Это всего лишь спектакль, напомнила она себе. Ничто из того, что она сейчас говорит, делает, чувствует, не имеет отношения к реальности. У Линды был дар подражания, который очень помогал ей в ее профессии. Она наблюдала за людьми, изучая их жесты, походку, выражение лица, интонации голоса, и сохраняла все это в своей памяти, извлекая по мере надобности. Манера поведения, которую она продемонстрировала сегодня в баре, была скопирована у девушки по вызову высшего разряда. Эту девушку она видела несколько лет назад в Монте-Карло. Тогда Линда наблюдала за ней из чистого любопытства, не думая о том, что когда-нибудь ей пригодится этот образ.
Она могла бы исполнить сотни ролей, даже тысячи. В ее памяти хранилось так много образов, что иногда она уже не могла понять, что чужое, а что свое. Девушка в мини-юбке из красной кожи, трепещущая от прикосновений мужских рук, не имеет ничего общего с настоящей Линдой, твердо сказала она себе. Это лишь роль, которую исполняет тайный агент на ответственном задании. Успокоив себя, Линда снова надела маску своей героини и, готовая продолжать смертельную игру, вышла из ванной. Едва она появилась в комнате, как Тони повернулся к ней и остановился, глядя на нее слегка прищуренными глазами.
Линда представила, что он увидел, и ей стало немного не по себе. Голые бедра, свободно колыхающаяся вокруг них мужская рубашка, мокрые прядки волос на щеках. Заметил ли он, что на ней нет бюстгальтера? Линда полагала, что девушке в юбке из красной кожи не нужен этот предмет одежды, но, когда взгляд Тони задержался на ее груди, она поняла, что, пожалуй, не стоит стоять перед ним в таком виде.
Видимо, Тони тоже это понял. Он отвернулся и вышел из комнаты. Линда облегченно вздохнула. Но через минуту Тони вернулся, держа в руках стакан и бутылку текилы. Плеснув в стакан щедрую порцию спиртного, он протянул его ей.
– Выпей, будет не так больно.
Текила обожгла горло, но Линда проглотила ее, даже не поморщившись.
– А теперь давай разберемся с твоими царапинами. Садись на кровать.
Глава 3
Линда осторожно присела на край кровати. Тони пододвинул поближе стул и тоже сел. На тумбочке рядом с кроватью Линда увидела приготовленные марлевые салфетки, бинты, антисептическую жидкость, какую-то мазь и пинцет.
Очевидно, Тони серьезно подошел к выполнению своего долга по оказанию первой помощи. Как странно, подумала Линда, скривив губы. Он изобрел нечто, что способно уничтожить тысячи людей, но полон решимости не дать ей умереть из-за нагноения царапин, полученных от осколков разбитой бутылки в пьяной драке.
Тони включил стоящую на тумбочке настольную лампу и направил ее свет прямо на Линду. Она закрыла глаза и отвернула голову, стараясь не думать о том, что на ней нет ничего, кроме старой мужской рубашки и трусиков.
– Будет больно, – предупредил он.
– Я знаю, – сказала Линда.
Она хорошо знала, что болят даже самые ничтожные царапины, но боялась совсем не этого. Пожалуй, напрасно она закрыла глаза. Все остальные чувства тут же обострились, чтобы скомпенсировать отсутствие зрительной информации. Слух донес до нее красивый голос – низкий, успокаивающий, обволакивающий. Кожа на расстоянии чувствовала, что он рядом, и ждала прикосновения. От него пахло пылью, ветром и жарой, и Линде был приятен этот запах. И почему-то она никак не могла отделаться от желания попробовать, какова на вкус эта загорелая кожа…
– Пожалуйста, – выдохнула она…
– Пожалуйста – что?
Линда моргнула, яркий свет на секунду ослепил ее, и затем она увидела его лицо, увидела ироническую улыбку и выражение глаз – что-то между удивлением и любопытством. Видимо, она нечаянно произнесла вслух слова, которых произносить не хотела. И вызвала его насмешку. В ее словах была просьба, даже мольба. Интересно, догадался ли Тони, о чем она думала в этот момент?
