– Здравствуйте, – девица за кассой, как и Артём, засыпала на ходу. – Пакет нужно?
Артём повертел головой, вспомнив, что в бумажнике у него, как следует свернутый, лежит пакет, создающий иллюзию того, что там припрятана целая пачка купюр.
С равнодушным видом кассирша поднесла бутылки пива к сканеру, раздался заветный писк, означавший, что Артём вполне выглядит на восемнадцать и никаких проблем возникнуть не должно. Точно то же самое она сделала со всем, включая презервативы, с которыми, несмотря на легкое волнение Артёма, затруднений не было и не могло быть.
Пришлось долго рыться в поисках мелочи. Артём спешил, понимая, что нужно еще успеть хотя бы немного прибраться в комнате. Выстиранные два дня назад трусы и носки так и висели на спинке стула у самого окна, ожидая того мига, когда Артём убедится, что они действительно высохли и их можно спрятать в тумбочку.
Пакет грозил в любой момент прорваться; Артём придерживал его за дно и быстро шел по тротуару в сторону общежития.
Дежурила баба Даша, с интересом всматривавшаяся в экран телевизора.
– Здрасьте, баб Даш! – крикнул Артём, заглянув в окошко вахты.
Баба Даша подпрыгнула и потянула руки к телевизору – спрятать или накрыть лежавшим тут же клетчатым покрывалом. Ее навязчивой идеей был приход комиссии с проверкой, причем в любое время суток. Она искренне считала, что за всеми следят и рано или поздно придут.
– Ой, это ты! Напугал-то как! Думала, все, конец, проверка явилась! Не пугай так старушку, и без тебя пуганая, – охая, баба Даша села обратно на свой стул. – Ну? Как твоя работа?
– Спасибо, нормально, – Артём думал, с чего начать. – Баба Даша, ко мне через пару часов в гости придет…
– Девушка? – опередила его вахтерша.
– Девушка – удивился Артём, – А как Вы догадались?
– А вот взяла и догадалась! Меня не проведешь! И ты хотел меня попросить ее пропустить? Пропущу, к тебе пропущу кого угодно. Ты парень не гулящий, нормальный, не будешь водить сюда кого попало, ведь так?
– Так, баба Даша – обрадовался Артём. – Спасибо Вам большущее!
– Да на здоровье, на здоровье! Так это твоя вернулась? Или ты уже с новой?
– Ну, это моя коллега, баба Даша, если можно так выразиться, – Артём замялся, пакет с едой больно оттягивал руку, врезался в ладонь. – Я тут даже еды купил, а то у меня ни крошки, все давно съедено.
Баба Даша встала, вышла из комнатки и остановилась, опираясь на скрипучую вертушку.
– Говоришь, девушка? – баба Даша посмотрела на пакет с едой. – Правильно, я же тебе говорила, что у тебя все будет в порядке…
– Ой, баба Даша, не начинайте, пожалуйста! Как будет, так и будет. Я не хочу ни о чем задумываться, хочу просто жить.
– Правильно, правильно – с энтузиазмом начала баба Даша, – А вот эти, из той комнаты, так и продолжают меня…. Совсем распустились….
Безобразие…
Артём слышал только обрывки ее фраз – он шел по коридору к своей комнате и думал только о том, как все успеть. Аккуратно разложив продукты, поставив пиво в холодильник, Артём присел на краешек кровати. На телефоне, лежавшем на столе, не было ни пропущенных звонков, ни новых сообщений. Артёма это уже нисколько не удивляло, лишь успокаивало.
"Так, белье убрать, подмести, поменять простыню и наволочку, стереть пыль с окна, – он даже начал загибать пальцы на руке, чтобы ничего не упустить. – Ну и помыться успеть, чтобы не быть полнейшей свиньей. Все, поехали!"
Чтобы было веселее, Артём включил плеер. Наушники периодически вываливались из ушей, он их старательно поправлял. "Спрячем слезы от посторонних". Артём так и не дождался, пообещав себе, наконец, добраться до интернета и скачать эту песню, чтобы не вылавливать ее среди сотен и тысяч других.
