* * *
Можно бесконечно дискутировать на тему, собирался ли Сталин напасть первым. И сторонники, и противники этой версии приводят множество аргументов, которые на самом деле почти ничего не доказывают и ничего не опровергают.
Спор, начавшийся примерно лет пятнадцать назад зашел в тупик по причине отсутствия документов. Российские архивы продолжают хранить секреты погибшей империи, тайны товарища Сталина. Хотя сам факт того, что оперативные планы Красной Армии на 1941 год до сих пор "не нашлись", наводит на размышления.
Во всяком случае, наши оборонительные мероприятия впечатления не производят. К примеру, из работ бывшего начальника штаба 4-й армии Западного ОВО генерала Л.М. Сандалова следует, что никакой обороны в приграничных районах не строили, и обороняться не собирались: "кто решался задавать вопросы об обороне на брестском направлении, считался паникером".
Впрочем, не только на брестском. Ни окружные, ни армейские планы прикрытия создания тыловых фронтовых и армейских линий обороны не предусматривали. Конкретно, войска 4-й армии готовились к форсированию Буга и наступлению к Висле.
В марте-апреле штаб армии участвовал в окружной оперативной игре на картах. В ходе ее отрабатывалась фронтовая наступательная операция на Бяла Подляску.
Подготовка шла поэтапно во всех командных звеньях. 21 июня прошло штабное учение 28-го стрелкового корпуса на тему: "Наступление стрелкового корпуса с преодолением речной преграды", а на 22 июня было запланировано новое учение: "Преодоление второй полосы укрепленного района". Это - "армия прикрытия", так она собиралась "прикрывать".
Советские планы прикрытия изначально не предусматривали противодействия сосредоточению войск со стороны противника. Так, полное развертывание войск приграничных округов в полосах прикрытия занимало по планам до 15 дней. Причем при нападении противника войска первого эшелона заведомо не успевали бы занять свои полосы обороны на границе.
Снова Сандалов:
"Взаимное расположение укрепленных районов и районов дислокации войск не обеспечивало в случае внезапного нападения противника своевременного занятия укреплений не только полевыми войсками, но и специальными уровскими частями. Так, например, в полосе 4-й армии срок занятия Брестского укрепленного района был определен округом для одной стрелковой дивизии 30 часов, для другой - 9 часов, для уровских частей - 0,5–1,5 часа. На учебных тревогах выявилось, что эти сроки являлись заниженными".
Таким образом, советский Генштаб исходил из такого варианта начала войны и создавшейся обстановки, при котором удастся без помех со стороны вероятного противника выдвинуться к границе, занять назначенные полосы прикрытия, подготовиться к отражению нападения, провести отмобилизование:
"Особенностью всех армейских планов прикрытия было отсутствие в них оценки возможных действий противника, в первую очередь варианта внезапного наступления превосходящих вражеских сил. Сущность тактического маневра сводилась к тому, что надо было быстро собраться и совершить марш к границе. Предполагалось, что в районах сосредоточения будет дано время для окончательной подготовки к бою".
Лишь под влиянием ряда тревожных сигналов за несколько часов до германского нападения Сталин решился дать войскам знаменитую Директиву № 1 - "на провокации не поддаваться".
С точки зрения повышения боеготовности в предвидении вражеской агрессии, документ совершенно дурацкий. Но сталинские колебания можно понять: буквально две-три недели оставалось до начала "Грозы", может быть, действительно немецкие генералы некой "разведкой боем" пытаются вскрыть группировку советских войск. Очень не хотелось раскрывать свои карты.
Поэтому, вместо директивы о приведении войск западных округов в полную боевую готовность на случай войны, Сталин велел дать короткую директиву с указаниями, что нападение может начаться с провокационный действий.
Он еще надеялся, что удастся начать дипломатические переговоры и под их прикрытием завершить сосредоточение сил для наступления. Но здесь, действительно "история отвела мало времени". Проведение мобилизации директива не предусматривала.
Маршал Баграмян, сообщая, что прием первой директивы в штабе КОВО продолжался около двух часов, разъясняет:
"Читатель может спросить, а не проще было бы в целях экономии времени подать из Генерального штаба короткий обусловленный сигнал, приняв который командование округа могло бы приказать войскам столь же коротко: ввести в действие "КОВО-41"(так назывался у нас план прикрытия государственной границы). Все это заняло бы не более 15–20 минут. По-видимому, в Москве на это не решились".
