Послышался чей-то странный голос:
- С мадемуазель все в порядке?
Это была Жанна, обращавшаяся ко мне через переговорную трубу из кухни - устройство, которое всегда было для меня таинственным. Голоса в нем звучали странно, неестественно, хотя, конечно, я понимала, почему.
Тетушка Софи слегка пошевелилась.
- Все ли со мной в порядке? Со мной никогда не будет все в порядке, слишком уж жестока ко мне жизнь! Джессика, зачем ты здесь сидишь? Почему бы тебе не уйти? Оставь меня наедине с моим горем!
- Ах, тетя Софи, мы так за вас беспокоимся и хотим, чтобы вы поправились!
- Я потеряла всех, кого любила! Видимо, есть что-то роковое в моей любви: мне необходимо кого-то любить, но любимых у меня отнимают!
- О нет, нет, это вовсе не так, тетя Софи! - Она слегка приподнялась.
- Да, да! - страстно воскликнула она. - У меня был Шарль, он был таким красивым! Но он давным-давно умер. Он женился на твоей матери, от него она родила Шарло и Клодину. Я любила Шарло. Где сейчас Шарло?
- У него виноградники в Бургундии. Мама ждет, окончания войны, чтобы съездить к нему… А может быть, он сам скоро приедет.
- О да, война, конечно, когда-нибудь закончится, и твоя мать увидит своего сына! У нее всегда все складывается удачно. А у меня…
- Но, тетя Софи, вы ведь живете здесь вместе со своей подругой. Вам удалось бежать вместе с Жанной, и нельзя найти более преданного человека! Хотя бы за это можно благодарить судьбу?
- Да, она добрая женщина, я обожаю ее, но она здесь со мной, как в тюрьме! Шарло, Клодина, ведь они могли быть моими детьми, но жизнь всегда поступает со мной жестоко! Действительно, мне удалось бежать, я попала сюда, нашла этот дом… Я решила, что жизнь, в, конце концов, сжалилась надо мной. Появился Альберик - красивый молодой человек, и он всегда был так мил со мной. А потом… они убили его! Я так привязалась к Долли, а она спуталась с этим цыганом и умерла! Она оставила мне Тамариск, и я решила, что теперь найду свое счастье. Наконец, у меня была маленькая девочка, которую я могла воспитывать, моя девочка! А теперь… и она пропала! Вот видишь, что бы я ни делала, к чему бы ни прикасалась - сплошное опустошение! Джессика, я устала бороться!
- Не надо так говорить, нужно быть стойкой!
- Стойкой? Мне? Здесь, в этой тюрьме, живя, как отшельник! И это называется стойкостью?
Она рассмеялась:
- Нет, это всего-навсего трусость! Я всегда была трусихой, я боялась жизни! В отличие от твоей матери я никогда не умела схватить ее за узду. Возможно, мне все-таки следовало выйти замуж за Шарля? Он женился бы на мне: честное слово джентльмена и все такое прочее. Подозреваю, что он засматривался на твою мать. Но я могла бы настоять на браке, у меня были бы дети, а у него определенные обязанности! Все могло бы сложиться совсем по-иному, выйди я за него замуж! Временами человек должен делать жизненно важный выбор: перед ним открываются два пути. Какой из них избрать? И принятое решение определяет всю последующую жизнь!
Эти слова заставили меня насторожиться. Разве не то же самое говорила мне цыганка Ли? Я размышляла над решением, принятым в свое время тетушкой Софи. Что выбрала бы я, оказавшись на ее месте?
Некоторое время мы молчали, а затем тетушка Софи проговорила:
- Джессика, иногда я чувствую, что нет никаких сил продолжать все это. Было бы гораздо легче уйти…
- Тамариск вернется, я уверена в этом! Она покачала головой:
- Я больше никогда не увижу Тамариск!
Я ничего не смогла сказать ей в утешение. Поцеловав ее в лоб, я вышла.
Шли недели. О Тамариск не было никаких вестей. Отец сделал все возможное, чтобы выследить цыган, но удалось только установить, что в этом году они не появлялись там, где обычно разбивали свой табор.
