В его каюте Доминика встретила Джошуа Диммока, громогласно расхваливавшего достоинства своих щепок от виселицы. Он втайне надеялся, что с их помощью дон Мануэль протянет по крайней мере до той минуты, когда его высадят на сушу.
Дон Мануэль устало взглянул на дочь.
- Неужели здесь нет никого, кто избавил бы меня от этого идиота? - спросил он.
Джошуа попытался прибегнуть к уговорам:
- Взгляните, сеньор, они у меня зашиты в мешочек. Я купил их у одного святого человека, сведущего в этих делах. Если бы вы надели их на шею, я мог бы поручиться, что вам станет легче.
- Бартоломео, открой пошире дверь, - приказал дон Мануэль. - А теперь, малый, уходи отсюда!
- Достопочтенный сеньор…
Бартоломео с поклонами отступил от открытой двери. В ушах Доминики раздался голос, который, как ей казалось, вобрал в себя весь солнечный свет и соленый ветер этих чудесных дней, проведенных на море:
- В чем дело?
На пороге стоял сэр Николас.
Дон Мануэль приподнялся на локте.
- Сеньор, как вы вовремя! Избавьте меня от своего слуги с его мерзкими щепками от виселицы!
Бовалле быстро вошел, взглянул на Джошуа, с обиженным видом стоявшего возле койки, и, схватив его за шиворот, вышвырнул из каюты. Затем он ногой захлопнул дверь и взглянул на дона Мануэля:
- Могу я что-нибудь еще сделать для вас, сеньор? Вам стоит только сказать.
Дон Мануэль откинулся на подушки и усмехнулся:
- Вы скоры на расправу, сеньор.
- Но, с вашего позволения, перейдем к делу. Я зашел узнать, как вы себя сегодня чувствуете. Вас еще мучает лихорадка?
- Немного.
Дон Мануэль предостерегающе нахмурился, и Бовалле повернул голову, чтобы узнать, что послужило тому причиной. Доминика с чопорным видом застыла у стола.
Просто невозможно никуда зайти, чтобы не столкнуться с этим ужасным человеком! Единственное безопасное место - собственная каюта. Она величественно проследовала к дверям. Бартоломео кинулся открывать, но его отстранила небрежная рука. Сэр Николас широко распахнул дверь, и Доминика поспешно вышла.
- Ты можешь идти, Бартоломео, - сказал дон Мануэль. Он лежал, наблюдая за Бовалле, затем издал сдавленный вздох. Этот красивый человек с пружинящим шагом и живыми манерами казался больному сеньору воплощением жизни и здоровья.
Бовалле подошел к койке, придвинул скамеечку и сел на нее.
- Сеньор, вы хотите поговорить со мной?
- Да, хочу. - Дон Мануэль комкал покрывавшую его простыню. - Сеньор, с того самого дня, как мы взошли на это судно, вы ни разу не заговорили о том, как мы его покинем.
Брови Бовалле удивленно поднялись.
- Сеньор, я полагал, что высказался совершенно ясно. Я высажу вас на северном побережье Испании.
Дон Мануэль попытался что-нибудь прочесть на его лице. Синие глаза смотрели открыто, рот под элегантными усиками был твердым и насмешливым. Если у Бовалле имелись секреты, то он хорошо скрывал их, так как вид у него был искренний.
- Следует ли мне понимать вас так, сеньор, что вы говорите это серьезно? - спросил дон Мануэль.
- Клянусь вам, я никогда не был более серьезен. Но почему столько волнений вокруг такого простого дела?
- Значит, зайти в испанский порт такое простое дело, сеньор?
- По правде говоря, сеньор, ваши соотечественники пока еще не изобрели способ захватить Ника Бовалле. Да пошлет им Господь больше хитрости!
- Сеньор, - печально произнес дон Мануэль, - вы враг, и опасный враг, моей страны, но, поверьте, мне будет жаль, если вас схватят.
- Тысяча благодарностей, сеньор. Но вам, разумеется, не придется это увидеть. Я был рожден в счастливый час.
