В декабре 1924 года пленум РВС утвердил представленную Бубновым инструкцию по практическому осуществлению единоначалия и поручил проведение ее в жизнь Политуправлению РККА. Инструкция рекомендовала рассматривать введение единоначалия не как ликвидацию политсостава, а как способ совмещения функций партийного руководства, политического воспитания и военного обучения в одном лице. Проще говоря, каждый командир должен был стать, в первую очередь, комиссаром. Второй вариант - комиссара и сделать командиром.
Поэтому пленум принял резолюцию, в которой отмечалось, что единоначалие необходимо вводить в двух формах. Полное единоначалие предполагалось, когда командир являлся членом партии и был облечен ее доверием. При таком командире назначался заместитель по политической части. Неполное единоначалие вводилось, когда командир был беспартийным или признан "недостаточно подготовленным" в политическом отношении. В этом случае при нем сохранялся чистокровный комиссар. 6 мая 1925 года ЦК принял постановление "О единоначалии в Красной Армии", в котором одобрялась проделанная в этом направлении работа и давались директивные указания о постепенном переходе к единоначалию, не снижая роли политсостава.
Бубнов указывал: "Не надо думать, что мы, выдвигая кандидатов на ответственные должности в качестве единоначальников, замахиваемся на такой ценнейший институт, как комиссарский состав нашей армии. Ведь в армии остается громадный процент беспартийного командного состава. При полном доверии к нему мы, тем не менее, не можем допустить передачи ему руководства политической работой и тем более - партийной… Великую армию политруков надо сохранить и укрепить". А одновременно - неуклонно увеличивать партийную прослойку среди командного состава. Бубновский пятилетний план предусматривал 100-процентное членство в партии командиров полков, дивизий и корпусов и не менее 60% командиров батальонов и рот.
Введение единоначалия при сохранении "великой армии политруков" дало в руки партийного аппарата во главе с генсеком неограниченные возможности назначения, перемещения и освобождения от должности начальствующего состава армии и флота (работали вдумчиво, даже в конце 1928 года половина командиров были все еще "неполными" единоначальниками), что в итоге обеспечило Сталину полную победу в борьбе за армию.
* * *
Надо сказать, что Лев Давидович после Гражданской войны ослаб душой и телом в атмосфере "идейной оседлости", часто хворал, избегал партийных шабашей и публичных дискуссий, лишь изредка строчил письма в Центральный Комитет, публиковал статьи в "Правде" и, отдыхая на курортах, "всем своим существом ассимилировал уверенность в своей исторической правоте".
Осенью 1924 года нарком выступил с большой статьей "Уроки Октября", в которой пенял Зиновьеву и Каменеву на их старые грехи, напоминал о собственных заслугах в деле организации Октябрьского переворота, пытался выставить себя в качестве единственного и естественного преемника Ленина. Реакцию сторонников тройки нетрудно предвидеть: каждый написал по статье, где поведение Троцкого называлось уже не фракционным, а антипартийным. И вообще, оказалось, что Лев Давидович не только не был выдающимся деятелем русской революции, а наоборот, всю сознательную жизнь только и делал, что вредил Ленину и ленинизму.
Развернулась широкая работа по развенчанию мнимых заслуг "вождя Красной Армии", вытеснению из сознания начальствующего состава и красноармейцев представлений о Троцком как о выдающемся военном деятеле. В ноябре 1924 года совещание начальников политорганов под председательством Бубнова приняло резолюцию с требованием изменить уже утвержденную тематику политзанятий. Вместо заучивания лозунгов типа "вождь Красной Армии тов. Троцкий" новая программа политпросвещения предписывала изучать деятельность большевистской партии как организатора и вдохновителя всех побед, в том числе в борьбе с троцкизмом, этой разновидностью меньшевизма. Из казарм начали выносить портреты "идола красноармейцев".
Во весь голос, ничего не скрывая, партия указала на истинного создателя и непосредственного руководителя Красной Армии - Владимира Ильича Ленина. Дескать, именно его гениальная голова, а вовсе не какого-то Троцкого, создала планы разгрома Колчака, Деникина, Врангеля и прочих Юденичей, из его ценных указаний черпали вдохновение командующие фронтами.
