Лихорадочно поправила волосы, потом подскочила к окну, и в самый раз: увидела, как Герман усаживается в машину. Я не поверила своим глазам, но с ним приезжали именно те два молодчика, которых я видела около школы!
И что все это может значить?
Очень хотелось позвонить Алле, но совесть не позволила. Я посмотрела на часы: почти половина третьего!
В этот момент телефон зазвонил сам.
От неожиданности я вздрогнула, и трясущимися руками ухватилась за трубку.
– Рита, прости, ради бога, за поздний звонок! – в трубке возник знакомый баритон Сиротенко. – Я проезжал мимо, у тебя во всех окнах горит свет. Ничего не случилось?
Я подумала, что голос у него встревоженный. От волнения никак не могла решить, стоило ли привлекать его к своим проблемам, от этого в разговоре возникла пауза, и Леонид Яковлевич истолковал ее по-своему:
– Прости, если помешал. Просто я видел, когда ты уезжала, и подумал, что прошло уже довольно много времени…
Я решилась:
– Леонид Яковлевич, у меня возникла необходимость поговорить с вами.
Он так неподдельно изумился, что у меня отлегло от сердца:
– Что, прямо сейчас?
До меня дошел комизм ситуации, и, пытаясь подавить нервный смех, я с трудом проговорила:
– Это не то, что вы думаете. Но поговорить нам надо, и лучше прямо сейчас.
Я сидела напротив него, сжав коленями сложенные руки.
Он поднял на меня глаза:
– Значит, Слава тогда меня все-таки не послушал и просьбу мою проигнорировал. – Я непонимающе посмотрела на него, и он пояснил: – С этим комбинатом, там очень непростая история. Есть люди, которые хотели выкупить его, очень сильные люди. Даже я не захотел с ними связываться, но и помогать им не стал. Я всегда считал наркотики грязным делом и деньги, на них заработанные – проклятыми деньгами. У молодых мораль более гибкая. В общем, логику поступков Славы нам сейчас не понять, но втянул он тебя в неприятную историю. Впрочем, я тебе должен, и я помню…
Я перебила его:
– Простите, но я позвала вас вовсе не потому, что ищу помощи. Дело в другом. Помните, я рассказывала о том, что за Леной приезжали ребята на темном тонированном джипе? – Он нахмурился недоуменно, кивнул. – Так вот, оба эти парня сопровождали Германа сегодня.
Он хищно сузил глаза:
– Ты ничего не спутала?
Я отрицательно покачала головой. По сложившейся традиции устроились мы в кухне, поэтому я подошла к окну, показала вниз:
– Видите, они оставили машину прямо под фонарем, я их смогла хорошо рассмотреть.
Он неожиданно взял меня за запястье, повернул к свету. Я покраснела: от пальцев Германа на руке остались пятна, завтра, конечно, будут синяки.
Леонид Яковлевич тихо спросил:
– Ты мне все рассказала? Он… не трогал тебя?
Я отрицательно помотала головой. Горестно вздохнула:
– Не знаю, как они вошли, дверь была закрыта на замок, как обычно. Я была в душе, вышла – Герман меня уже ждал. По сравнению с обычным его поведением даже был вежлив, мне кажется, он хотел договориться со мной. А уж потом, конечно, разозлился. Я, если честно, своим упрямством кого хочешь, доведу.
Он неожиданно рассмеялся:
– Это точно.
Потом посидел молча и спросил меня:
– Ну, чего сидишь? Иди, собирай вещи.
Я недоуменно посмотрела на него.
Леонид Яковлевич нахмурился:
– Здесь я тебя оставить не могу, сама пойми. Заберем ребенка у няньки, поживешь у меня на даче. Все равно у вас в школе каникулы. С Ленкой моей побудешь, она только обрадуется. Охрана вполне надежная. А там я разберусь со всеми проблемами, вернешься домой. – Все мои сомнения были написаны на лице, потому что он добавил: – Если опасаешься, что буду надоедать, так я дома только поздно ночью бываю. Если не захочешь, так и не встретимся.
