* * *
И вот такие идеалы и такую повседневную практику "на стальных штыках и ворошиловских залпах" они собирались принести народам Европы. Эти "освободители" от рождения до самой смерти сами жили в концлагере под бдительным присмотром "вертухаев", зачастую даже не понимая мерзости своего жалкого существования.
(Вспоминаю, как при проходе советских кораблей через Черноморские проливы замполиты и особисты организовывали "вахту бдительности": матросов загоняли в кубрики, а по периметру верхней палубы выставляли офицеров и мичманов с автоматами, дабы никто не сбежал из социалистического рая - до турецкого берега местами была всего сотня метров; а было это в 1989 году).
Реальные успехи большевиком в деле "культурной революции" были сильно преувеличены. При переписи населения в 1937 году выяснилось, что даже среди молодежи 18–19 лет было 8,5% безграмотных, а среди 30-летних безграмотным был каждый четвертый.
Весной 1936 года командующий Белорусским ВО командарм Уборевич докладывал:
"Каждый призыв бойцов из деревни приносит к нам в казармы 35 малограмотных на сотню. Но эти "малограмотные", по сути дела, люди совершенно безграмотные: еле пишут фамилию и в час прочтут две страницы. Это люди, которые не знают, кто такой Сталин, кто такой Гитлер, где запад, где восток, что такое социализм.
И в армии мы мучаемся, месяцами обучаем грамоте. У нас имеются инженеры, техники, которые не знают под каким соусом едят термодинамику, не знают дробей, потому что в средней школе черт знает что делалось".
К 1939 году образование в объеме 7-и классов школы и выше имели 8,2% рабочих и только 1,8% колхозников. Ликвидация неграмотности дала подавляющему большинству лишь формальное образование, умение "читать декреты" и выводить каракулями: "Мы не рабы, рабы не мы".
Александр Базаров, исследовав хранящиеся в Государственном архиве Ханта-Мансийской АО документы медицинских комиссий, опубликовал антропометрические данные призывников "образца 1941 года":
"Изучаю документы на всех 279 человек, призванных из моего родного района в Зауралье: там средний рост составил 153 сантиметра, средний вес - 52 килограмма. По всему региону Урала и Северного Приобья анатомические параметры призывников примерно одинаковы. Редкий призывник выходит за габариты 160 см и 50 кг".
Между тем, "товарищ" Мехлис вещал с трибуны: "С таким пополнением можно и горы ворочать, и скулы выворачивать всем большим и малым козявкам".
Отметим в данной связи, что весовая нагрузка на рядового красноармейца с учетом полного боевого снаряжения и зимнего обмундирования составляла 33,3 килограмма.
* * *
Само собой разумеется, что в 1930-е годы говорить и писать о советских вооруженных силах, созданных неустанными заботами партии, правительства и лично товарища Сталина, полагалось только в самых превосходных степенях. Страна победившего социализма превзошла все капиталистические государства, а ее армия являлась "лучшей в мире, самой организованной, самой культурной и физически здоровой". В ней были созданы "все условия, обеспечивающие высокий уровень жизни и быта всех бойцов и командиров".
Главный печатный орган наркомата обороны газета "Красная Звезда" писала: "Боец Красной армии, знающий, за что он борется, чувствующий любовь и заботу своей родины, не может не быть самым лучшим, самым дисциплинированным бойцом в мире".
Сообщалось об образцовых казармах и столовых, лучших подразделениях, отличниках боевой и политической подготовки, замечательно организованных занятиях и великолепных маневрах, повергавших в изумление иностранные делегации: "Красная Армия сильна, как никогда!"
В 1936 году был расширен ассортимент красноармейского полка. Отныне каждому бойцу в сутки полагалось 600 грамм ржаного и 400 грамм пшеничного хлеба, 150 грамм крупы, 10 грамм макарон, 175 грамм мяса, 20 грамм животного жира, 30 грамм растительного масла, 35 грамм сахара, 30 грамм соли, 735 грамм картофеля и овощей, 1,6 грамма чая. А всего - 2 килограмма 186,6 грамм пищи.
