"Он позорит обещание своим отсутствием здесь!" Взревел Лорд Комин. Затем он повернулся к мужчине, стоящим рядом с Эдриен. "А ты кто, что пришёл на его место?"
"Гримм Родерик, капитан охраны Хоука. Я пришёл жениться на вашей дочери, как его представитель…"
"Чхать хотел я на представителя! Как посмел он не придти, чтобы просить руки моей дочери у меня лично!"
"Это совершенно законно. Король признает брак, и таким образом обещание будет исполнено".
Эдриен не смогла скрыть радости, что осветила её лицо при этих его словах.
Этот мужчина не был её будущим мужем!
"Я, что, такой отвратительный, девушка?", спросил он, насмешливо улыбаясь, не пропустив ни унции её облегчения.
Такой же отвратительный, как блюдо с клубникой, утонувшей в чёрном шоколаде и покрытой взбитыми сливками, скривившись, подумала она.
"Я б лучше вышла замуж за жабу", сказала Эдриен.
Его смех вызвал сдержанную улыбку на её губах.
"Ну, тогда вам определённо не повезло, миледи. Потому что Хоук уж точно не жаба. Это я, девушка, если меня поставить рядом с Хоуком, буду настоящей жабой. Не, троллем. Ещё хуже, рогатой и покрытой пупырышками ящерицей…"
"Понятно". О небо, избавьте меня от совершенства. "Ну и где он, мой нежелающий муж?"
"Управляется с последствиями серьёзной проблемы".
"И это должно быть?"
"Грозное и ужасное восстание".
"В Северном Выселении?"
"Рядом". Губы мужчины дёрнулись.
Эдриен охватил порыв безотлагательности. Не важно, что она едва волочила ноги, это деяние свершится. Если она должна столкнуться с неизвестным, она предпочла бы заняться этим прямо сейчас. От ожидания делалось только хуже, а крики Лорда Комина, сливающиеся с дикой какофонией флейтистов на грани краха, рвали ей нервы. Разве я не сумасшедшая, Джанет? Поработай на меня. Выпрямившись во все свои полных пять с половиной футов, она отыскала всё ещё ревущую фигуру своего "отца" и закричала на всю эту свалку.
"Ох, да заткнитесь же вы, Отец, и давайте покончим с этим! Я почти уже замужем, а вы только откладываете всё это. Ну и что из того, что он не пришёл? Не могу сказать, что осуждаю его за это".
В часовне воцарилась мёртвая тишина. Эдриен могла поклясться, что мужчина рядом с ней дрожал от сдавленного смеха, хотя она и не осмеливалась встретиться снова с ним взглядом.
Шёпот "Сумасшедшая Джанет" скакал рикошетом по всей часовне, и Эдриен почувствовала волны облегчения. Эта слава о её безумии может быть полезной. Так долго, пока она подчинялась приказам Комина в этот один день, она могла быть такой же странной в своём поведении, как квадратный мячик, и никто не счёл бы это неподобающим.
Эдриен волновалась, что не сможет запомнить все те вещи, что Комин говорил ей, что совершит ошибку, и кто-нибудь в доме её будущего мужа обнаружит, что она – самозванка. Единожды её разоблачат как шарлатанку, и Комин осуществит свою угрозу убить её.
И вдруг этот груз исчез как клуб дыма. Здесь и сейчас (если она и вправду была здесь и сейчас) она – сумасшедшая Джанет Комин. Как она могла отчитываться за то, что делала или говорила, если все её поступки не имели смысла. Сумасшествие было правом на свободу.
Право делать и говорить всё, что ей захочется – без последствий.
Ни Эберхарда, ни пистолетов, ни плохих воспоминаний.
Возможно, это место не такое уж и плохое.
Глава 5
Эдриен бродила по землям Далкейта в течение нескольких часов, пока не наткнулась на кузницу. После изматывающей двухдневной скачки верхом из владений Комина в ее новый дом – Далкейт-над-Морем – на вздорном коне, она мечтала свалиться на ближайшую мягкую кровать, проспать несколько дней, а, проснувшись, (если она будет всё еще здесь) найти бутылку хорошего Скотча и напиться до бесчувствия. А потом снова проверить, всё ли она еще здесь.
