В романе В.Эндрюс "Ангел тьмы" читатели вновь встретятся с уже знакомыми героями и, конечно, с Хевен Ли, нищей девочкой из горного поселка Уиллис, которая, пройдя все круги ада, стала членом семьи своих влиятельных и богатых родственников. Казалось бы, мечта ее осуществилась - она блестяще образованная светская леди, однако самого главного девушка не обрела - счастья. Но Хевен Ли не сгибается под ударами судьбы…
Содержание:
Часть первая 1
Часть вторая 38
Примечания 70
Вирджиния Эндрюс
Ангел тьмы
Часть первая
1. Обретение дома
Громадный особняк - пустынный, загадочный и мрачный - казался мне обиталищем таинственных теней: они нашептывали мне о семейных секретах и интригах, подлежащих забвению, намекали на подстерегающие меня здесь опасности, но умалчивали о столь необходимом надежном покое. Это был дом моей покойной матери. Тот самый желанный дом, который манил меня, когда я ютилась в лачуге в горах Уиллиса, взывая громко и сладостно и будоража в детском воображении грезы о счастье. В радужных мечтах виделся мне сказочный золотой горшочек, наполненный семейной любовью и заботой, чудилось волшебное ожерелье из жемчужин мудрости, просвещения и светского воспитания (ожерелье защитит меня от обид, насмешек и злословия). И я, подобно невесте, с трепетом ожидала всех этих чудес и наград, но они не торопились явиться. Даже теперь, когда я сидела в ее спальне на ее кровати, рой едва различимых звуков и шорохов будил во мне все те же тревожные мысли, которые всегда рождались в темных глубинах моего сознания.
Почему мама убежала из этого дома?
Много лет назад моя бедная бабушка привела меня ночью на скованное зимней стужей кладбище и возле могилы моей матери поведала, что я вовсе не первый ребенок Сары, а дочь красавицы по имени Ли, убежавшей из Бостона.
Бедная моя бабушка, со своим наивным, невежественным умом и доверчивой душой! Она всем сердцем надеялась, что ее младший сынок Люк рано или поздно выбьется в люди и возвысит поруганную и всеми презираемую фамилию Кастил.
"Подонки никогда не станут добропорядочными людьми, - гулко, словно бой церковных колоколов, звучало в окружающей меня немой темноте. - Ни одному из них не суждено выбиться в люди…" И я невольно зажимала уши, чтобы не слышать этого.
Когда-нибудь бабушка сможет мною гордиться, хотя она уже и мертва. В один прекрасный день, увенчанная успехами, я непременно вернусь в Уиллис и, преклонив колени у ее могилы, произнесу слова, которые сделают бабушку счастливее, чем она была при жизни. И бабушка улыбнется мне с небес - в этом я не сомневалась - и возрадуется, узнав, что наконец-то хоть кто-то из Кастилов окончил школу и колледж…
Сколь же наивна и простодушна была я сама, вынашивая подобные мечты!
Все произошло необыкновенно стремительно - и посадка самолета, и сутолока в многолюдном зале аэропорта возле багажной карусели, с которой я подхватила два своих голубых чемодана, показавшихся мне вдруг удивительно тяжелыми, и первые робкие шаги в зал ожидания, где я ощутила растерянность и тревогу. Что, если мои бабушка и дедушка не придут? Вдруг они передумали встретить свою внучку, неизвестно откуда явившуюся в их устоявшуюся обеспеченную жизнь? Обходились же они превосходно без меня раньше, почему бы не жить без меня и дальше? Я стояла и ждала и с каждой минутой все больше убеждалась в том, что родственники никогда не появятся.
И даже когда элегантная супружеская пара в шикарных туалетах направилась ко мне, я словно приросла к полу, не в состоянии поверить, что наконец-то Бог подарил мне что-то еще, помимо нужды.
Первым улыбнулся мужчина: он ласково взглянул на меня, и в его небесно-голубых глазах вспыхнули яркие, веселые огоньки, словно трепетные язычки пламени золотистых свечей, мерцающие за окнами в сочельник.
- Вы, должно быть, мисс Хевен Ли Кастил. Я сразу же узнал вас: копия своей матушки, только темноволосая.
