- Сир, их обнаружили во внутреннем кармане плаща. Я полагаю, что этот человек не увидел их в спешке. На полу было найдено портмоне со старыми счетами, и больше в нем ничего не было. Белье шевалье было вывернуто, как будто слуга что-то искал, и мы нашли еще кое-что из одежды.
- Пусть все это отнесут к шевалье, - распорядился Филипп. - Это деликатный вопрос, сеньор, который мы должны тщательно рассмотреть.
Позади него тихо растворилась дверь, и из внутренних покоев, находившихся за спиной короля Филиппа, вышел человек в монашеском одеянии. Тонкие губы Филиппа раскрылись в улыбке, обнажившей желтые и довольно острые зубы.
- Вы пришли вовремя, отец.
Священник незаметно подошел к окну, но обернулся на слова Филиппа и приблизился к креслу короля. Это был отец Аллен, английский иезуит, всегда находившийся под боком у Филиппа.
- Я вам нужен, сир?
- Вы можете мне понадобиться, отец, - осторожно ответил Филипп. - Под стражей находится человек, которого обвиняют в том, что он пират Бовалле.
- Я кое-что слышал об этом от фрея Луиса, сир.
- Отец, вы знаете этого Бовалле? - прямо спросил Филипп.
- К сожалению, нет, сир. Я видел его отца, но о сыновьях знаю только понаслышке.
- Жаль. - Улыбка исчезла с лица Филиппа. Некоторое время он созерцал противоположную стену. - Не понимаю, что он делает в Испании, - сказал король и замолк, ожидая ответа.
Ему ответил Поррес:
- Это очень странная история, государь, почти невероятная. Я слышал от дона Диего де Карвальо, что Эль Бовалле приехал в Испанию, чтобы увезти его кузину, донью Доминику де Рада и Сильва.
Филипп посмотрел на него. Было ясно, что такой безумный поступок выходит за пределы понимания его католического величества.
Тут заговорил отец Аллен, стоявший за креслом короля:
- У Бовалле не было необходимости приезжать в Испанию, если такова была его цель.
- Совершенно верно, - кивнул Филипп. - К тому же такому человеку, как Бовалле, невозможно пробраться в Испанию.
- Что касается этого, сир, - отец Аллен пожал плечами, - существуют способы, как это сделать, если человек достаточно смел.
Тут за спиной Филиппа заговорил еще один голос:
- Человек в союзе с силами Тьмы смог бы это совершить. - В комнату тихо вошел монах доминиканского ордена. Капюшон затенял его лицо, но темные глаза горели мрачным огнем. Он сделал еще несколько шагов. - Я думал об этом, государь. - Монах тяжело вздохнул. - Кто скажет, на что способен такой человек?
Еле уловимая пренебрежительная улыбка пробежала по губам отца Аллена, но он промолчал.
- Подумайте, сир, по какому ужасному поручению мог прибыть этот человек, - настаивал фрей Луис вполголоса.
Филипп перевел на него взгляд.
- По какому же? - спросил он, озадаченный словами доминиканца.
- Государь, откуда мы можем знать, остановится ли Бовалле даже перед тем, чтобы посягнуть на жизнь вашего величества? - Фрей Луис сунул руки в широкие рукава своей рясы, не отрывая глаз от короля.
Филипп переложил какие-то бумаги на столе. Он обдумал сказанное и обнаружил ошибку.
- Если бы у него было подобное поручение, фрей Луис, он бы сделал попытку, когда я принимал его в этой комнате и с нами были только вы, - сказал он.
- Сир, кто знает, какими коварными путями идет Сатана к своей цели?
Тут вмешался дон Кристобаль:
- Не думаю, сир, чтобы у этого человека было такое поручение. На основании того, что я видел, я скорей бы поверил объяснению дона Диего де Карвальо.
Но король Филипп был вовсе не склонен этому поверить. Его прозаичный ум отверг предположение Диего, сочтя его самым диким.
- Нужно провести испытание, - размышлял он. - К примеру, простую мессу.
