- Прекрасно сыграно, дорогая. Вы умнее, чем я предполагала. Однако сейчас вам не надо так осторожничать. Я вовсе не желаю, чтобы ваш герой погиб. Уверяю вас, это так. Я не могу не уважать человека, столь бесстрашного. Интересно, как ему удалось пробраться со своими бумагами? Не сомневаюсь, это весьма любопытная история. Увы, я ее вряд ли услышу. - Она вздохнула. - Что касается вас, дитя мое, то вас надо как можно скорее увезти отсюда.
- Почему? - Доминика взглянула на нее с недоумением. - Неужели мне грозит опасность только из-за того, что ваш бесчестный сын обвиняет меня в том, будто мой возлюбленный - пират?
- Да, как глупо с его стороны! Безумие! - согласилась тетушка. - У него нет головы на плечах. Он наговорил достаточно, чтобы привести к нам в дом инквизицию. Это одна из причин, моя дорогая, по которой вас надо увезти и немедленно обвенчать. Мы опровергнем обвинение вас в ереси. Несомненно, если бумаги Эль Бовалле в порядке - а я не удивлюсь, если это так, - его выпустят на свободу. А человек, который, рискуя жизнью, пробрался в самое сердце Испании, вполне может похитить вас у меня из-под носа! Ну что же, дитя мое, честь ему и хвала, если он на это способен, но вы не можете ожидать, что я стану ему помогать.
- Если его бумаги в порядке, - сказала Доминика, - и он окажется тем человеком, за которого себя выдает, чего бояться?
- О, у меня тоже есть мозги. Теперь я вижу многое из того, что, признаю, прежде ускользнуло от меня. - Донья Беатриса пригладила тяжелый шелк своего платья. Она все еще улыбалась и была, как обычно, невозмутима. - Такой привлекательный мужчина - и пират. Я вовсе не виню его, моя дорогая. Вы прекрасно провели время на борту корабля, не так ли? Должно быть, это было чудесно. Допускаю, что вы немного погрустите. Это пройдет, и вы будете помнить, что на вашу долю выпало больше приключений, чем на долю чуть ли ни всех женщин в этом скучном мире. Но мы уедем из Мадрида, непременно уедем.
- Как вам угодно, сеньора. Однако вы не привели ни одного разумного довода.
Донья Беатриса взялась за свой веер.
- Я приведу вам довод, который, возможно, покажется вам разумным, дитя мое. Если вы останетесь здесь, вас могут допросить. Мне бы этого не хотелось.
- А мне бы очень хотелось, тетя. Я могу только повторить то, что уже сказала.
- У короля Филиппа и его Святой инквизиции не очень-то деликатные способы получения сведений, - мягко заметила ее тетка. - Достаточно вреда наделано и без того, чтобы вас заподозрили в ереси. - Она поднялась и своей томной походкой направилась к дверям. - Мы выдадим вас замуж, дорогая, чтобы вы были в безопасности, и придумаем какую-нибудь историю. Насколько я понимаю, дитя мое, лучше всего вы поможете своему смелому возлюбленному, если подобным образом солжете тем, кто подозревает вас и его.
На следующий день атака возобновилась, теперь со стороны дона Диего, еле сдерживавшего ярость. Он добивался, чтобы кузина вышла за него замуж, намекая, что его отец может походатайствовать за Эль Бовалле, и заверял в своих намерениях ему помочь.
Это была неправильная тактика, и Доминика презрительно скривила губы. Она прекрасно знала, что, если будет доказана личность Бовалле, его не спасет ничто на свете. Вмешается Святая инквизиция и потребует его себе. Дону Диего было вовсе не обязательно говорить, что она увидит, как ее возлюбленный горит на костре, - она это знала и, уже пережив эту ужасную картину в воображении, теперь даже не изменилась в лице. Отчаянное положение придало ей мужества и обострило ум. Девушка не колебалась, не бледнела и все еще могла презрительно смеяться.
- Это очень мило с вашей стороны, кузен! - насмешливо заметила она. - Если бы этот несчастный шевалье действительно был Эль Бовалле, я бы непременно воспользовалась вашим предложением.