- Сеньор, с меня достаточно предзнаменований и пророчеств вашего слуги. Возьму на себя смелость сказать, что, если вы высадите нас в Испании, вы подвергнете свою жизнь опасности. А во имя чего? Это безумие! Я не нахожу этому другого названия.
Под черными усами блеснули ослепительно белые зубы.
- Назовите это образом действий Бовалле.
Дон Мануэль молча лежал, глядя на человека, пленником и гостем которого являлся. Через минуту испанец заговорил снова:
- Вы странный человек, сеньор. Годами я слышал дикие истории о вас и верил, пожалуй, лишь одной четверти. Вы вынуждаете меня прислушаться к самым диким из них. - Он замолчал, но Бовалле только улыбнулся в ответ. - Если вы в самом деле говорите искренне, то я вам бесконечно признателен. Однако вас может постичь неудача в таком отчаянном предприятии.
Сэр Николас поиграл ароматическим шариком, висевшим на цепочке.
- Не беспокойтесь, сеньор. Меня не постигнет неудача.
- Я молюсь за это. Нет нужды говорить вам, что дни мои сочтены. Сеньор, мне бы хотелось окончить их в Испании.
Бовалле поднял руку.
- Клянусь вам в этом, сеньор. Вы окончите их там, - мягко сказал он.
Дон Мануэль беспокойно пошевелился.
- Мне нужно привести свои дела в порядок. Я оставляю свою дочь одну на этом свете. Правда, у меня есть сестра. Но Доминика общалась с лютеранами, и я опасаюсь… - Вздохнув, он замолчал.
Бовалле поднялся:
- Сеньор, выслушайте меня!
Дон Мануэль взглянул на него и увидел, что сейчас он вполне серьезен.
- Говорите, сеньор.
- Когда я выбрал цель, сеньор, то иду к ней напрямик. Возможно, вы об этом слышали. Сейчас я поставил себе новую цель и поклялся получить прекрасный приз. Я посвящу вас в свои планы, сеньор. Придет день, дон Мануэль, когда я возьму вашу дочь в жены.
Веки дона Мануэля дрогнули.
- Сеньор, вы хотите сказать, что любите мою дочь? - сурово спросил он.
- Да, сеньор, безумно - вы бы, несомненно, выразились именно так.
Дон Мануэль взглянул на него еще строже.
- А она? Нет, не может быть!
- Что до этого, сеньор, не знаю. Я неважно понимаю девушек. Но когда-нибудь она полюбит меня.
- Сеньор, выражайтесь яснее. Вы говорите загадками.
- Никаких загадок, сеньор, - только чистая правда. Я мог бы увезти Доминику в Англию и таким образом принудить ее…
- Вы бы не сделали этого! - резко воскликнул дон Мануэль.
- Нет, я не стану принуждать девушку против ее воли, будьте уверены. Но вы не можете не признать, что сделать это - в моей власти.
Дон Мануэль, следивший, как раскачивается ароматический шарик в тонких пальцах, поднял глаза и встретил властный взгляд.
- Мы в ваших руках, я это прекрасно знаю, - спокойно произнес он.
Бовалле кивнул.
- Но такой простой путь - не для меня. Кроме того, мне не подходит роль похитителя и предателя. Я отвезу вас в Испанию и оставлю там. Но - помяните мое слово, сеньор! - клянусь, что я это сделаю во что бы то ни стало, даже если солнце погаснет, луна низвергнется и земля перевернется! Я вернусь в Испанию, разыщу вашу дочь и увезу ее в своем седле!
Его голос, дрожавший от страсти, казалось, заполнил всю каюту. С минуту Бовалле глядел на дона Мануэля блестящими глазами, потом огонь угас так же внезапно, как загорелся, и он тихо рассмеялся:
- Теперь судите сами, сеньор, действительно ли я люблю ее так, как бы вам того хотелось!
Последовало молчание. Дон Мануэль повернул голову на подушке и беспокойно провел рукой по простыне.
- Сеньор, - сказал он наконец, - если бы вы не были врагом и еретиком, я бы отдал свою дочь именно такому, как вы. - Он слабо улыбнулся при виде удивления на лице Бовалле. - Увы, сеньор, поскольку вы обладаете обоими вышеназванными недостатками, это невозможно! Невозможно!
