Конкуренция среди "лесников" была очень большой, цены ломали друг другу нещадно. Поэтому мы решили отказаться от дорогостоящих вложений и перешли на "шнягу" и "китайские" полки.
"Китайский" полк – это пехотный мотострелковый полк, состоящий из таджиков, узбеков, киргизов и других народов и народностей Средней Азии.
Раскосые, как китайцы. И такие же многочисленные.
Зарплата рядового составляла двадцать пять западногерманских марок. И выплачивалась раз в месяц, в строго определённое число.
Стецько после долгих пробегов по немецким автобанам и просёлочным дорогам уставал и банально мочил харю в автобусе, пока я торговал и вёл переговоры с командирами полков и начальниками гарнизонов.
Самое главное было заехать внутрь части. Командиру платились деньги, ворота открывались и вот уже мы одни, без всякой конкуренции.
Тут же, как из-под земли, вырастают многочисленные узбеки и таджики.
Это наши покупатели.
Дело сделано?
Ага.
Полдела, дорогой читатель…
Нужна охрана и организация всей этой толпы в несколько сотен, иначе сомнут и разнесут всё к ебеней матери.
Или просто спиздят.
К нашему приезду начальник финчасти полка, которому мы тоже платили, выдавал узбекам зарплату.
Именно в день нашего приезда, ни раньше, ни позже.
После этого договаривались с "муллой". Это был неформальный лидер среди солдат.
Как правило, старослужащий и религиозный человек, слушались его все узбеки беспрекословно.
Узнать, как его зовут, не составляло большого труда. После этого я брал его на отвод и в уважительной форме делал подарок – "мечта дембеля".
Кроссовки, спортивка, сумка, косметика и ещё газовый баллончик, и свитер "С орлом".
С "муллой" заключалось джентльменское соглашение – узбеки будут покупать всё, что он им скажет – без скандалов и пререканий.
Но и это не всё. Договаривались с начальником роты разведчиков, подарок – кожаная куртка.
Он давал нам в охрану человек десять здоровенных детин, узбеки их откровенно побаивались и не пытались воровать товар с прилавка.
Каждый солдат-разведчик тоже имел от нас подарок.
После этого начинался сам процесс торговли.
"Мулла" стоял рядом и молчаливо благословлял всё это действие, а Стецько забирал у каждого узбека двадцать пять марок и выдавал товар строго на эту сумму.
Причём, даже не спрашивая, нужно ему это или нет.
"Дембельский" набор от Стецько был примерно таким.
Свитер "Бойз", сумка дембельская спортивная, косметика, газовый баллончик.
Если узбек имел лишние деньги, то имел шанс получить, как бонус рубашку джинсовую "Ю Эс Арми".
Всё что не успевали украсть и спиздить в гарнизоне офицеры и прапорщики, крали особо одарённые узбеки.
Особенно те, кто имел доступ к складам горюче-смазочных материалов или продовольствия.
Неудивительно, что попадался узбек, который нёс в потном кулаке две – три сотни марок, и гордо бросив их на стол, говорил:
– Товарищ эмигрант – дайте записывающий видик, пожалуйста!
Не зная, как к нам обращаться, узбеки называли нас по советской привычке коротко и предельно ясно:
– Товарищ эмигрант.
"Мулла" молился про себя и благословлял солдат на покупку, ребята-славяне из разведроты ржали, глядя на торговлю, руководство полка считало наличку, полученную от нас ещё до начала торгов в гарнизоне.
Но не всё было гладко, некоторые бойцы противились – свитер "Бойз" оказывался мал, или наоборот, велик.
Тогда Стецько, отводил их за автобус и делал примерку.
Боец поднимал руки вверх, и в зависимости от того, мал или велик был свитер, Степан натягивал его вверх или приспускал вниз.
Довольный узбек с радостью соглашался:
– Вот теперь мой размер.
– Якши.
