На VII съезде вождь заявил: "Гражданская война стала фактом… По всей России вздымалась волна гражданской войны и везде мы побеждали с необыкновенной легкостью…". Наконец, в апреле: "Мы Россию отвоевали… Мы должны теперь Россией управлять".
А управлять, по ленинскому разумению, означало осуществить принудительную организацию всего населения, подчинить его железной дисциплине, наладить всеобъемлющий учет и контроль хлеба и добычи хлеба (а затем и всех других необходимых продуктов", отделить овец от козлищ, определить каждому пайку и эту пайку распределять в зависимости от "полезности" члена общества для Советской власти:
"Когда речь идет о распределении продовольствия, думать, что нужно распределять только справедливо нельзя. А нужно думать, что это распределение есть метод, орудие, средство для повышения производства. Необходимо давать государственное содержание продовольствием только тем служащим, которые действительно нужны в условиях наилучшей производительности труда, и если распределять продукты как орудие политики, то в сторону уменьшения тех, которые не безусловно нужны и поощрения тех, кто действительно нужен".
Таким образом, управлять Владимир Ильич намеревался террором и голодом. В мае 1918 года он, "победив с необыкновенной легкостью" в гражданской войне, решил, что пришло время перейти к заветному, "третьему этапу революции" - введению продовольственной диктатуры, подчинению мелкобуржуазной стихии "воле одного лица". Ибо невыносимо было смотреть ему на образовавшийся кругом бардак: "всякий по-своему норовил. Звери - рыскали, птицы - летали, насекомые - ползали; а в ногу никто маршировать не хотел".
13 мая 1918 года был утвержден декрет ВЦИК и СНК "О предоставлении народному комиссариату продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими".
27 мая последовал декрет "О реорганизации Народного комиссариата продовольствия и местных продовольственных органов", предусматривавший централизацию всего продовольственного дела и неуклонное выполнение хлебной монополии.
На основании этих декретов Наркомпрод получил право применять вооруженную силу для отъема хлеба и приступил к организации продкомитетов и военизированной Продовольственно-реквизиционной армии. В июне появились первые продотряды, из них формировались продбатальоны и продполки (к осени 1920 года в Продармии насчитывалось более 77 тысяч бойцов).
Ленин, объявив "крестовый поход" в деревню, призвал передовых рабочих самим организовывать "железные отряды" и брать под контроль "всякий пункт производства хлеба".
Продразверстку придумало еще Временное правительство, но понимало оно под этим термином несколько иное и лозунга "С пулеметами за хлебом" не выбрасывало. Советская же власть просто объявила врагами народа всех, кто скрывал излишки хлеба, не вывозил их на ссыпные пункты, а желал непременно продать. То есть, всех крестьян, кроме самых беднейших, которым "скрывать" было нечего. Этих люмпенов зачислили в союзники пролетариата, организовывали согласно декрету от 11 июня, в комитеты бедноты, дали им "неограниченную никакими законами власть" и позволили грабить всех остальных. Комбеды являлись "опорными пунктами, органами диктатуры пролетариата в деревне".
Главными врагами, естественно, были объявлены те, у кого было что отнять - "обожравшиеся" кулаки - "самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры". Сама мысль о том, что люди могут нормально жить на земле, кормиться своим трудом и богатеть, независимо от существующей власти, не подчиняясь "единоличным распоряжениям советских диктаторов" и не выказывая никакого желания кормить дармоедов, вызывала у Ленина приступы бешеной злобы.
Как только он их не называл: пауками и пиявками, вампирами и кровопийцами, грабителями и спекулянтами. У них водились деньги, "они скопили тысячи и сотни тысяч денег", а еще они собирались передушить и перерезать "бесконечно много рабочих" и восстановить "власть помещиков"! Поэтому всех их надо убить. Вождь уже прикинул, что "кулачья" в стране едва ли больше двух миллионов, "кулаки - меньшинство в народе", патронов хватит на всех. Очень не любил Ильич кулаков, классово их ненавидел: "Беспощадная война против этих кулаков! Смерть им!". И двинулись в деревню продовольственные отряды, да под охраной немецких, венгерских, австрийских и прочих интернационалистов.
Вот тогда и полыхнуло. Тогда, летом 1918 года, с этого "красного похода", с мятежа левых эсеров (они-то знали, что изъятый хлеб эшелонами уходит в Германию), с крестьянских восстаний и началась Гражданская война. Она приобрела еще больший размах в конце осени, когда немецкие войска начали очищать оккупированные территории, передавая власть национальным правительствам.
