- Зачем? – Джулия про себя усмехнулась, только не уверенная в себе женщина будет ревновать своего мужа к девчонке.
- Эверт не будет спать с тобой! – с угрозой произнесла Морион.
- Больно надо! – Джулия отмахнулась, почти не скрывая своего раздражения по отношению к этой "глисте в скафандре", да, и именно так, умная мысль, таких надо именно так звать.
- Смотри, у меня, я слежу за тобой! – и Морион вышла из комнаты.
- Вот дрянь! – сказала Джулия, отпивая свой слегка остывший чай. И чего этой Морион надо, может подозревает, что у Эверта интрижка? Но тогда не здесь, а в Лондоне. Что-то часто он туда на наведывается в последние месяцы. В Европе бушевала война, а за окном грело апрельское солнышко. Славу Бога, что Англию Гитлер не трогает. Джулия вжалась в кресло, и не заметила, как уснула.
Джейсон весь ужин бросал на нее гневные взгляды. Она почти его не знала, за эти годы он изменился, как и она сама. Он порой не понимал дочь, она не понимала отца, и это пугало Джулию. В голову лезли всякие глупые мысли. А что если он ее не любит, не любит и ненавидит за то, что похожа на мать. О, глупые мужчины! Они хотят казаться сильными, но совсем не представляют, что приходится вынести женщине. Джулия потупила взгляд. Черт с ним! Он не имеет право на ее жизнь, раньше надо было думать! Что хочет, то и делает. А она будет похожа на мать!
- Джулия, зайди ко мне, - отец не смотря на ее, ушел наверх к себе в спальню. Она зашла в свою комнату, причесалась, оправила платье вязанное Маргарет. Оно было из крашеной темно-зеленой шерстяной пряжи. К горловине, она сама пришила кружевной белый воротничок, а юбка мягкими складками ниспадала от тоненькой талии.
Она постучала в дверь, отец впустил ее к себе. Джулия спиной ощущала его гнев, и от этого ей стало еще обидней. Она его родная дочь, разве можно так? Чем она провинилась все же? Что же такого натворила?
- Что ты творишь? – отец стал наступать на нее, его голубые глаза злостно сияли, - что ты делаешь?
- А что я делаю? – дерзко спросила она.
- Не играй со мной, Джулия, - он схватил ее за плечи, - зачем ты соблазняешь Эверта?
- Что? – ее темные глаза стали, как блюдца, а губы сложились в букву "о".
- Ты все прекрасно понимаешь! – он отпустил ее.
- Ничего я не понимаю! – она топнула ногой, - я не малолетняя девчонка, чтобы так со мной разговаривать! Мне скоро будет пятнадцать!
- Ты моя дочь! – парировал Джейсон.
- Так и говори, как с дочерью! Я не дура, чтобы играть в такие игры! Я не шлюха! – в этот момент Джулия совсем не напоминала ему Каталину. Да, Кат тоже была такой же пылкой и стойкой, но в Джулии находилось что-то еще, что он не мог пока разглядеть.
- Я не говорил этого, - прошептал Джейсон.
- Почти сказал, - она плюхнулась в старое плюшевое кресло, - а ты ведь совсем меня не знаешь, - Джулия резко поднялась, направилась к двери, - и не понимаешь, - она повернула ручку и вышла.
Вот это да, вот это девчонка! Даст отпор кому угодно, даже отца собственного не побоялась. Вот умничка! И почему он, как идиот, ведет себя. Она же его дочь, а он не пытается ее даже понять. За полгода он так и не узнал, чем она интересуется, какие у нее успехи, что она думает, ведь она давно выросла из детских платьев, а он продолжает примерять их на нее. Каков дурак! Джейсон тихо рассмеялся, похоже, призраки стали понемногу рассеваться, оно начало его отпускать, и он подумывал вернуться в Лондон, раз Гитлера не интересует Британия. Но как он подумал об этом, началась битва небо за Британии.
