Когда Джастин приехал в часть, он быстро нашел брата. Кевин сидел со своими товарищами, чистил сапоги, и они что-то бурно с ругательствами обсуждали. Джастин бросил свой тюк в казарму. Они находились в Александрии, дух древности и востока одурманивал и обострял все чувства. Его брат не был совсем рядовым солдатом, его уважали, его геройству поражались все. Джастин всего покорял всех своим обаянием и общительностью, он легко находил общее темы с людьми. Попав в элитную часть базы, Джастин не ощутил себя чужим, он же еще один сын лорда Трейнджа. Имея прекрасную физическую подготовку, и пройдя школу лицемерия в Берлине, Джастин заработал превосходную репутацию среди арамейских товарищей. Деятельность отца приносила свои плоды, благодаря жизни то во Франции, то в Германии, он свободно мог говорить. И в отличие от своего старшего братца он мог быть не просто воякой, а разведчиком, и командование умела на него свои планы. Кевин, даже с его желанием делать политическую карьеру, не мог соперничать с ним в части дипломатии. Там в Берлине Кевин получил благосклонность нацисткой элиты, кривить душой он мог, но иногда Кевину не хватало духу сдержать себя, и чтобы не наломать дров, он просто тихо уходил по-английски. Джастин же всегда легко находил компромисс, из него бы получился бы стоящий политик, это даже отметил Черчилль. Вильям не зря его сюда отправил, младший сын, если выживет, пройдет блестящую дорогу политика или дипломата.
Однажды вечером он вышел прогуляться, подышать теплым южным воздухом. Он шел, поскрипывая гравиям, увидев в окне медицинского пункта два силуэта. Он подошел ближе. Красивая медсестра марокканка Надин обнималась с его братом. Надин была прелестна, еще в первую их встречу Джастин успел разглядеть ее, темные арабские глаза притягивали его, а волосы как червленое золото говорили, что она совсем не арабка, позже он узнал, что ее отец являлся испанским начальником, а мать арабкой. Внебрачная дочь легко относилась к подобным романам. Надин стояла в одном нижнем белье, она опустилась на колени перед Кевином, у Джастина захватил дух. Конечно, у него были подружки, но таких вольностей они себе не позволяли, все было более невинно, чем сейчас. Он развернулся и ушел.
- Где ты вчера был? – тихо задал утром вопрос Джастин.
- Гулял, ушел после отбоя, - ответил Кевин, зажигая сигарету.
- С ней? – Кевин напрягся, уставившись на брата.
- Ты что шпионил? – Джастин сжал брата за предплечье.
- Может и да. Ну, и как огонь? – Кевину совсем не понравилась такая ирония брата.
- Тебе, что завидно, - а Джастина выводило его деланное спокойствие.
- Еще чего, - фыркнул он.
Джастин ревновал брата, завидовал ему, конечно, здесь находились и другие медсестры, но он хотел именно эту. Все же решившись зайти к Надин, Джастин, как ему показалось выбрал самый нелепый предлог. Он постучал, она открыла дверь, впустив его к себе, юноша попросил таблетку от головной боли, она принесла воды и пилюлю. Джастин невольно прикоснулся к ее бедру, и она ответила ему. Надин поцеловала его, он с силой стиснул ее в своих объятьях, усаживая на стол. Она оказалась проворной девчонкой, от этого пламени, что она вызывала в нем, Джастину становилось не по себе. Он жадно проглатывал ее стоны, грубо гладя ее гладкую кожу. Удовлетворение было еще даже сильнее, чем его ожидание. Так хорошо ему еще никогда не было. Счастливый он пошел к себе.
Всю осень, что они прожили в ожидания боя, они занимались любовью с одной и той же женщиной, совсем не подозревая об этом. Во время войны ничто не могло быть вечным, кто знает, как сложиться все дальше. Сегодня нельзя загадать завтра, жизнь здесь скоротечна и трагична. Они не могли заглянуть даже в завтра, откуда и было знать, что эта связь станет одной из причин трагедии далекого будущего, такого далекого, что страшно смотреть вперед. А будет ли оно, это будущее? Жизнь сплела еще одно причудливое кружево в английском саду.
