Однажды зимой кто-то из обиженных Яковом мужей подпалил дом Козаков. Много имущества сгорело, пока тушили пожар.
- Что Бог даёт, то к лучшему. Главное - все живы. А добро - дело наживное, - говорил дед, обходя обгоревшие комнаты.
Ремонт в доме сделали, крышу новую. Но городок-то маленький, злые языки не укоротишь. Вот и надумал дед уехать от пересудов подальше, к фронтовому товарищу в город Россошь Воронежской области. Продали дом. И повёз дед свою семью на запад, дорогой, по которой уезжал на фронт. Когда ночью проезжали Казань, мой отец впервые в жизни увидел столько огней. В Таре в то время электричество только начинали проводить. А шёл ему уже пятнадцатый год.
Лишь одну четверть проучился Святослав Козак в школе в Россоши. К лету дед разочаровался в европейской части России и в тамошних людях.
- Скупые, каждый себе на уме. Ни выпить не с кем, ни закусить. Наварят борща и всю неделю едят.
В Тару возвращаться не было резона, но и здесь оставаться для деда было невозможно. Яков привык к людям открытым, приветливым. Сам хлебосольный хозяин, он для гостей выставлял на стол лучшее, что было в доме. В сибирских сёлах в ту пору далее замков на дверях не знали. Палкой дверь подопрут, чтобы ветер не раскрыл, и айда из дома. Никому и в голову не приходило, что кто-то чужой может залезть и своровать что-нибудь. Дед сам не раз по пьяному делу, возвращаясь с заимки, терял то гуся, то флягу с молоком. Но каждый раз люди приносили пропажу ему домой.
- Вот, Яков Иванович, потерял…
Списался дед со своим дальним родственником из Павлодара. Тот сообщил, что город - молодой, быстро развивается, строится, рабочие руки сильно нужны. Недолго думая, Яков велел жене и детям снова собираться в дорогу.
Деду и в голову тогда не пришло, что он может уехать в другую страну. Какой такой Казахстан? Русский город на том же самом Иртыше, на юге бывшей Тобольской губернии.
Купили полдома на улице Фрунзе, в самом центре, в трёх кварталах от Иртыша. Деда приняли на работу в областное УВД заведующим хозчастью, но вскоре из‑за его пристрастия к спиртному перевели в бригадиры охраны. Он и бабушку устроил на работу сторожем. Она охраняла по ночам продуктовый магазин через дорогу напротив их дома. Дед не чурался никакой работы. Себе на выпивку он зарабатывал тем, что подшивал валенки.
В Павлодаре Слава женился, Саша вышла замуж. Отец занимался лыжным спортом и с мамой познакомился на всесоюзных сборах в Мукачево. Мои родители когда-то были членами сборной СССР по лыжному спорту. Отец заочно получил юридическое образование в Томском университете. Тётя Саша закончила Институт советской торговли, а тётя Рая - строительный техникум.
Дядя Миша, муж тёти Саши, был из семьи сосланных западных украинцев из Ивано-Франковска. Дед его не любил, а выпивши, называл бандеровцем. С отчимом Михаила дедом Гришей у деда Якова на застольях дело до драки чуть не доходило. Не любил мой дед "западенцев".
Тётя Рая вышла замуж за инженера-строителя в Целинограде. По национальности он был татарином. Но к Рустэму дед относился хорошо, с уважением. Он, кстати, единственный из зятьев избежал пристрастия к "зеленому змию". Жаль, прожил недолго, как и тётя Саша, как и бабушка, чуть больше шестидесяти.
Я, как первый внук и первый племянник, собрал всю любовь своей родни. Дед подарил мне свои боевые медали. Специально пошили пиджачок под военный китель, а на него нитками, чтобы не потерял, пришили дедовы медали. Деду для меня ничего не было жалко, однажды он пьяный так расщедрился, что отдал мне далее свои ордена - Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Я тогда ещё в школу не ходил и не знал цену этим наградам. Один орден я променял на серию почтовых марок, а другой - на блок жевательной резинки у пацана, чей дядя был моряком и ходил в загранку. Потом, уже старшеклассником, я случайно нашёл у деда в комоде орденские книжки. И мне стало ужасно стыдно перед ним.