– Ничего, – сказала Линда.
Слишком поспешно, слишком нервно и нетерпеливо. Но прежде чем она успела добавить какие-то объяснения или пояснения, Тони смочил марлевую салфетку антисептиком и прикоснулся к ее ключице. Линда прикусила губу, чтобы сдержать в себе эмоции, но, как она ни старалась, глаза наполнились слезами.
Просто я устала, сказала себе Линда. Разочарована. Сердита. Смущена. И к тому же испугана. Вот почему она никак не может обрести спокойствие и уверенность, необходимые для выполнения этого задания. Она не предполагала, что между ней и этим человеком возникнет такая близость. До сих пор еще никому не удавалось тронуть ее сердце. И душу. Но это было до сих пор.
Точнее, все началось с той ночи, когда ее ранили. С того момента все ее чувства были обострены до крайности. Ей казалось, что все эмоции, которые она долгие годы подавляла в себе, разом выплеснулись на поверхность.
И с того самого момента Линда потеряла спокойствие, потеряла уверенность в себе. Она просто не узнавала себя. Долгие годы она безраздельно отдавала всю себя работе и теперь вдруг начала задумываться, а не было ли это ошибкой? Не потеряла ли она себя в череде опасных ролей?
А теперь еще этот мужчина, этот ужасный мужчина. Он словно гипнотизирует ее своими прикосновениями, своим голосом, вызывая в ней эмоции и желания, которых она никак от себя не ожидала.
Линда вдруг осознала, что он уже довольно долго молчит, а едкий антисептик не обжигает кожу. Она подняла глаза и увидела, что Тони внимательно смотрит на нее. На его лице было не вполне понятное ей выражение озабоченности. Его рука лежала на ее левом плече, и это прикосновение странным образом успокаивало. Ей показалось, что он коснулся не ее плеча, а ее сердца. Линда смотрела на него, растерянно мигая, совершенно сбитая с толку.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
Она кивнула, сказав себе, что это спектакль. Он очень добр и заботлив, но это притворство. Ему нет до нее никакого дела. И вообще, он порочный человек. Скорее всего, он затеял с ней какую-то коварную игру. И у него это хорошо получается. Но ее не обманешь. Если бы ее не ранили той злополучной ночью…
– Ты некоторое время была как будто где-то за миллион миль отсюда, – сказал Тони.
– Скорее за тысячу, – ответила Линда, подумав о том месте, где все это началось.
– За тысячу? – повторил он.
Линда побледнела. Как могла она сделать такую глупость и проговориться? Если этот человек Энтони Каллахэн, он знает, что произошло в Мэриленде, в тысяче миль отсюда, три с половиной месяца назад.
– Я вспомнила о своем друге, – слегка запнувшись, сказала она, судорожно вспоминая, какие еще места находятся примерно на таком же расстоянии. – Он живет в Коннектикуте. И у него были неприятности в прошлом году.
Тони кивнул. По счастью, он не стал настаивать на подробностях. Взяв кусочек ваты, он спросил:
– Ну что, продолжим?
Линда кивнула и приказала себе замереть. Но, когда влажный кусочек ваты прикоснулся к ее коже, не удержалась от резкого, свистящего вдоха.
– Потерпи, – сказал он, непостижимо нежно дотрагиваясь до нее.
Линда молча смотрела, зачарованная его движениями, его улыбкой и какими-то ничего не значащими фразами, которые, как она догадалась, он произносит лишь для того, чтобы отвлечь ее от боли. Она не могла не признать, что ей нравится тот человек, которым он хочет казаться. Может быть, они просто очень похожи. Может быть, он умеет притворяться так же хорошо, как и она, и весь мир считает его нежным и заботливым человеком.