₪
Посмотрев на себя в зеркало, Роуз увидела жалкую женщину. Понятно, почему она больше не волновала Саймана. Она опустила пуховку в маленькую баночку с остатками пудры, размазанной по краям. Хотя причин можно найти много. У него умерла жена, дочь, их ключница от их счастья, уехала в Штаты, и еще началась война. В дни бомбежки той страшной осенью она приезжала к нему, и все пятьдесят семь дней жила с ним. Но за это время он даже не прикоснулся к ней. Большее время он проводил с Джулианом, играя и рассказывая ему длинные истории. "Хотя чего ты ждала Роуз, - подумала она, собирая пшеничные волосы в косу, - думала, что он все бросит и прибежит к тебе. Бросит жену, а после ее смерти сделает тебе предложение? Какая же дура, Роуз! Ты всегда это знала, знала, что женатые мужчины редко бросают своих жен". Она подкрасила ресницы, оправила шерстяное синее платье. Вместе с Джулианом она собралась на встречу с Сайманом. Лондон этой осенью бомбили мало, хорошо, что все свои силы Гитлер перебросил на красных, хоть Англия могла вздохнуть чуть-чуть свободнее.
Сайман их уже ждал за столиком. Она сняла палантин, вдохнув знакомый аромат его одеколона. Джулиан радостно обнял отца, целуя его в обе щеки. Роуз счастливо улыбнулась, она довольствовалась и этими пустыми ничего не значившими для него минутами.
- Как ты? – вдруг услышала она.
- Спасибо, не плохо, - она работала секретаршей в военном ведомстве, печатая статистические таблицы, оставив свою блистательную жизнь модели.
- Ты могла бы жить у меня, все-таки загородом менее опасней, - Сайман ей улыбнулся. Конечно, его терзает чувство вины, что она здесь одна, слышит каждый день взрывы бомб, да новости о смертях.
- Нет, спасибо. Я проживу сама, как жила до этого, - Роуз горделиво подняла подбородок.
- Это эгоистично, Роуз, я хочу помочь, - Сайман попытался накрыть руку Роуз своей ладонью.
- Да, может быть. Но где ты был, когда ты мне был нужен? – бросила упрек она, - Когда я разрывалась между работой и сыном? Ты мне нужен был…
- Я не мог, Роуз! – возразил он, - я не мог! Ты же знаешь это!
- Нет, не знаю, - спокойно сказала она, - смерть жены это трагедия, но ты закрылся от нас!
- Роуз, - он мягко заставил ее замолчать, - я виноват перед тобой. Тебе не понять, что чувствовал я. Я до сих пор чувствую вину перед Амандой.
- Почему не понять! – она надула губы, как обиженный ребенок, - я тоже ощущаю себя виноватой, что втянула Теа в это, что ты изменил своей жене. Аманда не заслужила этого.
- Роуз, выходи за меня, - Роуз замерла, не понимая то ли радоваться, то ли плакать. Она отвернулась от него, поджимая нижнюю губу, чтобы не расплакаться.
- Я не могу…
- Но почему, Роуз? Мне нужен наследник, Теа никогда сюда не вернется, она там в Голливуде звезда, муж летчик и сценарист. Я одинок… Гордость нам обоим не поможет. Прошло уже три года…
- Сайман… - она успела только вздохнуть, как он ее поцеловал.
- Давай распишемся и обвенчаемся сегодня? – в ее глазах появились слезы.
- А что потом? – Роуз уже улыбалась сквозь слезы.
- У нас все будет потом. Ты такая сегодня красивая, - он снова обнял ее.