В процессе торговли мы выучили несколько десятков слов на восточных языках и во время примерок свитеров и проверки работы молний у сумок сыпались шутки и прибаутки на узбекском и таджикском.
Стецько балагурил:
– Андрей Усманалиев.
– Почётный шахтёр города Ангрена – по нечётным рыбу ловит.
Я выходил в центр прилавка и делал восточный поклон.
– Салам алейкум.
Солдаты обступали и спрашивали:
– Почему вы не говорю на родном языке?
Приходилось объяснять:
– Папа был русский, а мама узбечка.
– Всю жизнь жил в России и мне очень стыдно, что не знаю родного языка.
После этого продажа "шняги" и "спортивки" шла, как по маслу.
А по гарнизону мгновенно распространялся слух, что через месяц опять приедут эмигранты.
Один из них – наполовину узбек.
Чего не сделаешь в интересах "общака" и кем не станешь ради успешной торговли.
После окончания нас позвал в гости командир роты разведчиков.
У его жены было день рождения. Отказать было никак нельзя.
Как говорил товарищ Саахов:
– Кровная обида, понимаешь.
Стецько удалось отмазать.
– Парень за рулём – пить ему никак нельзя.
Разведчик меня понял, и отдуваться пришлось одному.
Если не пьёшь после торговли с военными:
– Значит ты не наш парень!
И даже деньги тут решали далеко не всё.
– Ты должен был быть "свой" – и точка!!!
И я шёл убивать печень. Пили исключительно водку "Смирнофф".
Она продавалась во всех "Военторгах" всех частей и гарнизонов. Стоила очень дешево – всё было без налогов.
В нашем автобусе всегда стоял ящик "Смирноффской" – на двадцать четыре бутылки. Так, на всякий случай.
А случаев таких было вагон и маленькая тележка.
Поднимаюсь на последний этаж хрущёвки, офицерские дома прямо на территории части.
В руках у меня два пузыря водки и "трёхэтажная" косметика из Китая – подарок супруге старшего лейтенанта.
На косметике золотыми буквами выведено – "По лицензии США", и лишь внизу мелким шрифтом "Сделано в Китае".
Супруга очень рада и чмокает меня в щёчку.
За столом офицеры с жёнами, несколько вольнонаёмных. Многие меня знают.
Разведчик мой тёзка – тоже Андрей.
– Не смотрите, что Андрюха эмигрант, он вот такой парень! – и наливает мне "штрафную".
Стакан "Смирноффа" в двести пятьдесят граммов. Стакан гранёный, как в московских автоматах с газированной водой.
– Вот он, кусочек Родины!
Салат "оливье" в никелированных мисках разложен по углам стола.
Селёдка под шубой, просто сельдь – жирная и с икрой, с лучком.
Маринованные огурчики и помидорчики с перцем, которые дерут до самой жопы.
– Да под такую закусь можно выпить и ведро!
Андрюха методично подливает мне стакан за стаканом, я медленно, но уверенно пьянею.
Гости разгулялись, начинаются танцы.
– Твоя вишнёвая девятка… – доносится из новенького двухкассетника "Панасоник".
– Белый танец!
Кто-то падает под стол – прямо на колени чужой жене.
Пьяный муж без разбора лезет в драку с резвым "танцором", но и сам еле стоит на ногах.
– Люблю безобразия!!!
После очередного стакана разведчик предлагает:
– Давай мериться силой на руках!
Квадратно-гнездовой детина-каратель и я, худосочное лицо некоренной национальности.
– Угу, – а куда деваться?
Вот такой разнузданный армрестлинг.
Долго сопротивляюсь, но он тоже немало выпил и с трудом кладёт мою руку.
Пьяный майор, которого все уважают, смачно орёт:
– Победила дружба!
Наливаем ещё по сто, молока из селёдки подцеплена на вилочку – опаньки, и водка, которой уже некуда падать, всё-таки падает в низ живота.
К трём ночи гости начинают расходиться, хозяйка собирает мне в дорожку гостинцы для Стецько.
