В большой комнате просторной трехкомнатной квартиры Костровых был накрыт стол, изобиловавший яствами и хорошими напитками наших и не наших сортов, хотя вином, коньяком и даже виски в 72-м году удивить кого-либо было трудно. В том же Смоленском гастрономе это все свободно продавалось, правда, в очереди приходилось постоять. Стол только что накрыли, бокалы расставили, ждали родителей самого Кострова и его жены. Когда все собрались, стали рассаживаться. Присутствие зятя Кострова, Чернова, зав. сектором в Международном отделе ЦК КПСС, как-то дисциплинировало сотрудников Внешторга. Чернов произнес напутственный тост "служить на благо Родины и не поддаваться на провокации западных спецслужб". Всем за столом тост был понятен, за рубежом были многие. Выпили с серьезным видом. Потом еще выпили, тут как раз и подошел Сергей Александрович. Тоже напутственные слова человеку, который достойно представлял московский комсомол во время учебы в МГИМО. Еще раз выпили: а что, достойные слова, достойные люди. За столом стало шумно. Внешторговцы рассказывали своим соседям по столу о происках западных спецслужб, о трудностях работы за рубежом, причем с каждым тостом трудностей становилось больше, а коварство спецслужб преодолевалось только благодаря бдительности советского человека, сотрудника Внешторга, сидящего рядом с вами. Марков все внимательно слушал. Ну а как не слушать? Ведь вот они, люди, которые противостояли козням и проискам спецслужб.
Кто-то в разгар рассказов, воспоминаний и напутствий Кострову предложил: "Давайте потанцуем". В кабинете Кострова заранее была вынесена мебель. Поставили проигрыватель с пластинками. После речей и наставлений хорошо пошла песня "Толстый Карлсон", ее два раза повторяли, пели почти все. Хорошо потанцевали и под песню "Для меня нет тебя прекрасней". Веселились вовсю. Ну а как же – гулял Внешторг, люди гордые и, главное, довольные собой.
* * *
Первое письмо от Кострова Марков получил в конце октября. Все только о Египте, об Александрии, Совморфлоте и дежурные приветы для друзей и знакомых. В общем, была когда-то группа "Виражи", а в ней играл и пел Сережа Костров. А вот теперь фотографии на фоне пирамид и верблюдов. Сам Марков вступил кандидатом в члены КПСС, через год уже будет коммунистом, а там можно будет подумать о смене работы. Это только в песне поется "не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым".
Лондон. Оксфорд-стрит. Март 1973 года
Ведущая и главный музыкальный редактор русской службы Би-би-си Барбара Стоун сидела на удобном диване в родительской квартире. Родители же с недавнего времени жили в собственном доме в Каире, в зеленом пригороде, построенном англичанами в конце XIX века. А Барбара наслаждалась жизнью в просторной удобной квартире. И в последний мартовский уикенд, также, сидя на диване, слушая пластинки модных и популярных в Англии групп, разбирала почту – данные на выезжающих из СССР на ПМЖ. И вдруг что-то привлекло ее внимание: Давид Ковальзон играл в группе "Грецкие орехи", инженер-электрик, окончил МЭИ, прозвище Додик. Поднялась с дивана, пошла к себе в кабинет, посмотрела картотеку Московского бит-клуба – да вот он, Давид Ковальзон, бас-гитарист группы "Грецкие орехи". "Куда он едет?" – спросила себя Барбара. В документах нашла: страна – Израиль, родственник – тетя, сестра матери.
В понедельник Барбара позвонила Мак-Фарену:
– Клифф, мне кажется, я нашла Севу Шаргородцева, надо переговорить.
Переговорили, получалось, что хорошо Ковальзона знал Саша Марков; и Клифф, и Барбара прекрасно понимали, что прежде чем что-либо предлагать Ковальзону, надо подождать, пока он покинет СССР и доберется до пересадочного пункта в Вене. Но предлагать что-либо кому попало МИ-6 не может. Спросить можно у Маркова. А как выйти на Маркова, чтобы не испортить ему карьеру? Тоже вопрос.