Они расписались и обвенчались в этот же день, Роуз стала новой леди Портси. Они приехали в Портси-хаус, и вновь обрели себя в объятьях друг друга. Он вновь наслаждался ее юным телом, впитывая в себя аромат ее кожи и волос. Ее платье тихо скользнуло на пол, какая же она красивая стала, роды не сделали ее хуже, а только усовершенствовали, то что дала природа. Роуз соскучилась по нему, он наконец-то забыл Аманду. Он жил сегодня ночью, впервые жил за эти несколько, со смерти Кассандры. Роуз дышала громко, до боли стискивая его плечи, шепча ему в ухо разные слова, что шепчут все влюбленные. Сайман поцеловал ее в шею, неужели сейчас не поздно начать все сначала? Когда-то он просто находил в ней утешение, сейчас он чувствовал, что любит ее. Он заснул в ее теплых объятьях, чувствуя спокойствие и любовь. О, чудесный апрель…
Через неделю Роуз поняла, что ей нужно за вещами в ее квартиру в Лондоне. Они поехали втроем в столицу. Забрав ее вещи с ее новой квартиры у метро "Бэнк", поздно вечером они выходили из подземки на улицу. Солнце сегодня почти не выглядывало из-под темных облаков, наверное, пойдет дождь. Сайман обнимал ее за талию, Джулиан остался с Бекки, служанкой Саймана. Роуз переполняло счастье, ей хотелось кричать от счастья, хотелось сказать всем, что она счастлива, они прошли вместе такой трудный путь, что трудно верить, что все это не сон, а явь. Раздался привычный грохот и тарахтение, в небе парила стальная птица, они как всегда ориентируются на собор Св. Павла, чтобы знать куда бить.
- Роуз, - Сайман куда-то ее оттолкнул, она отлетела в сторону, оказавшись вдали от метро. Бомба точно попала в метро "Бэнк", под завалами находилось сотни человек. Роуз подняла голову, чувствуя что с ней ничего не произошло, если не считать ободранную коленку. С трудом поднявшись с асфальта, Роуз увидела людей разбиравшие завалы. Где еще вдали разрывались бомбы и пылали кроваво-желтые огни.
- Сайман, - его нашли под завалом вместе с девушкой, которую он решил спасти, - Сайман, - он еще слабо дышал, - помогите пожалуйста, - крикнула она, - отвезите меня в госпиталь в Челси.
- Вы с ума сошли, дорогуша, - услышала она от мужчины в сером пальто.
- Я отвезу, вас, - кто-то помог донести бездыханного Саймана в машину. Роуз ничего не замечала, ни сложностей дороги, ни разрушенные дома, убитых людей, и летящие над Лондон самолеты.
В два часа ночи, Саймана внесли в госпиталь. Артур Йорк заметив знакомую девушку, хотел было уйти. Это из-за нее погибла Аманда, помогать этой дряни будет кто-нибудь другой. "Сайман", - услышал он, Артур все же обернулся, растолкал толпу медсестер, увидев на носилках друга.
- Быстрее, ко мне в операционную, - крикнул он.
Адская ночь только началась для него и для всего Лондона. Он пытался спасти друга, он так хотел, чтобы он жил, но одного его желания было недостаточно. Он впервые в жизни проклял Бога, в первые в жизни плакал над операционном столе. Потому что сегодня этой ужасной ночью умер его друг – Сайман Портси. Он выгнал всех, оставшись с ним наедине. Осколочных ранений было столько, что просто удивительно, что не умер мгновенно. Набравшись сил и храбрости, Артур вышел из зала, подходя к Роуз, что сидела на скамейке и плакала.
- Роуз, я доктор…
- Йорк, я знаю, - она вытерла слезы, она встала, смотря прямо ему в глаза, - как он?
- Роуз, - черт, как же тяжело. Он сотню тысяч раз говорил эти слова, почему сейчас слова застревают в горле, - его нет… я… - девушка побледнела и упала в обморок.
1 мая 1941 года пятьсот пятьдесят бомбардировщиков люфтваффе сбросили на город в течение нескольких часов более сто тысяч зажигательных и сотни обычных бомб, в ту ночь смерть унесла около полторы тысячи человек, доведя разрушения Лондона до катастрофы. Еще свежо было воспоминание о рождественской бомбежке прошлого года. Лондонцы окрестили ее вторым пожаром. Власти были готовы рыть братские могилы для потенциальных жертв налетов, но не позаботились создать достаточное количество убежищ, чтобы избежать этих жертв. Лондонцы спасались от бомбежек в метро. Большинство горожан просто залезали дома под одеяло и молились. Это был последний налет на Лондон, Гитлер бросил все свои силы на Россию.