Сердце мое прыгнуло и замерло: проклятые темные волосы! В который раз гены моего папаши портят мне будущее!
- Тони, умоляю тебя! - простонала красавица, стоящая рядом с блондином. - Не напоминай мне лишний раз о моей утрате…
Так вот она какая, бабушка, бабушка моих детских грез! В десятки раз прекраснее той седовласой благообразной почтенной дамы, которую я себе представляла. Мне и в голову не приходило, что она окажется яркой холеной красавицей в пепельной шубе, серых сапожках и длинных дымчатых перчатках.
Ее зачесанные назад пышные бледно-золотистые волосы подчеркивали точеный профиль ухоженного и гладкого лица. Однако ее внешность, на удивление молодая, не вызывала у меня ни малейшего сомнения в том, кто стоит передо мной: слишком уж похожей была она на ту, кого я ежедневно видела в зеркале.
- Пошли же скорее отсюда! - нетерпеливо воскликнула она, делая мужу знак взять не мешкая мои чемоданы. - Терпеть не могу людных мест, мы познакомимся поближе позже, в спокойной обстановке.
Дедушка тотчас подхватил мои чемоданы, а бабушка обняла меня за плечи и увлекла за собой, так что я и глазом не успела моргнуть, как меня уже впихнули на заднее сиденье лимузина, за рулем которого сидел шофер в ливрее.
- Домой! - даже не взглянув в его сторону, бросил дедушка.
В машине бабушка одарила наконец меня улыбкой и расцеловала, бормоча при этом:
- Извини, Хевен, что все вышло наспех, но у нас в распоряжении сегодня слишком мало времени. Сейчас мы едем прямо домой, а Бостон покажем тебе как-нибудь в другой раз. Надеюсь, ты не станешь возражать, моя дорогая! Вот этого симпатичного мужчину рядом с тобой зовут Таунсенд Энтони Таттертон. Я зову его просто Тони. Правда, если кто-то из приятелей хочет позлить его, то называет Тауни, но я не советую тебе этого делать.
Как будто у меня были такие намерения!
- Меня зовут Джиллиан, - низким проникновенным голосом продолжала она, крепко сжимая мои руки и завораживая своей красотой. - Мы с Тони намерены сделать все, чтобы ты славно у нас погостила!
Погостила?
Но я приехала не погостить! Я приехала сюда, чтобы остаться навсегда! Мне некуда больше идти! Неужели мой гадкий папаша сказал им, что я приеду только погостить? Любопытно, чего он им еще наплел?
Готовая расплакаться, я смотрела то на дедушку, то на бабушку, инстинктивно чувствуя, что мои слезы они расценят как дурной тон. С чего это я втемяшила себе в голову, что мои лощеные городские родственнички встретят свою неотесанную внучку с распростертыми объятиями? Я сглотнула подступивший к горлу ком. А как же учеба в колледже? Кто, если не они, оплатит ее? Чтобы не разреветься или не ляпнуть лишнего, я прикусила язык. Может быть, мне удастся устроиться на работу, ведь я умею печатать на машинке…
Потрясенная всей чудовищностью их недопонимания, я надолго умолкла и словно окаменела в черном лимузине.
Я еще не успела оправиться от потрясения, а моложавый бабушкин супруг уже заговорил низким хрипловатым голосом, непривычно выговаривая знакомые английские слова:
- Мне думается, лучше будет сразу же сказать тебе, что я не являюсь твоим родным дедушкой. Им был первый муж Джиллиан, отец твоей матери, Клив ван Ворин, - он умер два года назад.
Я снова онемела от изумления и вся сжалась.
- А полное имя твоей матушки, соответственно, Ли Диана ван Ворин, - с улыбкой продолжал этот милый джентльмен с приятным голосом, не догадываясь о том, сколь огромное и разрушительное разочарование я только что испытала. На его фоне блекла даже радость по поводу того, что я наконец-то узнала полное имя своей матери. Я судорожно сглотнула и еще больнее прикусила кончик языка, прощаясь в душе со своим "дедушкой" в облике этого великолепного мужчины и пытаясь представить, как выглядел Клив ван Ворин. И что это за фамилия такая - ван Ворин? Да во всей Западной Виргинии не сыскать фамилии чуднее, чем ван Ворин!