На все ушло около сорока минут – последние силы Артём потратил на мытье подоконника, собиравшего всю пыль в комнате, а на нее и то, что летело с улицы. Почему-то он не думал об Ане вообще, не мечтал о ней, не прикидывал, как и что будет, словно зная, что все это совершенно излишне, так как она все решила и действовать они вместе будут по ее плану. Такой расклад нравился Артёму. Не нужно было никому ничего доказывать – она хотела быть с ним, он был не против, вернее, совсем не против. Никакого обмана.
Взяв чистые трусы, полотенце и шампунь, Артём поплелся в душ. Ему казалось, прислонись он к стене или остановись – и сразу же заснул бы.
– Не спать, не спать! – твердил он себе под нос, но от этого спать меньше не хотелось.
Холодный душ исправил положение, но лишь на считанные минуты. Возвращаясь обратно в комнату, Артём ощутил столь непреодолимое желание лечь и уснуть, что даже прикрыл на ходу глаза, но тут же опомнился, напрягся и раскрыл их как можно шире.
– Что за подстава, а? – Артём ругал сам себя. – Ко мне должна прийти Аня, а я такой размазня, что не могу привести себя в чувство, чтобы просто не уснуть!
Часы показывали без пятнадцати восемь – значит, через час и пятнадцать минут должно состояться то, чего у Артёма никогда не было. Никогда еще им не интересовались столь пристально. Обычно дальше равнодушных – "Как дела?", и пары поцелуев дело не заходило. А здесь она сама вызвалась прийти в гости, чтобы поболтать, развеселить, а может быть, что-то еще.
Сидя на кровати, Артём смотрел в окно. Рассвет, облака, легкий ветер, покачивавший листья на кустах и паутину, свисавшую с потолка.
"Спрячем слезы от посторонних, печали нашей никто не понял, никто… Кто там стучит в дверь? Кому что-то от меня надо? И что? Я никому ничего не должен! Ни-че-го! Я жду Аню… Аню… жду".
– Артём, просыпайся, – голос бабы Даши из-за двери перемежался с ее же смехом, старческим и немного едким. – К тебе кое-кто пришел, а ты спишь! Ну-ка открывай дверь, негодник!
Вместе с бабой Дашей от души смеялась и Аня. Она заливалась смехом и тоже кричала:
– Тёма… – и дальше хохотала, не в силах остановиться.
Смех отдавался эхом в коридоре, которое врывалось в комнату через вентиляционную нишу над дверью.
Артём вскочил с кровати, в одно мгновение оказался у двери и повернул ключ в замке.
– Ну вот, говорю же, ничего с ним не случилось, просто спал он – ворчала, смеясь, баба Даша. – Артём, береги девушку, она тут минут пятнадцать простояла, пока ты соизволил продрать глаза. Такие терпеливые на вес золота, поверь мне, старухе.
– Привет! Извини, проходи – тихо сказал он Ане, улыбавшейся до ушей. Только открыв дверь, Артём понял, что совершенно раздет и в таком виде показываться в коридоре было нельзя, тем более баба Даша тут же начала бы его стыдить.
Аня была в своем репертуаре: спортивная майка, короткие шорты, кроссовки, рюкзак за спиной. От нее веяло бодростью, свежестью утра, хорошим настроением и каким-то явно не самым дешевым парфюмом. Артём же, заспанный и помятый, босиком, в трусах стоял перед ней, вталкивал за руку в комнату, чтобы спешно закрыть дверь и повернуть ключ в замке.
– Привет! – она поцеловала Артёма и обняла его. – Мой сонный малыш, как ты тут? Что с тобой такое? Хотя, можешь не отвечать, все вижу.
– Ну да, заснул, сам не заметил, как это произошло.
– Не мудрено, знаешь ли. Ты вчера выглядел ужасно. Я сразу не поверила твоим словам, что ты спал. Все переживал, небось, из-за своей этой…
– Ань, давай не будем об этом, – Артём изменился в лице. – Не хочу обо всем этом вспоминать, это уже пройденный этап.
– Ты прав, не будем – она снова поцеловала Артёма и провела рукой по его спине. – А я, между прочим, утром после работы успела пробежаться, принять душ. Как видишь, подействовало.
– Ты бегаешь?
– Ага, – закивала головой Аня, было не совсем понятно, шутит она или серьезно. – Несколько кругов вокруг дома.