Теперь бывало так, что за весь день никто ни разу не вспоминал о Тамариск, и это означало, что мы привыкаем к тому, что она ушла вместе с цыганами. В конце концов, она не была нашей родственницей. Отец так сказал об этом: "Этот ребенок - всего лишь плод внебрачной связи Долли Мэйфер и странствующего цыгана. Если бы не привязанность к нему Софи, нас совершенно не волновало бы то, что девочка вернулась в племя своего отца. Можно даже сказать, что у цыган на нее больше прав, чем у Софи".
Я пыталась объяснить ему, что Тамариск значила для Софи, но отец не был склонен с пониманием относиться к слабостям других. Некоторым образом он гордился Дэвидом, который был образцовым сыном, он искренне-сожалел о покойном Джонатане, благосклонно относился к Клодине и Амарилис, но это были наши близкие родственники, все остальные его почти не интересовали. Так что в ответ на мою тираду он лишь пожал плечами: Тамариск пропала, и для него вопрос был исчерпан.
Совсем по-другому вела себя мать. Она была добра и принимала близко к сердцу чужие заботы, а уж в особенности - неприятности тетушки Софи, помогать которой она считала своим непреложным долгом.
Тетушка Софи совсем пала духом. Она словно съежилась, постоянно говорила о Тамариск, и Жанна сообщила мне, что, войдя как-то к ней в комнату около полуночи, застала ее у окна в сад: Софи послышалось что-то, и она решила, что это возвращается домой Тамариск.
Все разговоры в Эверсли теперь вертелись вокруг наступления Наполеона на Россию. Мать всегда жадно ловила новости, с нетерпением ожидая, когда закончится война и появится возможность встретиться с Шарло. Новостей о нем давно не поступало. Но с тех пор, как она узнала, что он с Луи-Шарлем обзавелся виноградниками в Бургундии, у нее отлегло от сердца. Она доверительно сообщила мне, что была в ужасе от мысли, что он воюет в армии Наполеона. "Воюет против нас! Это казалось мне просто ужасным! А теперь я вижу его гуляющим по винограднику, и рядом с ним Луи-Шарля. Они всегда были как братья. Интересно, как складывается его жизнь? Кто у него жена? Есть ли дети? Я просто схожу с ума от неизвестности, но я должна благодарить Бога за то, что Шарло в безопасности".
Теперь она уже не пыталась менять тему застольного разговора, если речь заходила о войне, хотя в недавнем прошлом было именно так. Напротив, она поддерживала разговор, охотно выискивая какие-нибудь признаки того, что скоро может наступить мир.
Отец тоже с большим интересом следил за событиями. Он заявил, что если Наполеон сумеет завоевать Россию, то в его руках окажется вся Европа.
- И тогда, - заключил он, - он вплотную займется нами!
- Но нас защищает море, - заметила мать.
- Если он сумеет перебросить сюда свои армии…
- Наш флот не позволит ему сделать это.
- Если ему удастся завоевать Россию, - сказал Дэвид, - он будет уверен в своей непобедимости.
- Он был разбит при Трафальгаре, - напомнила Клодина.
- И, Бог даст, вновь потерпит поражение, - отец, - но сейчас русские отступают, Наполеон уже под Москвой. Если он сумеет взять ее, русские потеряют сердце своей родины.
- Будет ли это означать, что война окончена? - спросила мать.
- А как ты полагаешь, дорогая моя Лотти? Что будет делать завоеватель Европы после того, как победит русских? Он придет к выводу, что непобедим, и тогда ничто не удержит его от нападения на наш остров.
Мать поежилась:
- Все это так глупо, бессмысленно! Какая разница для людей, кто король, а кто император?
- К сожалению, любимая моя, эта разница очень существенна для королей, и уж тем более для этого сомнительного императора. Наполеон желает поставить на колени весь мир!
- Он никогда не сможет завоевать нас, - твердо сказал Дэвид.
- Никогда! - согласился отец. - Тем не менее нас ждут серьезные неприятности!