В том-то и дело, за сигналом "КОВО-41" должны были последовать совершенно определенные действия, не имевшие отношения к отражению агрессии. Пока имелась надежда - а вдруг Гитлер блефует, войскам слали предупреждения вроде "ничего не предпринимать" и "границу не переходить".
Причина в том, что вложив весь талант организатора и все силы в план "Гроза", других планов Сталин не имел. Никаких оборонительных операций советский Генштаб не планировал. Никаких планов на оборону, "красных пакетов", специальных "коротких" сигналов на этот случай в войсках не было. Внезапный удар противника большими силами не рассматривался даже теоретически, а значит, не имелось на этот счет никаких продуманных решений.
Вот флоту на первом этапе Большой войны наступательных задач не ставилось, и нарком ВМФ вместо дезориентирующих директив просто объявил флотам "Готовность № 1". Этого оказалось достаточно, чтобы моряки войну встретили подготовленными: они знали, что нужно было делать в этом случае, и сделали. Не могли Кузнецову помешать выполнить свои прямые функциональные обязанности ни Сталин, ни Жданов, курировавший флот, ни Тимошенко с Жуковым.
И еще один вопрос. А если бы Гитлер не напал на Советский Союз в 1941 году, что предпринял бы товарищ Сталин? Приказал бы армиям грузиться в эшелоны и отправляться обратно в свои округа? Можно еще упростить. Если бы Вермахт совершил прыжок через Ла-Манш и вторгся в Англию, соблюдал бы в такой ситуации Советский Союз договор о дружбе с Германией?
* * *
"Вероломное нападение" Германии оказалось для советского руководства настолько неожиданным, что в ответ на формальное объявление войны, нарком иностранных дел Молотов сумел из себя выдавить только беспомощное: "Мы этого не заслужили".
Некоторое время в Кремле питали иллюзии, что "непобедимая и легендарная" в кратчайшие сроки вышвырнет врага со священной советской земли. Но чуда не произошло. Сталин, объявив войну Отечественной, а себя Верховным Главнокомандующим, пытался руководить боевыми действиями привычными методами: искал врагов, расстреливал и перетасовывал командующих, терзал их мелочной опекой, вновь приставил комиссаров, объявил всех попавших в плен предателями, своим авторитетным мнением "опрокидывал военную науку".
И только тогда, когда немцы вышли к Волге, а под оккупацией оказалось 70 миллионов советских людей, Сталин утратил спесь, стал прислушиваться к мнению специалистов и с присущими ему упорством и обстоятельностью принялся за изучение военного дела.
Часть II
ПОЛКОВОДЦЫ
Вместо славы ратной стыдом упиваешься: ибо нет доброго царствования без добрых вельмож, и несметное войско без искусного полководца есть стадо овец, разгоняемое шумом ветра…, и карлы, увечные духом, не суть воеводы.
Из письма князя Курбского
Из письма князя Курбского царю Ивану Грозному
В апреле - мае 1917 года, фантазируя на тему будущего мироустройства, марксист В.И. Ульянов мечтал о всеобщем вооружении народа, поголовно всех граждан и гражданок в возрасте от 15 до 65 лет, которые заменят постоянную армию и полицию, возьмут на себя дело защиты социалистического Отечества, проведения продразверстки, санитарного контроля, "воспитания масс". Все это, не отрываясь от производства и управления государством. Ленинская "кухарка" грезилась на редкость многофункциональным социальным организмом.
Первыми вооруженными формированиями большевистской партии стали рабочие дружины и батальоны Красной Гвардии. Их начали формировать при заводах и фабриках в крупных городах сразу после Февральской революции. Наряду с отрядами сагитированных матросов и солдат, они составили ударную силу Октябрьского переворота.
Жалованье революционным пролетариям, как и всему ленинскому ЦК РСДРП(б), как и всем другим левым партиям, исправно платил германский Императорский Банк. Оружием снабжал германский Генеральный Штаб. Ленину с "товарищами", чтобы освободить всех угнетенных и повести их верной дорогой прямо к коммунизму, очень нужна была власть. А немцам очень нужна была сила, которая разрушила бы Российскую империю изнутри, разложила русскую армию, вывела страну из войны, избавив тем самым задыхающуюся в удавке морской блокады Германию от безнадежной войны на два фронта. Интересы компаньонов совпадали почти идеально.
После взятия Зимнего дворца и распределения портфелей первоочередной, архиважнейшей задачей самопровозглашенного правительства народных комиссаров, наряду с национализацией Госбанка, стало заключение сепаратного мира с Германией. Ленину пришлось отдавать долги тем, без чьей помощи он никогда бы не взошел на российский престол, а на нем еще предстояло усидеть.