Пропаганда подчеркивала достоинства рациона и его высокую калорийность. Она утверждала, что "почти все молодые бойцы во время пребывания в рядах РККА прибавляют в весе и объеме груди", приобретают "богатырскую" стать.
Однако "в ряде частей" все же имели место "многочисленные факты" отдельных "недостатков".
Эти факты, приведенные, в частности, в исследовании Натальи Кулешовой по 1938–39 годам, приоткрывают картину всегдашнего российского бардака, азиатской дикости, большевистского равнодушия к отдельному человеку, начисто опровергая ностальгические утверждения о том, что "при Сталине был порядок".
"Прежде всего, поражает разница между положенным и реальным ассортиментом продуктов, получаемых военнослужащими (Для любого советского гражданина, служившего в Советской армии, в этом как раз ничего поразительного нет). Например, в Белорусском особом военном округе бойцы жаловались на перебои в выдаче пайка: масло, которое они "должны получать ежедневно, выдали сразу за 23 дня", а на курсах заместителей политруков на обед, ужин и завтрак курсанты неизменно получали картофельное пюре.
Такое же постоянство, правда, в другой продовольственной вариации, практиковалось и в 1-й Отдельной Краснознаменной армии. Там утром и вечером 10–15 дней подряд давали гречневую кашу, затем подряд 10 дней - соленую рыбу. "Суп из этой рыбы варят утром и вечером, соленый и очень жидкий, если обнаружишь в супе 3 куска от картошки - это счастье. Одним словом - питание скверное".
Об отсутствии в блюдах лука, моркови, томата и недостатке картофеля сообщали из Приволжского военного округа. Констатировалось, что бойцы недовольны таким питанием, но "на все сигналы… никто никаких мер не принимает". Из Киевского особого военного округа красноармейцы обращали внимание на то, что пища готовится невкусная и однообразная: "Борщ жидкий, совершенно ничего в нем нет, за исключением соленых огурцов" (Ну, это дело нам хорошо знакомо).
Нередко вместо "соленых огурцов" или картошки в пище можно было обнаружить самые разнообразные предметы и "пищевые добавки". Так, из Московского военного округа летом 1938 года сообщали: "10 июня к обеду вторым блюдом была подана тухлая колбаса. Ни командир, ни комиссар на этот факт не обратили внимания. 11 июня подали к обеду картофель в керосине, несмотря на то, что за день до этого дежурный по столовой запретил выдавать к обеду картофель такого же "качества". Ничего не менялось. 15 июня в поданном на второе картофеле обнаружилось стекло. Через день в хлебе нашелся гвоздь. 17 июня санитарная комиссия установила, что мясо, доставленное для столовой, было вымазано в навозе.
В Калининском ВО в пище систематически обнаруживались куски колючей проволоки, щепки, тряпки и другой скобяной товар. Такая же ситуация имела место в Ленинградском ВО: "Хлеб привозится за 4 дня раньше, в столовую дается в мерзлом виде… с этим можно еще мириться. Но когда в хлебе бойцы находят стекло, конские зубы, то это уже становится нетерпимо".
* * *
Казалось бы, вот они происки "агентов-вредителей". Однако все гораздо проще.
Красноармеец Н.Н. Черновол, описывая состояние пищеблока, сообщал в любимую газету: "Такую столовую приходилось представлять, когда прочитывал книгу о бурлаках, - грязная, неопрятная. Там, где хранятся продукты, появился мох. А отсюда появляются насекомые, как, например, тараканы, которые очень часто плавают в пище (борще, супе и т.д.)".
И во всех округах, везде было одно и то же: "На полу имеется нарост грязи на сантиметра два", "столы грязные, табуретки грязные, миски подают грязные, в кружках можно сажать картофель… Обеды подают в грязных бачках".