Тут и салатик, и рыбка, и селёдочка под шубой.
– Брат!
– Брат, дай я тебя обниму!!!
Мы душевно прощаемся с Андреем до следующего раза, и я спускаюсь вниз к автобусу.
Стецько спит в кузове, прикрывшись "мубой". Её взяли на комиссию у Сухаря и используем в качестве пуховой перины.
Бужу Степана, он начинает есть из баночек с большим аппетитом. Но ничего этого я не вижу, проваливаюсь в глубокий пьяный сон.
Мы продали весь товар, Стецько заводит автобус.
Едем в Берлин загрузиться шнягой – и снова в гарнизоны.
Покой нам только снится.
Бардачевич
Когда зимой 1990 года начал жить в Западном Берлине, то одним из первых пунктов так называемой "сладкой жизни" стало посещение бардачевича.
С первой женой уже развёлся, со второй ещё не познакомился.
Знакомые девушки были, но бардачевич с загадочной негритянкой манил.
Так же как, сейчас манит "Спартак" вторую звезду на футболку.
И вот однажды ночью на Кудамме.
Это центральная улица Берлина – Курфюрстендамм.
Огромный красный фонарь, он светит нам всегда.
Аксиома.
Выходит бандерша, за ней девочки – всех мастей и калибров.
В середине стоит – негритянка, конечно, она из Ганы.
Мадам получает свои пятьдесят немецких марок, а моя наглая, тогда ещё не помятая морда, удаляется с барышней в "нумера".
Тут начинается самое интересное.
Перед "выходом в свет", естественно, принял душ, побрился везде, где можно и нельзя.
Опрыскался "Шанель Pour Monsieur".
Работа в армии тогда кипела – создавался запас прочности.
Стою голый, как правда, а ганка вдруг говорит, со всей простотой жительницы столичного города Аккра:
– Ты пахнешь духами, побрит везде, помыт.
Тогда ещё не седые мудя, были подстрижены под короткий бобрик.
Я удивился и спросил:
– А разве не все клиенты такие?
"Простота хуже воровства".
Услышал поучительную историю про грязных, немытых вонючих ублюдках, толпами осаждающих бардачевич.
Тут уж я не удержался и ляпнул:
– Тогда ты мне должна два раза!!!
Ганка засмеялась и… согласилась.
И это на работе-то!
Но зоркая бандерша уделяла на всё про всё не больше двадцати минут на удар.
Пришлось уложиться, очень старался.
А грудь у неё была такая – сёстры Вильямс отдыхают вместе с Чиччолиной.
Когда уходил, то мадам подозрительно косилась – пришлось её фривольно хлопнуть по аппетитной жопе.
– Я вернусь завтра, жди!
"Никогда не говори никогда".
Гранаты той системы
Торговать в армии становилось всё опаснее для жизни, в прямом смысле этого слова.
Как из под земли появились многочисленные бандиты, которые беззастенчиво грабили "лесников", а иногда просто убивали.
Немудрено, ведь вся торговля была "чёрная" – а там где "чёрный нал", всегда криминал.
Бандюки жили в гарнизонах и были вооружены "калашниковыми" и "макаровыми".
Но и мы не дремали, за электронные часы "семь мелодий" узбек принёс нам гранату "лимонка" или Ф-1.
Она всегда была с нами и лежала под сиденьем.
Машину всегда ставили где-нибудь подальше от чужих глаз, а ночевали у знакомых лейтенантов и прапорщиков.
Выходим рано утром к автобусу и едем в небольшой лесок, переложить товар поудобнее, для торговли в следующем гарнизоне.
Резкий визг колёс, и как из-под земли выезжают две "девятки", номера заляпаны грязью.
Выходят человек пять конкретных рож. У одного "калаш", другой с "макаровым".
Остальные с ножами.
– Приехали…
– Выгружайте товар на землю, машину оставляйте и уёбывайте на хуй!
– Даём вам три минуты, время пошло.