Мы продолжали регулярно посещать тетушку Софи, иногда ходила я, иногда - Амарилис. А Софи все говорила о Тамариск, ее красоте, ее очаровании. Я заметила Амарилис: "Смотри, как быстро этот ребенок превратился в ангела!" Она согласилась со мной. Жанна была очень обеспокоена:
- Она почти ничего не ест и совсем не спит по ночам! Я часто слышу, как она разгуливает. Вчера ночью я заглянула к ней в комнату. Опять она сидела у окна и смотрела в сад: ей послышалось, что ее зовет Тамариск. Она была такая холодная! Я заставила ее улечься в постель, прикрыла несколькими одеялами, но она дрожала чуть ли не целый час. Так она долго не протянет!
- Как хотелось бы получить хоть какие-то вести о Тамариск! - вздохнула я.
Стоял теплый сентябрьский день, когда мы услышали о том, что Наполеон взял Москву.
- Это конец! - воскликнул Дэвид. - Капитуляция Москвы будет сокрушительной для русской армии, она развалится!
Дэвид очень внимательно следил за политическими событиями, во всяком, случае, так казалось мне. Он старался рассматривать все события с точки зрения логики, отец же был склонен, скорее, к субъективным суждениям, и к ним всегда примешивались эмоции.
Но на этот раз ошибся Дэвид. Москва горела. Поначалу считали, это французы подожгли ее, что было бы большой глупостью с их стороны. Наполеону ни к чему разрушенный город, ему нужно где-то размещать и кормить свою армию. Однако оказалось, пожар был последним отчаянным маневром русских, тем, что называется тактикой "выжженной земли". Русские постоянно использовали ее во время войны, и наступающие армии Наполеона, оказавшиеся вдали от родины, не встречали на своем пути ничего, кроме горящих городов.
- Теперь Наполеону нужно принять важное решение, - рассуждал Дэвид, - оставаться на зиму в сожженном городе или отступать? Он колеблется, а если будет затягивать с принятием решения, станет слишком поздно.
- Теперь мы должны молиться о том, чтобы он отступил из Москвы и грянула ранняя русская зима, - заявил отец.
- Ах, эти бедные солдаты! - пробормотала мать. Я знала, что сейчас она возносит благодарственные молитвы за то, что Шарло не наполеоновский солдат, а, как она надеялась, копается в своем винограднике.
- Эти самые "бедные солдаты", Лотти, - возразил ей отец, - могут вторгнуться на нашу землю и дать возможность этому проклятому императору править нами!
- Я знаю, знаю, но это просто ужасно, когда мужчины, не имеющие ничего друг против друга, вынуждены умирать! Надеюсь, это скоро закончится. Ах, если бы так и было!
- Тогда молись о холодной зиме!
Я не сомневалась, что и русские молятся о том же, и молитвы были услышаны: при отступлении погибло девяносто процентов наполеоновской армии. Как бы ни были дисциплинированны солдаты, они не смогли выдержать ужасных русских морозов.
Вокруг царила радость - и мы разделяли ее, - выяснилось, что Наполеон вернулся в Париж и от его армии в шестьсот тысяч человек осталось не более сотни.
Мы обедали у Баррингтонов, когда поступили вести об этом.
- Возможно, теперь он согласится заключить мир? - с надеждой произнесла мать.
- Только не он! - сказал отец.
- Ничто, кроме плена и полного уничтожения армии, не сможет заставить Наполеона уняться! - добавил Эдвард Баррингтон.
- Ты прав, - поддержал его отец. - Ничто, кроме полного поражения! И оно не за горами, поверьте мне, а когда это произойдет, мы, наконец, освободимся от угрозы, столь долго нависавшей над нами. Французам еще за многое придется ответить!
- Да, все беспорядки связаны с ними, - добавил мистер Баррингтон.
- Вы имеете в виду волнения рабочих?
- Они действительно принимают серьезные масштабы, - пояснил Эдвард. - Толпа распоясывается все больше, и нам приходится устанавливать у машин круглосуточную охрану.