Целый институт Имени Его начал работу над сборником "Ленин и Красная Армия". И здесь Бубнов проявил догадливость и расторопность: он умудрился отстранить от участия в редактировании книги члена Политбюро, создателя и директора того самого института Льва Каменева: "Людям, склонным к извращению ленинизма, А.С. Бубнов боялся доверить издание трудов вождя".
В качестве доказательства выдающихся военно-теоретических познаний "гениального стратега и тактика" были заново переписаны (все тем же неутомимым Бубновым) и опубликованы ленинские выписки из сочинений Клаузевица, высказывания и директивы, сыгравшие "решающую роль в обороне Советской Республики".
Тиражировались и превозносились ленинские глубокомысленности на военную тему: "вооруженное восстание есть особый вид политической борьбы, подчиненный особым законам, в которые надо внимательно вдуматься…" А вот уже вдумался: "Готовьтесь серьезно, напряженно, неуклонно к защите отечества, к защите социалистической Советской республики!"
Во всех ротах и равных им подразделениях красные уголки переименовывались в Ленинские, все казармы и плацы украсились памятным каждому служивому лозунгом: "Учиться военному делу настоящим образом".
Самый верный ученик декламировал чуть ли не в рифму:
"Помните, любите, изучайте Ильича,
нашего учителя, нашего вождя.
Боритесь и побеждайте врагов, внутренних и внешних - по Ильичу".
Но всех переплюнул бывший управделами Совнаркома, задвинутый на "научную работу", В.Д. Бонч-Бруевич (1873–1955):
"Там, где идет он, всё одухотворяется новой жизнью, зима сменяется весной, ледяные покровы тают, снег орошает землю, и под его ногами вырастают и расцветают прекрасные, благоухающие цветы, и путь его обрамляется цветущими широколистными лилиями".
Новые инструкции требовали усилить работу по разъяснению заслуг животворяще благоухающего Ильича в победе Октября и истории его принципиальной борьбы с троцкизмом: "Партия никому не позволит искажать заветы Ленина!" Из "демона революции" вдохновенно лепили "иудушку" Троцкого.
Объект травли, обложенный со всех сторон, в полемику больше не вступал, 15 января 1925 года написал заявление с просьбой "в интересах дела" поскорее снять с поста наркома, выразив готовность работать "куда партия пошлет", и продолжил пестовать любимую лихорадку. Ну, что ж, развел руками Сталин: "Если после каждой атаки Троцкого на партию его начинает бросать в жар, то партия в этом не виновата". А заявление примем к сведению.
На собранном спустя два дня Пленуме ЦК РКП(б) по многочисленным требованиям высших политработников и военных партийных организаций было принято решение об освобождении "ревизиониста" Троцкого от обязанностей председателя Реввоенсовета и Наркомвоенмора. 26 января постановлением Президиума ЦИК СССР на эти должности был назначен Фрунзе, его заместителем стал Ворошилов. Не забыли и командовавшего войсками Северо-Кавказского округа Муралова: его отозвали в столицу и дали бутафорскую должность - для "особо важных" поручений при РВС.
Сразу после отлучения Троцкого от руководства армией военное ведомство получило крупные дополнительные ассигнования и значительно повысило жалование всему начсоставу. На том же январском пленуме Сталин предложил всячески поддержать просьбу нового наркома о дополнительном финансировании:
"У нас сложилось некоторое ликвидаторское настроение в отношении армии… Я должен заявить самым категорическим образом, что нужно решительно ликвидировать это ликвидаторское настроение… мы должны пойти навстречу, решительно и бесповоротно, требованиям военного ведомства".
Антитроцкистская кампания, тем не менее, не теряла своего накала. Уже 31 января в войска был направлен циркуляр Политуправления РККА, в котором политическим органам предписывалось продолжать работу по искоренению и разоблачению троцкизма среди личного состава. Собственно говоря, эта работа не прекращалась вплоть до 1941 года.
Удаленных с ключевых постов видных троцкистов пока что не репрессировали, время еще не пришло. Их направляли на хозяйственную или дипломатическую работу. Склянского, например, поставили председателем правления треста "Моссукно", Антонова назначили полпредом в Чехословакию, вождя "червонного казачества" Примакова - военным советником в Китай.