Жена одного из сотрудников британского посольства в СССР, русская по происхождению, представившись Сашиной знакомой по институту, из автомата позвонила Сашиной маме: дескать, нужны учебники, которые были у Саши. Мама высказала сожаление, но ничем помочь не смогла – Саша на шесть месяцев по линии Бюро международного молодежного туризма "Спутник" уехал в Швецию и Данию.
Позвонили Саше на работу, и тоже из автомата, но там готовились к какому-то комсомольскому мероприятию, и им было не до Саши, однако пошутили, сказав:
– Девушка, звоните в Стокгольм, в "Фольке-турист", он будет рад вашему звонку. – И повесили трубку.
А что, хорошая шутка для 1973 года: "из автомата – в Стокгольм".
В Лондоне выяснили, что "Фольке-турист" – туристическая фирма, партнер БММТ "Спутник", и Марков уехал представителем БММТ на туристский сезон работать с группами молодых туристов, приезжающих из всех городов СССР. В середине мая Барбара вылетела в Стокгольм, дня три понаблюдала за Марковым, а затем, в субботу, когда он утром проводил очередную группу в Москву, подъехала к отелю, где жил Марков, прошла в ресторан, где Саша собирался позавтракать, и неожиданно подсела с подносом от шведского стола к нему за стол.
– Ну, здравствуй, Саша, – сказала она.
Марков только и сказал "Здравствуй" и "Очень неожиданно". Выпил апельсиновый сок. Барбара отпила кофе из чашки, добавила сливок. Саша молча ел, утро все-таки, провожал группу, завтрака еще не было, а сейчас хотелось есть. Барбара не возражала, ела джем с маслом и вкусную салями.
Саша поел, выпил кофе, посмотрел на Барбару:
– Ну и что? Что-то случилось?
– Совет нужен, – сказала Барбара.
Саша молчал. Барбара достала из сумки ксерокопию анкеты московского бит-клуба.
– Откуда? – только и спросил Марков.
– От верблюда, – улыбнулась Барбара, – Зубов из Минкульта потерял в метро, я с ним в одном вагоне ехала.
– Понятно, – только и сказал Марков, съев еще кусок салями.
К Барбаре подошел официант и попросил подписать счет за завтрак, она достала карточку "Фольке-турист" со своей фотографией. Официант списал данные, Барбара расписалась. Посмотрев на ошарашенного Маркова, сказала:
– Я гидом работаю, встречаю группы из Англии. Ну это так, если кого-либо из посольства СССР встретим. Работаем вместе.
Марков рассмотрел анкету:
– Давид Ковальзон, бас-гитарист. Знал его, да и сейчас знаю. Говорят, он в Израиль к тетке собрался.
– Ну да, собрался, – подтвердила Барбара. – Кто он как человек? С интеллектом у него как?
Марков задумался.
– Слушай, – сказал он, – завтрак уже закончен, сейчас погонят. Пойдем, здесь за углом приличный пивной бар "Командор".
– Пойдем, – согласилась Барбара.
В субботу в "Командоре" всегда было достаточно людно. Сели в дальнем углу, не привлекая ничьего внимания.
Заказали хорошего пива и копченых сосисок с картошкой, запеченной в фольге.
– Ну так что, умен Ковальзон или не умен? – спросила Барбара.
– Ну, во всяком случае, неглуп, но в поп-музыке разбирается слабо. Язык хорошо подвешен, остроумен. В общем, не полный идиот, но мог бы быть и поумнее.
– Сравнить с Сашей Коганом можно? – спросила Барбара.
– Ну и вопросы у тебя! Не для слабонервных, – только и ответил Марков. – Коган гений, талантливый лингвист и музыкант, а этот так, середнячок.
– А где ты с ним встречался? – спросила Барбара. – Слушай, хорошее пиво. Спросила у официанта – "Туборг".
– Да, "Туборг", – ответил он. – А встречался я с ним в кафе "Молодежное", да и дома он у меня был пару раз. Переписывал пластинки. Ну, парень как парень, ничего выдающегося, язык английский знает средне.