Дон Кристобаль кашлянул. Тусклые глаза остановились на его лице.
- Вы хотели что-то сказать, сеньор?
- Сир, шевалье сам внес это предложение.
Филипп взглянул на иезуита. Отец Аллен вкрадчиво заговорил:
- Это умно с его стороны. Но вам следует знать, государь, что прошло не так много времени с тех пор, как Бовалле придерживались истинной веры. Этот человек почти наверняка с триумфом выдержит подобное испытание.
Снова заговорил фрей Луис:
- У Святой инквизиции существуют испытания, которые труднее пройти. Мы должны подумать о душе, сир. Пусть этот человек будет передан Церкви, милосердие которой безгранично.
Филипп положил руку на стол.
- Еретик любой страны, фрей Луис, принадлежит Церкви. Я не такой непокорный сын Христа, чтобы укрывать от Церкви еретика, будь он знаменитым пиратом или мирным горожанином, - сказал он сурово. - Как врага Испании, Бовалле должна судить гражданская власть, но мне следует подумать о душе, которую нужно спасти любой ценой. Его требует Церковь.
- Ваше величество - верный сын Церкви, - сказал отец Аллен. - Это хорошо известно. Я смиренно предложу строго придерживаться обвинения в ереси.
Наступила короткая пауза. Дон Кристобаль терпеливо ждал, стоя у занавеса, скрывавшего дверь. Глаза короля были прикрыты - он размышлял и походил сейчас на пресыщенного хищника. О том, какие мысли проносятся в этом извилистом мозгу, не мог догадаться даже отец Аллен.
- Пока что нет оснований для подозрения в ереси, - наконец сказал король. - Мы должны помнить, отец, что имеем дело с подданным Франции.
Отец Аллен наклонил голову и отступил. Теперь дело прояснилось. Филипп не желал нанести оскорбление королю Франции по такому пустячному поводу; кроме того, ему не хотелось, чтобы стало известно о его тайных сношениях с Гизами. Отец Аллен прекрасно знал, что он боится, как бы шевалье де Гиз не проговорился, и не хочет рисковать.
Фрей Луис был не иезуитом, а монахом, имевшим единственную цель и одержимым одной навязчивой идеей, и он не так ясно читал, что у короля на уме. Впрочем, даже если бы он обладал этой способностью, то не понял бы сложностей, с которыми приходилось считаться Филиппу. Его вера была проста и пылала, как всепожирающее пламя. Он никогда бы не стал брать в расчет земные соображения.
- Его требует инквизиция, - заявил он. - Еще не поздно спасти его душу, вызволив из бездны.
Король слушал вполуха.
- Мы ничего не добьемся спешкой, - сказал он. - Вы считаете, фрей Луис, что этот человек - Бовалле. Я в этом сомневаюсь. Я выслушал разные дикие выдумки, и они меня не убедили.
- Сир, Святая инквизиция прежде всего деликатна и бесконечно справедлива, - серьезно сказал фрей Луис. - Она не делает поспешных выводов, и верному сыну Христа нечего бояться попасть к ней в руки. Если этот человек - шевалье, он не может возражать против того, чтобы предстать перед трибуналом, назначенным для его проверки.
Филипп молча слушал.
- Верно, - задумчиво согласился он. - Тут не может быть никаких возражений. Сын Христа не станет уклоняться от такого испытания.
Он замолчал и нахмурился. Ему было хорошо известно, что во время таких испытаний многое всплывает наружу, и не исключено, что в данном случае обнаружится больше, чем хотелось бы его величеству. Король ясно видел, что это еще один пример, подтверждающий, насколько верен его принцип - действовать только по зрелом размышлении. Его чело прояснилось, и он повторил свою мысль:
- Мы ничего не выиграем от чрезмерной поспешности. Если окажется, что этот человек - не шевалье де Гиз, я буду знать, как действовать. До того времени, как я получу сведения от мсье де Ловиньера, шевалье будет содержаться под стражей.
Он повернулся к Порресу.