Вытеснению из сознания военнослужащих имен Троцкого и его команды способствовала широкая пропаганда заслуг его преемника. Биография Михаила Васильевича Фрунзе (1885- 1925), старого большевика (два смертных приговора, 8 лет каторги), военного самородка, прославившегося победами над Колчаком и Врангелем, в обязательном порядке стала изучаться в системе политической подготовки личного состава армии и флота. Его деятельность превозносилась в периодической печати, печатались его статьи и выступления. Фрунзе все чаще именовали одним из виднейших полководцев Гражданской войны, выдающимся практиком военного строительства. В выступлениях и публикациях Сталина и его сторонников настоятельно подчеркивалась несовместимость взглядов Троцкого и Фрунзе на основные мероприятия военной реформы.
Фрунзе мечтал создать новую теорию пролетарского военного искусства, Троцкий же ехидно интересовался, "может ли марксизм научить плести лапти?" Троцкий всего-то и предлагал, что создать программу обучения красноармейца, заняться решением бытовых вопросов в армии. Он считал, что в условиях царившей в стране разрухи, при практическом отсутствии нормального финансирования, большего сделать просто нельзя.
Фрунзе настаивал, что реформа необходима, но в первую очередь надо выработать единство взглядов по основным вопросам строительства армии и военного искусства. Он даже додумался до тривиальной, но все же слишком глубокой для подавляющего большинства "краскомов", мысли: оказывается, каждое приличное государство, пусть даже советское, должно иметь военную доктрину, и посвятил этой проблеме теоретическую работу "Единая доктрина и Красная Армия".
* * *
Военной доктриной Фрунзе называл "принятое в армии данного государства учение, устанавливающее характер строительства вооруженных сил, методы боевой подготовки войск, их вождение на основе господствующих в государстве взглядов на характер лежащих перед ним военных задач и способы их разрешения, вытекающие из классового существа государства и определяемые уровнем развития производительных сил страны".
Иными словами, сначала надо разобраться, к какой войне мы будем готовиться, "должны ли мы утвердиться на идее пассивной обороны страны, не ставя и не преследуя никаких активных задач, или же должны иметь в виду эти последние". От ответа на этот вопрос зависит "весь характер строительства наших вооруженных сил, характер и система подготовки одиночных бойцов и крупных войсковых соединений, военно-политическая пропаганда и вся вообще система воспитания страны".
Для Фрунзе, убежденного марксиста, ответ был ясен. Он и мысли не допускал о мирном сосуществовании двух разных типов государств:
"Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть… Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда сложится благоприятная обстановка".
Если докопаться до первоисточника, то здесь Михаил Васильевич дословно цитирует резолюции Второго конгресса Коминтерна. Исходя из вышесказанного, политическая часть военной доктрины "не может не быть активной в самой высокой степени".
Вывод: необходима безоговорочная милитаризация всей жизни государства; "энергия и воля страны должны быть направлены по-прежнему на создание и укрепление нашей военной мощи"; сознание каждого жителя "должно быть пропитано той мыслью, что наша страна по-прежнему находится в положении осажденной крепости и будет в нем находится, пока в мире царит капитал"; пропагандистский аппарат должен готовить "ту психологическую среду всенародного внимания, заботливости и попечения о нуждах армии"…
Все учреждения, организации, отрасли промышленности, наука, образование, медицина - абсолютно ВСЁ - должно строиться и исходить в своей работе из перспективы грядущей войны.
Большевики прекрасно понимали, что ИХ КОММУНИЗМ может победить окончательно только тогда, когда на земном шаре не останется свободных от него территорий, когда в казармы, освещенные "лампочками Ильича", удастся загнать всё человечество, или те самые десять неистребленных процентов "человеческого материала". Именно об этом писал Ленин:
"Окончательно победить можно только в мировом масштабе… Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен".
Точно так же понимал суть проблемы Сталин:
"Одно из двух: либо мы рассматриваем нашу страну как базу пролетарской революции… Либо мы базой революции не считаем нашу страну, данных для построения социализма не имеем, построить социалистическое общество не можем, - и тогда, в случае оттяжки победы социализма в других странах, должны мириться с тем, что капиталистические элементы нашего народного хозяйства возьмут вверх, советская власть разложится, партия переродится. Вот почему потеря международной революционной перспективы ведет к опасности национализма и перерождения".