Ей вдруг пришло в голову, что она никогда не знала мужской ласки. Или нежности. Или даже заботы. Отец любит ее. Но он никогда не был мягким человеком. Он был груб, нетерпелив и вечно занят. У него всегда находились дела более важные, чем забота о дочери. Что касается других мужчин… Ближе всех ей был Генри Уолтон, ее бывший партнер по работе, но между ними не было ничего, кроме дружбы и взаимного уважения.
Но сейчас… Впервые в жизни она обезоружена добротой, соблазнена нежностью, смущена желанием. Ей хотелось крикнуть: "Перестань! Не смей нежничать со мной!" Тони находился так близко, что она чувствовала его дыхание на своем плече. Вокруг было тихо, и только его успокаивающий голос нарушал эту тишину. Они были вдали от всех, абсолютно одни.
Он задел особенно болезненное место на груди, и Линда сжалась. Тони натянуто улыбнулся, и его прикосновения стали еще нежнее. Она снова закрыла глаза.
Это было так не похоже на остальные случаи, когда она получала какие-то повреждения на работе. Первую помощь ей оказывали очень профессионально, быстро и эффективно, часто прямо на ходу, в машине или вертолете.
Никогда в этом не было ничего интимного. Никто так не нежничал с ее царапинами. Ей хотелось сказать ему это, прокричать ему это. Ничего подобного не было за все годы ее работы и особенно за последние несколько месяцев, когда из-за той каши, которую заварил он, она уже несколько раз пострадала. Так как же может она выносить все это?
Линда открыла глаза. Тони продолжал сосредоточенно колдовать над ее раной. Он слегка наклонил голову, и мягкие светло-русые волосы упали ему на лоб.
Обжигающая боль отступила, но на ее место пришли совсем другие ощущения. Линда почувствовала, что ее тело самым бесстыдным образом реагирует на его близость, на звук его голоса, на тепло его дыхания. Внизу живота нарастал жар, груди налились и начали ныть. Ей слишком нравились его прикосновения, чтобы она могла позволить ему продолжать.
– Не надо, – взмолилась она.
Она встретила понимающий взгляд его красивых карих глаз. Тони отстранился, с трудом сдерживая готовую появиться на губах улыбку. Проклятье! Когда секунду спустя он снова протянул к ней руки, Линда была готова одним ударом отшвырнуть его на другой конец комнаты, но вовремя догадалась, что он всего лишь пытается растянуть пошире ворот рубашки, чтобы обработать нижнюю часть раны.
– Тебя не затруднит расстегнуть еще одну пуговицу? – спросил он.
Линда попыталась. Она недовольно заметила, что у нее дрожат руки. Простая задача по освобождению пуговицы из петли стала для нее почти непосильной. Зато его руки были абсолютно спокойны. Может быть, у него уже вошло в привычку спасать женщин от пьяных хулиганов. Может быть, он не видит ничего странного в том, что на его кровати сидит полуодетая незнакомка. А может, она просто не в состоянии заставить его трепетать. Но, черт побери, с какой легкостью ему удается вызвать дрожь в ней!
Тони оттянул край рубашки в сторону, обнажая верхнюю часть ее правой груди. Кожу снова защипало. Ну почему так сильно щиплет? Ведь это всего лишь царапина. Она не могла этого понять, но, похоже, та защитная оболочка, которую она выстраивала долгие годы и которая всегда помогала ей выносить боль без звука, сейчас просто растворилась, исчезла. Линда не смогла больше сдерживать слезы, и они потекли каплями у нее по щекам.
– Я почти закончил.
Линда смахнула слезы и решила сосредоточить внимание на своих ранах. Это определенно безопаснее, чем слушать, как Тони пытается успокоить ее.
Наверное, он пытается соблазнить ее таким способом, решила Линда. Совращение добротой. С помощью дразнящей улыбки и невинных прикосновений. Этот мужчина превратил оказание первой помощи в любовную игру. Должно быть, в детстве он все время пытался совратить соседских девочек на то, чтобы они поиграли с ним в доктора. Или она все это придумывает?
Наконец Тони откинулся назад и бросил свое орудие – кусочек ваты. Затем сказал:
– Мне надо посмотреть, не осталось ли стекла внутри раны.