- Это поручается вам, сеньор. Вы будете с ним любезны, но пусть он находится под стражей. К нему нужно относиться весьма почтительно, - медленно проговорил Филипп. - Он поймет, в каком затруднительном положении мы находимся. Но мы не желаем, чтобы ему было выказано хотя бы малейшее неуважение.
Дон Кристобаль был слегка озадачен.
- Простите, сир, он должен оставаться в заключении или его можно выпустить на свободу?
Такая непонятливость пришлась Филиппу не по вкусу. Он еще сильнее нахмурился. Отец Аллен решил вмешаться.
- Сир, если этот человек - Бовалле, его надо очень зорко охранять.
- Верно, - сказал король. - Мы должны думать о безопасности своего королевства. Сеньор, есть у вас какое-нибудь помещение, где его можно держать, не рискуя? Какая-нибудь комната, из которой невозможно выйти? Мы не имеем в виду тюремную камеру.
- Да, сир, он находится сейчас именно в такой комнате - до получения ваших приказаний.
- Нет никакой необходимости оскорблять того, кто вполне может быть неповинен в том, в чем его обвиняют, - промолвил Филипп. - Достаточно замка и часового за дверью. Вы об этом позаботитесь, сеньор. Мы возлагаем на вас ответственность за его сохранность и благополучие. Вы будете наблюдать за его поведением и докладывать нам о малейшей попытке к бегству.
Дон Кристобаль поклонился.
- Я сделаю все, чтобы выполнить приказ вашего величества, - сказал он и удалился с поклоном.
Глава 17
Доминике не приходило вызова на допрос из Алькасара. Дон Родригес, с беспокойством ожидавший этого, разузнал следующее: во-первых, шевалье содержится под стражей в ожидании ответа из Франции; во-вторых, его величество не произнес ни слова относительно доньи Доминики; в-третьих, дон Мигель де Тобар отправился в Мадрид раньше, чем предполагал, и, вероятно, прибудет через несколько дней.
Донье Беатрисе волей-неволей пришлось взяться за дело. Вздохнув по этому поводу, она сказала, что все это очень утомительно и тяжко, но раз на донью Доминику не пало подозрение, нет причин, почему бы им не выехать в субботу.
Услышав это, Доминика впала в уныние. Она сама не знала, на что надеется, оставаясь в Мадриде. Но мысль о том, чтобы уехать из Мадрида так далеко на север, наполняла ее сердце отчаянием. Правда, оставаясь, она ничем не могла помочь Бовалле, но как можно уехать, зная, что он в такой опасности?
Девушка не промолвила ни слова, а только наклонила голову и постаралась выглядеть безразличной. На самом деле она места себе не находила от беспокойства. Одному Богу известно, что сделают с Бовалле, когда ее увезут на север. Доминика слышала, что те, кто попадал в руки инквизиции, иногда бесследно исчезали. Ей оставалось только тайно молиться. Теперь ее уже не волновала собственная судьба. Девушка с полным равнодушием заметила в поведении кузена признаки явного удовлетворения, что, как она догадывалась, не предвещало ничего хорошего. Однако это больше не имело значения. Если Бовалле умрет, они могут делать с ней, что им угодно.
Дон Диего покинул Мадрид на день раньше, чем его мать и кузина. Выражение лица Доминики нисколько не изменилось, когда она услышала о его планах, а донья Беатриса лениво протянула:
- Вы не едете с нами?
Диего очень непринужденно ответил, что выедет раньше, дабы все подготовить к их приезду в Васконосу. Он не сомневался, что телохранители Карвальо - достаточная защита для их кареты.
Донья Беатриса, прищурившись, взглянула на него, но ограничилась замечанием:
- Вы не очень галантны, сын мой.