13 ноября 1918 года ВЦИК торжественно заявил, что условия Брестского мира "лишились силы и значения" и призвал народы "самим решить свою судьбу". Однако возникшее буквально из воздуха Центральное бюро большевистских организаций оккупированных областей тут же выпустило воззвание: "Мы не можем допустить организацию контрреволюционных элементов и захват власти… Немедленно приступайте к организации Советов рабочих депутатов".
Увы, ни в Украине, ни в Прибалтике советы никто организовывать не собирался. Толпы беженцев из РСФСР многое успели рассказать о жизни в стране победившего пролетариата. В Эстонии и Латвии к власти пришли законно избранные Временные правительства. В Украине возникло правительство гетмана (бывшего генерал-лейтенанта) П.П. Скоропадского. Объявили о своей независимости Закавказские республики - Армения, Грузия, Азербайджан.
Но все эти правительства были буржуазные, следовательно, по мнению большевиков, "неправильные" и "незаконные". Подлинные правители проживали в Москве - "истинные воры в законе". Через демаркационную линию на запад и на юг, с целью обеспечить "революционно-пролетарское единство" народов и оказания помощи "международной рабочей революции", двинулись части Красной Армии. Однако за время Брестского мира не только большевики получили "передышку": на пути пролетарского воинства встали "армии низвергнутых классов", небольшие по численности, но лучше организованные, с большим количеством офицеров в своих рядах.
* * *
Собственно, только тогда РККА по-настоящему и родилась, хотя декрет ВЦИК о всеобщей воинской повинности для всех трудящихся в возрасте от 18 до 40 лет вышел еще 29 мая 1918 года.
2 сентября 1918 года одновременно с объявлением страны военным лагерем - "Республика в кольце врагов!", - вместо Высшего военного совета был создан Революционный военный совет республики под председательством Л.Д. Троцкого. Руководство действующей армией РВСР осуществлял через главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики. Завершилось расформирование Красной Гвардии.
11 сентября были ликвидированы завесы и вместо них созданы фронты. Кдекабрю 1918 года были развернуты 12армий, в которых насчитывалось 285 тысяч штыков и сабель (по подсчетам советских историков, интернационалисты составляли всего лишь около 8%, но это осенью, и есть странность: латышские стрелки "не считаются"). Общая численность вооруженных сил достигла 800 тысяч человек, а к началу 1919 года - 1 миллиона 630 тысяч. Ленин требовал к весне довести ее до трех миллионов.
Стало ясно, что без специалистов не обойтись.
Принцип формирования командного состава Красной Армии был сформулирован Лениным. В день Красного офицера 24 ноября 1918 года вождь дал четкую установку:
"Строя новую армию, мы должны брать командиров только из народа. Только красные офицеры будут иметь среди солдат авторитет и сумеют упрочить в нашей армии социализм. Такая армия будет непобедима".
Однако подавляющее большинство "красных офицеров" не имело военного, а часто вообще никакого образования. Возглавляемые ими формирования представляли собой плохо управляемые отряды вооруженных рабочих, бывших солдат и матросов, способные терроризировать отдельно взятый район или совершать партизанские налеты, но не имели "правильной разведки, ни связи друг с другом, ни способности к более сложному маневру" и обнаруживали полную несостоятельность при столкновении с армиями "низвергнутых классов", а расплодившиеся во множестве "главкомы" и "командующие" не желали никому подчиняться.
(С.С. Каменев, будучи руководителем Невельского участка Западной завесы, так описывал формально ему подчиненный отряд: "Многие добровольцы были из тех, которые, идя добровольно на службу в Плотский отряд, фактически укрывались от военной работы, много было среди них порочного элемента с грабительскими наклонностями").
Троцкий позже писал:
"Наше центральное положение, расположение врагов по большому кругу, возможность для нас действовать по внутренним операционным линиям, свели нашу стратегию к одной простой идее: именно к последовательной ликвидации фронтов в зависимости от их относительной важности… Мы имели возможности перебрасывать наши силы и массировать их в ударные кулаки на наиболее важном в данный момент направлении. Однако реализовать это преимущество можно было только при условии полного централизма в управлении и командовании… нужно было иметь возможность приказывать, а не уговаривать".
После жестоких партийных споров Красную Армию решили строить на регулярной основе, отбросив бредни о поголовном вооружении народа. Через месяц после объявления обязательной воинской повинности для трудящихся была введена мобилизация бывших офицеров и чиновников. 1 октября 1918 года вышел декрет Совнаркома о всеобщей мобилизации "лиц Генерального штаба", кроме явных калек и "одержимых тяжкими болезнями".