К шестидесяти годам дед резко стал терять зрение. Дом пришлось продать, и дед с бабушкой переехали в благоустроенную квартиру. Ему сделали операцию, но неудачно. И тогда в один день он бросил пить спиртное и курить. Быстро набрал вес, стал солидным и заказал орденские планки. Но надевал их очень редко. Только когда ходил в собес. Сколько раз я просил деда выступить у меня в школе на классном часе как фронтовику, но дед оставался непреклонен.
- Это только тыловые крысы любят лясы точить о войне. Настоящие фронтовики стараются об этом не вспоминать.
Года три бабушка прожила с трезвым мужем. А потом её не стало. Дед горевал очень сильно. С её уходом рухнул привычный для него уклад жизни. Как жить без Мани, Манечки, Муси?
Дед очень плохо видел, за ним требовался уход. А бабки на него заглядывались и в старости. Через полгода после смерти бабушки у деда появилась тётя Даша. Вдова, бывшая соседка по частному сектору. Однажды они с дедом поссорились, и тётя Даша решила его проучить. Собрала вещи и перебралась к себе в дом. Через неделю, решив, что дед достаточно наказан, она вернулась к нему. Дед открыл дверь, но в квартиру её не пустил.
- Извини, Даша. Но у меня уже Маша.
На восьмом десятке дед менял своих женщин. И хотя тётя Даша ему нравилась больше, чем тётя Маша, но это было дело принципа. Моего деда никто не бросал.
- Что за профессия такая - журналистика? - спросил он как-то меня, когда я студентом приехал домой на каникулы.
Вопрос застал меня врасплох, и я не нашёл лучшего ответа, чем слова Ленина, что "газета - это коллективный пропагандист, агитатор и организатор".
- Теперь понятно. Раньше были попы, а теперь - журналисты, - махнул дед рукой, а потом добавил. - Нужная работа.
Умер Яков Иванович Козак на Покров. Похоронен на Павлодарском кладбище, на Аллее ветеранов. В другой стране. Сам же он до конца своих дней был уверен, что живёт в Южной Сибири.
Глава 2
Проспект Степана Бандеры
Права или не права моя страна, но это моя страна.
Стивен Декатюр
Никогда ничего не замышляйте против России, потому что на каждую вашу хитрость она ответит своей непредсказуемой глупостью.
Отто фон Бисмарк
Анастасия Акимовна Нестеренко, пенсионерка (Донецк)
Надежда - мой компас земной,
А удача - награда за смелость.
И песни довольно одной,
Лишь только б о доме в ней пелось.
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы.Николай Добронравов
Явился - не запылился. А я уж, старуха, и не чаяла родного сына повидать. Не было счастья, да несчастье помогло. Садись за стол, в ногах правды нет. Что будешь: чай, кофе? Клавдия, свари нам два экспрессо. Мне - со сливками, а гостю - чёрный, с одним сахаром. Обедать он не будет. Говорит, сыт.
Не узнаёшь дедовскую квартиру? От неё только эта гостиная и осталась. На первом этаже ещё кухня, кладовка, Людмилин танцевальный зал и комната для прислуги. Второй этаж - библиотека, кабинеты, спортзал. А спальни - на третьем. Я же весь бывший обкомовский дом выкупила. Всех соседей расселила. А запросы у прежней номенклатуры, сам знаешь, какие! В Киеве, Москве и даже в израильской Хайфе пришлось квартиры покупать. Зато теперь весь дом мой. После моей смерти здесь будет музей. Завещание я уже составила. Обоим зятьям наказала: если хоть один шальной снаряд, одна пуля сюда долетит, разорю обоих, мигом без штанов останутся. И весь микрорайон - в целости и невредимости. Материальный интерес - лучший залог мира.