7 ноября 1917 года исполнявший пятый день обязанности Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н.Н. Духонин (1876–1917), находившийся в Могилеве, получил ленинский приказ немедленно начать переговоры "с командованием австро-германских войск", что являлось прямым предательством по отношению к союзникам России. На следующий день Наркоминдел обратился с нотой ко всем послам союзных держав с предложением объявить перемирие на фронтах.
Не дожидаясь ответа Антанты, 9 ноября Совнарком сместил саботировавшего указания большевиков главнокомандующего, назначив на его место прапорщика Н.В. Крыленко. Необходимо было срочно "вырвать армию из рук реакционного генералитета". На Московский военный округ поставили солдата автороты Н.И. Муратова, штаб ему набрали из прапорщиков и поручиков, каким-то недоразумением туда затесался один штабс-капитан.
Одновременно во все корпуса и дивизии полетели телеграммы, призывавшие солдатские массы через головы командиров самим начинать переговоры о перемирии на отдельных участках фронта и организовывать братание с неприятелем. В Берлине все поняли правильно: уже в конце ноября началась переброска немецких дивизий на Запад.
21 ноября, сразу после "взятия" Могилева новым верховным главнокомандующим, генерала Духонина растерзали "революционные солдаты и матросы" (как раз в это время, направляясь в Брест-Литовск, пересекла линию фронта делегация Совнаркома под руководством, по современным понятиям, международного террориста Адольфа Абрамовича Иоффе). И еще долго, убивая офицеров, революционеры шутили: "Отправили к Духонину"
Ленину "мирная передышка" нужна была не меньше, чем кайзеру, чтобы как можно быстрее укрепить свою власть в огромной стране, сломать старый государственный аппарат, создать новые силовые структуры для борьбы с внутренней "контрреволюцией". Суть происходившего он и его сподвижники маскировали демагогическими лозунгами о "революционном мире" и призывами к пролетариату воюющих стран "взять дело мира в свои руки".
Старая армия, насчитывавшая около 8 миллионов человек, из них на фронте более 6 миллионов солдат и офицеров, мешала как императору Вильгельму, так и Владимиру Ильичу. Поэтому, объявив вооруженные силы "больной частью русского государственного организма", большевики немедленно приступили к их лечению путем планомерного разложения и кардинального уничтожения. Уже 10 ноября 1917 года председатель Совнаркома подписал декрет о демобилизации армии. Вдоволь навоевавшиеся окопники начали целыми полками оставлять фронт и расходиться по домам: делить землю, громить помещичьи усадьбы и полицейские участки, экспроприировать экспроприаторов, обеспечивая тем самым "триумфальное шествие Советской власти".
Параллельно осуществлялось формирование нового армейского аппарата, основными задачами которого считались перехват управления, "устранение всякой возможности восстановления власти эксплуататоров".
22 ноября для "осуществление борьбы с контрреволюцией" при Ставке в Могилеве был создан Центральный революционный полевой штаб, формировавший экспедиционные отряды в помощь местным советам.
16 декабря Совнарком в целях "демократизации" принял декреты "Об уравнивании всех военнослужащих в правах" и "О выборном начале и об организации власти в армии". Были отменены чины, звания, титулы, награды и иные отличия - все стали носить "почетное звание солдат революционной армии", утверждена выборность командного состава, то есть был обеспечен полный развал регулярной армии. "Этими мерами, - подтверждает официальная советская историография, - создавалась возможность для беспрепятственной деятельности большевиков в солдатских массах".
Офицеров, отказывавшихся снять знаки различия, линчевали. В далеком Тобольске, исполняя декрет, охранники содрали погоны с гражданина Николая Романова.
Были также разработаны "Общие соображения по сформированию армии", по которым новые вооруженные силы следовало комплектовать на добровольческих началах из числа "истинных поборников свободы и революции", чья обязанность - "жить, сражаясь и умереть в борьбе".
К концу 1917 года в большинстве воинских частей власть перешла в руки солдатских комитетов, а бывшей Ставкой верховного главнокомандующего стал управлять Военно-Революционный комитет. Руководство войсками осуществляли одновременно два органа - реорганизованный штаб Ставки и Революционный полевой штаб.
В середине января 1918 года Ленин с гордостью доложил делегатам экстренного съезда Советов:
"Старая армия, армия казарменной муштровки, пытки над солдатами, отошла в прошлое. Она сдана на слом, и от нее не осталось камня на камня".