Рожи нехорошо улыбаются, а самый здоровый у дальней "девятки" досылает патрон в патронник "калаша" и снимает с предохранителя.
Раздаётся характерное клацанье затвора.
Ближний бандюк подходит ещё ближе и хочет пырнуть ножом прямо в брюхо.
Отмахиваюсь рукой…
Два пальца, как обрезало – кровища хлещет.
Бандюк делает шаг назад…
В это же мгновение Стецько ныряет под сиденье, выхватывает "лимонку", выдергивает чеку и швыряет под колёса дальней "девятки".
– Ложись, – орёт Степан…
Мы с ним падаем на землю, сильный взрыв…
"Девятку" подбрасывает, она переворачивается на бок.
Отовсюду страшные крики, быстро вскакиваем в автобус, Стецько мгновенно заводит.
По газам, машина рвёт через лесок прямо на трассу.
Выезжаем на дорогу, за нами никого нет. И уже спокойнее едем в сторону автобана.
Всё произошло настолько быстро, что не заняло и десяти секунд.
А тогда казалось – вечность, особенно после клацанья.
Нас спасло, что это была "лимонка", а не "Ручная граната дистанционная" или РГД. Ф-1 предназначалась для обороны и бросалась из окопа или укрытия.
Осколки рассыпались по радиусу, а мы были в центре круга. Наш автобус и был нашим укрытием. А бандюки счастливо попались на радиус.
С таким расчётом и покупали, хотя можно было взять РГД, но эта граната могла накрыть тебя самого.
Так ручная противопехотная оборонительная граната спасла нам жизнь.
Возвращаемся в гарнизон, и в медсанчасти знакомый фельдшер делает мне перевязку и накладывает швы.
Руки перевязаны, пальцы вроде целы – следующий месяц мои порезанные пальцы лечат в других гарнизонах и медсанбатах Западной группы войск.
Слух среди "лесников" разлетается моментально.
Стецько и я чуть ли не народные герои, мстители и борцы за справедливость.
Повезло нам, чего кривить душой.
Не знаю, что случилось с теми бандюками, только нас пронесло в тот раз, и таких жёстких наездов больше не было.
Красная ртуть
Самая лучшая торговля проходила в выходные дни в больших гарнизонах. Людей было много, особенно солдат, которые, выпив водки, вели себя нагло и развязано.
Несколько здоровых детин, славяне и явно из разведроты, наезжают и просят подарок или продать видик за бесценок.
Стецько уже наготове, а я заряжаю два газовых револьвера патронами и взвожу курки.
Как только первый боец пытается спиздить часы, причём в наглую.
Он немедленно получает от Степана страшной силы кросс, прямо в челюсть.
Нокаут.
Человек десять солдат бросаются на нас одновременно.
Стреляю с двух рук, по македонски – прямо в лицо, с расстояния один метр.
Оба солдата падают, как подкошенные.
Рядом другие "лесники", конкретно бояться ввязываться – "своя рубашка ближе к телу".
Один солдат бьёт Стецько сзади по голове тяжёлой трубой, но задевает только по касательной. Степан падает, получает удар ногой по лицу.
Но мастерство не пропьёшь! На морально-волевых он встаёт, и успевает провести ещё два-три страшных апперкота, прямо в нос.
Кровь хлещет, боец падает, как срубленная трава-мурава.
Меня берут в кольцо человек пять и хотят забрать "видики" и "мубы", но достаю из-под сиденья новую "лимонку".
Успели пополнить запас буквально на днях, очень вовремя.
Хватаю за чеку и прижимаю ко лбу ближайшего пьяного сержанта.
Здоровый жлоб дышит перегаром, но очко не железное – у него тоже не две головы.
Стецько орёт очень громко:
– Товар положили на место, и пошли отсюда вон!!!
Солдаты подбирают двух нокаутированных или контуженных от газа – непонятно, но не столь важно.
Я отпускаю сержанта и убираю Ф-1.