– Понимаю.
У нее пересохло во рту и перехватило дыхание. Его руки были замечательно теплыми и необыкновенно твердыми, а его прикосновения еще более нежными, если только это вообще возможно. Линда вдруг вспомнила те ощущения, которые она испытывала, сидя позади него на мотоцикле. Она прижималась к нему всем телом, грудями к спине, ладонями к мускулистому животу, широко расставленными бедрами к его бедрам. Мотоцикл местами подпрыгивал на ухабах, и каждый раз неведомая сила прижимала их тела все ближе друг к другу.
Конечно, ей не раз в жизни приходилось испытывать страдания. Но не такие.
Тони медленно и внимательно осмотрел рану на груди, потом каждую из ладоней.
– Здесь все в порядке. – Он лукаво улыбнулся, заставив ее почему-то покраснеть, потом взял в руки тюбик с мазью. – Эта мазь содержит обезболивающее и антибиотик.
– Я сама смогу намазать.
– Как хочешь. – Он протянул ей тюбик и пачку пластырей. – С этим тоже сама справишься?
– Да, – коротко ответила она.
Все еще трясущимися руками она смазала кожу мазью и кое-как прикрепила пластырем марлевые салфетки в наиболее поврежденных местах. Когда она закончила, Тони сказал:
– А теперь ложись на живот, будем разбираться со спиной.
Вздохнув, Линда повернулась к нему спиной, расстегнув предварительно еще пару пуговиц и спустив рубашку с пораненного плеча. Тони пересел на кровать, которая заметно прогнулась под его весом.
– Ну, здесь все не так плохо, – сказал он.
Но антисептик все равно щипал поврежденную кожу. Тони наклонился над ней, обследуя царапины, и она снова почувствовала его дыхание. Такими же мягкими, как и прежде, прикосновениями он нанес мазь и наложил повязку. Потом снова натянул рубашку на плечо. Оставалось сделать самое трудное. Он бесстрастно завернул наверх нижний край рубашки и отодвинул в сторону кружевную ткань трусиков, обнажая бок.
Зарывшись лицом в подушку, Линда затаила дыхание. Когда в последний раз ее кожи с такой нежностью касались мужские руки? Честно говоря, никогда. Никто не дотрагивался до нее таким образом. Между прочим, когда-то она читала, что потребность в прикосновении заложена в человеке на подсознательном уровне. Человеку просто необходима такая ласка.
Линда разрывалась на части. Она непроизвольно наслаждалась мягкими прикосновениями рук Тони и в то же время ненавидела его за это.
– Не надо, Тони, – не выдержала она.
– Что не надо?
– Не надо нежничать со мной.
– Что?
– Что слышал. Не пытайся быть мягким. Не пытайся понравиться мне. Заканчивай быстрее.
Она была почти в отчаянии. Только бы это скорее кончилось. В ее сознании появлялись навязчивые картины, где она и он сплетались в объятиях. Ее тело ныло от желания узнать, насколько хорошо это было бы.
– Ты что, одна из тех женщин, которые балдеют от боли? – спросил он со смешком в голосе.
Может быть, и так, подумала Линда. Может быть, у нее есть склонность к мазохизму, о которой она до сих пор не подозревала.
– Возможно, – сказала она, но почему-то вместо сарказма в ее голосе прозвучала усталость.
– Ни за что не поверю, – сказал Тони. – Ни на минуту.
Линда тоже не верила в это. Истина заключается в том, что в ней никогда не было ничего чувственного. Она была очень практичной и рациональной женщиной, целеустремленной, сосредоточенной только на своей карьере. Но в ограниченном временном пространстве этого безумного вечера он заставил ее поверить, что ей нравится тот мужчина, которым он хочет выглядеть в ее глазах и которым на самом деле не является. Он заставил ее задуматься, не пропустила ли она чего-то важного в своей жизни. Он открыл для нее нечто новое – этот воображаемый мужчина, который играет роль благородного рыцаря по отношению к раненой даме в одеянии из ярко-красной кожи.