₪
"Странная война" продолжалась недолго, и больше немцы не хотели и не могли ждать. Англия и Франция предпочли ждать, а Гитлер с радостью принял правила этой игры. Они надеялись в эти месяцы перекрыть артерию Гитлеру на море, думая, что хорошо укрепленная "линия Мажино", сдержит завоевателя. Но как тигр, затаившийся в кустах перед прыжком, готовясь застать врасплох добычу, так и Гитлер готовился к своему прыжку зверя. В апреле практически без боя сдались Норвегия и Дания, в этом году Англия останется без рождественской елки. В мае маленькие государства решили не сопротивляться врагу, Голландия, Люксембург и Бельгия, посчитали, что лучше отдаться по доброй воле. Франция стала беззащитна, она совсем не думала, да, и не собиралась укреплять границы с этими государствами. Мир замер в ожидание, кто чуда, кто очередной беды.
Запахло добычей, и конечно же, Италия не могла остаться в стороне, пирог не могли делить без нее. 24 июня Франция сдалась, подписав капитуляцию в Компьенском лесу, в вагончике Генерала Фоша, где двадцать два года тому назад Германия отказалась от войны. Какая ирония судьбы. В те года, Франция сопротивлялась, как могла, пуская и с чужой помощью, но сейчас сильная армия пала за считанные дни. Она стала шавкой фашистов, новая столица – Виши, новый правитель – Петен показывали свою преданность. Кто бежал в соседнюю еще свободную страну, кто остался и ушел в подполье.
Теперь очередь стояла за Англией. Но англичане не хотели сдаваться. Не считая завоевания Вильгельма, они никогда не сдавались, а чужие ноги не спутали на эту землю. Никому доселе не удавалось покорить Британию. Флот старался держать оборону, авиация пыталась давать достойные отпоры, и еще у Англии появился спаситель. Народ и правительство призвало Черчилля, вложив ему в руки надежду, надежду на спасение своих любимых островов. В это время Кент, где жил Джейсон оказался в центре событий, но пока английские летчики были там, то и остального не стоит бояться. Они не станут лакомым кусочком для этого поганца Гитлера, ибо они английский народ, ибо они свободны. Жить стало труднее, жить стало тяжело, но, если они не перенесут стойко это испытание, то что произойдет с миром? Неужели, на всех наденут кандалы? А других убьют? Боже, спаси и сохрани Англию и короля Георга VI, пусть не мечтают возвести на трон Эдуарда VIII и его отвратительную жену.
Сейчас нужно собрать все силы и волю в кулак, иначе Британия не выстоит.
₪
Осень 1940.
Лондон бомбили каждый день, надеясь его разрушить до основания. 9 сентября они совершили первый налет, и теперь бомбы взрывались не только в других графствах. Пятьдесят семь дней подряд находясь в Грин-Хилле, загородом Англии, Урсула слышала как тарахтят самолеты. Этом шум преследовал ее, неужели над родным небо всегда будут летать чужеродные стальные птицы? В эти печальные дни Артур всегда был в госпитале, привозили множество раненых, с оторванными конечностями, и осколками в плоти. Она скучала без него, каждый вечер он звонил ей, и она слышав треск в трубке и его усталый голос, засыпала. Все эти пятьдесят дней она молилась за него и за друзей, оставшихся в столице. После 5 ноября бомбежки стали реже, но от этого Англии легче не дышалось.
Урсула поднялась с постели, Артур снова пропадал в госпитале, в прежние времена она бы приревновала его к работе, но сейчас его новый статус обязывал его. Она не должна его ревновать к долгу и стране. Урсула быстро причесалась и умылась холодной водой, для горячей почти не осталось дров. Урсула облачилась в брюки и потрепанный свитер, спустилась вниз завтракать. Нэна поджарила яичницу с гренками, замоченными в молоке с солью. Чарльза Артур отправил домой, хотя ладить с сыном ей становилось с каждой минутой тяжелей, словно они жили на разных планетах. От его характера и частых смен настроений страдали все. Энди пыталась не дуться на брата, но чаще они ругались, как кошка с собакой.
