От этих слов отвращение девушки к мадам Куррэн не стало меньше. Этот невысокий француз был великодушен и терпелив и никогда не требовал повышенного внимания к себе. Ни слова жалобы Кассандра не слышала от него, хотя он не мог ни читать, ни гулять, ни наслаждаться всеми теми удовольствиями, которые доступны человеку с нормальным зрением.
- Только не отчаивайтесь, Морис, - попросила она. - Когда-нибудь, я уверена, найдется специалист, который сможет вам помочь, и все изменится. Знайте, на самом деле жена вас любит.
Касс было нелегко произнести вслух эту невероятную ложь. Но она считала, что должна постараться утешить этого доброго музыканта.
- А вы… вы всегда так веселы и беззаботны, деточка, - улыбнувшись, проговорил пианист. - Простите, что я вас так называю. Вы выглядите совсем ребенком. Вы отнюдь не светская женщина, как моя Наташа.
- Глупенькая девочка Касс, - засмеялась миссис Мартин.
- Совсем не глупая, что вы.
- Уверена, Кевин вам уже говорил, что временами я становлюсь страшной занудой, - хмыкнула Кассандра. - Честно говоря, мне иногда кажется, что его больше привлекает общество вашей блистательной супруги.
Она сказала это без тени злобы, но Морис Куррэн посмотрел на собеседницу с легкой тревогой. Обыкновенная молодая барышня, юная и стройная, с растрепанными шелковистыми волосами, обрамлявшими свежее лицо золотистым ореолом. Однако он не встречал еще такой трудолюбивой, такой выносливой и безропотной девушки и никогда не видел жены более преданной своему мужу. Узнав Кассандру получше, музыкант проникся к ней глубочайшим уважением и восхищением: Он понял, что миссис Мартин обладает не только добротой, но еще и мужеством и стойкостью. Однако, как истинный француз, Морис не мог не заметить и других достоинств Касс - ее женственности и очарования. Он понимал, что такую девушку можно любить с подлинной страстью. Порой он сомневался, что Кевин понимает, какое сокровище ему досталось. Хотя, с другой стороны, Куррэн неплохо относился к молодому англичанину. Но иногда Мориса охватывал страх за Кассандру. Он был не настолько слеп, чтобы не замечать, каким взглядом писатель смотрит на Наташу. И как она смотрит на него.
Прошла неделя. Выглянуло солнце, холодные зимние ветры сменились теплым дыханием весны, и однажды музыкант случайно проведал о том, о чем знать ему не полагалось.
Куррэн прогуливался вокруг пруда - ходил он медленно и осторожно, боясь споткнуться из-за слабого зрения. Он остановился на берегу, чтобы послушать тоскливый крик диких гусей над водой. Наслушавшись, музыкант направился к старому сараю для лодок и некоторое время постоял там, опираясь на свою палочку, вглядываясь в даль и жалея, что не может как следует рассмотреть красивое оперение птиц, которое подробно описывала ему Касс.
И вдруг через пыльное оконце сарая он услышал до боли знакомый звук: низкий, хрипловатый смех. Смеялась Наташа! Кровь в нем застыла: его чуткому слуху был знаком этот смех. Не хохот друзей, потешающихся над забавной шуткой; это был смех женщины, находящейся во власти опьяняющего чувственного наслаждения. Скоро до него донесся и голос Кевина. Значит, они там вдвоем, понял Морис, и сердце у него упало.
- О господи, Наташа, ты сводишь меня с ума! - почти простонал молодой человек.
Куррэн, приросший к месту, слушал. Он хотел было уйти - быстро, чтобы они не узнали, что он был здесь. Но тут уловил голос жены.
- Но, Кевин, милый, я и хочу свести тебя с ума, - промурлыкала она. - Я тоже мечтаю о тебе все эти дни. О, Кевин, боже!..
- Наташа, не смотри на меня так, - срывающимся голосом пробормотал Мартин. - Не прикасайся ко мне - я не могу не целовать тебя. Боже, я этого не вынесу.