О, у нее и теперь был острый как бритва язык! Она увидела, как он вспыхнул и закусил губу, и присела в реверансе.
- Но шевалье де Гиз меня не интересует, мой милый кузен, к тому же я не сомневаюсь, что он не нуждается в моей помощи.
Дон Диего схватил ее за запястье и встряхнул.
- Вы думаете, что перехитрили меня? По-вашему, я не знаю, кто такой этот малый? Ничего, вы увидите, как он будет гореть!
Доминика пренебрежительно улыбнулась:
- В самом деле? Я думаю, кузен, вы очень скоро поймете, что вы - глупец. Отпустите мою руку. Вы ничего не добьетесь подобным поведением.
Дон Диего оставил ее и отправился к матери, в раздражении кусая ногти. Спокойствие матери еще больше вывело его из себя, и он стал требовать, чтобы девушку немедленно увезли.
Донья Беатриса ласково взглянула на него. По-видимому, ее забавляло волнение сына, и она сразу же разгадала, в чем дело.
- Похоже на то, мой дорогой Диего, что вас изрядно напугал этот англичанин.
- Я не боюсь ни одного человека, сеньора, но этот дьявол… - Он перекрестился. - Тут замешано колдовство! Вы не беседовали с Перинатом. Дон Максия мне сказал, что Эль Бовалле в союзе с дьяволом. А иначе как бы он смог попасть в Испанию и потопить так много наших славных кораблей? Мы знаем, что Эль Дрейк использует черную магию, а это его ученик.
- Колдовство? - переспросила донья Беатриса, пожимая плечами. - Интересно, поможет ли ему его искусство освободиться из тюрьмы?
- Ваши слова очень легкомысленны, сеньора. Вы, вероятно, не понимаете всю опасность нашего положения. Пока этот человек жив, а моя кузина не замужем, у нас не будет ни минуты покоя! Его даже могут в любую минуту освободить! Вы об этом подумали? Перинат не пользуется доверием. Его слова может оказаться недостаточно против бумаг этого дьявола. Неужели он будет разгуливать на свободе среди нас, а вы - только сидеть и улыбаться?
- Мне еще никогда так не хотелось улыбаться, - заметила она. - Увидеть вас в таком волнении, сын мой! Мне кажется, я должна быть благодарна этому пирату. Вы ведь чуть не бросили ему перчатку в лицо!
- Я и сейчас бы поступил так же! - отрезал Диего. - Не заблуждайтесь на этот счет, сеньора: если бы мы стояли друг против друга со шпагами в руках, я бы знал, что делать. Если я чего-то боюсь, так это его дьявольских хитростей и коварства! Человек не может бороться с черной магией. Это ужасный грех и смертельная опасность! - Он снова перекрестился.
- Вы полагаете, что он унесет Доминику в клубах дыма? - осведомилась донья Беатриса. - Я нахожу вас смешным, дон Диего.
- Возможно, возможно. Сеньора, вам легко сидеть с презрительным видом, но ведь это не вы имели с ним дело!
- Мы с ним прелестно проводили время. Он очень смелый разбойник, а я таких люблю. Кроме того, - ее веер продолжал ритмично двигаться, - мне нравится его жизнерадостность. В общем, он настоящий мужчина. Мне будет жаль, если он не выпутается.
- Вам будет жаль! - возмутился Диего. - О, сеньора, может быть, вы подведете к нему мою кузину и скажете: "Благослови вас Боже, пират, возьмите мою племянницу"?
- С вашей стороны глупо задавать мне такой вопрос, - невозмутимо ответила его мать. - Я ему такой же враг, как и вы, но в отличие от вас, сын мой, я наделена даром уважать своих недругов. Вы можете себе на здоровье придумывать кошмары о колдовстве, но меня это не трогает. Я уверена, что этот человек рассмеялся бы, если бы мог вас услышать.
Он ухватился за эти слова.
- Да, сеньора, да! И вы станете меня уверять, что это не сам Сатана заставляет его смеяться? Вы будете уверять меня, что обыкновенный человек станет смеяться, как этот колдун, перед лицом смерти, когда вокруг него трупы? Перинату было что рассказать.