- Доброе утро, мам, - Энди поцеловала мать, садясь рядом с ней.
- Где Чарли? – Урсула подала дочери ее любимый джем.
- Сказал, что в не настроение. Мама, когда это закончиться? – Энди подула вверх, убирая так челку с глаз. Надо подстричь ее, подумала Урсула.
- Дорогая, я не знаю. Твой брат просто не вырос. Твой отец в этом возрасте был решительным, ему приходилось выкручиваться, - зазвонил телефон. Урсула остановила Энди рукой, показывая, что сама ответит, - Алло?
- Урсула, милая, - она прикрыла ладонью трубку, говоря Энди:
- Это папа. Здравствуй любимый, - она не скрывала радости в голосе.
- Урсула, твой отец умер, - ее словно ударили, - ты меня слышишь?
- Да, - потерянно прошептала она, прикладывая кулак ко рту. Костяшки пальцев побелели, а в уголках глаз выступили слезы, - я приеду, - она замолчала, а потом добавила, - мы приедем.
- Мам, что случилось? – Энди подошла к матери, обнимая ее за плечи. Она уже догнала мать в росте, и однажды их приняли за сестер.
- Твой дед умер, - у Урсулы дрожали губы, - о, чего же я плачу, ему было столько лет, столько лет… - Рамсею Гранджу еще не было семидесяти, но он прожил полную насыщенную жизнь, его потомки могли им гордиться. Его здоровье подкосила внезапная смерть старшей дочери, отъезд внучки, война и океан разделивший его со младшей дочерью.
Урсула набрав полные легкие воздуха, постучала в дверь сына. Ей никто не открывал, тогда она решила сама войти. Чарльз лежал в постели, что-то писав, вокруг кровати валялись груды смятых страниц с неровными буквами.
- Мам, что ты здесь делаешь? – он с опаской взглянул на нее.
- Хватит валяться, собирайся, мы едем в Лондон, - строго и грозно сказала Урсула.
- Я не поеду, у меня муза, - с видом важной птицы ответил Чарли.
- Черт, ты будущий барон Уэсли, веди себя достойно. Твой дед умер, мне не до тебя, - она громко хлопнула дверью.
Похоронив Рамсея, дом на Логан-Плейс заколотили, ожидая лучших времен, в Кэтлин вернулась обратно в дом сына и невестки. Урсула не смогла долго горевать, ибо горечи еще придется хлебнуть много, она познает ее вкус сполна. Так заканчивалось их печальное десятилетие, а ведь когда-то все было так прекрасно, но за эти годы столько произошло, что все лучше поблекло, растворилось, стало незначимыми почти забытым. Слова печаль и горечь затмили все, превращая в рабов все остальные эмоции и радости. Все только начиналось…
₪
Войдя в дом с охапкой корреспонденции, и услышав печальные новости из Европы, стало немного не по себе. Солнце сильно припекало, и белая кожа стало больше похожа на кору берез. В это время в Англии уже прохладно, льют проливные дожди, туманы по утрам мягко, словно пуховое одеяло, обволакивают город, а листья как пестрые бумажки летают днем, танцую свой озорной танец. Но вряд ли, там видят все это великолепие, другие заботы, на время отвлекают от всего на свете. Конечно, сюда тоже приходят дожди, прибивая пыль к дороге, но в такие минут все больше тебя охватывает хандра. Она далеко, там за морем, там она – Родина.