– А я тоже душ принял, только мне от душа всегда еще сильнее хочется спать.
– Тёма, я тебе уже сказала, это потому, что ты вообще не отдыхаешь. Отдыхать надо нормально, а не спать пару часов со всякими раздумьями нехорошими. Нужно уметь от них избавляться.
– Избавишь? – осторожно спросил Артём и понял, что его сердце готово выскочить из груди, лишь ждет команды.
Они так и стояли в дверях, Аня разглядывала обстановку комнаты, а Артём не мог сообразить, что делать – он медленно засыпал в ее объятиях, засыпал от тепла и спокойствия.
– Избавлю – наконец ответила Аня. – А у тебя тут уютненько. Сейчас кое-что поставлю в холодильник, если ты не возражаешь, конечно, что я тут хозяйничаю. О, пиво! Вижу, ты основательно подготовился! Молодец, ставлю тебе пять.
Артём стоял, смотрел на нее и молчал. Да и о чем было говорить? В нем боролись страсть и усталость: одно чувство было бешеным, другое диким. Он собрал оставшиеся силы воедино и, осторожно взяв Аню за руку, повел ее на кровать.
– Тём, пообещай, что потом ты уснешь и поспишь немного, – Аня гладила его плечи. – Обещаешь?
– Обещаю – как-то устало произнес Артём.
Все повторилось при дневном свете, но они не смотрели друг на друга. Прикрыв глаза, целуя и лаская, Артём стянул с Ани майку, шорты – для чего им пришлось перевернуться, стринги, она с него трусы.
– Спрячем слезы от посторонних… – произнес он вслух, еле слышно. Это получилось непроизвольно, совершенно неожиданно.
– Чего? – переспросила Аня.
– Ничего.
– Но ты же что-то сказал?
– Это так, мысли вслух, не обращай внимания – замялся Артём.
– А я такая, – улыбнулась Аня. – Я на все всегда обращаю внимание и во все сую свой нос!
Пару секунд они смотрели друг на друга, в глаза, просто смотрели, словно не веря своему счастью. Да и было ли это счастье? Нет, скорее, страсть, обыкновенная страсть, которой и ей, и ему не хватало.
Это были пятнадцать минут искренности, нежности, доверия. И Артёму, и Ане они показались одним сладострастным мгновением, когда они, в конце концов, рухнули на подушку, обнялись, завернулись в одеяло и уснули.
Может ли страсть залечить душевные раны или хотя бы сделать так, чтобы они ощущались не так явно, не врезались бы в душу, не причиняли бы боль? Засыпая, Артём мысленно поблагодарил Аню за все. И не только Аню, но и Алину – не уйди она, причинив столько страданий, не произошло бы того, о чем он даже и подумать не мог.
В каких-то других ситуациях страсть не способна на исцеление, даже не приближаясь к этому и не претендуя ни на что. Но сейчас – разве не в ее власти было сотворить невозможное с Артёмом, да и с Аней тоже?
Когда Артём проснулся от заглядывавших в окно ярких солнечных лучей, Ани рядом не оказалось. Он потер глаза и огляделся вокруг – на стуле стоял ее рюкзак, он был раскрыт, рядом лежали какие-то пакеты. На столе лежал его плеер и телефон – Аня явно их рассматривала, раз шнур наушников был не скомкан, а аккуратно свернут.
– Что такое? Где трусы? – спросил Артём сам у себя и чуть более громко позвал, – Аня!
Никто не ответил, в комнате ее не было. Артём сел на кровать, торопливо стал шарить вокруг и вдруг испугался от внезапно отворившейся двери.
– Доброе утро, Тёма! – Аня несла в руках сковородку, ту самую, что Артём бережно прятал в тумбочке.
На сковородке что-то вкусно шипело, в нос ударил запах жареной картошки, лука и мяса.
– Как? Как ты все нашла? Что ты сделала?
Аня закрыла ногой дверь и стала искать, куда бы поставить сковородку.
– Все, чего не знала, спросила у Дарьи Ильиничны, она замечательная женщина – спокойно ответила Аня, радуясь оттого, что сюрприз удался. – А ты ведь голодный, да? Я сразу заметила мешок картошки у тумбочки. И дата на ценнике была сегодняшняя! Меня не проведешь, Тёма!