- Не сомневаюсь в этом, - согласилась донья Беатриса. - Слава Богу, мне не пришлось его слушать. Готова поклясться своей жизнью, что все чудеса, которые вы и подобные вам приписывают ему, - это чудеса мужества. Эль Бовалле захватывает галеон - вы кричите: колдовство! Он грабит город - снова колдовство! Он отправляется за романтическим приключением в Испанию - самое мерзкое волшебство! Ну что же, я скажу вам, что я думаю, а я не считаю себя дурой. Он англичанин, и поэтому слегка безумен; он влюбленный, и поэтому беспечен. А если он смеется, так это потому, что он из тех мужчин, которые будут смеяться, даже если им придется за это умереть. Вот и все его колдовство. - Она зевнула. - Я уверена, что он будет смеяться, когда его поведут на костер, чего, боюсь, ему не миновать. Вы утомляете меня, дон Диего, и заставляете сердиться на саму себя за то, что я произвела на свет дурака.
- Очень хорошо, сеньора, - раздраженно ответил ее сын. - Но вы увезете мою кузину в деревню?
- Разумеется, - сказала донья Беатриса.
- Немедленно, сеньора, со всей скоростью, на которую вы способны!
Она на мгновение подняла веки.
- Я уеду из Мадрида в Васконосу во вторник, как мы договорились, сын мой.
- Это безумие! - воскликнул он и прошелся по комнате.
Донья Беатриса прилегла на кушетку и раскинулась на ней весьма непринужденно.
- Вы так думаете? - кротко спросила она. - Возможно, я вижу дальше вас. Весь Мадрид знает, что я уезжаю в Васконосу во вторник. Как вы полагаете, что будет думать Мадрид, если я внезапно сорвусь с места? Единственное, что может заставить меня ускорить отъезд, - это прибытие Тобара. Умоляю, ступайте докучать своими страхами вашему отцу и избавьте меня от этого. - Она прикрыла глаза, видимо собираясь вздремнуть.
Диего остановился, задумался и наконец неохотно вымолвил:
- Я об этом не подумал.
- Конечно, - ответила донья Беатриса, даже не потрудившись открыть глаза. - Мне кажется, вы вообще не привыкли думать. Я бы хотела, чтобы вы меня покинули: вы мешаете моему отдыху без всяких видимых причин.
- Мне хочется надеяться, что вам не помешает большее несчастье, нежели мое присутствие, сеньора! - сказал он. - Вы предпочитаете насмехаться и считать себя мудрее, чем все мы, но вот что я вам скажу: я предупрежу отца, что если этот дьявол удерет из тюрьмы, за ним нужно немедленно послать королевскую стражу в Васко-носу!
- Непременно, - согласилась донья Беатриса. - Пойдите и предупредите его немедленно.
Глава 16
На следующее утро после этого странного ареста секретарь, неслыханно осмелевший от потрясающей новости, оторвал короля Филиппа от молитвы. Забыв о времени и месте, он выпалил своему господину, что Эль Бовалле арестован. Филипп никак не отреагировал на это сообщение и продолжал молиться.
Секретарь сделался пунцовым и отступил назад. Король Филипп закончил молиться и величавой походкой направился в кабинет.
Там он уселся за свой стол, поставил подагрическую ногу на обитую бархатом скамеечку и задумался над каким-то документом. На полях были старательно записаны примечания. Король Филипп отложил перо и поднял на секретаря глаза с нависшими веками.
Васкес, все еще взбудораженный, повторил свою новость.
- Сир, Эль Бовалле вчера вечером был схвачен в доме Новели.
Филипп с минуту поразмышлял над этими словами.
- Это невозможно, - наконец сказал он. - Объяснитесь.
Тогда история была рассказана полностью, правда, в несколько искаженном виде, однако и теперь она оставалась захватывающей. Васкес слышал от адмирала Перината, что шевалье де Гиз - не кто иной, как Эль Бовалле, ужасный пират. Шевалье схватили, и в приемной люди, которые умоляют его величество об аудиенции.
Филипп мигнул, но остался неподвижен.