Самым грязным "местом" были сами работники пищеблока: "Мало того, что грязь в столовой, помощник заведующего столовой ходит сам всегда грязный, без халата, ему надо самому мыться 24 часа в бане и отмыть грязь на руках".
Столовые часто располагались в непригодных для использования помещениях. Во время приема пищи с потолка в тарелки сыпалась штукатурка или лилась вода. Столовые порой не отапливались, и зимой температура в них падала ниже нулевой отметки. Из Киевского округа бойцы писали, что холод "достигал 12–15 градусов, так что без перчаток нельзя было кушать". Такие же сигналы поступали из Приволжского ВО.
В столовых не было элементарного порядка, ни командиров, ни следивших за командирами комиссаров "мелочи" солдатского быта не интересовали совершенно. Многие бойцы просто оставались голодными. Из-за толкучки, например, в стрелковом полку Харьковского округа прием пищи длился 2- 3 часа, за кружкой чая красноармейцы простаивали в очереди около часа. Во многих частях не хватало обедов и ужинов. Так, из Белорусского округа сообщали, что 5 января 1939 года "не хватило ужина на 80 человек - бойцам. Пришлось им ждать до 12 часов ночи, когда приготовили ужин второй очереди". В Калининском ВО: "Перерывы от завтрака до обеда 10–11 часов, часто остаются без обеда люди".
Чтобы избежать случаев нехватки пищи, повара просто уменьшали порции, а если оставались излишки, "сэкономленное" выбрасывали на помойку. Полуголодные бойцы, выходя из столовой говорили: "Когда мы наедимся досыта?", и требовали "покончить с бездушным отношением к самому счастливому бойцу РККА". Газета "Красная Звезда" отвечала на подобные "отдельные проявления" недовольства очередной передовицей о методах "подлой деятельности агентов фашистских разведок".
На всех уровнях "пищевой цепочки" процветало воровство. Отцы-командиры не гнушались кормить себя и свои семьи за казенный счет, списывая потом продукты как испорченные. Это было тем более просто, что продовольствие при хранении и транспортировке гноилось тоннами:
"Часты случаи, когда вагон муки или крупы складывают на место, где только что лежал вагон утиль-сырья, алебастры, красок и т.п., или же в непосредственной близости, вплотную с подобными товарами. Бывает и так, что крупа, прибывшая в адрес склада НКО и не зараженная вредителями зерна, укладывается рядом с крупой, зараженной этими вредителями".
Отсутствие в ряде воинских частей ледников для хранения скоропортящихся продуктов и небрежное к ним отношение приводили к тому, что мясо валялось на грязном полу, или рядом с продовольственными припасами были брошены "рваные шинели, лыжи и другие вещи".
Помимо постоянной нехватки пищи, бойцы мучились от отсутствия в столовых нужного количества посуды: ложек, мисок, чайников, тарелок. Были случаи, когда на 100 человек имелось только 25–30 ложек или их вообще не было, и бойцы "кушали через край миски все густые и жидкие кушания. Из-за этих ложек у красноармейцев начало вызываться недовольство против командования части". Корреспондент из 1-й Отдельной Краснознаменной армии, сообщая о нехватке ложек и мисок, отмечал, что "приходится подолгу ожидать и, после того как дождешься, ложки берешь немытые. Ибо если отдать мыть - больше не получишь. Аналогичные письма поступали в редакцию "Красной Звезды" ежедневно из всех военных округов. Начальник Политуправления Л.З. Мехлис, выступая 4 апреля 1939 года перед активом Киевского особого округа, привел пример, когда "на целый полк было 150 ложек, и красноармейцы в нескольких очередях стояли, чтобы получить ложку, буквально с бою ложка бралась".