- Я весьма тронут тем, что тебя разочаровало это известие, - удовлетворенно улыбнулся мне Тони. - Вижу, тебе очень хотелось бы быть со мной в кровном родстве.
Озадаченная этими словами и тоном, которым они были произнесены, я вопросительно подняла глаза на бабушку: ее лицо почему-то залилось краской, что сделало его еще прекрасней.
- Увы, дорогая Хевен, я отношусь к тому презренному типу современных женщин, которые не желают мириться с замужеством, если оно перестает их устраивать. Мой первый супруг не оправдал моих надежд. Какое-то время после женитьбы я еще любила его, но вскоре он опостылел мне: муж совершенно перестал уделять мне внимание, с головой уйдя в работу. Возможно, ты слышала о пароходной компании ван Ворина. Клив ею чрезвычайно гордился, и его дурацкие пароходы и баржи отнимали у него все время, даже в праздники мы не виделись. Я чувствовала себя такой одинокой! И твоя мать со временем тоже…
- Нет, ты только посмотри на это небесное создание! - перебил жену Тони. - Какие у нее немыслимо голубые глаза! Ну точь-в-точь как у тебя и у Ли! Мне даже не верится…
- Нет, она совершенно не похожа на мою дочь, - холодно посмотрела на мужа Джиллиан. - И не только из-за своих темных волос. Ее глазам не хватает, я бы сказала, детской невинности Ли…
О, значит, мне следует помнить, что глаза могут меня выдать. Нет! Никогда, ни при каких обстоятельствах не должны мои бостонские родственники узнать о том, что произошло между мной и Кэлом Деннисоном. Они станут презирать меня, как Логан Стоунуолл, мальчик, в которого я была влюблена с детства.
- Ты, безусловно, права, Джиллиан, - согласился с ней Тони. - Природа не допускает точных повторений.
За два с половиной года, проведенных мною с Китти и Кэлом Деннисоном в предместье Атланты Кэндлуике, я, похоже, так и не набралась достаточно житейской мудрости. Китти, умершая в тридцать семь лет, не сумела смириться со своим пожилым, на ее взгляд, возрастом. И вот теперь передо мной моя родная бабушка, которой гораздо больше лет, чем Китти, однако она вполне довольна собой и выглядит прекрасно. Это в горах бабушками становятся рано, так как выходят замуж в двенадцать, тринадцать или четырнадцать лет. Но сколько же лет этой, бостонской, бабушке, задумалась я.
В феврале мне должно было исполниться восемнадцать, но до этого оставалось еще несколько месяцев. Мама родила меня, когда ей было четырнадцать, и умерла в тот же день. Будь она сейчас жива, ей было бы только тридцать один. Насколько я знала из книг (а прочла я их немало) и судя по тому, что слышала о нравах бостонской аристократии, здесь не было принято выходить замуж, не завершив своего образования. Мужья и дети не играют в жизни бостонских девушек той роли, как для их сверстниц в Западной Виргинии. Джиллиан впервые вышла замуж в двадцать лет, следовательно, сейчас ей не меньше пятидесяти. Подумать только, к этому возрасту моя вторая бабушка давно уже сгорбилась, ссутулилась и поседела, заработала артрит рук и ног, не говоря уже о том, в каких обносках и стоптанных башмаках она всю жизнь ходила!
Ах, милая моя бабуля, ведь было время, когда и ты выглядела такой же хорошенькой, как и эта женщина!
В уголках васильковых глаз моей неувядающей бабушки блеснули и застыли две слезинки. Тронутая этим проявлением чувств, я осмелела и спросила:
- Бабушка, а что рассказывал тебе обо мне мой папа?
Голос прозвучал тихо и с легкой дрожью. Папаша уверял меня, что бостонские дедушка и бабушка с радостью примут внучку в своем шикарном доме. Но что еще он им наплел по телефону? Он вечно унижал меня, упрекая в том, что я виновата в смерти его жены, ангела во плоти, как говаривал он. Неужели этот негодяй все им рассказал? Если так, тогда они никогда не будут ни уважать, ни любить меня. А мне очень нужно, чтобы меня любили, и любили такой, какая я есть, - далекой от совершенства.