- Шевалье де Гиз, - медленно произнес он. - Его бумаги были в порядке. - Король спокойно взглянул на Васкеса. - Он во всем признался?
- Нет, государь, думаю, что нет. Уверен, что он сразу же послал к французскому послу с просьбой о защите. Но дон Максия де Перинат…
Филипп взглянул на свои сложенные руки.
- Перинат - бездарность, - заявил он. - Тот, кто ошибся раз, может ошибиться снова. Эта история кажется мне глупой. Я хочу увидеть мсье де Ловиньера.
Минуту спустя неторопливо вошел французский посол и поклонился. У него было несколько обеспокоенное выражение лица, но он не спешил перейти к делу. Начав с любезностей, посол принялся затем распространяться на какую-то незначительную тему. Наконец Филипп остановил его:
- Вы пришли по какому-то срочному делу, сеньор. Расскажите мне о нем.
Посол снова поклонился.
- Я явился по делу о странном аресте шевалье де Гиза, сир, - сказал он и умолк, как бы не представляя, что говорить дальше.
Филипп слегка махнул рукой.
- Не спешите, сеньор, - любезно промолвил он. - Я понимаю, что вы встревожены. Вы можете мне полностью довериться.
Это было сказано, чтобы посол чувствовал себя непринужденно. Де Ловиньер, давно знавший Филиппа, наклонил голову с легкой иронической улыбкой. Его ирония осталась незамеченной.
- Сир, шевалье, как подданный Франции, послал ко мне, прося о защите, - сказал он напрямик. - Я действительно встревожен. Насколько я понял, его арестовали по подозрению в том, что он - ни больше ни меньше как сэр Николас Бовалле, морской разбойник. Моим первым порывом, сир, было рассмеяться над таким нелепым обвинением.
Филипп соединил кончики пальцев, наблюдая за послом.
- Продолжайте, сеньор.
- Шевалье, естественно, отрицает это, сир. Его бумаги в порядке. В том, что я слышал, я не вижу ни единого доказательства, подтверждающего это обвинение, за исключением слов дона Максии де Перината. Я видел дона Максию, сир, и должен смиренно признаться, что, хотя он производит впечатление человека вполне убежденного, я не могу считать его убежденность достаточным свидетельством против шевалье. Кроме того, сир, по-видимому, некая дама, которая была пленницей этого самого Бовалле несколько месяцев тому назад, полностью отрицает, что этот человек - он.
- Я не считаю возможным, сеньор, чтобы Эль Бовалле оказался в Испании, - спокойно сказал Филипп. - Вы пришли просить о его освобождении?
Посол колебался.
- Сир, это очень странное и сложное дело, - сказал он. - Я ни в коем случае не хотел бы действовать второпях.
- Не сомневайтесь, сеньор, что мы ничего не сделаем, не обдумав как следует, - заверил его Филипп. - Вы опознали шевалье?
Снова возникла минутная заминка.
- Я не могу это сделать, сир. Я не слишком хорошо знаком с членами семейства Гизов. Насколько я помню, я никогда не встречал этого человека. Однако судя по тому, что я знаю об этой семье, я с того самого момента, как увидел его, заподозрил, что этот человек не тот, за кого себя выдает. Мне кажется, что шевалье де Гиз должен быть моложе, кроме того, я не нахожу ни малейшего сходства с Гизами.
Филипп взвесил это.
- Так бывает, сеньор, - заметил он.
- Конечно, сир. Я вполне могу ошибиться. Но после первой встречи с этим человеком я написал во Францию, чтобы кое-что разузнать о нем. Нужно дождаться ответа на мое письмо, и тогда я смогу с полной уверенностью сказать, шевалье это или нет. Я пришел сегодня, сир, чтобы смиренно умолять вас набраться терпения на несколько недель - фактически, воздержаться от вмешательства, пока я не получу ответ на свое письмо.
Филипп медленно кивнул.
- Мы не будем ничего делать поспешно, - заверил он посла. - Мы должны все это обдумать и дадим вам знать о нашем решении, сеньор. Уверяю вас, что для нас крайне нежелательно преследовать судебным порядком подданного нашего французского кузена.
- Я должен поблагодарить ваше величество за любезность, - сказал де Ловиньер, склоняясь над холодной рукой короля.