Так усилиями большевиков Россия стала беззащитна перед внешним вторжением. Недолгий опыт боевых действий успел наглядно показать низкую боеспособность, весьма слабую организованность и управляемость красногвардейских "экспедиций", "летучих отрядов", "вольных дружин", не говоря уже о ватагах балтийской "братвы".
Пришлось Совнаркому приступить к созданию регулярной армии нового типа. Первым юридическим актом, провозглашавшим образование "социалистической армии рабочих и крестьян", явилась опубликованная 4 января 1918 года "Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа", которую вместе с присягой на верность советской власти большевики пытались подсунуть на утверждение Учредительному собранию.
Но, увы. Депутаты советскую власть не признали. Несговорчивую "учредилку" пришлось разогнать, а рабочие демонстрации в ее поддержку - расстрелять, разумеется, исключительно ради блага пролетариата. Этим знаковым решением Ленин взял курс на развязывание гражданской войны, но его это не пугало (он и статью тут же настрочил с характерным подзаголовком: "Пугают гражданской войной"). А Декларацию через неделю утвердил Третий Всероссийский съезд Советов.
Главной задачей "социалистической армии" декретировалось "обеспечение всей полноты власти за трудящимися массами и устранение всякой возможности восстановления власти эксплуататоров". При этом имелась в виду не только Россия. Один из пунктов постановления прямо гласил, что армия нового типа "борется за интересы трудящихся всего мира и служит поддержкой для грядущих социальных революций во всем мире".
15 января на заседании Совнаркома был рассмотрен и принят Декрет "Об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии". Согласно этому документу, явившему собой подлинное завоевание демократии, "около 40 нерусских народностей, не допускавшиеся царизмом к военной службе, впервые получили право с оружием в руках защищать социалистическое Отечество". Через две недели был принят Декрет "Об организации Рабоче-Крестьянского Красного Флота".
При Народном комиссариате по военным делам была учреждена Всероссийская коллегия по организации и формированию РККА, в обязанности которой входили разработка новых уставов и инструкций, а также обеспечение формировавшихся частей всем необходимым. Члены коллегии Н.И. Подвойский (1880–1948), Н.В. Крыленко (1885–1938), К.А. Мехоношин (1889–1938) и другие большевики развернули широкую агитационную работу.
По всей стране при местных советах и солдатских комитетах создавались военные отделы и штабы Красной Армии. В действующей армии для вербовки добровольцев организовали штабы РККА при солдатских комитетах. Развернулась сеть вербовочных пунктов, а из числа красноармейцев выделялись сотни агитаторов, проводивших мобилизационную работу в тылу и на фронте. 18 января главнокомандующий войсками Петроградского военного округа А.В. Антонов-Овсеенко подписал приказ о создании первого корпуса РККА, основу которого должны были составить петроградские рабочие.
В ряды Красной Армии допускались граждане РСФСР не моложе 18 лет. Вступление в ряды РККА было организовано на принципе добровольности и классовых началах. От добровольцев требовались рекомендации войсковых комитетов, партийных, профсоюзных или иных общественных организаций, лояльных по отношению к Советам.
Красноармейцам полагалось денежное довольствие (50 рублей в месяц), обеспеченное всеми активами Имперского Банка Германии ("на уплату содержания Красной Гвардии и агитаторам в стране" в январе 1918 года немцы перечислили 50 миллионов рублей золотом, "для вручения их представителям Народных Комиссаров").
Однако ожидавшегося наплыва защитников социалистического Отечества не произошло. Не слишком много нашлось охотников участвовать в братоубийственной войне, если не считать членов Красной Гвардии, моряков-анархистов, "интернационалистов", определенного количества людей, оболваненных идеями всеобщего равенства и разного рода криминальных элементов. Успешно "демократизированные" солдаты кадровой армии, стремясь быстрее попасть домой, массово самодемобилизовывались, офицеры разбегались, спасая свою жизнь.
(Идеи равенства вдохновляли "истомленную массу" и всесторонне эксплуатировались большевиками. Сами-то они прекрасно знали, что никакого равенства быть не может. Ленин писал: "Понятие равенства помимо уничтожения классов есть глупейший и вздорный предрассудок… Классы мы хотим уничтожить, в этом отношении мы стоим за равенство. Но претендовать на то, что мы сделаем всех людей равными друг другу, это пустейшая фраза и глупая выдумка интеллигента".)
Тем временем специально для мировой и остатков российской общественности в Белом дворце Брестской крепости разыгрывался спектакль переговоров.