- Идиоты! - воскликнул отец. - Наши законы недостаточно жестки!
- Я слышал, что их собираются ужесточить, - сказал Эдвард. - Придется это сделать, так долго продолжаться не может!
Затем они вновь начали обсуждать отступление Наполеона из Москвы и строить предположения, какими могут быть его дальнейшие планы.
Когда мы вернулись домой, оказалось, что там нас ждет один из конюхов Эндерби. Он сообщил, что мадемуазель Фужер очень беспокоится за мадемуазель Софи и считает, что нам нужно как можно быстрее ехать туда.
Все мы - мать, отец, Дэвид, Клодина, Амарилис и я - поехали в Эндерби.
Я всегда входила в этот дом в ожидании чего-то необычного, хотя никогда не могла точно определить, чего именно я жду. Амарилис ничего такого не испытывала и говорила, что всему виной мое воображение. Но я действительно ощущала, что многие странные события, происходившие здесь, каким-то образом повлияли на атмосферу дома.
В этот вечер, войдя в него, я сразу ощутила присутствие Смерти.
Жанна спустилась в холл, чтобы встретить нас. Ее волосы были распущены, что выглядело весьма необычно, ибо Жанна считала, что прическа для женщины это все. Лицо у нее было бледным, а глаза полны горя.
- Я боюсь, ужасно боюсь, что она уходит от меня! Мы поднялись в спальню тетушки Софи и окружили ее постель. Я не уверена в том, что она узнала нас. Она лежала и неподвижный взгляд ее был устремлен в потолок.
- Надо позвать священника, - сказала Жанна.
- Возможно, она еще придет в себя? - спросила мать.
- Нет, мадам, теперь уже нет! Это конец!
Как бы подтверждая эти слова, тетушка Софи тяжело захрипела, и вскоре затихла.
- Бедная моя Жанна! - вздохнула мать, обняв ее.
- Я знала! - воскликнула Жанна. - Все эти дни я знала! Этот последний удар - роковой для нее!
Отец сказал, что следует послать кого-нибудь из слуг за врачом.
- Я уже послала, - Жанна. - скоро будет здесь… я надеюсь. Но это уже не имеет смысла. Он мне сказал вчера: "Безнадежно", - так и сказал!
Отец провел доктора в спальню, а все остальные спустились вниз. И когда мы сидели в холле с высоким сводчатым потолком, с галереей менестрелей, где жили привидения, я почувствовала, что дом слушает и ждет. "Кто теперь здесь будет жить?" - подумала я.
Жанна говорила о том, что тетушка Софи так и не смогла оправиться после потери Тамариск.
- Жаль, что этот ребенок вообще родился! - промолвила мать.
- Бедная Долли! - проронила я. - Она бы любила девочку.
Клодина приложила ладонь ко лбу и ни с того ни с сего сказала:
- Не нравится мне этот дом: в нем всегда что-нибудь происходит! Я уверена в том, что все это как-то связано с самим домом!
Если бы я дала волю воображению, я уверена, что услышала бы насмешливый смех дома.
- Она горевала из-за Тамариск, - говорила Жанна. - Если бы только она не сбежала! Софи ведь все делала ради нее, эта девочка стала ее жизнью. Она не видела в ней недостатков, что бы ни происходило - ни слова! Все это цыганская кровь, так я думаю. И до чего же это довело мою бедную хозяйку!
- Просто не представляю, что бы она делала без тебя, Жанна! - перебила ее мать.
- Она упивалась своими несчастьями, - продолжала Жанна, - это всегда было так. Но только не этим, не потерей ребенка!
- Я выпила бы немножко бренди, - сказала мать, - мне нужно согреться. Думаю, нам всем это не помешает!
Жанна отправилась за бренди.
- Пусть хоть чем-нибудь займется, - произнесла мать. - Бедняжка! Это ужасное горе для нее.
Когда Жанна вернулась, к нам присоединились и мужчины. Доктор заявил, что тетушка Софи умерла от воспаления легких.
- И от неизбывного горя! - добавила мать. Клодина, обернувшись и посмотрев на галерею менестрелей, вздрогнула.