- Я хочу тебя, Кевин. Много лет мне не встречался такой привлекательный мужчина. В тебе есть нечто волнующее, необыкновенное, - страстно шептала женщина. - Наверное, я ждала нашей встречи всю жизнь.
Музыкант задрожал всем телом. Его бил озноб, но пот ручьями стекал по его лицу. Он глухо застонал. Ему казалось, что в сердце ему всадили нож и он сейчас умрет здесь, в этой прекрасной роще на берегу пруда. Но голоса из сарая продолжали доноситься, поворачивая нож в ране, продлевая агонию. Убивая покой в его душе, его доверие к Наташе - все его счастье.
- Для тебя это просто блажь, дорогая красавица моя, Наташа, - взволнованно заговорил Кевин. - Ты же не можешь всерьез мной увлечься. Что я могу тебе дать?
- А что Морис мне может дать? - последовал быстрый равнодушный ответ. - Нет, нет, я не собираюсь бросать мужа, потому что он стал калекой, но мы живем с тобой в одном доме и видимся каждый день. Что же делать, если нас тянет друг к другу?
- Не спорю, ты очень соблазнительная, я тебе симпатизирую - и это еще мягко сказано. Ты самая прекрасная, самая чарующая женщина на свете, - вдохновенно вещал писатель. - Ты умопомрачительно женственна, ты - сплошное искушение… Но, одновременно, в тебе есть мужская прямота и даже жестокость. Если тебе что-то нужно - ты идешь и берешь. Поэтому ты просто неотразима.
- И не надо бороться с соблазном, милый Кевин, - промурлыкала женщина низким глубоким голосом. - Обними меня, прижми крепче. Поцелуй меня и забудь обо всем.
Морис Куррэн уронил голову на грудь. Острая боль пронизывала все его тело. Неотразима - о да, как она могла быть неотразима… Когда-то Наташа и с ним была такой. Он ведь вообще не собирался жениться, он жил музыкой, своим ремеслом, своей страстью. Но она ошеломила, потрясла, завоевала его, так же как теперь пытается завоевать Кевина.
Бедняга! Морису даже стало обидно за этого мальчишку, умного, честолюбивого, с литературным талантом, но совсем неопытного. Так ли уж странно, что он не сможет устоять перед чарующей, как сирена, светской львицей, знающей толк в амурных делах? Раньше француз сердился на Кевина за то, что тот не балует знаками внимания свою жену. Однако, живя с Мартинами под одной крышей, он постепенно научился понимать этих молодых англичан. Они жили ультрасовременно и не осыпали друг друга ласками и комплиментами; молодой писатель не ставил свою жену не пьедестал, как делал это он, Морис. Однако за внешне грубоватым, порой бесцеремонным поведением чувствовались искренние нежность и теплота. И по глазам молодого человека было видно, что он не только законный супруг Касс, но и любовник.
А тут такое…
Господи, ну как Наташа может быть такой черствой, такой немыслимо жестокой? Как она смеет соблазнять мужа такой женщины, как Кассандра? Музыкант задыхался, его трясло от злости и горя. Сейчас он был не только слепым, но и больным, разбитым человеком.
Он больше ничего не хотел слушать - не мог больше этого вынести. А удастся ли красавице заманить Кевина в свои сети - Морис знать не хотел. Никогда никому не расскажет он о парочке, которую ненароком застал в старом лодочном сарае, и о разговоре, который подслушал. И никогда не посмеет даже намекнуть об этом милой, наивной Касс.
Может быть, все обойдется. Наташа не проявляла особой заботы о своем муже, но, по крайней мере, она заявила, что не собирается его бросать. Может быть, между привлекательными молодыми людьми просто вспыхнула внезапная страсть, которая так же быстро угаснет безо всяких последствий.
Хорошо, если так, - так будет лучше для всех.
Музыкант повернулся и бесшумно двинулся в сторону дома. Не дойдя чуть-чуть до крыльца, он зацепился ногой за корень и плашмя шлепнулся вперед, упав на куст и сильно исцарапав лицо и руки. Он приковылял домой и лег в постель, чувствуя себя совершенно разбитым и сломленным.