Троцкий свидетельствовал:
"Каждому из импровизированных командиров, нужен был офицер…Изрядный процент образованных офицеров имел… в высшей степени благоприятное влияние на общий уровень командования"…
(В 1918 году) "76% всего командного и административного аппарата представляли бывшие офицеры царской армии и лишь 12,9% состояли из молодых красных командиров, которые естественно занимали низшие должности".
А всего в Красной Армии служили 75.000 бывших офицеров, в том числе более 500 выпускников Академии Генштаба. Были среди них мобилизованные принудительно, были решившие сделать карьеру при новой власти, да ведь и семью нужно было как-то кормить в условиях "военного коммунизма". Прилив патриотизма и стремление послужить родине, независимо от политической окраски правительства, среди офицеров, не желавших участвовать в войне на "внутреннем фронте", вызвало немецкое нашествие, а потом оказывалось, что "птичка увязла", и нет никакой свободы выбора.
Были и такие, кому большевистские лозунги о новой России казались боле привлекательными, чем идеи Белого движения. Они не сразу поняли, что основные "идеи" большевиков - это насилие, беспринципность, чудовищная жестокость, а все их лозунги и обещания - беззастенчивая ложь.
Кстати, независимо от того, добровольно офицеры шли в ряды Красной Армии или по мобилизации, специальный приказ требовал от комиссаров за ними следить, карать, "держать на учете семьи офицеров и принимать их на ответственные посты в том случае, если имеется возможность в случае измены захватить семью".
Товарищ Мартын Лацис учил: "Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какого он образования и какова его профессия". На основании этих "трех вопросов" любого военспеца в любой момент можно было тащить в подвал, что и проделывалось систематически. При любой неудаче первым делом обвиняли в измене бывших офицеров. Даже главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики Иоаким Иоакимович Вацетис летом 1919 года угодил на нары. Офицерство было и оставалось классовым врагом, его использовали до поры до времени или, выражаясь ленинским языком, "строили коммунизм из кирпичей, которые подобраны капиталистами против нас".
Они воевали на стороне "красных", кто за совесть, кто за страх, организуя снабжение Красной Армии, проводя мобилизационные мероприятия, командуя армиями и фронтами, планируя операции, чтобы в итоге какой-нибудь Примаков мог покрасоваться перед бойцами и фотографом на белом коне с саблей. Смешно читать рассуждения С.М. Буденного вроде: "Пожалуй, самым слабым местом в организации Врангеля были генералы. Я хорошо знал и Покровского, и Шатилова, и Улагая, и других: нам приходилось их бить в 1919 году. Это были не очень храбрые вояки, с узким военным кругозором, с ограниченным оперативным мышлением". Интересно, откуда у безграмотного казака такое "неограниченное оперативное мышление", кто у него был начальником штаба?
Все начальники советских фронтовых штабов в 1918–1920 годы - это бывшие офицеры Генштаба (откуда же еще было взять грамотного штабиста?), 53% начальников штабов армий и 37% командующих армиями - тоже они.
Начальником штаба у Фрунзе служил генерал Н.С. Махров, в штабе Тухачевского во время наступления на Варшаву - генерал Н.В. Сологуб. Генерал А.А. Самойло командовал 6-й отдельной армией, генерал П.П. Сытин - Южным фронтом, генерал В.Д. Ольдерроге - Восточным фронтом, генерал А.Е. Снесарев - войсками Северно-Кавказского военного округа и объединенными вооруженными силами Белоруссии и Литвы, полковник В.М. Гиттис - Западным и Кавказским фронтами. Главкомами вооруженных сил РСФСР были полковники Генерального штаба И.И. Вацетис и С.С. Каменев, а начальниками штаба при них состояли генералы П.П. Лебедев и М.Д. Бонч-Бруевич.
На VIII съезде партии (1919 г.) член ЦК Григорий Яковлевич Сокольников (он же Бриллиант) докладывал:
"Там, где военные специалисты были привлечены, где была проведена реорганизация партизанской армии в армию регулярную, там была достигнута устойчивость фронта, там был достигнут военный успех. Наоборот, там, где военные специалисты не нашли себе применения… там пришли к полному разложению и исчезновению самих армий".
Несмотря на это, многие видные большевики, например, Зиновьев, Пятаков, Сталин, а также выдвинувшиеся из народа пролетарские военачальники, вроде Буденного и Ворошилова, высказывались против привлечения к военной работе классово чуждого офицерства, выражали ему свое недоверие, обвиняли в изменничестве, требовали "пересмотреть отношение" к военспецам. На этой почве даже возникла так называемая "военная оппозиция". Действительно, насильно мобилизованные офицеры нередко перебегали на противоположную сторону. Так ведь и трудящиеся целыми полками переходили от красных к белым, от белых к зеленым и обратно к красным, на то она и Гражданская война. Например, лучшей воинской частью в армии Колчака считался полк ижевских рабочих. Но марксисты видели разницу: пролетарии ошибались по причине темноты и несознательности, "офицерье" изменяло в силу своего классового происхождения.