Виктор стал смотреть свою стопку, отдельно откладывая газеты, в другую стопку письма для Мелоди и Даниэля, среди ничего не значивших конвертов для него, замелькала телеграмма из Лондона. Это было от Артура. Может бомба попала в завод? Или разбомбили офис на Тюдор-стрит? Он осторожно вскрыл конверт, буквы промелькнули у него перед глазами, складываясь в страшные слова. Рамсей умер… Умер Рамсей… Виктор сел в кресло, его учитель, его тесть ушел в иной мир. За эти двадцать шесть лет он стал ему всем. Именно, Рамсей заметил его, выделил среди прочих студентов, и впоследствии стал для него всем. Боже, что же он скажет Диане? Она обвинит его во всех смертных грехах. Ведь именно он настоял, чтобы они уехали из Лондона, именно он уверял ее, что так будет лучше всем. Но и не сказать он не имеет право. Как он будет выглядеть в ее глазах, когда правда всплывет наружу? Она же уйдет сразу же, он не переживет этого еще раз! Такой глупости, как они свершили в молодости, он больше не сделает. Ему уже не тридцать три ему уже сорок четыре! Критический возраст. Когда сложно все начинать сначала, а от страха одиночества все замирает внутри.
- Виктор, - Диана, цокая каблучками, вошла в гостиную, - что с тобой?
- Рамсей умер, - в нем прорвало плотину, он так редко показывал ей, что у него на душе. Лишь в редкие минуты ей удалось застать его врасплох, и ей удавалось каким-то чудом спасать его от эмоциональной бездны.
- Папа, - прошептала она.
- Мне очень жаль, Диана. Я…
- Ничего ты не понимаешь! – вспылила она, - это ты во всем виноват! Я даже не смогла похоронить отца!
- Как будто ты одна что-то потеряла! – крикнул он, - я потерял второй раз отца и учителя!
- Не делай из себя мученика! – он подскочил к ней.
- Я делаю?! Я думал о своей семье прежде всего! Ты знаешь что твориться в Лондоне, что пятьдесят семь дней бомбили Лондон! – он замолчал.
- Плевать! Эгоист! – она замахнулась, собираясь дать ему пощечину, но он схватил ее за запястье.
- Думай, что хочешь, дорогая. Я опять все спущу на тормоза! – она слышала, как его сердце бешено бьется.
- Тогда в этот раз мы разведемся, - прошептала она, - о, Виктор, - река хлынула, шлюзы открылись, слезы горячем потоком побежали по щекам, - Виктор, - она прижалась к нему, он обнял ее, нежно гладя волосы, - Виктор…
- Ничего, ничего. Это должно было случиться когда-нибудь, - они долго стояли прижавшись друг к другу, утешая, даря надежду на лучшую жизнь.
Дома в тесном кругу они устроили вечер памяти Рамсея Гранджа, умер последний герцог Леннокс, из их рода, следующим герцогом стал троюродный племянник Рамсея – Эрик Грандж. Диана смерилась с неизбежностью жизни, все приходит, все уходит. В боли мы и рождаемся. Но Виктора беспокоила не только личная трагедия, Октавия продолжала на него охоту. Мужчина не может вечно сопротивляться соблазну, не может не замечать вкусное блюдо стоявшее перед ним. Помогите высшие силы устоять соблазн.
Октавия нашла его на террасе. Виктор в темноте курил свои сигареты, мысли его витали далеко отсюда, и он совсем не услышал, как Октавия подобралась к нему. На ней было легкое сиреневое платье, лунный свет лишь только обнажал ее тело, просвечивая его сквозь ткань. Октавия закурила, опираясь о перила, соблазнительно улыбаясь и выгибаясь. Она томно вздохнула, подходя к нему еще ближе.
- Ваша жена далека от вас, - робко начала она, словно осторожно ступая по тонкому весеннему льду, - личная трагедия всегда портит семью.
- Неправда, - без раздражения ответил Виктор, - мы много вместе пережили за семнадцать лет. Почти не развелись, четыре года были чужими людьми, она знала о моей интрижки. Это уже нас не отдалит.
- Да, она просто святая, - Октавия тихо усмехнулась.
- Нет, просто это любовь, сеньора, - она специально подчеркнул последние слово, показывая дистанцию между ними.