– Понятно, – только и сказала Барбара, разрезая сосиску и вынимая из фольги картошку. Затем взяла соусницу, полила картошку и сосиску.
– А, – сказал Марков, – это хороший соус, сырный, нравится?
Взял свою соусницу и полил сосиски и картошку.
– А как у него с дикцией и тембром голоса?
– Ну, здесь все нормально, – ответил Марков, – в институте он играл в театральном кружке, так что говорит хорошо, интонации правильные.
– А из какой он семьи? Обеспеченной или нет? – задала вопрос Барбара.
Марков пожал плечами.
– Папа – историк, преподает в МГУ, а мама – инженер в каком-то НИИ. В общем, средняя советская семья.
– А девушки? – спросила Барбара.
– Да вроде были, и тоже еврейки, – ответил Марков.
Сосиски съели. Пиво допили. На часах – 12.00.
– Слушай, – сказал Марков, – мне в "Фольке-турист" надо, у меня завтра группа, проверю автобус, гостиницу и заказ на гида.
– Пошли, – сказала Барбара, – здесь рядом, мне тоже не помешает.
Дошли за десять минут. О Ковальзоне не говорили, вспоминали Москву, институт. Уже подходя к офису "Фольке-турист", Барбара сказала Маркову:
– Знаешь, ты мне как мужчина всегда нравился.
– Это что, намек или совет? – спросил Марков и перевел на английский.
Открыл дверь, пропустил Барбару. Услышав перевод, она засмеялась:
– Марков, это правда.
Марков проверил: все готово, автобус завтра в 12.00 от гостиницы поедет в аэропорт, прихватив с собой Маркова. Барбара была рядом, болтала с английским гидом. Марков кивнул ей: "Пойдем". Вышли из офиса, не сговариваясь, пошли к отелю, где жил Марков.
– Ты где живешь? – только и спросил Саша.
– Атам же, где и ты, в "Викинге", я тоже работаю в "Фольк-туристе". Саш, зайдем, здесь за углом хороший магазин грампластинок, посмотрим.
Зашли, Барбара стала выбирать пластинки. Марков посмотрел, что нового появилось, но ничего покупать не стал – дома жена, ребенок, им тоже надо что-то купить, ждут папу домой, а папа все просадил на пластинки.
Барбара, кажется, все поняла:
– Саша, выбери любые десять пластинок, я оплачу, это подарок.
– Зачем? – только и сказал Марков. Но десять пластинок выбрал, положил в пакет.
На подходе к "Викингу" увидел "Вольво" советского посольства. Пристегнул удостоверение "Фольке-туриста" на джинсовую куртку. Барбара сделала то же самое. Заговорили по-английски сотрудники "Фольке-туриста", да и только.
В дверях столкнулся с 1-м секретарем посольства Лозовым Дмитрием Сергеевичем.
Барбара на мгновение задержалась.
– Саш, позвони, когда освободишься, я в двадцатом номере, – сказала по-английски.
Лозовой посмотрел вслед – стройна, хороша, джинсы в обтяжку.
– Саша, я чего заехал, даже записку оставил, забери. Ты же завтра едешь в аэропорт?
– Да, конечно.
– Так вот, у меня пропуска нет, ты ведь к самолету пойдешь, тебя пускают с твоим удостоверением.
– Ну да, – сказал Марков.
– Этим же рейсом прилетает делегация Минздрава СССР во главе с министром, так вот встреть, успокой, чтобы не волновались, скажи, я их у таможни буду ждать.
– Может, пройдем ко мне, – предложил Марков, – выпьем чего-нибудь?
– Нет, не могу, – извинился Лозовой, – у меня в машине жена с сыном, я их обещал по магазинам сводить, хочешь, чтобы мне голову открутили? Завтра чего-нибудь придумаем, у меня делегация рядом будет жить, в "Паласе".
– Ладно, до завтра, увидимся в аэропорту, – только и сказал Марков.
Поднялся к себе, позвонил в 20-й номер.