Артём достал из-под кровати несколько газет и постелил их на стол. Аня наконец смогла поставить сковородку и стояла рядом, разминая руки.
– А я тебе принесла кусочек свининки, вот с картошечкой и поджарила. Соль и масло у тебя в тумбочке нашла. Собственно, тут и думать нечего было – тумбочка-то у тебя одна! Ладно, ты не сердись, Тёмочка, я же сюрприз тебе хотела устроить. Надеюсь, что не пересолила.
– Да я не сержусь. Только скажи, куда трусы мои спрятала? – смущаясь, спросил Артём.
– Ты мне голышом больше нравишься, – заявила Аня, и сев на корточки, поцеловала Артёма в нос. – Под подушкой своей посмотри. И давай есть, пока не остыло. А пивом угостишь?
Одеваясь, Артём посмеивался.
– А ты пьешь пиво?
– Да, а что в этом такого? – Аня развела руками.
– Не знаю, просто как-то непривычно – ответил Артём. – Извини, у меня только граненые стаканы, как раз две штуки. И вилки алюминиевые, страшненькие.
– Да все в порядке, Тёма! Главное ведь – это хорошая компания и человек, который нравится! По-моему, картошечка получилась ням-ням, я очень старалась!
Пиво было обжигающе холодным, а картошка на сковородке – обжигающе горячей. Они сидели друг напротив друга, улыбались, молчали и с аппетитом ели. Действительно, такой вкусной жареной картошки Артём не ел очень давно.
– Спасибо тебе, Ань.
– На здоровье, – Аня фыркнула. – Ой, горячо. Ты ешь давай лучше, поговорить еще успеем, а здесь такая вкуснятина!
– Скажи, Ань, а почему ты это все делаешь для меня? Со мной ничего подобного в жизни не случалось – не унимался Артём.
– Потому что ты мне нравишься, Тём, и мне с тобой очень хорошо…
– И мне, мне тоже – признался Артём. – Скажи, а у тебя никогда не было чувства, что есть такие песни, в которых поется именно о тебе?
– Обо мне? – удивилась Аня.
– Да.
– Не знаю, Тём, я как-то не задумывалась. Это тебя с пива на такие разговоры потянуло? Так, а ну-ка доедай картошку, я уже наелась. И пиво допивай. Может, еще чего-нибудь хочешь? Я у тебя там селедку видела и булку. Не возражай, я сейчас бутерброды сделаю. Тебе надо поесть, Тёма, вон ты какой худой и уставший! А потом попьем чаю, я тебе вкусненького принесла.
Аня засуетилась, как суетятся хозяйки на кухне, не желая ударить лицом в грязь и прослыть неумехами. Впрочем, Аня искренне хотела, чтобы Артём почувствовал ее заботу и тепло и забыл те неприятности, что были у него в прошлом. В прошлом, которое никогда не должно повториться, причиняя боль и беспощадно растаптывая чувства.
Чувство пятое. Любопытство
– Куда пойдем? – вкрадчиво спросил Артём. – Только не в кино, пожалуйста, давай не сегодня!
Они вышли на улицу, держась за руку. Артём чувствовал себя неловко – Аня мыла посуду в ледяной воде, так как на кухне другой просто не было, причем довольно давно. Мало того, что она готовила, так и вкушать все прелести жизни в общежитии пришлось тоже ей.
– Хорошо, давай в кино в другой раз, тем более тебе надо немного побыть на свежем воздухе. За что это Василич заставляет тебя быть грузчиком?
– Он не заставляет, Аня, это я сам. Когда еще устраивался, я им сказал, что мне очень нужны деньги.
– И зачем?
– Но ведь это правда! – возмутился Артём.
– Пойми, Тёма, всех денег не заработаешь. Мой дядя, мамин брат, когда-то тоже хотел нереально разбогатеть и махнул на Север, какая-то вахта на каких-то там приисках. Проработал два года. Вернулся, действительно привез кучу денег, на которые купил по квартире нам с мамой и себе, до этого мы все жили в коммуналке. Но сам он был уже совсем больной, без зубов, и очень скоро умер. А ведь ему всего тридцать четыре было, понимаешь?
– Понимаю.
– Так что ты с этим не шути и береги себя.
