В кают-компании был низкий потолок, и освещали ее две лампы, свисавшие на цепях с толстых балок. На переборке напротив двери красовался герб с полосой на правой стороне щита, основание которого окружало изображение ленты с девизом "Sans Peur". Посреди комнаты был накрыт стол, вокруг которого стояли испанские стулья с высокими спинками. За один из них держался мастер Данджерфилд, разряженный в пух и прах, в своем лучшем колете и знаменитых венецианских штанах. При виде Доминики он поклонился, покраснел и поспешно подставил ей стул.
С Данджерфилдом она не была в ссоре, поэтому улыбнулась ему, сразу же сделав своим рабом, и присела к столу, с равнодушным видом обмахиваясь веером.
За дверями зазвенел бодрый, звучный голос - о приближении сэра Николаса Бовалле всегда можно было узнать еще издали.
Он вошел в компании дона Мануэля, явно отпуская какую-то шутку.
Доминика наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы. Он был хорош даже в доспехах с вмятинами, когда волосы у него были влажны от пота, а руки запачканы порохом. Сейчас же она увидела его преображенным.
На нем был пурпурный колет с нашитыми полосками и большими рукавами с разрезами, сквозь которые виднелось вышитое белье. Высокий плоеный воротник охватывал шею. Изящная бородка клинышком была такой же черной, как коротко стриженные волосы. На нем были французские штаны-буфы и чулки, получившие в Англии название чулок лорда Лестера, так как их можно было носить, только обладая такой же красивой формой ног, как у него. Туфли украшали розетки, а ниже колен были подвязки, богато украшенные серебряными кружевами. Накрахмаленные манжеты были отвернуты на запястьях. Драгоценный перстень украшал один из пальцев, а на шее, на золотой цепочке, висел ароматический шарик.
Войдя, Бовалле окинул своим быстрым взглядом Доминику, сидевшую у стола. Он поклонился ей, показав ровные белые зубы в улыбке, мальчишеской и удивительно заразительной.
- Очень рад, сеньора! Позаботился ли мой мошенник о ваших удобствах? Кресло для дона Мануэля, Диккон!
Присутствие сэра Николаса Бовалле было столь ощутимым, что, казалось, вся комната сразу наполнилась им.
- Мне неловко отнимать каюту у сэра Данджерфилда, - сказала Доминика, очаровательно улыбнувшись Ричарду.
Тот, запинаясь, возразил, что это большая честь для него. Доминика, решив игнорировать Бовалле, усевшегося во главе стола, завела беседу с Данджерфилдом, которая шла с бесконечными заминками и паузами. Она прилагала все усилия, чтобы пленить его, и это оказалось несложно: юноша уже поглядывал на нее с робким восхищением.
- Сеньор, какой-то чудак всем распорядился, - сказала девушка. - Приношу извинения, но это не я выбросила в коридор ваши вещи! Надеюсь, хозяин был не так разгневан, как слуга?
Данджерфилд улыбнулся:
- Ах, сеньора, это, должно быть, из-за Джошуа. Понимаете, сеньора, этот Джошуа - большой чудак. Наверное, он хвастался перед вами подвигами сэра Николаса - ведь он всегда отождествляет себя со своим господином!
Доминика ничего не ответила на это, и Данджерфилд продолжал, запинаясь:
- Таков уж Джошуа. Полагаю, он единственный из нашей команды позволяет себе критиковать сэра Николаса. Джошуа заявляет всем, что сэр Николас уступает только Богу, а сэру Николасу он говорит… - Тут он остановился и перевел шутливый взгляд на своего командира.
Сэр Николас повернул голову. Доминика не думала, что он прислушивается к их разговору.
- А сэру Николасу он говорит такое, что достоинство сэра Николаса не позволяет ему это повторить, - улыбаясь сказал Бовалле и снова повернулся к дону Мануэлю, остановившемуся на середине фразы.
- Кажется, ваш слуга относится к Джошуа с меньшим почтением, чем он сам, - сказала Доминика.
- Да, сеньора, но ведь он выбросил в коридор мою одежду.
- Кстати, там было не слишком пыльно? - абсолютно серьезно осведомилась Доминика.