Его вывели из кабинета, и он, не задерживаясь, прошел через приемную. Перинат попытался его остановить и о чем-то нетерпеливо спросил, но де Ловиньер отвечал уклончиво и удалился.
Король не желал видеть дона Максию де Перината.
- Нам незачем выслушивать дона Максию, - холодно сказал он. - Он даст свои показания алькальду несколько позже. Пригласите дона Кристобаля де Порреса.
Дон Кристобаль, командир кастильской стражи, комендант казарм, куда был помещен Бовалле, ожидал в приемной вызова короля. Это был человек лет сорока, высокий и смуглый, с тонким ртом и черными усами и бородкой. У него было серьезное выражение лица. Он вошел очень быстрым шагом и, остановившись у дверей, низко поклонился.
- Сир!
- Мы послали за вами, сеньор, чтобы расспросить о деле, касающемся вашего пленника. Я не совсем понял, почему была вызвана стража.
- Сир, Каса Новели находится рядом с казармами, - ответил Поррес. - Прибежал какой-то сеньор, который ужасно спешил, с сообщением, что схвачен Эль Бовалле. Возможно, мой лейтенант Круса действовал недостаточно обдуманно. Я держу этого человека под стражей в ожидании приказаний вашего величества.
Очевидно, Филипп был удовлетворен, поскольку он минуты две не произносил ни слова, глядя перед собой с отсутствующим видом. Вскоре король снова взглянул на Порреса и отрывисто заговорил:
- Давайте обыщем его вещи. Нам нужно, чтобы вы держали шевалье под надзором, дон Кристобаль, пока мы не отдадим вам дальнейших распоряжений. Если он путешествует со слугой… - Он сделал паузу. - Наверно, было бы неплохо его допросить.
- Сир!..
Филипп ждал.
- Мы сочли, сир, что будет уместно послать сегодня ранним утром в гостиницу, где проживал шевалье. Не знаю, одобрит ли это ваше величество, но учитывая… то, что обвинение было такого рода… были опасения…
- Успокойтесь, сеньор.
- Короче говоря, сир, прислушавшись к совету дона Максии де Перината, я приказал произвести обыск имущества шевалье и задержать слугу, полагая, что ваше величество одобрит эти меры.
- Вы поступили опрометчиво, - сказал Филипп. - Такие решения не принимают, не обдумав все как следует. Продолжайте.
- Я прошу прощения у вашего величества, если поступил неправильно. Когда мои люди пришли в гостиницу, они обнаружили, что… что вещи шевалье разбросаны, его сундуки и шкатулка для денег взломаны и пусты. Исчезли его деньги, драгоценности, шпага работы Феррары, лучшее из его платья - короче, это похоже на ограбление, совершенное слугой, который сбежал.
- Который сбежал, - повторил король. - Однако продолжайте, сеньор.
- Нам это показалось подозрительным обстоятельством, сир, но когда допросили трактирщика, он признался, что прошлой ночью беседовал со слугой, который, по всей видимости, удирал. Этот человек рассказывает, что у слуги был довольный вид и он говорил о своем везении и о том, что если его господина посадят в тюрьму, тем лучше, поскольку он не собирается упускать такой случай.
- Возможно! - сказал Филипп. - Однако это вполне может оказаться уловкой. Мы должны рассмотреть дело со всех сторон, дон Кристобаль. Что сказал шевалье?
Дон Кристобаль довольно печально улыбнулся.
- Сир, шевалье выказал вполне естественный гнев и фактически требует - весьма повышенным тоном, - чтобы мы занялись поисками этого парня. Он желает, чтобы мы послали за ним погоню к границе, так как остался без денег. Шевалье особенно разъярился, узнав о пропаже своей шпаги. Он вскочил, сир, и пожелал узнать, забрал ли ее с собой слуга, а услышав, что ее не нашли, пришел в настоящую ярость. Затем шевалье спросил, что стало с его бумагами, и мне показалось, - а я внимательно следил за ним, - что он испытал большое облегчение, узнав, что они на месте.
- Ах, так бумаги не пропали? - спросил Филипп.