Я собралась с мыслями и даже начала бормотать что-то в свое оправдание, но он снисходительно прервал меня:
– А вот врешь ты так себе, без божьей искры. Иди уж, укладывайся.
Я собрала документы, кое-какие ценные вещи, свои и Мишкины вещички, один из ребят забрал сумки.
В последний раз я окинула квартиру взглядом, неизвестно, когда сюда попаду.
– С богом,– подытожил Леонид Яковлевич.
Я назвала адрес, и мы подъехали к дому, где жила Ирина Ивановна.
Я снизу позвонила ей, чтобы предупредить, что забираю Мишку. Почему-то спросонья она не удивилась, вопросов не задавала.
В квартире я сунула ей деньги, что должна была за этот месяц, объяснила, что мы с Мишкой поживем летом на даче у приятеля. Сонный Мишка обрадовался моему приезду, и даже не особенно бузил, когда я натягивала на него свитер. Я обещала звонить.
Внизу меня встретил Леонид Яковлевич. Он устроил нас с Мишкой на заднем сидении, сам сел рядом с водителем, а второй охранник пересел в машину сопровождения.
В машине Мишка сразу уснул.
Кажется, я тоже придремала, потому что открыла глаза, только когда машина остановилась.
Леонид Яковлевич забрал спящего Мишку и поднялся на крыльцо. Вслед за ним я прошла малоосвещенным коридором и оказалась в просторной комнате. Он осторожно уложил ребенка на кровать и буркнул:
– Ну, устраивайся тут. Спокойной ночи.
Когда шаги в коридоре стихли, я уселась около Мишки, стянула ботинки и джинсы, поднесла свитерок к лицу и вдохнула знакомый детский запах. Что-то несет нам с ним новый поворот? Я с тоской зажмурилась. Правильно ли я поступила, приехав сюда и, по сути, попросив помощи у такого человека, как Сиротенко?
Я посмотрела на часы. Было почти шесть часов. Я решилась и нажала кнопку.
Алла долго не отвечала, что неудивительно, учитывая наше позднее возвращение.
Наконец, хриплый от сна голос сердито спросил:
– Ритка? Чего тебе не спится-то, господи!
Я сказала ей:
– Алла, некоторое время нас с Мишкой не будет дома. Так надо. Послушай меня: мне нужна твоя помощь. Завтра в городе будут происходить всякие события, ты должна будешь меня о них информировать. Запиши номер, по которому ты будешь мне звонить, и запомни: телефон я буду включать один раз в день, без четверти восемь вечера.
Видимо, остатки хмеля и сна вылетели из ее головы, потому что она спросила:
– Ритка, что случилось? Где ты находишься?
– Сиротенко увез меня к себе на дачу, но учти: знать об этом никто не должен, от этого зависит наша с Мишкой жизнь.
В ее голосе прозвучал священный ужас:
– Он, что, похитил вас?
Я невольно засмеялась:
– Алка, ты просто чокнулась! Послушай: сделай, как прошу. Пойми, выбора у меня особого нет, так сложилось.
– Подожди, ненормальная! Про какие хоть события докладывать?!
– Я сама не знаю. Но ты поймешь. Все, отключаемся, больше по этому номеру не звони. Целую!
Проснулась я, услышав Мишкин смех где-то на улице.
Комната, в которой нас устроили, оказалась солнечной и светлой, дачной, что ли. Веселенькие обои, светлые шторы, плетеная мебель и обилие живых цветов усиливали это впечатление.
Я уселась в кровати, спустив ноги на плетеную циновку. Голова от недосыпа гудела, но я решительно поднялась, заглянула в приоткрытую дверь и с удовлетворением обнаружила там ванную комнату. Я постояла в кабинке душа, и почувствовала, что уже могу нормально раскрыть глаза.
В сумке, которую вчера мне предусмотрительно внесли в комнату, я нашла майку и джинсы.
Оттягивать встречу дольше было незачем, и я, выйдя из комнаты, пошла на детский смех.