Мало того, что ей не удалось найти мягкую кровать в шумном замке, не было и Скотча, и никаких признаков присутствия мужа, и в целом, её вообще игнорировали. Ужасно сложно было здесь почувствовать себя как дома. Гримм поспешил избавиться от её общества, как только они прошли розовые гранитные стены владений Дугласа, несмотря на то, что вёл себя вполне достойно во время их пути.
Но дурой она не была. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – она определенно была не желанной женой. Жена по доверенности, ни тебе приветствия, ни тебе признаков мужа. Определенно не желанная.
Эдриен оставила бесплодные поиски мужа, кровати и выпивки, и отправилась бродить, исследуя свой новый дом.
Почти случайно, она задержалась у рябин и набрела на кузницу на краю леса. Мужчина, одетый в один килт, раздувал меха и выковывал из стали подкову. Эдриен слышала, что ее муж по доверенности был слишком красив, чтобы быть рождённым на земле, но по сравнению с ним, великолепный Гримм был и правда жабой.
Не было в двадцатом веке столь необузданных мужчин, думала она, глядя в беспомощном восхищении на то, как он работал. Чтобы увидеть подобного мужчину в двадцатом веке, женщина должна была каким-то образом проникнуть в то закрытое святилище гантель и штанг, где мужчина лепил своё тело из уважения к себе. Но в этом столетии такой мужчина существовал в силу своей натуры.
Его мир требовал от него быть сильным, чтобы выживать, повелевать и терпеть.
Когда кузнец изогнулся и резко наклонился, чтобы сменить молоты, она увидела ручеёк испарины, искрившийся бисеринками над его бровью, бегущий вниз по щеке, капающий с брызгами на его грудь, и тонкой струйкой стекающий, ох, так медленно, вдоль мощных выступов его мышц живота. К пупку, к краю килта, и ниже. Она с восхищением смотрела на его ноги, ожидая увидеть вновь капельки испарины уже на этих могучих икрах, и думая, как в бреду, о каждом дюйме между ними.
Столь сильным был мерцающий жар, исходивший из кузницы, столь странной её потребность, что Эдриен не осознавала, что он уже не двигается какое-то время.
Пока не подняла глаза от его груди, чтобы встретить его тёмные, неулыбающиеся глаза.
Она задохнулась.
Он пересёк расстояние между ними, и она поняла, что ей надо бежать. Но ещё она знала, что не смогла бы бежать, даже если бы её жизнь зависела от этого. Что-то в его глазах…
Его рука была грубой, когда он взял её за подбородок, заставляя откинуть голову, чтобы встретиться с его глазами своими, серебристо серыми.
"Есть какая работа, что я должен выполнить для тебя, моя прекрасная королева? Возможно, у вас что-то есть, что вы бы хотели переплавить и выковать заново? А может, я мог бы придать новую форму своему стальному копью в жаре вашей кузницы, миледи?"
Её глаза безумно блуждали по его лицу. Спокойно, приказала она себе.
Он встряхнул её безжалостно. "Ищешь моих услуг?"
"Это просто жара, ничего боле", прохрипела она.
"Да, несомненно, это жар, красавица". Его глаза были коварными. "Идём". Он взял её за руку и потянул за собой, ступая быстрым шагом.
"Нет!" Она ударила его по руке.
"Идём", приказал он, и она испытала необъяснимое чувство, что он проник в неё своими глазами и велел её воле покориться его желанию. Это вселило в неё ужас.
"Пусти меня!", задыхаясь, прошептала она.
Его глаза проникали всё глубже, и хотя она знала, что это было безумием, но Эдриен чувствовала, что она боролась за что-то очень важное здесь. Она знала, что не должна идти с этим мужчиной, но не могла сказать почему. Она чувствовала опасность, тёмную и первозданную. Чудовищную и древнюю опасность за пределами контроля. Если он откроет свой безжалостно красивый рот и скажет идём, она, возможно, и сделает это.