Перепуганные "лесники" быстренько уезжают, а мы остаёмся собирать разбросанный товар и приводить себя в чувство.
Буквально через десять минут появляется полковник, с ним два автоматчика.
Полкан брызжет слюной:
– У двух бойцов сломана челюсть, а у одного сотрясение мозга!
– Ваши документы!
Показываем ему израильские паспорта, полкан в шоке – пытается читать слева направо, да куда там!
– У нас украли два видеомагнитофона.
– Вот моё официальное разрешение на торговлю.
– Предлагаю всё завершить миром и не вызывать немецкую полицию.
– А для тебя, товарищ полковник, небольшой подарок – автомобильный магнитофон с авто реверсом.
Полкан явно добреет и отсылает автоматчиков обратно в часть.
– Но как же так, ребята? – зачем вы покалечили наших детишек?
– Ни хуя себе детишки!
Показываю большой синяк под глазом у Стецько…
И свои перебинтованные пальцы.
– Руку поранили, только что перевязал.
– Миру мир – войне пиписька.
– По рукам?
Полкан уходит довольным. Возвращаемся в Берлин.
В этот гарнизон решили больше не ездить, себе дороже.
Ведь в других частях было намного лучше, главное попасть внутрь.
Под Дрезденом, в лесу, стояла большая "китайская" мотострелковая дивизия.
А одним из полков командовал наш "друг" – полковник Новиков Владимир Петрович.
Чел был, каких мало.
Пропускал нас внутрь части в любое время дня и ночи и не пускал наших конкурентов.
В свой кабинет Новиков провёл спецсвязь, по которой общался со своей любовницей – официанткой из офицерской столовой.
Таим образом, была осуществлена круглосуточная телефонная линия "командир полка – любовница из столовки".
Мало того, провёл телефонную линию и в её комнату общежития для вольнонаёмных, где Маруся проживала в отдельных апартаментах.
Об этом знал весь полк, и даже жена Новикова.
Денег он брал в разумных пределах, торговля шла хорошо.
Но, помимо этого, мы привозили перманентные подарки для Маруси из немецких магазинов.
Да не китайскую "шнягу", а настоящие французские "Шанель номер пять" из настоящего немецкого магазина.
Владимир Петрович не гнушался ничем, солдаты полка убирали урожай на полях немецких фермеров, рыли канавы для прокладки кабеля немецкими строительными фирмами.
Новиков очень любил деньги и свою Марусю.
Однажды он пригласил нас к себе в кабинет, и, налив по полтинничку коньячку, предложил "бизнес".
– Вот вы тут, со Степаном, ерундой страдаете – это разве деньги!
Новиков махнул стопку и смачно подцепил лимон кончиком штык-ножа.
– Есть тема.
– Красная ртуть – сделаю по дешёвке, всего за несколько сотен тысяч марок.
Мы со Стецько многозначительно переглянулись:
– Надо подумать.
После этого в каждый приезд он спрашивал:
– Надумали про красную ртуть?
Еле отбрехались:
– Такой важный вопрос нужно проработать очень тщательно!
Никакой красной ртути не существовало в природе, мы это хорошо понимали.
Но Новиков думал по-другому.
Скоро его полк вывели в Россию, а мы переместились в другое "хлебное" местечко.
Возле Йены расположился большой "китайский" полк.
Начальником штаба там был Боря Кубасов. Полковник, да ещё и у жены папа – генерал-лейтенант в Генштабе.
Боря решал все вопросы в полку, а его жена Галя работала директором школы для детей офицерского состава.
Школа была на удивление большая. Всё, как в Союзе, даже юные комсомольцы и пионеры.
Галя тут же купила у нас норковую шубу, а Боря предложил замутить бизнес с Москвой.
Мы решили его поддержать.
– Вот тут Йена, вот тут Москва.
Стецько выкладывал на столе Бориной квартиры схему из китайской косметики.
– Миллион туда, миллион сюда.