Ленин тоже впадал в сомнения, ибо сам требовал полного уничтожения "буржуазного слоя". Однако поражения Красной Армии на Восточном фронте, полный развал и разгром партизанского по сути Украинского фронта произвели на Владимира Ильича должное впечатление. Гибкий тактик и сторонник железной дисциплины, он объявил политику привлечения военспецов единственно верной, призвал, отбросив "невежественное самомнение", учиться у них военному делу, конечно, при условии неусыпного контроля над офицерством и беспощадного подавления всякого "контрреволюционного его поползновения":
"Нам изменяют и будут изменять сотни и сотни военспецов, мы будем их вылавливать и расстреливать, но у нас работают систематически и подолгу тысячи и десятки тысяч военспецов, без коих не могла бы создаться Красная Армия, которая выросла из проклятой памяти партизанщины и сумела одержать блестящие победы на востоке… Партизанщина, ее следы, ее остатки, ее пережитки причинили и нашей армии и украинской неизмеримо больше бедствий, распада, поражений и катастроф, потери людей и потери имущества, чем все измены военспецов".
По мере минования надобности от них избавлялись, продвигая "красных офицеров", выпускников скороспелых курсов командного состава, так что к концу Гражданской войны численность бывших офицеров царской армии составила около 34% и неуклонно снижалась в дальнейшем.
* * *
В конце концов, используя беспощадный террор и обещания всеобщего равенства, мобилизацию всех ресурсов в сочетании с беспримерной лютостью, железную организацию с опорой на самые низменные инстинкты, лозунги самоопределения наций и разлад в стане врагов, позволявший бить их по очереди, большевики победили Россию. Одним из факторов, способствовавших этой победе, было наличие десятков тысяч офицеров на службе у большевистского режима.
Но героями войны, увешанными орденами Боевого Красного Знамени и "революционным оружием", прославляемыми в стихах и прозе, стали, конечно же, не они, а плоть от плоти трудового народа, рабоче-крестьянские полководцы, в основном бывшие унтеры, прапорщики или, в крайнем случае, подпоручики. Дескать, они создали новое пролетарское военное искусство, на голову превосходящее все выдумки буржуазных прочие. О генералах теперь полагалось отзываться свысока, учиться у них было нечему. Например, С.М. Буденный писал:
"Белогвардейцы располагали вышколенными кадрами, ими командовали опытные военачальники. Однако всех этих господ красные бойцы, в том числе и конармейцы, били по всем правилам военного искусства".
Роберт Петрович Эйдеман - еще один стратег-самородок, недоучившийся студент лесного института, прапорщик ускоренного выпуска, начавший военную карьеру сразу с должности начальника дивизии, - с апломбом утверждал: "Оперативная мысль Деникина была слишком дряхлой, отражавшей вырождение отживающего строя".
Военное наследие царской армии отвергалось, как "отсталое" и для РККА непригодное. Бывший поручик М.Н. Тухачевский, разбитый Пилсудским под Варшавой в 1920 году, менее чем год спустя в статье для журнала "Военный вестник" нагло утверждал:
"Мы не получили в наследство от царской армии хороших приемов общевойскового обучения и нам самим надо настойчиво их разрабатывать применительно к условиям Красной Армии".
Очень многого "буденные", "эйдеманы" и "Тухачевские" не получили в наследство. В том числе и таких методик обучения и воспитания войск, в результате применения которых на сторону врага перешли миллионы солдат и командиров самой идейной армии в мире, как получилось в советско-германскую войну 1941–1945 гг.
В 1921–1922 годы, в период сокращения Красной Армии, "старорежимных" генералов и офицеров тихо выпроваживали на преподавательскую работу. В 1924 году их вычищали из учебных заведений и увольняли из армии, в 1930–1934 годы оставшихся в живых арестовывали и сажали по обвинению в монархическом заговоре, в том числе столь крупных военных специалистов и ученых, как А.Е. Снесарев (1865–1937), А.А. Свечин (1878–1938), А.Х. Базаревский, Н.Е. Какурин (1883–1936); кое-кого даже расстреляли.
В 1937–1938 годы добили тех, кто не успел умереть своей смертью - например, 68-летнего П.П. Сытина…