Он открыл свой рот. Она обхватила себя в предчувствии приказа, который, она знала, сейчас последует.
"Отпусти мою жену", скомандовал глубокий голос за её спиной.
Глава 6
Итак, мужчина в кузнице не был её мужем. Всевышний на небесах, что же она обнаружит, когда обернётся? Осмелится ли?
Она слегка обернулась, как будто боковой взгляд украдкой мог быть безопаснее. Вскоре Эдриен обнаружила, как она заблуждалась. Ничто не могло смягчить потрясения от увиденного ею мужчины.
Валгалла справа. И снова рай слева.
Зажатая между трюфелем Годива и шоколадным эклером.
Между скалой и очень твёрдым местом. Два очень твёрдых места прекрасного вида. Я ненавижу красивых мужчин, душевно горевала она. Ненавижу их. Ненавижу их. Всё ещё сопротивляясь…
Руки сзади схватили её за талию, пока кузнец тянул её обратно к своему скульптурному телу.
"Пустите меня", закричала она, странный туман окутывал её мозг.
Кузнец отпустил её.
А очень большой, красивый мужчина, встретившийся с её взглядом – легендарный Хоук – сердито смотрел, как Один, готовый поразить её ударом молнии. Она захрипела.
"Не смотри на меня так. Ты даже не потрудился показаться на нашем венчании". Эдриен принялась шагать туда сюда. Если она и правда была Джанет, что бы она почувствовала? Как ужасно было быть отданной замуж, как кусок собственности, а потом получить пренебрежительное обхождение от новой родни. "Я провела два жалких мокрых дня на спине пони, и когда-нибудь прекратится дождь в этом чёртовом месте? Два дня у нас ушло, чтобы добраться сюда! Милостивый Гримм выгрузил меня, только мы ступили на землю Далкейта. Ты даже не потрудился поприветствовать меня. Никто не показал мне комнаты. Никто не предложил чего-нибудь поесть. Или хотя бы выпить". Она прервалась в своей литании и прислонилась к дереву, руки на бёдрах, одна нога притопывала. "А затем, так как я не могла найти места для сна в страхе, что оно принадлежит кому-нибудь ещё, я ушла бродить, пока ты не соизволил, наконец, объявиться и теперь ты смотришь на меня? Я хочу, чтоб ты знал…"
"Тихо, девушка".
"Что я не тот тип женщины, которую можно отпихнуть в сторону, а потом взять, когда захочется, и она покорно всё стерпит. Я знаю, когда не желанна…"
"Ты более чем желанна", промурлыкал кузнец.
"Не нуждаюсь, чтобы мне на голову сваливались всякие громилы…"
"Я сказал, замолчи".
"И я не получила хотя бы одного свадебного подарка!", добавила она, гордая, что подумала об этом. Да, Джанет точно была бы обижена.
"Помолчи", взревел Хоук.
"И не надо мне приказывать! Умм!" Эдриен взвизгнула, когда её муж, устремившись к ней, покрыл расстояние, разделявшее их, и придавил её к земле. Она ударилась о землю с ощущением, похожим на маленького носорога, навалившегося на неё сверху; он перекатился с ней несколько раз, заключив в объятия своих рук. Она слышала, как тихо ругался кузнец, затем звук бегущих ног, пока боролась изо всех сил с его стальной хваткой.
"Не двигайся!", прорычал Хоук, его дыхание согревало её ухо. Ей понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он держал её скорее оборонительно, заслоняя её своим телом, как щитом. Эдриен подняла голову и увидела, что его тёмные глаза сосредоточенно исследуют кромку леса.
"Что ты делаешь?", шёпотом спросила она, её сердце билось, как молот. После такого грубого падения, она пыталась убедить себя, что не лежала, словно в колыбели, в его сильных руках. Она выгнулась.
"Не двигайся, я сказал".