За отъездом Диего наблюдал один человек, о котором он ничего не знал. Джошуа, который искал случая переговорить с Доминикой, слонялся вблизи Каса Карвальо. Он увидел, как в пятницу дон Диего отправился в путь со своим слугой и двумя лакеями, которые вели вьючных лошадей. Длинный нос Джошуа учуял неладное. Прислонившись к нагретой солнцем стене, он ковырял в зубах, но ушки у него были на макушке, а глаза зорко смотрели из-под низко опущенных полей шляпы. Случайное слово, которое обронил один из лакеев, привязывавших тюк на спину лошади, открыло ему их цель. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как он не заблуждался на этот счет. Джошуа наблюдал, как дон Диего вскакивает на коня и подбирает поводья, услышал, как он приказывает лакеям торопиться в путь, и, наконец, увидел, как он отъезжает, и сделал свои собственные выводы.
- Да, спеши, негодяй! - сказал Диммок вслед дону Диего. - Не теряй времени, потому что вслед за тобой отправится Бешеный Ник, можешь не сомневаться! Мерзавец и прохвост! Грязная тварь, питающаяся падалью! Как приятно было бы отрезать ему нос! Я как-нибудь подам хозяину такую мысль. - Он тяжело вздохнул. - Насколько я понимаю, хозяин, вам бы не мешало поскорее выбраться из-под ареста. Тут затевается недоброе. Если бы я только мог переговорить с сеньорой и узнать, какие у них планы! Чтоб всем бабам пусто было!
Прошел час, и наконец Джошуа был вознагражден за свое терпеливое ожидание. Появилась Доминика в сопровождении своей служанки и, как и надеялся Джошуа, отправилась в соседнюю церковь послушать мессу. Она бросила на него взгляд, но не узнала. Да и кто бы узнал осанистого Джошуа в скромном, гладко выбритом субъекте! Он был одет как стесненный в средствах писарь; не осталось и следа от щегольских усиков и бородки и от важной походки. Смиренная личность последовала за доньей Доминикой в церковь, держась от нее на почтительном расстоянии.
Она села на незанятую скамью в самом конце. Джошуа дождался, пока старая Кармелита склонилась над четками и забормотала молитвы. Тогда он уселся на ту же скамью и стал потихоньку придвигаться к сеньоре.
Глаза Доминики были открыты, и она смотрела прямо перед собой. Почувствовав, что рядом кто-то есть, девушка повернула голову к Джошуа. Она рассердилась на это вторжение: он увидел, как глаза ее гневно сверкнули. Джошуа взглянул на нее, приложил палец к губам и исподтишка поманил поближе.
Доминика не узнала слугу, и ее высокомерный взгляд привел его в замешательство. Он не знал, что делать, и не осмеливался приблизиться, чтобы не заметила служанка. Джошуа умоляюще взглянул на Доминику, но она отвернулась. Быстро оглядевшись, Джошуа убедился, что в церкви мало народу, и, склонив голову, прошептал:
- Сеньора, "Не вешать нос!".
Бросив на нее украдкой взгляд, Джошуа понял, что Доминика услышала: теперь она пристально смотрела на него. Он снова поманил ее. Девушка уронила требник и, наклонившись, чтобы поднять его, пересела поближе к Джошуа.
Он перебирал четки, притворяясь, что молится.
- Сеньорита, вы не узнали меня. Я Джошуа Диммок. Правда, я сбрил бороду, но что с того? Только будьте осторожны!
Доминика незаметно взглянула на него и встретилась с хитрыми серыми глазами. Наконец она узнала Джошуа и, опустив голову, спрятала лицо в ладонях.
- Это вы! О, что вам известно?
- Он под стражей. Не падайте духом, сеньорита! Я здесь для того, чтобы узнать, что у вас происходит. Вы уезжаете во вторник?
- В субботу, - прошептала Доминика. - Завтра. Он вас послал? Вам удалось с ним переговорить?
- Нет. Не отчаивайтесь, сеньорита, и верьте. Он освободится.
Она протяжно вздохнула.
- Я привела его к гибели.
Втайне Джошуа был полностью с ней согласен. "Было заметно, - рассказывал он впоследствии, - что она не совсем понимала, что и меня привела туда же. Но я не стал на этом останавливаться".
Несмотря на это тайное убеждение, забота о чести хозяина заставила Джошуа дать ей понять, что она тут ни при чем.