Да не смотри ты так на мою инвалидную коляску, как девственница на мужицкое хозяйство! Могу я ещё ходить. Видишь, вот встала сама. Только тяжело уже. Кости, суставы болят. На коляске - ловчее и по дому, и по улице.
Выходит, мой внук - бандит? Полгода бегал по Донбассу с автоматом, людей убивал, а к родной бабке так и не зашёл. Какой же он внук мне после этого? И почему я должна за него хлопотать?
Сядь! Я сказала! Коли пришёл, изволь выслушать мнение матери.
- Главный инженер! Ты - не главный инженер! Ты - … моржовый, а не главный инженер!
Ещё молодая женщина, с рано поседевшими густыми волнистыми волосами, сейчас всклокоченными, в махровом халате, истерично бросает трубку на телефон, та отскакивает и отлетает в пепельницу, полную окурков. Пепельница падает с журнального столика на ковёр. Приторный запах пепла, золы, недогоревшей бумаги, обугленных спичек и никотина наполняет всю комнату. Мать матерится, встаёт с кресла и, держась рукой за левое подреберье, согнутая в три погибели, шаркает шлёпанцами по полу в туалет.
- Не волнуйся, Настя. Я уберу.
Это отец вышел из спальни, в майке и длинных семейных трусах. Щурится на яркий электрический свет после темноты. На часах - половина первого ночи.
Из туалета мать шаркает в ванную, моет руки, потом - на кухню к холодильнику. Выпивает стакан кефира. Появляется отец с веником и совком, полным окурков. Они едва могут разойтись в узкой кухне, чтобы отец добрался до мусорного ведра под раковиной.
- Идиоты! Какие кругом, Слава, идиоты! Ничего сами не могут сделать. Весь строительно-монтажный поезд простоял без работы в Бозшакуле целый день, одной запчасти на путеукладчик не было! - выговаривается мать, успокаиваясь.
Только сейчас она замечает меня в дверном проёме.
- Вовка, а ты почему не спишь? Ночь на дворе. А ну, мигом в койку! Утром же в школу!
Я родилась в партизанском отряде накануне решающего исход войны наступления советских войск на гитлеровцев. Родителей забросили в украинское Полесье для организации партизанского движения по заданию Центра. На оккупированной территории они выполняли приказы Ставки, поэтому после освобождения Украины их не подвергли изнурительным проверкам, чреватым дальнейшим заключением в ГУЛАГ. Мой отец - командир партизанского отряда, Герой Советского Союза, мать - радистка с иконостасом орденов, не меньшим, чем у отца. После войны они были просто обречены на блестящую карьеру. Надо было только жить и работать на износ, как на войне, и партия тебя непременно замечала и двигала вперёд.
Как одержимо и неистово отец воевал с фашистами, так же он восстанавливал народное хозяйство после разрухи. Для него не было большой разницы: пускать под откос немецкие эшелоны или строить новые заводы и шахты.
"Самое дорогое у человека - это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому главному в мире - борьбе…"
На этом месте я обычно обрываю свою любимую цитату из романа Николая Островского "Как закалялась сталь".
Для моих родителей целью жизни были слова "за освобождение человечества", они свято верили в коммунистические идеалы, в Интернационал, в мировую пролетарскую революцию. И мы с твоим отцом поначалу были такими же фанатиками. Я - больше, он - меньше. А потом, уже под старость, пришло осознание, что равенство, братство - это миф. Но борьба?! Борьба остаётся всегда. Именно степень готовности человека к борьбе, умение идти до конца, прогибать под себя этот мир, а не пасовать перед ним отличает пассионарных людей от толпы. Такими были комиссары в истёртых кожанках, строители ДнепроГЭСа и Криворожстали, политруки под Сталинградом и на Курской дуге, призывающие солдат стоять на смерть, покорители целины и строители БАМа. Первопроходцы информационной революции Билл Гейтс и Стив Джобе тоже из племени фанатиков. Как, впрочем, и другие создатели транснациональных корпораций и крупных финансово-промышленных холдингов. Настоящие герои сегодня вовсе не те, кто палит из пушек и автоматов, а офисные "белые воротнички" с планшетами и смартфонами, создающие новую реальность, комиссары информационной революции. Они, а не ополченцы и бойцы добровольческих батальонов, истинные наследники большевиков.