- Сеньор, я не знаю такого слова. Я предупредил вас. Принимайте какие угодно предосторожности, я все равно увезу вашу дочь, что бы вы ни сделали.
- Сэр Николас, у вас смелый дух, и мне это в вас нравится. Мне не придется принимать меры предосторожности, потому что вам никогда не удастся проникнуть в Испанию.
- Бог свидетель, сеньор, я туда проникну.
- Сеньор, вам придется нарушить клятву. В море вы, возможно, равны нам, но как дерзнете вы встать против всей Испании в самой Испании?
- Разумеется, я дерзну, сеньор, - спокойно ответил сэр Николас.
Дон Мануэль пожал плечами.
- Вижу, сеньор, что вас ничто не остановит. Возможно, вы просто хвастун или, как утверждают, безумец - не знаю. Мне хотелось бы, чтобы вы были испанцем. Больше мне нечего сказать.
Глава 5
При первом же удобном случае дон Мануэль попытался выяснить, каковы чувства его дочери. Он без обиняков спросил ее, как ей нравится сэр Николас. Одному Богу известно, какой ответ надеялся получить бедный сеньор.
- Совсем не нравится, - ответила она.
- Дитя мое, - сказал дон Мануэль, пристально наблюдая за ней, - боюсь, что вы ему чересчур нравитесь.
Поняв, что ее испытывают, Доминика презрительно рассмеялась:
- Несчастный! Но это наглость с его стороны.
Дон Мануэль был полностью удовлетворен. Поскольку ему самому нравился Бовалле, он даже сожалел, что дочь так явно его не выносит.
- Мне жаль, что он - Эль Бовалле, - заметил сеньор. - Мне бы пришелся по душе такой храбрый человек, как он.
- Хвастун, - с презрением произнесла Доминика.
- Возможно, и так. Но до того, как мы отплыли, Доминика, мне казалось, что вы представляли его себе каким-то героем. Вы всегда так жадно слушали рассказы о его подвигах.
- Тогда я еще не знала его, сеньор, - чопорно ответила Доминика.
Дон Мануэль улыбнулся:
- Ну что ж, у него дикий нрав. Я рад, что у вас достаточно здравого смысла, чтобы понять это. Но будьте с ним любезны, дитя мое, так как мы ему обязаны. Он клянется, что высадит нас в Испании, и - Пресвятая Дева! - я верю, что он это сделает, хотя не знаю как.
Эта беседа привела к тому, что Доминике во что бы то ни стало захотелось узнать о планах Бовалле. В тот же вечер она попыталась выведать что-нибудь у мастера Данджерфилда, когда они играли в карты в кают-компании. Девушка спросила, что у его командира на уме. Мастер Данджерфилд притворился, что не знает, но ему не поверили.
- Как! - воскликнула Доминика. - Никогда бы не подумала, сеньор, что он вам не доверяет! Вы просто не хотите мне сказать.
- Клянусь вам, нет, сеньора! - заверил ее Данджерфилд. - Сэр Николас держит язык за зубами. Спросите его сами, несомненно, он вам ответит.
- О, я не хочу иметь с ним дело, - сказала девушка и вернулась к картам.
Вскоре она услышала то, что надеялась услышать: звучный голос, легкую походку и смех, эхом отражавшийся в коридоре. Дверь распахнулась, и вошел Бовалле, бросив через плечо какую-то фразу.
- Храни вас Господь, сеньора! - промолвил он. - Диккон, вам нужно уладить одно пустячное дело. Давайте карты, я за вас доиграю.
Данджерфилд сразу же передал ему карты и с поклоном извинился перед дамой. Как всегда, Бовалле не дал ей возможности сказать ни слова. По правде говоря, она была рада, что он заменил Данджерфилда, но почему бы ему не спросить у нее разрешения?
Бовалле уселся в кресло Данджерфилда. Юноша остановился в дверях и промолвил, улыбаясь:
- Донье Доминике все время везет, сэр, вот увидите.
- А вам - нет, Диккон. Охотно этому верю. Но я сделаю все, что в моих силах. Ступайте же. - Он щелкнул картой о стол и улыбнулся Доминике: - До последней капли крови, сеньора!