– Я сейчас к тебе приду, – только и сказала Барбара и пришла в короткой джинсовой юбке, майке с надписью по-английски "Я люблю тебя".
Сразу же возбудила.
– Ну что, у нас будет ночь любви? – спросила она.
– Слушай, – только и ответил Марков, – до ночи долго ждать, давай день любви.
– Давай, – сказала она и разделась.
Потом они сходили пообедали, вернулись в номер, опять обсудили Додика Ковальзона, опять занимались любовью, побродили вокруг отеля. Марков задержался у магазина с аппаратурой.
– Что-то хочешь купить? – спросила Барбара.
– Да просто помечтать, вон красавец "Revox", катушечный магнитофон. Но дома жена, дочь. Жене уже дубленку и сапоги присмотрел, в Москве сама знаешь, как с этим.
– Понятно, – только и сказала Барбара, – ну что, идем в гостиницу?
– Идет, – сказал Саша, – ты когда домой?
– Да завтра вечером у меня самолет, – ответила она, прижимая его к себе.
Барбара разбудила Сашу в восемь, сходили, позавтракали, поднялись к нему.
– Ну что, – сказала она, – не знаю, может, когда и увидимся?
– Может, и свидимся, теперь ты знаешь, где меня искать. Звони из автомата, – и рассмеялся.
– Ладно, позвоню, – сказала она.
В аэропорту они столкнулись случайно у выхода. Саша рассаживал в автобусе свою группу, а она вышла из такси. Расплатилась, увидела его, постояла несколько секунд, сказала по-английски:
– А у меня чувство, что мы встретимся, – и пошла в зал вылета.
Носильщик вез на тележке ее вещи. Она, в сером плаще, с распущенными волосами, еще раз взглянула на Сашу:
– Ну, все, прощай.
* * *
Сережа Костров в Александрии был очень удивлен, когда получил от Маркова письмо и увидел обратный адрес: Швеция, Стокгольм, Посольство СССР, Маркову А.В. Вскрыл – и еще больше удивился. Саша Марков в Стокгольме, представитель БММТ "Спутник" на туристском сезоне. Вот это да! Ира даже обрадовалась за Сашу:
– А что, мальчик неглупый, молодец, карьеру делает.
Саша с тургруппами мотался между Стокгольмом и Копенгагеном. Группы были из разных городов, в основном молодые передовики производства.
И в Дании, и в Швеции соблазнов было много, особенно в Копенгагене, где в двух шагах от отеля была улица "красных фонарей" и улица с секс-шопами и кинотеатрами с порнографическими фильмами. Стоило только на общем собрании в первый день рекомендовать не посещать эти места, как на следующий день можно смело было отлавливать туристов в злачных местах. Правда, Марков этим не занимался – ну сходят, посмотрят. Однажды вечером у кинотеатра с порнофильмами увидел троих девушек-туристок из далекого уральского городка. Одной было очень плохо, ее рвало.
– Что с ней? – спросил Марков.
Его сначала испугались, но он успокоил девушек, отвел от кинотеатра.
– Мы не знали, – оправдывались они, – что фильмы идут без перерыва, вот после четвертого ее и прорвало.
Девушки отошли на воздухе, успокоились:
– Ну, надо же, мы замужем, есть дети, а такого даже и не представляли, вот Антонина и не выдержала.
– Ладно, девушки, успокойтесь, пойдем ко мне в номер, выпьем чего-нибудь.
Выпили, закусили датскими маринованными огурцами. Только Антонина взяла огурец в рот, как ее опять стошнило, побежала в туалет. Девчонки оправдывались:
– Ну не знали мы всего этого.
– Не надо было ходить в кино, – только и сказал Марков.
* * *
Толя Минаев в 60-х играл в самодеятельной группе "Акванавты", учился в МЭИ. Он считался хорошим клавишником, да и инструмент у него был свой очень неплохой – немецкий орган "Вельтмайстер". В 70-м он окончил институт, а в 71-м женился. В 72-м у него родился сын. Зарплата инженера Мосэнерго – 110 рублей, да и группа "Акванавты" потихоньку разошлась – тоже семейные проблемы. В однокомнатную квартиру Минаевых ворвались заботы о сыне и полное безденежье. Жена Галя неоднократно требовала продать орган – хоть как-то расплатиться с долгами. Но Толя только отвечал: "Инструмент не продам".