– Стараюсь.
– Это все отговорки, Тём, ни фига ты не стараешься. Ну, хорошо, работаешь в ночь, таскаешь там тяжести, так отдыхай нормально после этого, – Аня дернула его за руку. – А ты не спишь по несколько дней, мучаешь себя.
Артём молчал. Конечно, она была права, но обстоятельства делали эту правду насмешкой. Родители под Вологдой, уже немолоды, живут натуральным хозяйством, денег нет и никогда не было. На то, чтобы учиться, платить за общежитие, одеваться, питаться и как-то себя развлекать – средства нужно добывать самостоятельно. Да и поездка к родителям – тоже большая проблема. Поезд и автобус туда и обратно – почти пять тысяч. Да и не поедешь же с пустыми руками! "Нет, не работать нельзя, да и столько, сколько на хладокомбинате, я нигде больше не заработаю" – заключил Артём.
– О чем думаешь? – поинтересовалась Аня, – И может, скажешь мне, куда мы все-таки идем?
– Думаю о работе и деньгах, а идем мы не знаю куда. Пойдем в парк, тут недалеко?
– Знаю это место, – заулыбалась Аня, она улыбалась по любому поводу, понимая, что Артёму это безумно нравится. – Значит, тебе тоже нравится этот парк?
– Нравится. Вообще, я заметил, что у нас с тобой много общего. Или ты специально мне подыгрываешь.
– Я? – Аня остановилась. – Решил во мне усомниться? Прекрасно! Между прочим, мы не туда идем. Все нормальные люди заходят в парк с другой стороны, там, где железнодорожный мост.
– А кто тебе сказал, что я нормальный? – Артём подошел к Ане, взял ее за руку, и они снова зашагали как ни в чем ни бывало.
Вход в парк был действительно с другой стороны, где начинались аккуратные, протоптанные за десятилетия дорожки. Но Артём любил перебегать трамвайные пути и заходить в парк там, где шла другая тропинка – в ее начале по обочинам лежали горы мусора, зато потом она начинала петлять и уходила прямо в сердце парка, где было немноголюдно и тихо. Он никогда не гулял здесь с кем-либо, даже Алина тянула в кино или еще куда-нибудь, только не сюда. Они скитались по шумным и пыльным местам, смотрели глупые фильмы под хруст дешевого поп-корна с карамелью.
Здесь было тихо. Тишина как нельзя кстати располагала к тому, чтобы поразмыслить. Нет, Артём и Аня не гуляли, они размышляли друг о друге и о том, что получится из всего этого в будущем. Конечно, они уверяли друг друга в том, что наслаждаются настоящим, дарят друг другу то, что не подарили бы другие. Это не было ложью, отчасти все заключалось именно в этом.
– Знаешь, Тёма, у тебя никогда не бывает такого чувства, что ты делаешь что-то не то? – спросила Аня, когда они перебегали дорогу. – Как будто ты должен поступать как-то иначе. Не знаю, как это объяснить.
Мимо промчался серебристый джип с закрепленными на крыше велосипедами.
Они перебежали, наконец, проезжую часть и шли по обочине.
– А ничего объяснять и не надо.
– Ты о чем? – переспросила Аня, она уже забыла, о чем интересовалась меньше минуты назад.
– Ты меня спрашивала, бывает ли у меня чувство, что я все делаю не так, как должен.
– Точно.
– Так вот – начал Артём и огляделся по сторонам. – У меня постоянное ощущение того, что я поступаю не так, как должен, или, во всяком случае, как бы было правильно.
– А ты знаешь, как правильно? – возразила Аня.
– Не знаю, но догадываюсь, как должно быть правильно. Плюс на чувства свои полагаюсь, представления, на то, чему родители учили, на какие-то свои идеалы.
– Ух ты, как интересно! У тебя есть идеалы? – Аня повернулась к нему и внимательно посмотрела в глаза.
От неожиданности Артём начал быстро моргать, словно в глаза попали соринки. Он смущался от ее взгляда – простого, слегка виноватого, с легкой лукавинкой.
– Не смотри на меня так.
– Почему? – Аня еще приблизилась, привстала на цыпочки и поцеловала Артёма. Ее губы были, несмотря на жару, какими-то прохладными.