Саймана похоронили рядом с Амандой, его первой женой. Из жизни ушел талантливый психолог, Сайману недавно исполнилось сорок девять. Для их семьи и друзей это стало еще одной страшной потерей. Урсула, как и Артур тяжело переживала это, она хотела поговорить с ним о сыне и так не успела. Фредерик и Вера прибывали в такой же печали, вот и остались они вчетвером в любимом городе, напоминавшим руины. До Джейсона письма не доходили, так как и Кент тоже иногда бомбили, а из-за сражений на Атлантике теперь невозможно было писать Виктору. Война разбила вечных друзей, они уже не те, их времена уходили в не бытие.
₪
- Джулия, где тебя черти носят? – опять опоздала, подумала девушка. Она скинула перчатки и толстый шарф, кидая на маленький диван. Стянув сапоги, Джулия лихорадочно стало искать домашнее туфли. После уроков она целых два часа делала снимки. Осень всегда ее привлекала, ее завораживала это простая умирающая красота. Она искала необычные краски, хотя черно-белые фотографии не передавали всего этого великолепия. Да, природа могла выразить вечность. Джулии не удалось пройти мимо разгневанного отца. Джейсон стоял у колонны, сложа руки на груди, - где ты шатаешься?
- Папа, я…
- Как всегда снимала, - продолжил он, - надо знать меру, Джулия. Время, всегда помнить о времени.
- Я не такая пунктуальная, как ты! – выпалила она, ставя на пол тяжелую сумку с фотоаппаратом.
- Это плохо, Джули, - Джулия вздрогнула, как давно ее никто так не называл, даже не привычно было слышать, - врачебная карьера требует пунктуальности.
- У-у, - Джулия с упреком посмотрела на Джейсона, - я не стану врачом, я буду фотографом.
- Это тебя будет кормить после войны?! – возмутился он.
- А почему и нет! Я ненавижу биологию, - девчонке всего было шестнадцать она уже твердо знала, что хочет от жизни, это открытие потрясло Джейсона.
- Иди, к себе, помоги Флер с арифметикой, - услышав теплоту в голосе отца Джулия рассмеялась:
- В ней мы профаны… - Джейсон засмеялся вместе с дочерью, - неужели, не понял?
- Да, понял, - буркнул он, - конечно, понял.
Вечером он зашел к дочерям, они сидели на большой кровати Джулии, что-то рассматривая. Он стоял на пороге, боясь войти в комнату, разрушить эту идиллию. Джулия так стала похожа на Каталину, те же смешливые страстные карие глаза, тот же слегка вздернутый маленький носик, мягкие скулы, смуглая кожа, круглое лицо, обрамленное пышной копной каштановых волос. Флер же в свои шесть лет полностью являлась его копией. Безусловно, эта ангельская красота станет причиной многих мужских бед. Ни один мужчина не устоит перед голубоглазой блондинкой, пускай и холодной с виду.
- Смотри, это трупы, - прошептала громко Флер, - а это окопы. А это мама, что это Джулия?
- Какая-то площадь, - небрежно ответила она, - а вот на этой, что ты видишь? – Джулия положила перед Флер какой-то снимок.
- О, это есть в нашем архиве, это же испанские бабушка и дедушка, будто бы мама снимала втихаря, - Флер склонилась над клочком бумаги, - почему ты только сейчас их проявила?
- Потому что, только летом их нашла, - заговорщически произнесла Джулия.
- Как всегда, это секрет? – Флер приложила палец к своим губам.
- Да, - успела только прошептать Джулия, как услышала скрип на пороге, - папа, - Флер быстро натянула покрывало, скрывая следы преступления, хотя уже было поздно.
- Джулия, покажи и мне, - они обе думали, это отец сейчас будет орать на них, но вместо этого, он сел рядом с ними, воскрешая давно забытые дни его мадридской жизни. В памяти всплывали ужасные и милые образы, и в каждом присутствовала Каталина. В сердце не возникала та щемящая боль, с которой он приехал в Лондон, время постепенно залатало его больную израненную душу. Джейсон ушел, поцеловал их в щеки, как это делала Кат когда-то, зная, что его сердце начинало жить.