В ноябре 1972 года ему позвонил Стас Гельман, гитарист, который играл в разных московских коллективах, и первое, что спросил после дежурного "Здравствуй, Толя!", была фраза:
– Инструмент не продал?
– Нет, – ответил Минаев.
– Ну вот, отлично, – сказал Гельман, – тут за МКА-Дом новый ресторан открывается, "Столичный", югославы строили, полная Европа. Собираю группу, пойдешь клавишником?
– Надо подумать, – сказал Минаев.
– Чего там думать, – Гельман был неудержим, – завтра, в пятницу, у нас открытие, вот и подумаем. Приезжай к пяти, настроимся, аппаратуру привезем, записывай адрес.
– Может, попробовать? – решили Минаевы. – Может, и будут какие-то деньги.
Отпросился на работе: мол, ребенок заболел. Минаев взял от дома на проспекте Мира такси и за 25 минут с инструментом доехал до ресторана – действительно, до МКАД недалеко. Уютный ресторан, просторная сцена, хорошая световая установка, отличная звуковая аппаратура – югославы поставили как комплект оборудования для сцены. Пока официанты накрывали столы, удалось порепетировать. В общем-то, музыканты были опытными людьми, пели и играли от души. После десяти вечера начались заказы: это – песенка для Маши, это – песенка для Кати, а это – для Раисы Ивановны. Играли до часу ночи. В час тридцать подошел Гельман и отдал Толе 200 рублей:
– Держи, старик, это только начало.
Другие музыканты были тоже довольны, первый блин не получился комом.
В субботу и воскресенье в ресторане почти сразу начались заказы. Место оказалось очень людным: а как же, строили югославы, да и оркестр хорошо играл. За три дня Минаев заработал 800 рублей. В понедельник он уснул на работе, его поили крепким кофе, все понимали, – у человека болеет маленький ребенок, тут не до сна.
В понедельник с заработком было похуже, народу поменьше. Во вторник был выходной, жена Галя взяла сына на себя, дала Толе поспать. В воскресенье подсчитала, сколько же заработали за неделю. Получилось, с вычетом такси, 1300 рублей – это при зарплате инженера 110 рублей в месяц. Через месяц, когда Толя вымотался окончательно, Гельман предложил ему перейти на работу в МОМА – организацию, которая контролировала работу ансамблей во всех московских ресторанах. Толя уволился из Мосэнерго, перешел на работу в МОМА, отоспался, стал больше времени проводить в кругу семьи, да и зарабатывал раз в пять больше, чем в Мосэнерго. В ресторане жизнь тоже шла своим чередом, у московской публики стало очень престижным бывать в модном ресторане "Столичный". Директора магазинов, карточные шулера, фарцовщики, артисты кино, врачи-стоматологи, слесаря "жигулевского" техцентра, продавцы магазина "Березка", путаны с иностранцами, ну, в общем-то, все солидные люди. И гуляли по-солидному, с размахом, денег особо не считали, главное – повеселиться в модном ресторане.
Толе Минаеву нравилось, что в ресторане, или, как говорили, в кабаке, можно было играть многое из того, что не разрешалось на официальной эстраде в различных ВИА. Во-первых, пели на языках оригинала того или иного шлягера – английском, итальянском, французском и т. д., пели и играли популярные советские песни. Музыканты, как правило, в кабак подбирались умелые, и все внимательно следили, какие песни популярны там, у них, за рубежом, и в московских кабаках, что публика заказывает: а как же, это деньги музыкантов, и не маленькие в 70-х годах. Все-таки какие-то самодеятельные группы остались, играя рок-н-ролл и бит-музыку, упрямо не понимая или не хотя понимать, что с "гитаристами" уже определилась и власть, она и решила все за них: есть официальные ВИА, есть филармонии, все остальное – самодеятельность.