- Сеньора, не дай Бог вас услышит сэр Николас! - весело ответил Данджерфилд.
По легкой улыбке, которая вряд ли была вызвана беседой с ее отцом, Доминика поняла, что сэр Николас все слышит.
Подали мясо - баранью грудинку под шафранным соусом. Был еще пирог и варенье из айвы. Доминика принялась за еду, не прерывая беседы с мастером Данджерфилдом.
Дон Мануэль, который уже несколько раз пытался поймать взгляд дочери, вынужден был продолжить разговор с сэром Николасом.
- Ваш корабль отменно снаряжен, сеньор, - учтиво заметил он.
- Это мой собственный корабль, сеньор. - Бовалле взялся за графин с вином. - Есть али-канте, сеньор, а вот бургундское. Или, может быть, вы предпочитаете рейнвейн? Прошу вас, сеньор.
- Вы слишком добры, сеньор. Пожалуйста, аликанте. Благодарю вас.
Тут дон Мануэль отметил, что кубок мавританской работы - такие кубки были весьма широко распространены в Испании, - и брови его приподнялись. Из деликатности он воздержался от комментариев.
- Вы обратили внимание на мои кубки, сеньор? - спросил Бовалле, не отличавшийся подобной деликатностью. - Они из Андалусии.
Он заметил, что лицо у гостя вытянулось. Глаза сэра Николаса блеснули, и он продолжал:
- Нет-нет, сеньор, они никогда не бывали на испанском галеоне. Я купил их много лет назад во время своих путешествий.
Он поставил дона Мануэля в неловкое положение, и тот поспешил сменить тему.
- Вы знаете мою страну, сеньор?
- О да, немного, - ответил Бовалле. Он перевел взгляд на отвернувшуюся Доминику: - Сеньора, можно предложить вам вина?
Но дама была так поглощена беседой с Данджерфилдом, что, казалось, не слышала этих слов. Бовалле с минуту глядел на нее, забавляясь, потом повернулся к дону Мануэлю.
- Как вы полагаете, сеньор, ваша дочь примет вино из моих рук?
- Доминика, к вам обращаются! - резко сказал дон Мануэль.
Она деланно вздрогнула и повернулась.
- Да, сеньор? - Глаза ее встретились с искрящимися от смеха глазами Бовалле. - Я слушаю вас, сеньор.
Он протянул ей кубок. Она приняла его и повертела в руках.
- Ах, это с "Санта-Марии"? - спросила она самым невинным тоном.
Дон Мануэль покраснел из-за манер дочери и издал неодобрительный звук. Бовалле невозмутимо ответил:
- Я приобрел их абсолютно честным путем, сеньора.
Доминика всем видом изобразила удивление.
Ужин продолжался. Дон Мануэль, шокированный поведением дочери, которая все свое внимание уделяла Данджерфилду, заговорил с молодым человеком сам и успешно вытеснил Доминику из разговора. Кусая в раздражении губы, она погрузилась в созерцание блюда с марципанами. По левую руку от нее Бовалле, откинувшись в кресле, играл ароматическим шариком. Украдкой бросив на него взгляд, Доминика обнаружила, что он насмешливо наблюдает за ней из-под опущенных век, и залилась румянцем. Выбрав марципан, она принялась его грызть.
Сэр Николас отпустил ароматический шарик и выпрямился в кресле. Рука его опустилась на пояс, и он вытащил кинжал из ножен. Это была роскошная вещь с золотой рукояткой и тонким сверкающим лезвием. Наклонившись, он протянул его даме рукояткой вперед.
- Сеньора, я дарю его вам, - произнес он смиренным тоном.
При этих словах Доминика вскинула голову и попыталась оттолкнуть кинжал.
- Он мне не нужен.
- О нет, совсем напротив!
- Вам нравится издеваться надо мной, сеньор. Мне не нужен ваш кинжал.
- Но вам же так хочется убить меня, - тихо сказал сэр Николас.
Доминика с негодованием взглянула на него. Этот субъект совершенно невыносим! Дело еще усугублялось тем, что у него была такая улыбка, от которой сердце бедной девушки начинало биться сильнее.