Бабушкины васильковые глаза обожгли меня ледяным равнодушием. Поражала их пустота, внезапно сменившая теплое умиление. Но Джиллиан тотчас же овладела своими чувствами, заговорив со мной неожиданно мягко и ласково.
- Моя дорогая Хевен! - проворковала она. - Умоляю тебя, моя милая, никогда больше не называй меня бабушкой! Ведь я изо всех сил стараюсь сохранить молодую внешность, соблюдаю режим и специальную диету, в общем, трачу на это всю энергию, массу времени и, конечно же, денег, но, как мне кажется, небезуспешно. Но если ты повторишь это слово в присутствии моих друзей, ты разобьешь в пух и прах плоды всех моих тяжких усилий, потому что они думают, что я гораздо моложе, чем на самом деле. Мне будет стыдно, если меня уличат во лжи. Признаюсь, что я всегда лгу, когда речь заходит о моем возрасте, порой даже врачам. Поэтому не обижайся, но я попрошу тебя впредь называть меня просто Джиллиан.
Это был еще один удар для меня, но я уже начинала привыкать к ним.
- Но… право же… - залепетала я, - как, в таком случае, ты представишь меня? И откуда я вообще появилась? И что я здесь делаю?
- О, дорогая, ты просто прелесть! Не обижайся, моя милая, если тебе так уж угодно, то можешь иногда, когда мы будем одни, называть меня… Нет, я этого не вынесу! Ведь ты можешь забыться и случайно назвать меня на людях бабушкой. Поэтому лучше будет с самого начала раз и навсегда усвоить наш уговор! Ведь согласись, моя прелесть, что это не совсем ложь. Женщины должны стараться казаться таинственными. Мне кажется, тебе тоже лучше начать лгать о своем возрасте, и чем раньше, тем лучше. А я представлю тебя как свою племянницу - Хевен Ли Кастил.
Я некоторое время осмысливала услышанное, прежде чем задать следующий вопрос:
- Так значит, у тебя есть сестра с такой же фамилией, как и моя, - Кастил?
- Конечно же нет, моя славная! - с легким смешком воскликнула Джиллиан. - Но обе мои сестры столько раз выходили замуж и разводились, что вряд ли кто помнит все их фамилии. Скажи, что тебе не хочется говорить о прошлом, а если кто-то станет бестактно настаивать, ответь этому негоднику, что папочка увез тебя в свой родной город… ну, как там его…
- Уиннерроу, Джилл, - подсказал ей Тони, кладя ногу на ногу и выстукивая пальцами дробь на стрелках серых брюк.
В Уиллисе женщины гордились, если становились бабушками раньше своих сверстниц, это являлось предметом их похвальбы. Моя бабуля уже в двадцать восемь увидела своего первого внука, правда, он не прожил и года… А в пятьдесят она выглядела на все восемьдесят, если не старше.
- Хорошо, тетя Джиллиан, - пискнула я срывающимся голоском.
- Нет, милая Хевен, и тетей меня прошу не называть! Просто Джиллиан. Мне всегда претили все эти титулы типа "мама", "тетя", "сестра", "супруга". Одного имени вполне достаточно.
- А меня, Хевен, я попрошу называть просто Тони, - рассмеялся ее муж и озорно улыбнулся мне, когда я вытаращила на него изумленные глаза.
- Если ей так уж хочется, пусть называет тебя дедушкой, - холодно промолвила Джиллиан. - В конце концов, ты всегда питал слабость к родственным связям.
Уловив некий скрытый намек в ее словах, я в недоумении переводила взгляд с дедушки на бабушку, не обращая внимания на то, куда нас мчит длинный лимузин, пока не увидела дорожный знак, указывающий на северное направление. Преодолев волнение, я снова сделала робкую попытку выяснить, что папаша наговорил им по телефону обо мне.
- Ничего существенного, - успокоил Тони, а Джиллиан, кивнув, сдавленно чихнула (то ли от холода, то ли от избытка чувств), коснувшись кружевным платочком уголков глаз.