Он потушил сигару, и собрался уйти. Октавия перехватила его за плечо, но он брезгливо снял ее пальцы с себя. Нет, этой женщине никогда не получит этого мужчину. По мимо зла в мире еще жила любовь. Та любовь, что вызывает жалость и чувство неполноценности у других. Ее, хрупкий цветочек, может сломать сильный ветер, но ее можно защищать, потому что с годами хрустальный цветок превращается в стальной.
₪
Весна - осень 1941.
Письма с Ближнего Востока приходили редко, Мария порой боялась их читать, боялась смотреть стопку почты, приходившая и из Аргентины, и с других концов страны, найти среди них похоронку из Египта. На Ближнем Востоке немцы стремились взять под опеку все нефтеносные армии, подчинив Францию, Гитлер получил ее протектораты, если он завоюет Англию, следующим станет Иран, а потом… страшно подумать, что случиться потом. Всю весну Югославия дралась за свою свободу, уже пол-Европы лежало у ног немцев, а у Британии уже почти не было сил держаться и бороться. Письма из Аргентины почти перестали приходит, в море разворачивались жестокие бои. Германия еще мечтала отрезав все морские пути Англии сломить ее окончательно, с другой стороны Япония ломилась в англо-французские колонии, подчиняя одну за одной, оставляя за собой лишь выжженное поле. Мир дрожал и готов был рухнуть под натиском темных сил. 22 июня рано утром Германия напала на СССР. Вильям приносил дурные вести, то там, то тут противники Гитлера несли поражения. Новое десятилетие началось печально.
- Мам, нам нужно поговорить, - начал Джастин, ему уже было восемнадцать. Высокий статный юноша, похожий на свою мать в отличии от Кевина. Мария замерла, убирая руки от лица, смотря на него с невозмутимым спокойствием.
- Что-то произошло? – Мария скрывая настороженность в голосе, ощутила дрожь в теле, боясь то, чего он скажет ей.
- Я хочу к Кевину, на войну, - Мария изобразила жалкую улыбку, чувствуя, как в ней поднимается гнев, что она готова задушить его за такое.
- Ты не понимаешь…
- Боже мой, все я понимаю, - Джастин вынул из внутреннего кармана кожаной куртки какую-то бумагу, - отец мне помог, меня направляют в часть Кевина.
- Это сумасшествие, - возразила Мария.
- Нет, мама, это мое решение. Мир дрожит, но его еще можно спасти, - он подошел к ней, обнимая ее за плечи. Он был выше ее ростом, поэтому ее голова легла к нему на широкую грудь, он погладил ее скованные плечики, утешая и подбадривая, - ну, прости меня. Если мы умрем, ты можешь гордиться мной и братом.
- Ты знаешь, какого это пережить своих детей? – Мария вздрогнула.
- Знаю, я видел тетю Аманду, но ты сильная, мама, ты же дочь лорда Хомс, помнишь? – он тихо засмеялся.
- Помню, - прошептала она.
- Я тоже это помню, - Джастин прижал Марию еще сильнее к себе.
Он уехал через две недели в Египет, к брату. Прошлым летом итальянские войска решились завоевать Судан и Кению, и отобрать у Англии Сомали. Кевин Трейндж оказался в гуще событий, он вместе с эфиопским партизанами его отряд освобождал завоеванную еще до этой кровавой бойни. Итальянцы бежали, как последние трусы, бросая технику. К этому лету Восточная Африка была свободна, это, конечно, была победа, но это победа блекнул на фоне поражений. Тяжелее все обстояло в Египте и соседних французских владениях. Осенью в прошлом году Кевина перевили в Египет, участвовал в боях против наступавших сил итальянцев, защищая границы британского владения. Декабрь 1940 и февраль 1941 стали самыми страшными месяцами в жизни Кевина, его товарищи умирали, он видел смерть каждый день, и это причиняло ему неимоверную боль. Огромная армия "Нил" смогла очистить Египет, Муссолини испугался, прося помощи у своего "друга". До Кевина Трейнджа доходили печальные новости, армия Роммеля выбила англичан из Ливии в марте 1941. Летом враги опять стояли у границ Египта