- Тебе холодно, мама? - спросила Амарилис Выпей мою порцию.
- Нет, моя милая, мне не холодно, - Клодина взглянула на дочь с обожанием.
Доктор говорил о том, что у тетушки Софи пропало желание жить. Временами случается так, что люди, пережив смерть близкого человека, начинают желать смерти и себе. В таких случаях ничто не может спасти их, каким бы тщательным ни был уход: они просто устают жить и бороться.
- Она желала смерти, и смерть пришла! - сказала я, а отец заметил, что становится поздно, а мы ничем не можем помочь.
Мы вернулись в Эверсли, оставив Жанну наедине с ее горем.
В непогожий сумрачный день тело тетушки Софи было предано земле. Исчезновение Тамариск перестало быть предметом сплетен для слуг.
У могилы оказалось много желающих выразить свое соболезнование и еще больше зевак: тетушка Софи всегда была вроде местной достопримечательности. Теперь, когда она умерла, а точнее - угасла, пришел конец и ее печальной истории.
Кортеж отправился из Эндерби, но присутствующие на похоронах должны были вернуться в Эверсли, где устроили поминки. После этого члены семьи должны были ознакомиться с завещанием тетушки Софи.
Мы уже обсуждали его предполагаемое содержание.
- Единственной проблемой будет Эндерби, - сказал отец. - Самым разумным будет продать поместье, избавиться от этого злополучного места. Главное - найти хорошего покупателя!
- С тех пор как в Эндерби поселилась Софи, там стало гораздо лучше, - сказала мать. - У Жанны превосходный вкус, и некоторые комнаты по подбору цветовой гаммы просто великолепны.
- Знаешь, не всем понравится дом во французском стиле! - напомнил ей отец.
- Может быть, но обычно на людей производит хорошее впечатление дом, обставленный со вкусом!
- Ладно, увидим.
И вот все собрались в кабинете отца, чтобы ознакомиться с последней волей покойной. В завещании было то, чего и следовало ожидать. Жанна получила крупную сумму денег: их вполне хватало на то, чтобы приобрести собственный дом здесь или вернуться во Францию, когда настанет подходящее время. Тетушка Софи очень трогательно описала их преданность друг другу. Далее были перечислены суммы, предназначавшиеся слугам и нам, но сам дом должен был перейти к Тамариск - "…так, чтобы у нее всегда было свое гнездо". Должно быть, завещание было написано до исчезновения Тамариск.
Когда гости разошлись, отец выразил свое недовольство:
- Теперь нам придется разыскивать эту девчонку! Просто не знаю, что же делать с этим домом? Интересно, как она прореагирует на то, что ей принадлежит Эндерби?
- Она просто не придаст этому значения, - сказала мать. - Ей же всего шесть лет!
- Она во многом разбирается! - заметила я.
- Но быть владелицей дома! О чем только думала в свое время Софи?
- В большинстве случаев Софи вообще ни о чем не думала! - ворчал отец. - Нам придется приложить усилия, чтобы разыскать ребенка! Самым лучшим было бы продать этот дом и положить деньги в банк с условием выплаты после совершеннолетия Тамариск. Я встречусь с поверенным и посоветуюсь с ним.
- Любопытно, кто его купит? - пробормотала я.
- Поживем - увидим, - сказал отец. - В любом случае, я с радостью избавлюсь от этого дома!
- Ты веришь в то, что он заколдован и приносит несчастье тем, кто в нем живет? - спросила я.
- Я думаю, что это чертовски неудобный дом, в котором гуляют сквозняки, - вот что я о нем думаю! И ничто не может доставить мне большего удовольствия, чем возможность избавиться от него вместе с привидениями и всем прочим!
- Некоторые любят такие вещи! - сказала я.
Клодина встретилась со мной взглядом и. тут же отвела глаза. Похоже, она испытывала к дому особые чувства впечатление, словно она сама пережила там неприятные минуты.
Так или иначе, наша семья хотела избавиться от Эндерби.
Мне было интересно, кто же там теперь поселится?