На площадке перед домом Лена играла в мяч с Мишкой. Полная опрятно одетая женщина в стороне, на веранде, накрывала стол к завтраку. На белой льняной салфетке в плетеной корзиночке устроились замечательные плюшки, горкой возвышались взбитые сливки, желтел и исходил соком тонко порезанный лимон, белые с золотом чашечки были такими тонкими, что казались почти прозрачными… Идиллическую картину портил здоровенный детина в темных очках, развалившийся в кресле поодаль. На столике рядом с ним лежала рация.
Я вздохнула, шагнула вперед.
Лена первой заметила меня:
– Здравствуйте, Маргарита Николаевна!
Я поздоровалась, несколько смущенная своим неопределенным статусом.
Мы познакомились. Женщина оказалась сестрой Леонида Яковлевича, Ниной. Она просто, без особых церемоний, усадила меня за стол, налила чай.
– Мишу я уже покормила, замечательно хороший мальчик. А ты пей, пей, а то остынет.
Лена спросила:
– А правда, что вы с нами пока поживете? Папа мне обещал!
– Правда.
– Вот здорово! А то мне одной скучно.
Нина устроилась напротив меня, тихо сказала:
– Леня велел тебя не будить. Сам-то он уже давно поднялся, уехал в город. Сказал, что неприятности у тебя, просил с ребенком помочь. Да мне это только в радость, я ведь почти весь год здесь одна живу, Лена только на каникулы приезжает.– Она всмотрелась в мое лицо: – Ты не беспокойся, если брат за что взялся, поможет обязательно.
После завтрака я помогла ей с посудой, забрала детей и устроилась в саду с книжкой про мумми-троллей. Оказалось, что Лена эту книжку не читала, так что время мы провели с пользой и удовольствием.
Примерно минут за пять до назначенного мной времени я поднялась в дом, включила телефон. Алла не заставила себя ждать.
– Ну, подруга, задала ты мне задачу! Узнай то, не знаю что! Вот вчера, например, на заседании транспортной комиссии подрались два депутата. Тебе это интересно?
– А серьезно?
– А серьезно… в городе некоторое волнение в криминальных и полукриминальных кругах. Тебе говорит о чем-нибудь имя – Митя Дымок?
– Первый раз слышу, – искренне ответила я.
– Я так и думала, – хмыкнула Алла. – И еще затеваешь какое-то расследование, как будто предыдущего тебе было мало!
– И что там с этим человеком? Прозвище у него симпатичное…
– Он и сам по себе симпатяга. Если не читать его послужного списка. А так – держит в своих руках все городские притоны, не брезгует ничем: наркотиками торгует даже около школ. Недавно, в привилегированном учебном заведении, девочка, красавица, умница и отличница, покончила с собой. И семья, и друзья, и школа – все были в шоке. А причина банальная, взрослый приятель подсадил на иглу, неокрепшая полудетская психика дала сбой. Так вот, приятель девочки в подручных у Мити ходит. Впрочем, говорили, что гибель подружки здорово переживал, даже про попытки суицида рассказывали. Ромео и Джульетта в современной интерпретации. – Алла понизила голос. – Так вот, компетентные источники утверждают, что Митя затих, вроде, серьезного гостя в городе ждут. Пушеров с улиц убрал, уже второй день чисто. Народ в погонах недоумевает.
– Откуда сведения? – ухватилась я.
– Пришлось идти на поклон к однокласснику, он в больших чинах нынче. – Алла замялась, но все-таки продолжила: – Ритка, бросила бы ты эту бодягу. Не тот контингент, чтобы шутки с ними шутить.
Я вздохнула:
– Знаешь, я вчера отказалась от предложения Германа, и теперь у меня другого пути нет. Моя и Мишкина жизнь и судьба и вчера для него недорого стоили, а уж сегодня я и копейки за нас не поставлю. В общем, подруга, оставайся на посту, завтра связь в это же время. Надеюсь, что с новостями будет получше.
Я прихватила вязаную кофточку, спустилась вниз, и как раз вовремя: по дорожке шел Леонид Яковлевич в сопровождении свиты. Впрочем, не доходя нас, ребята свернули в сторону и устроились за столиком.