Между тем Тони продолжил свою работу. Закончив обрабатывать раны, он начал массировать ее спину.
– Ты так напряжена, Линда, – сказал он. – Ты меня боишься? Боишься оставаться здесь со мной?
Почему он спрашивает? Что это – проверка? Может быть, она сделала или сказала что-то, что вызвало у него подозрения? Лучше не думать об этом. Лучше действительно расслабиться. У него такие замечательные руки. Сейчас эти руки разминают ей поясницу, где, казалось, сконцентрировалось все напряжение ее тела. Он надавил костяшками пальцев на какие-то точки, и напряжение ушло.
Боится ли она его? Отчаянно.
Ну, а как повела бы себя та девушка, чью роль она играет? Она бы испугалась? Наверное, да. В конце концов, они – два незнакомых человека в незнакомом для нее месте.
– Я… – Линда затаила дыхание, так как его руки скользнули выше, к середине спины. – Я чувствую себя здесь в большей безопасности, чем там, в городе. Эти ковбои знают, где ты живешь?
– Вряд ли кто-нибудь в городе это знает. Ты проспала большую часть нашей поездки, но это скорее тропинка, чем нормальная дорога. За все время, что я здесь живу, у меня не было гостей, хотя не исключено, что в мое отсутствие кто-то появлялся.
– Почему ты живешь здесь, вдали от людей?
– Мне нравится уединение, – небрежно ответил он, скользнув руками еще выше, к ее плечам, затем к шее. – А почему ты не хочешь ехать в Таунсенд, Линда? – Не дожидаясь ответа, он одним движением перевернул ее как тряпичную куклу на спину.
Ее расслабленное тело не сопротивлялось. Но, когда он отодвинул рубашку вверх, так что она сбилась в комок прямо под грудью, Линда замерла, приказав себе не паниковать и не реагировать слишком быстро, потому что тогда он сразу поймет, насколько хорошо она обучена самозащите. Проблема в том, что если он захочет убить ее, то может сделать это очень быстро и тогда ничто ее не спасет.
Но Тони, по-видимому, пока не собирался причинять ей вред, даже не стал раздевать ее. Вместо этого он уставился на ее правый бок, легонько коснулся ее ребер, и Линда сжалась. Теперь она поняла, что он увидел. Поскольку юбка и майка не прикрывали это место, она намазала его тональным кремом, но, видимо, под душем краска смылась. Впрочем, это не страшно. На этот случай у нее была заготовлена правдоподобная история.
– Это синяк? – спросил Тони жестким от скрытого гнева голосом. – Ты из-за этого приехала сюда одна и предпочитаешь остаться со мной, а не ехать в Таунсенд? Тот, кто избил тебя, поджидает тебя там? – Его голос звучал так, как будто он готов ради нее броситься в драку, немедленно встать на ее защиту.
Это изумило Линду. Она не относится к числу тех женщин, которые производят впечатление беззащитных. В своей профессиональной деятельности, несмотря на недостаток роста и силы, она брала быстротой, сообразительностью, ловкостью и решительностью. Мужчины, с которыми она работала, видели в ней равного партнера, а не того, кто нуждается в защите.
– Скажи мне, кто тебя избил? – спросил Тони.
– Один человек. – Это было сущей правдой.
– Что еще он сделал?
– Ничего. Просто поставил несколько синяков.
Тони взял ее руку и осторожно закинул наверх, за голову. На внутренней стороне руки, выше локтя, тоже были слабые следы синяков.
– Он схватил тебя за руку? С такой силой, что остались синяки? Он не хотел отпускать тебя?
Линда кивнула.
– Что еще? – настаивал Тони.
Его сочувствие выглядело очень правдоподобно. В его голосе пробивался скрытый гнев.
Этого Линда совсем не могла понять. Это всего лишь синяки. С ней случались вещи и похуже.
– Что еще? – требовательно повторил свой вопрос Тони. Его голос звучал так, как будто он готов разорвать обидчика Линды на части.