- Сеньорита, - довольно сухо прошептал он в ответ, - насколько мне известно, моего хозяина ведут только его собственные желания, и ничего больше. Оставим это. Я знаю о ваших планах, теперь мне остается переговорить с сэром Николасом.
Доминика недоверчиво взглянула на него:
- Это так легко? Вы сможете это сделать?
- Это будет нелегко, - сурово ответил Джошуа, - но, конечно, я это сделаю. Приободритесь, сеньорита. Верьте мне и верьте моему хозяину. Не будем больше об этом рискованном деле!
Он осторожно отодвинулся от нее, и она сделала вид, что молится.
Ее странным образом утешила беседа с Джошуа. Он говорил с уверенностью, которую сам не испытывал, о чем она не подозревала. Доминика все еще сомневалась в успехе, но теперь у нее появилась надежда. Раз Джошуа, так хорошо знавший Бовалле, не унывал, она тоже могла рассчитывать на счастливый исход.
Возможно, Джошуа только притворялся бодрым, но для такого боязливого существа, каким он себя объявил, он был весьма хладнокровен. Теперь он жил в убогой таверне, находившейся в беднейшей части города. Если бы ему удалось увидеть хозяина, у него осталось бы только одно сожаление - о потере своих бравых усиков.
- Увы! - скорбно говорил себе Джошуа. - Я, который, как мне кажется, был представительным мужчиной, теперь похож на какого-то заморыша писца. - Он плюнул. - Но довольно об этом. Бесполезно оплакивать мои усы. Потерю бороды я перенес легче - это можно назвать превратностями войны. Но усы - это уже серьезно. Пожалуй, они были не хуже, чем у самого Бовалле, и очень мне шли. Черт бы побрал все на свете! Однако хватит переливать из пустого в порожнее. Я не жалуюсь. - Джошуа двинулся к своей таверне. - Что же дальше, должен я себя спросить. Сможете ли вы выбраться из заточения, хозяин? Нет, мы должны признать, что это невозможно. - Он выпятил грудь и зашагал важной походкой. - Ха, но мы же не знаем такого слова. У нас еще есть кое-какие хитрости про запас, чтобы одурачить этих испанских олухов. Чего это я раскис? Он же мне сказал, что сбежит, если попадется. Возможно, мы немного прихвастнули - самую малость. - Диммок слегка покачал головой. - Хозяин, если бы я знал, каким способом вы это сделаете… Однако не сомневаюсь, что способ найдется. Я должен затаиться, как мне приказано, и смотреть в оба. Больше пока ничего не нужно, или я расстрою ваши тайные планы. Мужайся, Джошуа!
Затем слуга сосредоточился на вопросе об отъезде Доминики. Он чуял тут подвох, ощетинивался, как пес, и грозил кулаком воображаемому дону Диего.
- Помяните мое слово, мастер Висельник, мы еще вас в порошок сотрем! Сэр Николас, вам бы надо немедленно показать вашим стражникам, чего вы стоите, потому что все это мне не нравится. Давайте-ка подумаем, за какое время карета доберется до Васконосы? Дороги плохие, это так, зато не было дождя - значит, не будет грязи, так что карета не увязнет. Им придется менять лошадей, как я слышал, на каждой станции. Примерно десять дней при быстрой езде. А для человека, скачущего во весь опор, как мы это умеем? Да, вот еще один вопрос, который мне надо решить. - Он ускорил шаг. - Это вопрос о лошадях. Нам нужно тихонько разузнать, на каких станциях можно купить лошадь по дороге. Чтоб им пусто было, мне пришлось оставить прекрасную кобылу сэра Николаса. А если сэр Николас появится внезапно, что вполне вероятно? Что он закричит первым делом? "Лошадей, Джошуа!" Верно. А что мы ответим? Конечно, придется выложить деньги за пару хороших лошадей, чтобы они были наготове. Да, вот что значит иметь голову на плечах! Хозяин, если бы только я знал, где вы и что с вами делают!