Лена обрадовалась возвращению отца, запрыгала вокруг него. Непонятно чему обрадовался и Мишка, заскакал с ней на пару.
– Вижу, вы тут уже освоились. – Он подошел к нам, ласково кивнул сестре и посмотрел на меня, наклонив голову.
– Здравствуйте, Леонид Яковлевич, – тихо проговорила я. – Спасибо, все хорошо.
Мрачно подумала, что сама себе напоминаю Ксанку из "Неуловимых", так и хочется опустить глазки и присесть. Кажется, что-то подобное пришло в голову и Сиротенко, потому что в его глазах я заметила смешинку.
Я помогла Нине накрыть к ужину. Леонид Яковлевич вполне демократично устроился за одним столом с соратниками. Беседовали в открытую, не таясь, но темы были отвлеченные, так что ничего интересного я не услышала.
Я заметила, что один из охранников Сиротенко, кажется, его звали Виктором, поглядывает на меня. Перехватив взгляд Леонида Яковлевича, я невольно смутилась.
Рано забрала детей и ушла в спальню. Комната Лены оказалась по соседству с моей, так что мы еще почитали на ночь мумми-троллей.
Спала я крепко, что неудивительно: прошлой-то ночью выспаться не удалось.
День мы провели в приятном ничегонеделании, дети валялись на траве, кажется, Лена с удовольствием занималась Мишкой.
Я помогала Нине с обедом.
– Чего молчишь? – первой не выдержала она. – Вижу я, неладно между вами что-то. Конечно, Леонид намного старше, но…
Отвернувшись, я перебирала зелень, сорванную прямо с грядки в саду.
– Не в этом дело. Я, Нина, не могу тебе сейчас всего объяснить. Что помогать мне взялся, я за это Леониду Яковлевичу спасибо скажу, а уж про остальное сейчас загадывать не могу.
Она вздохнула.
– Брат у меня замечательный, сильный, добрый. Если чего хочешь от него добиться – силой действовать бесполезно, а вот на жалость его всегда можно развести. Это я тебе в виде совета говорю. Нравишься ты ему, да только тебе это, видно, ни к чему. Ты присмотрись к нему, может, и сладится что…
К воротам подъехала машина, и я обрадовалась, что можно переменить тему.
Кажется, назревали какие-то события. К сожалению, связаться с Аллой я не могла, поэтому изнывала от любопытства.
Охрану дома явно усилили. До сих пор я постоянно наблюдала двух человек, один постоянно находился возле ворот, а второй – возле террасы. Теперь же в тени яблони расположились еще четыре здоровенных парня, причем похоже было, что они не расслабляться сюда приехали.
Среди них был и тот, что вчера переглядывался со мной.
Он оглянулся на террасу, поднялся к нам.
– Тетя Нина, чем сегодня на обед порадуешь? Уважаю я твои вареники с картошкой!
Она засмеялась:
– Витя, вот если помощница моя не откажется, то налепим тебе вареников, только держись!
Парень игриво взглянул на меня:
– Учти, что я вареники люблю и съесть их могу несметное количество!
Ребята от стола отозвались:
– Витя, ты не один такой! А сейчас еще человек пять подъедут.
Нина засмеялась:
– Что ж вы мне девушку пугаете? Ладно, Витя, раз пообещала, будут тебе вареники, только поможете лепить, хорошо?
С варениками все вышло очень миленько, по-семейному.
Мы приготовили начинку. Нина поручила ребятам чистить и резать лук, достала и принесла огромный казан. Как полководец, она отдавала распоряжения, размахивая огромной шумовкой.
Виктор и Павел подвязали полотенца, наподобие фартуков, и я научила их лепить вареники. Конечно, Лена и Мишка не выдержали, и присоединились к нам. Оба перемазались в муке, но были страшно довольны неожиданной забавой.
Кажется, мы налепили несметное количество вареников. В огромной кастрюле, извлеченной из кладовой, кипела вода, готовые вареники Нина сбрасывала в казан с жареным луком.
За суматохой никто не заметил, что к воротам подъехала машина.