- Твой отец произвел на меня приятное впечатление, - продолжал Тони. - Он сказал, что ты недавно потеряла мать и тяжело переносишь эту утрату. Конечно же, мы вызвались помочь, Джиллиан и я всегда переживали из-за того, что твоя мать долгие годы не давала о себе знать. Правда, спустя два месяца после своего бегства она прислала нам открытку, в которой сообщала, что с ней все в порядке, но с тех пор о ней ничего не было слышно. Мы пытались разыскать ее, даже нанимали детективов. Однако открытка оказалась настолько затасканной, что с трудом можно было разобрать буквы, да и пришла она из Атланты, а не из Уиннерроу, в Западной Виргинии. - Он накрыл мою руку своей ладонью: - Милая девочка, мы весьма огорчены известием о смерти твоей матери и разделяем утрату. Жаль, что раньше ничего не знали о ее болезни, мы могли бы скрасить последние дни Ли. Кажется, твой отец упомянул рак…
Боже, и зачем только папаша так бессовестно лгал!
Мама умерла спустя пять минут после моего рождения, успев лишь дать мне имя. От его лживой хитрости я вся похолодела и почувствовала тупую боль в желудке - даже голова закружилась. Какое коварство - вынуждать меня строить фундамент счастливого будущего на бессовестном обмане! Но жизнь всегда была несправедлива ко мне, так чего же я могла ожидать от нее теперь? Будь ты проклят, папаша, за свою ложь! Несколько дней назад умерла Китти Деннисон, женщина, которой он меня продал за пятьсот долларов. Эта Китти была безжалостной: заставляла меня мыться чуть ли не в кипятке, не скупилась на оплеухи. Она имела крутой нрав, пока не заболела и не ослабла.
Сдвинув колени, я отчаянно пыталась удержаться, чтобы не сжать кулаки. Старалась убедить себя, что папаша, солгав, поступил мудро. Скажи он им правду, кто знает, захотели бы мои родственники принять у себя провинциалку, привыкшую к сиротской доле и бесправному положению.
- Дорогая Хевен, - промолвила Джиллиан, для которой настала очередь утешать меня. - В ближайшие же дни мы с тобой сядем и обо всем поговорим, у меня наготове миллион вопросов о моей дочери, - с придыханием прошептала она, забыв от избытка чувств приложить к глазам платочек. - В настоящий момент я слишком глубоко расстроена и потрясена для подобного разговора. Пощади меня, моя милая, прошу тебя.
- А мне хотелось бы узнать некоторые подробности уже сейчас, - сжал мою руку Тони. - Твой отец сказал, что звонит из Уиннерроу, где они с твоей матерью прожили всю их супружескую жизнь. Тебе нравится этот город?
Сперва язык не слушался меня, но пауза угрожающе затягивалась, и я выпалила наконец то, что было отчасти правдой:
- О да, Уиннерроу вполне симпатичный городок.
- Это хорошо. Нам было бы неприятно узнать, что Ли и ее дочь не были счастливы, - кивнул Тони.
Я мельком взглянула на него и уставилась в окно.
- Как твои родители познакомились? - продолжал Тони.
- Умоляю тебя, Тони! - вскрикнула Джиллиан с отчаянием в голосе. - Ведь я только что просила не расстраивать меня подробностями. Моя дочь умерла, не написав мне ни строчки за всю свою жизнь! Могу ли я забыть все и простить ее, хотя была готова это сделать. А я так ждала от нее весточки. Ли глубоко ранила меня, и я страдала все эти годы! Я плакала месяцами, хотя и не люблю плакать, - ведь правда, Тони? - Она громко всхлипнула и промокнула глаза платком. - Ли знала, насколько я чувствительна и ранима, как я буду страдать, но она наплевала на все это. Дочь никогда не любила меня, она любила Клива, но сама же и убила его, потому что тот не смог пережить ее бегства… Я твердо решила: не позволю себе убиваться по дочери и лишать себя счастья, предаваясь горю остаток жизни!
- Джилл, но я и мысли не допускал о том, что ты дашь печали разрушить свою жизнь, - сказал Тони. - Кроме того, тебя должно утешать то, что все эти годы Ли провела с человеком, которого обожала, не правда ли, Хевен?