Фултона уже в Лондоне ведущим переговоры с Питтом. Но первый лорд адмиралтейства граф Сен-Винсент строго осудил Питта за эти переговоры, заявляя, что изобретение может иметь ужасающие последствия, но должно быть отвергнуто как противоречащее морской чести.

Читатель может оценить происшедший с тех пор "моральный прогресс".

Первые несовершенные лодки были употреблены в датско-германской войне в 1862 году.

Уже в 1850 году появился второй замечательный изобретатель - баварский артиллерийский капрал Бауэр. Сооруженная им лодка имела до 4 сажен в длину и почти сорок тонн водоизмещения. Бауэр сделал много опытов и вне Германии, в Петрограде и Лондоне. В Мюнхене воздвигнут памятник этому "отцу подводной войны".

Франция берет в свои руки развитие подводной лодки в 1864 году.

Сильнейшей задержкой в ее развитии является отсутствие такого двигателя, который мог бы долго и мощно работать аккумулированной энергией.

Электрический мотор Грамми явился, таким образом, необходимым попутным изобретением, без которого дальнейшее усовершенствование подводной лодки было бы невозможным.

Лишь опираясь на эту двигательную силу, знаменитый Постав Зеде построил свою лодку "Жимнот", уже похожую на нынешнюю субмарину. Зеде придумал остроумные способы для обеспечения за лодкой правильного движения на любой глубине. Он же создал для нее систему рулей, а также и ту комбинацию призм, которая ныне носит название перископа и позволяет подводной лодке видеть поверхность моря, будучи погруженной и невидимой. Тем не менее лучшая из лодок этой же системы, носившая имя изобретателя - "Густав Зеде", была почти вся переполнена электрическими батареями для аккумуляторов и не могла плыть своими силами более одного дня медленным ходом и трех часов быстрым.

Следующий шаг был сделан французом же, именно инженером Лобефом. Он приспособил для своей лодки "Нарвал" паровую машину с керосинной топкой. Радиус действия лодки чрезвычайно расширился. К тому же оказалось возможным пользоваться той же паровой машиной как генератором электрической энергии для аккумуляторов.

Но самым важным было превращение субмарины, лодки подводной, в то, что французы назвали сюбмерсиблемнырятелем. Такая лодка идет по поверхности, как обыкновенный маленький пароход, затрачивая, таким образом, небольшое количество топлива. Когда нужно, она закупоривается и ныряет. Под водой она идет при помощи аккумуляторов. Лобеф, таким образом, связал свое имя с важнейшим прогрессом в этом деле.

С тех пор усовершенствование шло быстрыми шагами. "Нарвал", построенный в 1901 году, имел 150 тонн водоизмещения. "Постав Зеде 2-й", построенный в 1911 году, имеет уже 800 тонн. "Нарвал" ходил под водой с быстротой пяти узлов. Сейчас подводные лодки ходят с быстротой до 11 узлов.

Спорным остается, Англия или Германия ввели первые пушки, приспособленные к действию субмарин, когда они нападают на торговое судно, оставаясь на поверхности.

Назад Дальше