Сиротенко с охраной приблизились к террасе, и он изумленно спросил:
– У вас что, пикник намечается? И что это за людоедские кастрюли?
Нина засмеялась:
– Леня, чего это вы так рано? Вот здорово, как раз к столу!
Все так шумно обрадовались их приезду, что рассердиться он не успел. Совершенно неожиданно для себя, его приезду обрадовалась и я, что не осталось незамеченным.
За столом все хвалили вареники. К моему изумлению, съели и их, и целую кастрюлю зеленого борща со сметаной, и средних размеров сноп зелени с грядки. В общем, я поняла, что отсутствием аппетита здесь никто не страдает. Впрочем, хозяин дома ел мало, за столом больше молчал и улыбался.
Спиртного на столе не было, чему я про себя порадовалась.
Порядок в коллективе поддерживался солдатский: грязную посуду дружно снесли в кухню, а сами отправились на площадку за дом. Я услышала удары мяча и свистки.
Вскоре посуда была вымыта, и я спустилась в сад.
Сиротенко, разгоряченный игрой, с мокрой после душа головой, сидел в шезлонге, и я неизбежно должна была пройти мимо.
Он остановил меня вопросом:
– Не замучили тебя кухней?
– Нет, мне даже нравится. Я никогда не жила такой большой семьей, наверное, это здорово.
– Тебе быстро надоело бы.
Я пожала плечами.
– Не знаю.
Он помолчал, внимательно рассматривая меня, потом сказал задумчиво:
– Надо же, одна молодая женщина – и боеготовность восьми здоровых мужиков на нуле.
Я покосилась на него, и он исправился:
– Нет, если честно, то даже девяти.
Делиться новостями, судя по всему, он со мной не собирался. Мне показалось опасным поддерживать скользкую тему, и я спустилась к детям.
Едва дотерпев до назначенного времени, я поднялась к себе в комнату, включила телефон.
Алла даже не поздоровалась.
– Ритка, ну и дела! Сегодня с утра какие-то молодчики в камуфляже и масках заняли все подходы к зданию института и проходной комбината. Они выгнали охрану, забаррикадировались внутри здания, и никого не пропускают. Пресса там изнывает! Уже даже по первому каналу показывали. Говорят, утром обещают какие-то переговоры.
– А что твой правоохранительный друг?
– Он сказал, что в город приехали серьезные люди. Заседают в ресторане "Шехерезада". Представь, второй день полное отсутствие криминальных происшествий!
– Мне это напоминает затишье перед бурей…
– Типун тебе на язык! Ты-то отряхнула прах с ног, а мы здесь как на пороховой бочке. Кстати, тебя искал Суворов-младший, не знаю, чего хотел, но сердит был страшно. Я ему сказала, что после презентации тебя не видела. Для конспирации я даже на твою квартиру забегала. Говорю, поспрашивала соседей, все уверяют, что слышали мужские голоса, и машину видели, но только мужик-то по описанию на самого Германа и похож.
Я коротко сказала:
– Это он и был.
– В общем, не знаю, чего ты добиваешься, но события разворачиваются интересные. Кстати, по данным реестра держателей акций, приличную часть оставшегося пакета акций комбината перекупил твой новый друг.
Я ахнула:
– Сиротенко?!
– А что, у тебя еще один друг завелся?
– Подожди. Что значит "перекупил"?
– А то и значит. Он через доверенных лиц сделал предложения бывшему заму по науке и бывшему директору, и они не смогли ему отказать. А вот коммерческий директор, Игнатенко, кажется, смог: его уже два дня ищут, супруга льет слезы, говорит, отлучился ненадолго и не вернулся.
Руководство комбината я знала лично, жили они все в том же поселке, что и мы со Славой. Игнатенко я тоже знала, была знакома и с его женой. Какие-то у него со Славой были общие дела. Мне он никогда не нравился, человек он был скользкий. Молодой, но уже довольно лысый, причем лысину тщательно маскировал остатками волос, он вечно заискивал и лебезил. Жена его была довольно упитанной молодящейся особой, и тоже мне не нравилась. Но убивать его – это было слишком!