Антисанитария приводила к тому, что многие военнослужащие страдали желудочными заболеваниями. По данным Политуправления, только за январь-февраль 1938 года в частях приграничных округов было зарегистрировано "двадцать одно отравление", в результате чего заболели 1963 красноармейца. Командование, вместо того, чтобы принять меры - пресечь воровство, обеспечить условия для хранения продуктов, застеклить окна, отдраить помещения и отмыть работников столовых, - предпочитало затыкать жалобщикам рты универсальным способом. Мехлис сообщил: "Кое-кто из головотяпов, когда красноармейцы обращаются к ним по поводу безобразно сваренного обеда, подводит это дело под коллективку, учит наказывать за это красноармейцев, а не тех людей, которые безобразно относятся к красноармейцам".
Все это происходило в мирное время, не в немецком плену, а в самой "организованной армии". В Отечественную войну снабженцы просто морили солдат голодом. Относясь к своим обязанностям столь же наплевательски, а к людям столь же бездушно, "кое-кто из головотяпов" фактически помог немцам организовать ленинградский голодомор. Да что там блокированный Ленинград, если умирали от дистрофии, без всякой блокады, воины Калининского и Сталинградского фронтов. Например, бойцы 66-й армии генерала А.С. Жадова в октябре 1942 года:
"Вследствие плохого питания и стощения бойцов, в 587 и 692 СП, 212 СД зарегистрировано 23 смертных случая. В 62 СД отмечено 9 смертных случаев. Врачебными комиссиями установлено, что смерть последовала от истощения и переутомления организма. Несмотря на наличие сигналов, ни командование армии, ни командование фронтом не приняли должных мер через учреждения тыла для организации нормального снабжения".
Командование гнало армию в ежедневные атаки на немецкие пулеметы, а заботиться об "организации снабжения" подчиненных оно не привыкло. Хотя сами генералы покушать любили.
Взглянем на заявку на отпуск продовольственных товаров для Военного Совета Западного фронта от 29 сентября 1941 года:
"Для проведения ряда мероприятий Военным Советом Западного фронта прошу Вашего распоряжения об отпуске: 1. Фруктов разных (виноград, груши, яблоки, апельсины, мандарины и консервированные фрукты). 2. Рыбных изделий (балык, семга, тешка, севрюга), икры. 3. Консерв рыбных (шпроты, сардины, кильки, бычки). 4. Вино-водочных изделий на 3000 рублей. 5. Кондитерских изделий в ассортименте. 6. Пива и фруктовых вод.
Секретарь Военного Совета Западного фронта батальонный комиссар Астапов".
Ровно сутки оставались до начала немецкой операции "Тайфун", в ходе которой будет полностью уничтожен весь Западный фронт генерала Конева, а его штаб планировал "мероприятия" с икрой и вино-водочными изделиями (противник, конкретно генерал Эрих фон Манштейн в мемуарах жаловался, что в его возрасте трудно было грызть выдаваемую в пайке сухую колбасу, а балыков ему не полагалось).
Неприхотливость дешевого советского бойца вызывала удивление и зависть иностранных генералов, и считалась его сильной стороной, во многом компенсирующей недостатки в подготовке:
"В Красной Армии органам тыла не приходится беспокоиться об обеспечении войсковых частей обмундированием, палатками, одеялами и другими предметами, столь необходимыми для солдат армий Запада. Во время наступления они могут позволить себе забыть о снабжении войск даже продовольствием, так как войска находятся на "подножном корму". Основная задача снабжения сводится к доставке горючего и боеприпасов, но даже в этом случае для подвоза часто используются боевые машины. В русской моторизованной дивизии у солдата нет другого "багажа", кроме того, который он имеет при себе, и он ухитряется передвигаться на автомашине, взгромоздившись на ящики с боеприпасами или бочки с горючим.
Этот недостаток автотранспортных средств приводит к важным последствиям тактического и психологического порядка. Поскольку количество автомашин в моторизованной дивизии у русских намного меньше, чем в таких же соединениях западных армий, русская дивизия более мобильна (!). Такой дивизией легче управлять, ее проще маскировать и перевозить по железной дороге".