Она извивалась, частично из-за злости на него, частично, чтобы избавиться от его ноги между её бёдер, но закончила лишь тем, что её зад прижался к его – о, мама дорогая – конечно же он не разгуливал с вот этим всё время! Она резко дёрнулась от такого контакта и услышала приглушённый бам, звук удара кости о кость, когда её голова стукнулась о его челюсть со всей силы. Он тихо чертыхнулся, затем завибрировал рокот его низкого охрипшего смеха, когда его руки сжали её крепче.
"Ты – маленькая мегера, не так ли?", прошептал он ей в ухо.
Она принялась яростно бороться. "Отпусти меня!"
Но он не отпустил. Он лишь слегка ослабил хватку, чтобы перевернуть её, и она неуклюже растянулась сверху к нему лицом. Большая, большая ошибка, печально подумала она. Это представляло собой целый ряд проблем, начиная с её грудей, прижатых к нему, её ног, пойманных его ногами, и её ладоней, распластавшихся по его мускулистой груди. Его белая полотняная рубаха была распахнута, и чистый мужской жар исходил от его широкой груди. Кровь тонкой струйкой стекала с его надменно изогнутой нижней губы, и на один безумный момент она уже представила, как слизывает её. Одним быстрым, грациозным движением он перекатил её под себя, и она лишилась дыханья. Его губы приоткрылись. Она пристально смотрела на него в немом изумлении и знала, что в это ужасное мгновение мужчина, за которого она вышла замуж по доверенности, собирался её поцеловать, и она была почти уверена, что если он сделает это, её жизнь никогда не будет прежней.
Она зарычала. Он улыбнулся и опустил свою голову к её голове.
Как раз в этот момент на поляну ворвался кузнец. "Ни черта!", сплюнул он. "Кто бы это ни был, он ушёл".
Хоук удивлённо дёрнулся, и Эдриен воспользовалась моментом, чтобы оттолкнуть его. Она могла бы так же попытаться толкать Сфинкса через пустыню к Нилу.
И только потом Эдриен увидела стрелу, ещё дребезжащую в дереве, возле которого она была несколько мгновений назад, стоя прямо в том месте и ругая самым серьёзным образом своего новоявленного мужа. Её глаза расширились, и она вопросительно уставилась на Хоука. Определённо тут было что-то не так.
"Кому это ты насолила?" Её муж резко встряхнул её. "Кто ищет твоей смерти?"
"Откуда тебе знать, что это не тебя пытались убить, не был ли это просто неудачный выстрел?"
"Никто не хочет убить меня, девушка".
"Из того, что я слышала, именно это пыталась сделать твоя последняя любовница", гадко возразила она.
Он слегка побледнел под безупречной бронзой своей кожи.
Кузнец засмеялся.
Её шея стала болеть от того, что она смотрела вверх на него. "Слезь с меня", прорычала она на мужа.
Она оказалась не готовой к тому, что глаза Хоука потемнели, и он скатился, оттолкнув её от себя.
"Хотя ты упорно отвергаешь меня, жена, думаю, что могу тебе понадобиться", тихо сказал Хоук.
"Я так не думаю", яростно возразила она.
"Я буду здесь, на случай, если ты передумаешь".
"Придётся рискнуть. Никто ничем в меня не стрелял, пока ты не объявился. Таким образом, две попытки, о которых я знаю, на тебя, и ни одной на меня". Она поднялась, отряхивая своё платье. Грязь и крапива приклеились к тяжёлой материи. Она вытащила несколько листиков из своих волос и оттряхнула свой зад, пока явно не осознала некое стеснённое чувство. Медленно она подняла глаза от своей одежды, чтобы обнаружить обоих мужчин, смотрящих на неё напряжённым взглядом волков. Больших, голодных волков.
"Что?", отрывисто спросила она.
Кузнец снова засмеялся. Звук был глубоким, тёмным и таинственным. "Здаётся, леди не понимает, как безжалостно сладко манит такая красота".
"Пожалейте меня", устало сказала она.