Царапины были замечены, только когда все собрались перед ужином в гостиной выпить по аперитиву. Пианист засмеялся и сказал, что ничего страшного не случилось - просто он упал на куст с колючками, который выбежал на тропинку.
Мадам Куррэн, с обычным своим пренебрежением, бросила:
- Как это глупо, Морис.
Только Касс проявила сочувствие и предложила поискать какую-нибудь заживляющую мазь.
Француз согласился, улыбнувшись со своей неизменной любезностью. Он надеялся, что остальные ничего не заметят, не поймут, как в агонии сейчас разрывается у него сердце. Он даже сел к роялю и немного наиграл Моцарта, веселую легкую мелодию, чтобы скрыть свое горе. Музыкант пытался даже перед самим собой притвориться, что не слышал разговора в лодочном сарае, что все это был просто сон, плод его воображения.
Кевин вел себя очень естественно. Может быть, был немного притихшим и задумчивым, но он почти не разговаривал с Наташей, зато к Касс обращался то и дело. Сама же Наташа была в отличном настроении. Она даже велела Морису перестать играть Моцарта и поаккомпанировать.
Морис слушал голос Наташи, исполняющей русскую народную песню, и безутешно думал о том, что до сих пор безнадежно влюблен в свою прекрасную жену. И как ужасно будет, если он никогда больше не сможет обнять ее, если она уйдет к другому мужчине.
Что же произошло между этими двоими?
Куррэн уже жалел, что так и не узнал, изменила ли ему жена, - неизвестность мучила его и сводила с ума. А если Кевин поддался искушению, узнает ли он, Морис, когда-нибудь об этом? А может быть, Наташа, опытная в делах любовных - а у нее прежде было множество амурных приключений, - позабавится немного с Кевином, заскучает и начнет искать новую жертву? Музыкант знал ее ветреную натуру. А ведь он поверил ей, когда перед свадьбой красавица сказала ему, что решила наконец остепениться и хранить ему верность.
В ту ночь, оставшись с ним наедине в спальне, распутница предложила сделать мужу массаж спины - он страдал сильными болями в позвоночнике, особенно у основания шеи. Иногда, под настроение, мадам Куррэн могла быть заботливой и услужливой.
- Ну, дурачок мой старый… все падаешь… Где же ты упал? - спросила она и стала напевать мелодию народной песни, которую только что исполняла в гостиной.
- Я же сказал тебе - на дорожке, ведущей к дому, - солгал Морис.
И вдруг, когда жена гладила ему спину, он уткнулся лицом в подушку, стараясь скрыть мучившие его чувства, и заявил:
- Наташа, мне кажется, мы слишком долго живем здесь. Я хочу отсюда уехать. Я хочу, чтобы мы переехали в наш собственный дом и смогли насладиться уединением.
Пальцы, скользившие вдоль спины, замерли. Музыкант почувствовал, как женщина встала и отошла от него. Потом увидел, что она стоит у окна и смотрит в теплую апрельскую ночь. Поднялся ветер. Он услышал, как дождь тихо стучит по карнизу.
- Нет, - ответила наконец Наташа спокойно, но твердо. - Мне здесь нравится, и я хочу остаться.
Морис присел на кровати, сжимая до боли кулаки.
- Когда мы договорились с этими молодыми ребятами, что поживем у них, мы условились, что квартируем у них только до тех пор, пока не найдем собственное жилье, - напомнил он супруге.
- Почему ты их называешь "молодыми ребятами"? - возмущенно спросила она. - Я ненамного старше Касс. Это ты у нас старичок.
Он моргнул.
- Да, я знаю, дорогая, но давай не будем отвлекаться. Нам пора подыскать собственный коттедж.
Куррэн плохо видел жену и не мог разобрать выражения лица, но в ее голосе слышались резкие ноты.
- Морис, не говори глупостей. Мы же помогаем этим, как ты их называешь, "молодым ребятам", - не терпящим возражений тоном заявила она. - Мы оплачиваем половину счетов, даже больше. Пока Кевин не пристроит свою книгу в какое-нибудь издательство и не получит аванс, им невыгодно нас терять. Если мы уедем сейчас, твоя ненаглядная Касс не сможет платить горничной. Своим отъездом мы окажем им медвежью услугу.