Как-то быстро прошла ночь, а за ней и суббота. После воскресной мессы Джулия снова побрела в сторону ржавых полей. Она села на старое дерево, следя за косяками птиц, слушая песни ветра. Машинально достала из сумки аппарат, начиная снимать поле, по которому пробежался заяц, колыхание мертвых трав и кружащие листья. Она отняла от лица фотоаппарат, замирая на несколько мгновений. Чьи-то теплые руки просунулись под ее потрепанное пальто, девушка ощущала согревающие тепло и нежность. Она знала, что он здесь, чувствовала кожей, чувствовала разумом. Джулия так и не смогла вытравить Эверта из сердца, так и не смогла забыть его, она просто стала избегать его, но сердцу-то вед не прикажешь. Она выдохнула, его теплые ладони оказались на ее груди. Нужно остановить Эверта, пока не поздно, подумала она, но целомудренные мысли улетучивались в миг. Ее руки начали ослабевать, и тут она вспомнила о своей драгоценности, другой Джейсон просто не даст. Она оттолкнула настойчивую руку, резко вставая с дерева.
- Что с тобой? – вдруг спросил он.
- Ты чуть не сломал мне фотоаппарат, - Джулия поправила берет, - идиот.
- Джулия, остынь. Мне хватает и Морион, - Эверт помог ей сложит технику, - я люблю тебя, - она открыла рот от удивления.
- Нет! так не бывает! – отрезала она, - Тебя двадцать девять, ты женат! Так нельзя!
- Признайся, что любишь меня, - он с силой притянул к себе, касаясь губами ее сомкнутого рта.
- Нет! – ее глаза страстно сияли, жаль что она не знает, как это возбуждающе на него действует.
- О, да милая, это значит да, - от его поцелуев у нее кружилась голова, она вдыхала его одеколон, ощущая, как напряжение в ее теле растет. Эверт отпустил ее, и побрел домой. Джулия ошарашенная пошла тоже в замок.
Две недели она избегала его, даже не зная, что ему сказать. Он раскусил ее, он понял все ее тайные помыслы, и теперь она обнажена для него, но главное, что он любит ее. Как же она была молода и совсем не понимала, что ее настоящая любовь не рядом с ней, что для нее не пришло еще время, что еще нужно долго ждать. Но это будет потом, а сейчас, сейчас она жила только сегодня. Джулия боялась саму себя, но она не познала себя до конца, кто знает может это свойственно ее натуре?
Он снова нашел ее у того же дерева, ровно через две недели. Она сидела на стволе, читая книгу. И почему, Джулия, ты так любишь одиночество? Неужели мир людей так плох? Или ты ждешь чего-то лучшего? Не может быть, чтобы ты принадлежала ветру? Или все же мне? Эверт сел сзади нее, отодвигая носом воротник пальто, приникая губами к мягкой шеи. Она обернулась к нему, испытывая страх и удивление, гадая то ли бежать, то ли остаться.
Он скинул с себя пальто, бросая на землю, потом ее пальто, устраивая ложе для них. На улице стояла поздняя осень, и делать это здесь просто безумие, но в замке их найдут, а это место станет свидетелем их любви. Эверт опустил ее на ложе, его ладонь скользнула под ее тяжелую шерстяную юбку, лаская ее бедро. Джулия задрожала, вцепившись ему в плечо. Он целовал ее, отвлекая от того, что творили его руки под ее юбкой. Она была такой невинной, такой упоительной, что сдерживать он себя долго не мог. Он расстегнул свои брюки, Джулия напряглась. Что-то твердое и горячие прикасалось там, после чего ей стало так хорошо и сладко. Она стала женщиной, он все сделал, так чтобы она не ощутила боли, подумала она, вот это да, она совсем выросла. Эверт поцеловал ее в ухо, тяжело дыша ей в него. Он вытирал платком следы их любви, по всей видимости и следы ее невинности. После чего они рассмеялись и ушли по одиночке.
Так они стали встречаться на этом месте, став любовниками. А где-то на другом конце света ее ждала ее любовь, так вроде бы предсказывала старая цыганка?
₪