Я училась в пятом классе, когда отца назначили первым секретарём обкома партии. Мать заведовала Домом политпросвещения. Я воспитывалась в образцово-показательной номенклатурной семье. У нас всегда была домработница. Чтобы мать сама стояла у плиты и готовила еду - это было сродни фантастике. Она вечно заседала в президиумах, была делегаткой различных съездов и конференций. До конца своих дней не снимала комиссарской кожанки и смолила "беломорины" одну за другой. Умерла она от рака лёгких в день моего выпускного бала. На школьный праздник я не пошла, аттестат зрелости получила после материных похорон. Отец настаивал, чтобы я ехала учиться в Москву или Киев на историка КПСС. Так они с матерью за меня решили. Но, оставшись без её поддержки, долго противиться моему решению он не смог. Далее самые сильные мужчины, теряя боевых подруг, становятся пробиваемыми.
Отец взрывал железные дороги, а я решила их строить и поступила в Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта. Занималась общественной работой, спортом. На третьем курсе на лыжных сборах познакомилась с твоим отцом. Он сильно отличался от других знакомых парней. Добрее человека, чем он, я в своей жизни больше не встречала. А как красиво он за мной ухаживал! Перед каждыми соревнованиями, в каком бы городе они не проводились, он заранее тщательно изучал всю лыжню, а в день старта просыпался в пять утра и ехал на местную метеостанцию за свежим прогнозом погоды, потом долго химичил с лыжными мазями, подбирая нужный состав. Без его помощи мне бы никогда не стать чемпионкой РСФСР. Сам же он на лыжне не сильно блистал. Хотя и физическая подготовка, и выносливость у него были. Но не хватало воли, стремления быть первым. Я же лучше умру на лыжне, но никого не пропущу вперёд себя.
Институт я заканчивала заочно, потому что родился ты. Спасибо твоей бабушке Марии Ивановне. Святая была женщина. Царство ей небесное. Она заменила мне мать. Если бы не она, не знаю, как бы я всё успевала. Спорт, учёба, комсомол, работа на стройке. Конечно, я имела полное право как молодая мать вместе с дипломом получить свободное распределение и вернуться в Павлодар. Но это была бы измена самой себе. И твоя бабушка поняла меня и сказала: "Не беспокойся, дочка, за Володей я пригляжу, главное - себя не теряй". И я поехала на Урал, где строили дорогу Белорецк - Чишмы. Через год я стала начальником строительно-монтажного поезда. А ещё через два меня наградили орденом Ленина. В Советском Союзе выше была только Золотая Звезда Героя Социалистического Труда. За уральскую трассу мне бы её не дали. Масштаб не тот. А вот за БАМ - наверняка. Но тут ты разболелся не на шутку. В шесть лет тебе диагностировали сахарный диабет. Отец дважды в год возил тебя в Москву в Центральную железнодорожную больницу - одну из лучших в Союзе. И по советским меркам твоё лечение требовало больших денег. Восемь лет тебя лечили лучшие эндокринологи страны и сотворили чудо. Болезнь отступила. Тебе уже за пятьдесят, ты, можно сказать, прожил полноценную жизнь. Не думаю, что кто-то из твоих друзей по больнице дожил до этого возраста. Главная заслуга в твоем выздоровлении, безусловно, отца. Он возил тебя в Москву, горбатился на трёх работах, чтобы добыть денег на поездки. Но я тоже была рядом. Пожертвовала БАМом, перевелась в Казахстан на рутинную работу. И всё равно в 30 лет я была уже управляющим трестом. Единственная баба в Минтрансстрое СССР на такой должности. Даже табличек на приёмную с указанием должности в женском роде не было. Управляющий трестом Анастасия Акимовна Нестеренко. И точка. А я и была мужиком в юбке. Волевым, энергичным, требовательным руководителем. Любого работягу на трассе, даже отсидевшего на зоне, могла перематерить. А наш народ другого языка не понимает!