Донья Доминика в молчании ходила ему в масть, и в конце концов Бовалле выиграл партию. Она закусила губу, но достойно приняла поражение.
- Да, сеньор, вы выиграли.
Понаблюдав, как он тасует карты, она скрестила на груди руки:
- Не стану с вами состязаться.
Сэр Николас положил колоду.
- Тогда давайте немного поговорим, - сказал он. - Это нравится мне гораздо больше. Как себя чувствует дон Мануэль?
Ее лицо затуманилось.
- Я думаю, сеньор, что он очень болен. Должна поблагодарить вас за то, что вы прислали к нему своего врача.
- Не стоит благодарности.
- Отец сказал мне, что вы поклялись высадить нас в Испании. Но как вы сможете это осуществить?
- Очень просто, - ответил сэр Николас. Он поднес ароматический шарик к носу, и глаза его блеснули.
- Ну и каким же образом, сеньор? - в нетерпении спросила она. - У меня нет никакого желания наблюдать еще одно морское сражение.
- А вам это и не грозит, моя любимая. По-вашему, Ник Бовалле станет, подобно Нарваэсу, подвергать вас опасности? Как вам не стыдно!
- Сеньор, неужели вы настолько безумны, что полагаете, будто войдете в испанский порт без единого выстрела?
- Ни в коем случае, дитя мое. Если бы я сделал такую глупость, на мою голову обрушился бы целый град выстрелов.
Закинув ногу на ногу, он продолжал нюхать ароматический шарик.
- Вижу, сеньор, что вы не расположены довериться мне.
Бовалле пожал плечами:
- Разве я не отвечаю на ваши вопросы? Вам хотелось бы знать больше? Так попросите меня хорошенько, миледи Надменность!
Девушка опустила глаза, решив сменить тактику и посмотреть, что из этого выйдет.
- У вас есть право насмехаться надо мной, сеньор. Я сознаю, что обязана вам. Однако мне кажется, что вы могли бы быть любезнее.
Встревоженный, Бовалле выпустил ароматический шарик.
- Боже мой! - воскликнул он. - Что такое? - Он протянул к ней руку через стол. - Пусть между нами никогда не возникает подобных разговоров. Вы ничем мне не обязаны. Считайте, что я делаю все это ради собственного удовольствия, и покончим с этим! - В его глазах мелькнула улыбка. - Разве я насмехаюсь над вами? Мне казалось, что этим занимаетесь исключительно вы.
- Я беспомощна в ваших руках, сеньор, - скорбно произнесла Доминика. - Если вам доставляет удовольствие издеваться надо мной, вы можете это делать без помех.
Эти слова не достигли цели.
- Дитя мое, еще немного - и я вынужден буду посадить вас к себе на колени и поцеловать, - сказал Бовалле.
- Я беспомощна, - повторила она, не поднимая глаз.
Нахмурившись, Бовалле поднялся с кресла и опустился возле нее на колени.
- Что вы имеете в виду, Доминика? Неужели вы так пугливы и смиренны? - Он увидел, как загорелись ее глаза, и рассмеялся. - О, хорошенькая притворщица! - мягко произнес он. - Если бы я осмелился дотронуться до вас, вы бы тут же дали мне пощечину.
Губы девушки дрогнули, она взглянула на него сквозь ресницы. Бовалле поцеловал ей руку.
- Ну, так что же я должен вам рассказать? - спросил он.
- Пожалуйста, скажите, - кротко промолвила Доминика, - где вы нас высадите?
- В нескольких милях к западу от Сантандера, дорогая. Там есть деревушка контрабандистов, где нас хорошо примут.
- Контрабандистов! - Она подняла глаза. - О, так вы и этим занимаетесь? Впрочем, я могла бы догадаться.
- Нет, нет, я тут ни при чем, - улыбнулся он. - Излейте ваше презрение на моего толстяка боцмана - это его вина. Он много лет занимался контрабандой и знает каждый порт в Европе, куда заходят контрабандисты. Мы тихо подойдем под покровом ночи, высадим вас и уйдем до рассвета.