- Вы смеетесь надо мной! Ну что же, сеньор, веселитесь в свое удовольствие. Я же просто не буду обращать внимания на ваши насмешки, - сказала она.
- Я смеюсь? - спросил Бовалле и быстрым движением схватил ее за запястье. - А теперь взгляните мне прямо в лицо и скажите, издеваюсь ли я над вами?
Вместо этого Доминика посмотрела на отца, однако тот излагал мастеру Данджерфилду свою точку зрения на работы Ливия.
- Ну взгляните же! - настаивал ее мучитель. - Что, испугались?
Уязвленная, она перевела на него свой взгляд. В ее сверкавших глазах был вызов. Сэр Николас поднес к губам ее руку, которую крепко держал, и, коснувшись легким поцелуем, по-прежнему не отпускал.
- Когда-нибудь вы узнаете меня получше, - сказал он.
- Меня не прельщает подобная перспектива, - ответила Доминика, покривив душой.
- Не прельщает? В самом деле?
Его пальцы еще крепче сжали запястье Доминики. Вопросительно взглянув на нее, он наконец отпустил руку. Этот взгляд странным образом взволновал девушку. Как он смеет смотреть на нее такими блестящими, вызывающими глазами!
Оба замолкли. Дон Мануэль, поглощенный своими рассуждениями, перешел к поэзии Горация, засыпав мастера Данджерфилда цитатами.
- Сеньор, что с доном Хуаном? - спросила Доминика, не выдержав молчания.
- Полагаю, он плывет к острову, названному вашим именем, сеньора, - ответил сэр Николас и, зажав орех между пальцами, расколол его. Его явно не интересовали трудности, с которыми столкнулся дон Хуан.
- А сеньор Крусада? И остальные?
- Я отправил дона Хуана в хорошей компании, - ответил Бовалле, насмешливо приподняв брови. - Думаю, что сеньор Крусада, кого бы вы ни называли этим именем, тоже с ним.
Доминика выбрала себе еще один марципан и отказалась запить его предложенным вином. Она задумалась.
- Значит, вы, англичане, сохраняете жизнь пленным?
- Боже мой, а разве вы в этом сомневались?
- Я не знала, сеньор. В Индии о вас рассказывали странные истории.
- Да, наверное. - Казалось, это его позабавило. - А что говорят, сеньора? Что я жгу, пытаю и убиваю?
Она ответила ему с серьезным видом:
- Вы, сеньор, безрассудный человек. Некоторые говорят, что вы - чернокнижник.
Он расхохотался, запрокинув голову. Удивленный дон Мануэль остановился на середине цитаты - к великому облегчению мастера Данджерфилда, клевавшего носом над бокалом вина.
- Сеньора, единственные книги, которыми я пользуюсь, - это морские лоции, - сказал Бовалле. - Я не ношу амулетов. Правда, говорят, что я родился, когда Венера и Юпитер совпали. Счастливый знак! За них! - И, подняв кубок, он выпил за эти планеты.
- Алхимия - это западня, так же как и астрология, - заявил дон Мануэль. - Сеньор, я считаю догматы Парацельса пагубными. Очевидно, в Англии их изучением много занимаются. Вера в абсурдное и еретическое! Однажды я слышал, как некто сомневался, что его сосед родился под знаком Стрельца, на том лишь основании, что у него были румяные щеки и каштановая борода. Можно встретить и таких, кто не выйдет за дверь своего дома, не захватив с собой коралл или сапфир, который придаст им храбрости, или без других подобных игрушек, годных разве что для детей или неверных. Еще вы услышите разговоры о делении небес на Дома, один из которых управляет тем-то и тем-то, а другой - чем-нибудь еще. Дурацкие выдумки для легковерных глупцов. - Таким образом дон Мануэль весьма энергично разделался с Парацельсом.