Но отношения на производстве иногда проникали в семью, и это наша с твоим отцом трагедия. Мы были совершенно разными, но очень любили друг друга. Далее когда жили отдельно. Бывало, где-нибудь в уральской глухомани за день так наорёшься, далее голос сорвёшь, а придёшь поздним вечером в пустую комнатушку в бараке, закажешь у телефонистки междугородний разговор с Павлодаром, поговоришь с вами, такими родными, такими близкими, и сердце понемногу оттаивает.
А какие мы проводили отпуска! Гагра, Пицунда, Сочи, Ялта… Когда любишь на расстоянии, долго ждёшь встречи, а потом - месяц счастья, это только укрепляет, обостряет чувства! А семейный быт? Он, как медленный яд, капля за каплей отравляет любовь.
Меня бесило, когда Святослав за моей спиной договаривался с моим водителем о поездках в наш ОРС. Если узнавала, то закатывала ему такие истерики, мама не горюй!
- А чем я тебя и Вовку кормить буду? В магазинах - шаром покати! - кричал он мне в ответ.
- Живи как все! - не сдавалась я.
- Из магазинных костей я тебе такой борщ сварю, что жрать не будешь!
И сварил же однажды. Такая, я скажу тебе, дрянь получилась. Всю кастрюлю вылили в помои.
Он укорял меня, что я свою зарплату раздаю рабочим и снабженцам на запчасти. Я огрызалась, что это мужская обязанность в семье деньги зарабатывать. Он мне тыкал в нос женскими обязанностями. Правда, о них я и не вспоминала.
Мелковат оказался Святослав Козак для Анастасии Нестеренко. Добрый, надёжный, заботливый, но, понимаешь, мне нужен был мужчина другого масштаба. Как мой отец, например. Он в ту пору был уже секретарём ЦК Компартии Украины. Жил в Киеве. Официально - один, но холостяцкую квартиру на Крещатике часто навещала его сорокалетняя моложавая секретарша. В командировках я стала принимать ухаживания мужчин. Завела далее продолжительный роман с заместителем министра и мимолетный - с секретарём ЦК КПСС, курировавшим нашу отрасль. На XXV съезде партии я познакомилась с Андреем Герасимовичем, главным инженером объединения "Донецкуголь". Кстати, ты очень похож на него, особенно с короткой стрижкой. Лысые мужики мне всегда нравились. Посмотри на его портрет. Какая брутальность, какая энергетика во взгляде! В такого мужчину нельзя было не влюбиться. Кстати, это кисть самого Ильи Глазунова. В этом доме все холсты - подлинники.
Я далее составила стратегический план развода. Он предусматривал твоё поступление на отделение международной журналистики в Киевский университет. Ты тогда бредил учёбой в МГИМО, но я-то знала, что туда простые юноши из провинции не поступают. А в Киеве мой отец мог бы реально помочь. Но он умер за полгода до того, как ты окончил школу. И Киевский университет мы потеряли. Твоя авантюра с МГИМО была обречена на провал. Когда ты вернулся из Москвы в Павлодар, как побитая собака, я уже планировала отмазать тебя от армии, а на следующий год, через связи Андрея, пропихнуть на международную журналистику в Киев. Но тут с инициативой вылез твой папаша. Надо же, Томск - университетский город, Сибирские Афины! Студент в третьем поколении! И, как назло, там открыли набор студентов-журналистов. Я пыталась тебя отговорить, что дальше областной газеты с дипломом ТГУ карьеры не сделаешь. Но ты такой же упёртый, как твой отец. Проклятое кержацкое упрямство! Мать не слушался. И чего ты в своей жизни добился? Разорившийся посредник? Писатель местечкового масштаба? А здесь со мной мог бы стать олигархом. Да я из тебя самого Президента Украины могла бы сделать! Вон, оба зятька, и бывший, и нынешний, - богатые, уважаемые люди, определяют политику этой страны.