Последовала пауза. Доминика взглянула на герб на стене и медленно сказала:
- И таким образом закончится это приключение.
Сэр Николас снова поднялся.
- Вы действительно так думаете?
- Да, сеньор, несмотря на смелые слова. В Испании я буду свободна - свободна от вас!
Бовалле положил руку на бедро, а другой начал теребить бородку. Ей бы следовало быть осмотрительнее, но она знала сэра Николаса хуже, чем его люди.
- Миледи, - сказал Бовалле, и Доминика вздрогнула, уловив решительные нотки в его голосе, - у того, кто первым носил мое имя и был основателем нашего дома, имелся другой девиз, кроме этого. - Его рука указала на ленту на гербе. - Сохранилась старинная хроника, написанная неким Аланом, впоследствии графом Монтлисом, из которой мы знаем, что Саймон, первый барон Бовалле, избрал себе следующий девиз: "Я не владею, но держу в руках!"
- Что вы имеете в виду, сеньор? - неуверенно спросила Доминика.
- Я еще не владею вами, но держу в руках, не сомневайтесь в этом.
- Это безумие.
- Сладкое безумие.
- Я не верю, что вы осмелитесь ступить на испанскую землю.
- Черт побери, не верите? А если я все же осмелюсь?
Она взглянула на свои стиснутые руки.
- Говорите же! Если я осмелюсь? Если я приеду к вам в Испанию и буду добиваться вас там? Какой ответ я получу?
Доминика вспыхнула, дыхание ее участилось.
- Ах, если бы нашелся человек, который не побоялся бы осмелиться на такое ради любви!..
- Он стоит перед вами. Что вы ответите ему?
Она встала, приложив руку к груди.
- Если бы он осмелился на такое, я бы ответила ему… "да", сеньор.
- Помните это обещание! - предупредил он ее. - Вам придется выполнить его, не пройдет и года.
Она испуганно взглянула на него:
- Но как? Каким образом?
- Не знаю, любовь моя, - честно признался Бовалле, - но, безусловно, я найду способ.
- Пустое хвастовство! - воскликнула Доминика и быстро пошла к дверям. Но голос Бовалле остановил ее. Она оглянулась через плечо. - Итак, сеньор, что еще?
- Мой залог, - ответил сэр Николас и снял с пальца кольцо. - Храните кольцо Бовалле, пока за ним не явится он сам.
Она неохотно приняла кольцо.
- Зачем это?
- Возможно, просто чтобы напоминать вам обо мне. Храните его.
На массивном золотом перстне был искусно выгравирован герб Бовалле.
- Я сохраню его навсегда, чтобы он напоминал мне о… безумце.
Он улыбнулся:
- О, не навсегда, дорогая! Залог иногда просят обратно… даже безумцы.
- Но не этот, - вздохнула она и вышла.
В последующие дни Доминике казалось, что Испания приближается слишком быстро. Была прекрасная погода, и дул попутный ветер. Вскоре они дошли до Канарских островов, и она поняла, что недалек конец приключения. Теперь девушка обращалась мягче со своим пылким поклонником, но все еще держалась отчужденно, отказываясь ему поверить. Бовалле учил ее английским словам, и она повторяла их с милым акцентом. Доминика перестала завлекать в свои сети мастера Данджерфилда: времени оставалось слишком мало, а роман захватил ее целиком. Возможно, если бы не присутствие отца, она даже была бы рада, если бы ее в качестве приза победителю увезли в Англию, но хотя вначале она сомневалась в честности Бовалле, эти сомнения вскоре рассеялись. Он действительно намеревался доставить ее в Испанию. Она сожалела и радовалась, но, несомненно, уважала его за это. В остальном Доминика не знала, чему верить. Этот человек говорил смелые слова и, казалось, не испытывал ни малейших сомнений в собственном всемогуществе. Возможно, какая-нибудь бедная девушка поверила бы ему почти как самому Богу, но он попал не на такую уж простушку. Может быть, ему захотелось покрасоваться, изображая себя этаким неустрашимым героем. И уж конечно, он забудет всю эту историю, как только ступит на английскую землю.