Глава 3
Второй день выдался жаркий. Яркое солнце отражалось в волнах, а ветерок наполнял тугие паруса. Дон Мануэль не вставал со своей койки, поскольку его измучили волнения предыдущего дня. Он позавтракал одним хлебом, намоченным в вине, и отослал от себя дочь. Его трясла лихорадка, и он жаловался на головную боль. Вокруг дона Мануэля суетился его слуга, Бартоломео. Кроме того, к нему был приставлен Джошуа Диммок, которому было приказано заботиться о нуждах больного, что он и делал в высшей степени умело. С полным знанием дела Джошуа разглагольствовал о разновидностях лихорадки и, поскольку не разделял взглядов дона Мануэля на оккультные науки, прописал в виде лечения щепки от виселицы, которые следовало носить на теле. Он извлек их откуда-то из-за пазухи и долго распространялся об их магических свойствах. Дон Мануэль раздраженно отмахнулся от этого средства, однако согласился выпить сердечные капли, которые, как его заверили, были прямо из кладовой самой миледи Бовалле - дамы весьма сведущей в этих секретах.
- Верное средство, сеньор, я сам пробовал, - сказал ему Джошуа. - Сюда входят сироп и дягиль, горсть можжевельника, а также буковица, митридат, не говоря о полыни, которая, как всем известно, является сильнодействующим средством от любой лихорадки. Все это, благородный сеньор, настояно самой миледи на винном спирту и, как вы видите, крепко запечатано. Соблаговолите испробовать его свойства?
Дон Мануэль выпил сердечное и был заверен в скорейшем выздоровлении. Но Джошуа украдкой покачал головой и по секрету сказал сэру Николасу, что на борту "Отважного" умирающий.
- Знаю, - коротко сказал Бовалле. - Если я хорошо разбираюсь в симптомах, у него cameras de sangre.
- Я это заметил, сэр. Взгляд, скажете вы. Его слуга - долговязый и на редкость унылый дуралей - бубнит о какой-то малярии. А я говорю - нет, остолоп, это cameras de sangre. Позвольте, сэр, я поправлю манжету. - Он оказал сэру Николасу эту услугу и отступил, чтобы полюбоваться на дело своих рук, затем для пущей убедительности нацелил в него гофрировальную палочку. - Кроме того, хозяин, - помяните мое слово! - это считается дурным знаком. Смерть предвещает несчастье. Понятно, я не говорю о тех смертях, которые волей-неволей случаются в сражении. А вот затяжная болезнь - совсем другое дело. Мы должны как можно скорее высадить почтенного сеньора на берег.
- Что-что? Как ты сказал, мошенник? - переспросил Бовалле, откинувшись в кресле. - Высадить его на берег? А где и почему?
- Полагаю, сэр, что Канарские острова - вполне подходящее место. А причина ясна: он должен умереть на суше, а уж если на корабле, то не на нашем. Нам ни к чему эти заботы. - Он проворно увернулся от сапога, Летевшего прямо ему в голову.
- Негодяй! - прикрикнул на него Бовалле. - Прекрати свою дурацкую болтовню! Мы высадим этого господина в Испании. Заруби это себе на носу!
Джошуа, нимало не смутившись, поднял сапог и опустился на колени, чтобы помочь сэру Николасу надеть его.
- Возьму на себя смелость утверждать, что мы снова лезем в петлю, хозяин.
- Ну ты-то в один прекрасный день определенно кончишь петлей, - весело ответил сэр Николас.
- Что до этого, сэр, то я-то не ношусь по свету, грабя и разбойничая, - совершенно беззлобно отозвался Джошуа. - Еще чуть-чуть - и сапог надет, сэр. Вот так! - Он разгладил складку на мягкой кордовской коже и взялся за второй сапог. - Да будет вам известно, сэр, что в моем гороскопе ясно сказано, что я умру в собственной постели. Надо бы составить ваш гороскоп, хозяин, чтобы мы знали, чего опасаться.
- Опасайся собственной постели, бездельник, и проваливай отсюда! - посоветовал ему Бовалле. - А то я могу поддаться искушению. - И он сделал выразительное движение согнутой ногой.
- Ну что же, хозяин, тут уж как заблагорассудится вашей милости, - с философским спокойствием заметил Джошуа. - Не стану отрицать, что у вас есть на это право. Однако возьму на себя смелость добавить, что эта пирушка в открытом море с девицей на борту - нет, с двумя…
- Что? - взревел Бовалле и резко выпрямился в кресле.