Что ж, он был вполне прав, в конце концов так всё и случилось. Но, как видим, в 1924- 1925 годах никто из советского руководства отказываться от революционной перспективы не собирался.
Суть теоретических разногласий между Троцким и Сталиным заключалась лишь в том, что первому не терпелось завоевать мир сразу, поскольку он считал что "только после победы пролетариата в важнейших странах Европы" возможен "подлинный подъем социалистического хозяйства в России", а второй выступал за то, что накопить силы, создать в СССР "базу" и проводить постепенную эскалацию революций.
Сталин прогнозировал:
"Вероятнее всего, что мировая революция будет развиваться путем революционного отпадения новых стран от системы империалистических государств… Но несомненно также и то, что само развитие мировой революции, самый процесс отпадения от империализма ряда новых стран будет происходить тем скорее и основательнее, чем основательнее будет укрепляться социализм в первой победившей стране, чем скорее будет превращаться эта страна в базу дальнейшего развертывания мировой революции, в рычаг дальнейшего разложения империализма".
Таким образом, на данном этапе "военная программа" заключалась в том, чтобы превратить страну в мощный плацдарм для дальнейшего экспорта мировой революции и ждать/создавать "благоприятную обстановку", когда нас "вынудят перейти к нападению". Сталин уже понял: никто кроме него решить эту грандиозную задачу не способен - одни пустозвоны кругом.
* * *
Не удивительно, что доктрина Фрунзе получила полное одобрение партийного руководства. Правда, воплощать ее в жизнь самому Михаилу Васильевичу не пришлось. 31 октября 1925 года он скончался в палате Боткинской больницы после назначенной решением Политбюро, казалось бы несложной операции по поводу язвы желудка. Как сообщали газеты, на лице покойника застыла "радостная улыбка" - перед смертью ему прочитали ободряющую записку от любимого товарища Сталина. После смерти Фрунзе единодушно канонизировали. В знак траура приказом Реввоенсовета даже отменили воинские парады в день восьмой годовщины Октября.
Новым наркомом по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета республики стал Климент Ефремович Ворошилов (1881–1969), безусловный сталинский кадр, аего заместителями Михаил Михайлович Лашевич (1884–1928) - из зиновьевцев, и Иосиф Станиславович Уншлихт - безусловно "свой" человек.
Таким образом, используя основные мероприятия военной реформы для перевода армии под свое непосредственное влияние, ЦК РКП(б) во главе со Сталиным создал принципиально новую систему политического и административного руководства вооруженными силами СССР. Главенствующее положение в этой структуре заняло политическое руководство и такое положение вещей сохранялось до самого конца существования Советского Союза.
Поскольку с введением единоначалия принадлежность командного состава к компартии стала определяющим критерием для продвижения по службе, значительно повысилась роль партийных организаций и политорганов в решении кадровых вопросов. Был принципиально изменен статус Политуправления Реввоенсовета СССР. Его начальник А.С. Бубнов в апреле 1925 года стал секретарем ЦК партии. Само же Политуправление было выведено из состава Реввоенсовета, стало Политуправлением РККА и получило права отдела ЦК ВКП(б). В итоге вся вертикаль армейских политорганов и парторганизаций теперь непосредственно замкнулась на центральный партийный аппарат, возглавляемый Сталиным. Все организационные связи армейских политорганов и партийных организаций с местными партийными комитетами были ликвидированы.
В результате в короткие сроки в военном ведомстве была создана качественно новая, строго иерархическая партийная структура, не подчиненная ни территориальным партийным органам, ни высшему военному руководству, находящаяся в прямом ведении ЦК партии, а в конечном итоге его Генерального секретаря - И.В. Сталина. По позициям Троцкого и его сторонников в армии был нанесен сокрушительный удар. Самое главное, навсегда исключена была возможность деятельности в вооруженных силах какой-либо иной политической силы, кроме ВКП(б). Партийное руководство вооруженными силами стало "основой основ военного строительства" на все последующие десятилетия.
К концу 1925 года Сталин уже был признанным "кормчим" и единственным толкователем ленинского учения (во всех его выступлениях, густо пересыпанных цитатами, заклинанием звучало: "Так говорил Ленин"). Песен о нем еще не пели, но уже в апреле город Царицын переименовали в Сталинград.