"Красив рассвет девичьего смущенья, богат и зрел, и глубоко пьнящ". Похоже, её мужа не превзойти.
Эдриен топнула ногой и посмотрела на них обоих. Где был её Шекспир, когда она в нём так нуждалась. "Клянусь, твой лик и мысли ярки, но мастерство черно как ад, темно как ночь", пробормотала она.
Кузнец откинул голову назад и со смехом взревел. Губы её мужа изогнулись в улыбке, оценившей её ум.
Хоук встал и протянул ей руку. "Плачь о мире со мной, дева".
Плакать. Мужчина мог заставить ангела рыдать. Но она была голодной. Её мучила жажда. Она устала. Она взяла его руку, поклявшись себе яростно не брать ничего свыше того. Никогда. Пока её муж уводил её с поляны, голос кузнеца следовал за ней с пахнущим жасмином бризом, и она удивилась тому, что её муж никак не реагировал. Либо он не был собственником, либо не слышал. Она ясно слышала слова кузнеца: "Женщина, которая считает всех мужчин беспомощными, словно слепые котята, я могу забрать тебя туда, где побывать ты могла бы лишь в своих мечтах".
"Ночной кошмар", проворчала она, и услышала его тихий смех за собой.
Её муж посмотрел на неё с любопытством. "Что?"
Она тяжело вздохнула. "Ночной кошмар наступает мне на пятки. Я должна скорее поспать".
Он кивнул. "А потом мы поговорим".
Конечно. Если я всё ещё буду в этом богом забытом месте, когда проснусь.
*****
Сидхи Джеймс Лион Дуглас беспокойно тёр свой небритый подбородок мозолистой рукой. Гнев? Возможно. Неверие, точно. Собственнический инстинкт. Откуда, к чёрту, всё это взялось?
Ярость. Да, именно это. Холодная, тёмная ярость поедала его изнутри, и живительный Скотч был единственным лекарством от боли.
Он встал и посмотрел на свою новоявленную жену голодным взглядом. Он видел её болезненно ранимый и примитивный голод к мужчине – и этим мужчиной был не он. Невероятно.
"Продолжай пить в том же духе, и мы точно не доберёмся до Выселения до следующего дня", забеспокоился Гримм.
"Я не еду в Выселение завтра. Моя жена может оказаться с ребёнком к моменту, когда я вернусь".
Гримм оскалил зубы в усмешке. "Она в полном бешенстве на тебя, ты знаешь".
"Она в бешенстве на меня?"
"Ты был слишком пьян, чтоб жениться на ней, ещё более, чтоб уложить её в постель, и теперь ты в тревоге, что она мило смотрит на Адама".
"Мило? Дай девчонке волю, она засунет под него блюдо и, облизываясь, им же и пообедает!"
"И что?"
"Она моя жена".
"Ох, вот это уже становится трудным для моего понимания. Ты сказал, что тебя не волнует, что с ней станет после того, как дело будет сделано. Ты поклялся уважать договор и это так. Так с чего бы этот дурацкий гнев, Хоук?"
"Моя жена не сделает из меня рогоносца".
"Я думал, что муж может быть рогоносцем только в том случае, если его это волнует. Тебя это не волнует".
"Никто не спрашивал, волнует это меня или нет".
Гримм моргнул, поражённый поведением Хоука. "Все девушки смотрят на Адама так".
"Она меня даже не заметила. Это Адама она хочет. Кстати, кто, чёрт бы его побрал, нанял этого кузнеца?"
Гримм задумчиво заглянул в его напиток. "Разве не Томас был кузнецом?"
"Вот, давай, и подумаем об этом".
"Куда ушёл Томас?"
"Я не знаю, Гримм. Поэтому тебя и спрашиваю".
"Ну, кто-то нанял Адама".
"Ты не нанимал?"
"Не. Я думал, ты, Хоук".
"Не. Может, это брат Томаса, а Томас заболел".
Гримм засмеялся. "Уродливый Томас его брат? Ни единого шанса на это".
"Избавься от него".
"От Адама?"
"Да".