Хитрые серые глазки Джошуа расширились.
- Ого! Простите, сэр, я хотел сказать "с леди". Впрочем, это все равно или, с вашего позволения, еще хуже, если ветер дует именно оттуда. Я молчу, но это против обычая, и я предчувствую, что приключится что-то дурное.
Бовалле принялся поглаживать бородку, и при виде этого красноречивого жеста Джошуа отступил к двери.
- Несомненно, мой друг, с тобой очень скоро приключится что-то дурное, - сказал сэр Николас, поднимаясь с кресла, - и причиной тому будет носок моего сапога!
- Ну что же, сэр, раз вы в подобном настроении, я незамедлительно удаляюсь, - промолвил Джошуа и мигом скрылся за дверью.
Бовалле не спеша последовал за ним и вышел на палубу взглянуть, как составляется опись грузов с "Санта-Марии".
Таким образом, когда донья Доминика поднялась на палубу немного подышать, ее глазам представилось зрелище, заставившее ее скривить губы и вздернуть подбородок. Она прошла на квартердек, откуда открывался вид на шкафут, где перебирали груды отрезов и на грубых весах взвешивали слитки. Мастер Данджерфилд, устроившись с листом бумаги и чернильницей из рога на перевернутой бочке, записывал числа и вес, которые ему диктовал плотный волосатый субъект. На соседней бочке развалился Бовалле, положив руку на бедро и покачивая ногой. Его внимание было приковано к тому, что происходило прямо перед ним, и он не замечал сеньору, смотревшую на него сверху.
Надобно вам сказать, что в то время подобное пиратство было почти узаконено. Оно являлось чем-то вроде партизанской войны с королем Филиппом II Испанским, который, несомненно, сам ее спровоцировал. Англичане питали к Испании глубокую ненависть, и тому было множество причин. Так, много лет назад было дело сэра Джона Хокинза в Сан-Хуан-де-Ульоа - пример испанского вероломства, о котором не так-то скоро забудешь. Были жестокие гонения в Нидерландах, от которых закипала кровь в жилах всех честных людей. Наконец, Святая инквизиция в Испании - чудовище, которое поглотило много смелых моряков, захваченных на английских судах. Если вам и этого недостаточно - посмотрите, что вытворяет Испания с населением Вест-Индии. Полагаю, это вас убедит окончательно. Прибавьте непомерную гордыню Испании, вообразившей себя владычицей Нового и Старого Света. Елизавете, Божьей милостью королеве Англии, не оставалось ничего иного, как умерить эту наглую самонадеянность. В этом ей искусно помогали такие люди, как Дрейк - резкий, с громовым голосом - и его друг Бовалле; Фробишер и Гилберт, Дэвис и Хокинзы - отец, сыновья и внук. Они бесстрашно отправились в испанские воды и сильно побеспокоили короля Филиппа. Их вела вера, которую никому не удалось бы поколебать, - вера в то, что один англичанин стоит доброй дюжины испанцев. Дальнейшие события подтвердили их правоту.
Николас Бовалле, младший сын, провел свою беспокойную юность, странствуя по Континенту, как приличествовало его положению. Он покинул Англию мальчиком, одержимым духом безрассудной отваги, который, как предсказывали его отец и старший брат, должен был принести ему несчастье. И вот он вернулся мужчиной, закаленным в испытаниях, но не утратившим бесшабашной удали. Его брат, унаследовавший титул отца, озабоченно покачал головой, назвал Николаса настоящим головорезом и сорвиголовой и выразил удивление, что тот до сих пор не угомонился. Он припомнил также старинное высказывание, гласящее, что англичанин с характером итальянца - это сущий дьявол. Николас не оправдал ожиданий семьи: он отправился в море в поисках новых приключений. Он наделал шуму в Новом Свете и сопровождал Дрейка в кругосветном путешествии. С этим искусным моряком он прошел через Магелланов пролив, видел разграбление Вальпараисо, добрался до дальних островов Палау и Минданао и вернулся домой, обогнув опасный мыс Бурь, - с бронзовым загаром, стальными мускулами и несметными богатствами.