- Это если посмотреть с одной стороны, - терпеливо убеждал ее супруг. - Понимаешь, я… - Он откашлялся. - Я хотел бы, чтобы мы снова жили в собственном доме и только вдвоем, как прежде.
Женщина ничего не ответила и начала расхаживать взад и вперед по комнате. Потом она тряхнула великолепными темно-рыжими волосами и резко обернулась к мужу.
- Мне кажется, вчетвером жить гораздо веселее, - произнесла она негромко.
Морис закрыл глаза. "О господи! - думал он. - Господи, я знаю, что она имеет в виду. При чем тут "вчетвером", ей нужен только Кевин. Значит, они стали любовниками, могу в этом поклясться. А впрочем, кто знает… Возможно, я никогда этого не выясню".
В ту ночь француз так ничего и не добился от Наташи. Она была немногословна, но наотрез отказалась уезжать из их нынешнего дома. Он не посмел настаивать, боясь скандала. Единственное, о чем он теперь беспокоился, - как избавить Касс от ненужных страданий, не дать ей узнать о растущей страсти Кевина к Наташе.
Но все вышло иначе.
Глава 14
Жизнь в доме шла по заведенному порядку, и так продолжалось еще месяц. В это время Касс была так занята своими овощами и хозяйством, что у нее не оставалось времени думать ни о чем другом. К вечеру она так уставала, что часто засыпала прямо в гостиной, пока Морис музицировал, или неподвижно сидела в плетеном кресле возле открытого окна веранды, слушая перекличку ночных птиц на озере.
Но она почувствовала, что с Кевином произошла перемена.
Теперь он почти никогда не показывал жене своего дурного настроения, не был с ней раздражителен и не дулся, словно по каким-то неведомым причинам задался целью продемонстрировать ей свою любовь и нежность. Естественно, девушка была этим довольна и с готовностью принимала знаки его внимания. То, что они теперь редко занимались любовью, она пыталась объяснить усталостью и отсутствием прежней новизны. Но Касс была глубоко несчастна и ничего не могла с этим поделать.
Наташа тоже изменилась, причем тоже в лучшую сторону. Наверное, поначалу Кассандра просто неверно ее оценила. Мадам Куррэн теперь старалась больше помогать по дому, сама вытирала вымытую посуду после ужина, взяла с собой Касс в город за покупками и вообще стала вести себя очень дружелюбно и по-товарищески.
Как-то девушка сказала об этом Морису:
- Красивые женщины обычно бывают избалованны и ленивы, но ваша жена здорово мне помогает.
Эта искренняя безыскусная похвала обожгла музыканта, словно удар хлыстом. "Боже мой, - думал он. - Эта милая девочка плохой психолог, она и не подозревает, как безжалостна Наташа. Конечно, разлучница старается быть симпатичной и полезной, чтобы отвести подозрения. Она не хочет потерять любовника. Если, конечно, он все-таки ее любовник!"
Какие бы отношения ни связывали Кевина и Наташу, по крайней мере, они никак не проявляли своих чувств при посторонних. Морис сквозь темные очки часто наблюдал за писателем и своей женой, но те вели себя совершенно естественно. "Они умны и осторожны", - решил француз.
Но что, если Касс обо всем узнает?
Такая двойная жизнь тянулась до конца лета.
В начале сентября положение вещей изменилось. Кевин получил солидную финансовую поддержку. Его роман был принят одним издательством, хотя пока еще не напечатан. Но ему выдали чек на часть гонорара - и сам Кевин, и издатели не сомневались, что роман будет иметь успех. Книгу Кевина Мартина уже сравнивали с детективами Иэна Флеминга и Джона Крейси.
Но и этих денег Мартинам не хватало. Они не могли позволить Куррэнам брать на себя больше расходов, чем договаривались. Поэтому Кевин из мужского самолюбия устроился на работу, которая ему совсем не нравилась и которую Касс считала слишком скучной и недостойной ее одаренного мужа. Он познакомился с редактором маленькой газетки, выходившей в Эссексе, и подружился с ним. Главный редактор быстро понял, что его приятель человек грамотный и, по его словам, "шустрый", и предложил ему пост своего заместителя. Деньги там платили небольшие - даже меньше, чем молодой человек получал в свое время в рекламной фирме. Но когда Кассандра выразила сомнение, стоит ли ему вообще тратить время на такую работу, супруг стал горячо убеждать ее, что для него это неплохой старт. Пока он только начинающий писатель, и ему надо создавать себе имя. А в свободное время он будет набрасывать статьи для разных изданий - он всегда сможет их куда-нибудь пристроить.
Девушка была этим очень горда. Она восхищалась дальновидностью Кевина и профессиональным подходом.
Наташа предложила подвозить его на машине до работы, и Касс даже обрадовалась тому, что ее мужу не придется трястись до города на автобусе или ходить туда пешком. Она решила, что мадам Куррэн очень любезна, поскольку давно уже перестала ревновать своего возлюбленного к рыжей красавице.
Один только Морис, несчастный и одинокий, спрашивал себя, во сколько на самом деле Мартин будет уходить с работы и во сколько Наташа станет привозить его домой.
Любовь Кассандры к мужу и ее бесконечное доверие к нему казались французу очень трогательными, но и чреватыми бедой.
У Касс уродился богатый урожай овощей, они неплохо продавались на рынке, и все шло хорошо до тех пор, пока старик Уильям не упал и не сломал бедро. Врачи сказали, что ему придется пролежать в больнице довольно долго. Девушка стала работать в два раза усерднее, но иногда у нее начинали литься слезы от изнеможения и обиды. Ей не хватало знаний старого садовника.
Потом приключилась беда с курами, которых разводила Касс и которыми очень гордилась. Как-то в сентябре в туманную промозглую ночь в курятник забралась лиса. Среди ночи весь дом проснулся от громкого кудахтанья наседки и лая лисицы. Кевин и Кассандра вскочили, взяли фонарики и пошли в сарай. Но было уже поздно. От выводка ничего не осталось, кроме трогательных маленьких трупиков с откусанными головами и кучи полудохлых кур, которых надо было добить.
Девушка зарыдала от горя и возмущения.
- Какая жестокая хищница! Она ведь даже не была голодна, - пролепетала она сквозь слезы. - Просто ей хотелось убивать.
Когда Кассандра говорила это, к курятнику подошли Куррэны в одних пижамах.
Морис с искренним сочувствием похлопал Касс по плечу и стал утешать, как мог:
- Бедная малышка, бедная Касс, вы так старались, так холили своих цыпляток. Ничего, я куплю вам новых.
И тут Наташа вдруг показала свой прежний нрав.
- Ах вот в чем дело! Столько шума из-за каких-то цыплят, - раздраженно произнесла она. - Это просто глупые птицы, а яйца я ненавижу. С чего это Касс так расстраивается?
Кевин, который никогда не мог спокойно смотреть, как плачет жена, ринулся на ее защиту.
- А я, например, люблю яйца, и Морис тоже, если не ошибаюсь, - заявил он. - Мы уплетаем за обе щеки вкусные омлеты, которые готовит Касс. К тому же гора птичьих трупов - зрелище не из приятных, - жестко добавил он. - Видела бы ты, что творится в курятнике!
Кассандра кинула на мужа благодарный взгляд, вытерла слезы и предложила всем идти спать.
- Я скоро приду, дорогая! - крикнул ей Мартин, и она, развернувшись, побрела к дому вслед за Морисом. - Только покурю.
- Да, и я тоже покурю, - дерзко заявила мадам Куррэн.
Кевин смотрел на темный силуэт уходящей жены. Она шла так медленно, словно ее одолела смертельная усталость. Он никогда еще не видел ее худеньких плеч такими поникшими. В последнее время Касс совсем измотала себя работой. И она ведь совершенно не отдыхает. Только труд, труд, и никаких развлечений.
- Кевин! - нежно шепнула Наташа.