– Я отлично помню, что именно я обещал. И ты не имеешь права требовать большего. Нельзя одновременно приближать к себе человека и держать его в отдалении. – Голос Роберта звучал сурово. – Нельзя получить сразу и то, и другое. Ты бы сама это поняла, если бы... – Он оборвал фразу. – Перестань плакать.
– Я не плачу. Просто что-то попало в глаз... – Кейт отвернулась и вытерла слезы. – До сих пор у меня было такое ощущение, словно я сижу в какой-то клетке, запертой изнутри. Теперь... все стало по-другому. И мне не хочется возвращаться назад. Неужели это так трудно – стать и моим другом тоже?
– На самом деле ты хочешь совсем другого. – Он говорил медленно, внимательно вглядываясь в ее лицо, в эти огромные, пылающие негодованием глаза. – И сколько бы я ни пытался утолить твою жажду, она по-прежнему будет томить тебя.
– Но, может, стоит попробовать? – Она с трудом перевела дыхание. – Мне нелегко дался этот разговор. Терпеть не могу просить о чем-то...
Но он все еще никак не мог взять в толк, чего Кейт хочет от него. Тщательно подобранные фразы не передавали всего, что она думает на самом деле. И не убедили его. Что же делать? Кейт чувствовала, что второй попытки объясниться она не выдержит.
И тогда с ее губ стали срываться слова, которых она не произнесла бы ни в каком другом случае. Слова отчаяния, мольбы и надежды.
– Раньше мне казалось, что для полного счастья мне хватит собственного дома. Но теперь я поняла, что этого мало. Наверное, я всегда это понимала, но дом казался таким надежным убежищем. Видя вас вдвоем, я осознала, о чем мечтала на самом деле. О людях, которые будут рядом со мной. Себастьян уверял меня, что никогда и ничего подобного у меня не будет. И я не смела мечтать и надеяться. Но я добьюсь своего счастья. Добьюсь. – Пальцы ее то нервно сжимались в кулаки, то разжимались. Она трепетала, как натянутая до предела струна – еще секунда такого безмерного душевного напряжения, и что-то могло лопнуть, оборваться. – В моей душе простирается только выжженная огнем сопротивления и ненависти пустыня. И мне пока непонятно, куда надо идти, в какую сторону. Ни с кем я не чувствую себя свободной и раскованной.
– Со мной – это понятно. Но мне казалось, что с Гэвином у тебя установилось полное взаимопонимание.
– Мне и в самом деле нравится Гэвин. Но у него не хватит сил изменить меня. – Кейт торопилась выговориться. – Только нынешней ночью, когда мы разговаривали, я поняла, чего мне не хватало до сих пор... – Кейт замолчала. Она и без того пожертвовала всеми запасами гордости, которые у нее имелись. Если этого недостаточно, значит, все ее усилия были напрасны.
Но единственное, что она уловила в глубоко посаженных темных глазах Роберта, было какое-то чувство горечи и внутренней боли. Наконец он вскинул руки.
– Хорошо, я постараюсь стать тебе другом.
Безмерное облегчение охватило Кейт.
– Правда? Ты согласен?
– Мне что – надо дать торжественную клятву? – Он вопросительно поднял темные брови.
– Хватит и простого обещания. – Она радостно и открыто улыбнулась ему.
– Обещаю. – Черты его лица немного смягчились. – Теперь ты довольна?
– Да. Именно этого я и хотела.
– Думаешь? Но ты хоть догадываешься, что это совсем не то, чего хочу я?
Воздух между ними внезапно стал вязким и плотным. Кейт почувствовала, что ей трудно дышать. Веки вспыхнули. Она сглотнула комок, застрявший в горле.
– Уверена, что у тебя это пройдет, когда ты станешь относиться ко мне, как к другу.
Роберт ничего не ответил.
– Вот увидишь, так и будет, – настойчиво повторила она и, желая закончить этот тягостный для обоих разговор, спросила: – А где Гэвин?
– На кухне, собирает еду в дорогу.
– Пойду помогу ему, – заторопилась Кейт.
– Одну минуту. – Роберт снова повернул ее к себе, приподнял подбородок и провел ладонью по лицу нежным и в то же время властным движением.
– Все это очень неразумно. Не знаю, сколько я смогу продержаться в тех рамках, в которые ты меня загнала. Обещаю тебе только одно: если я решусь сломать эти рамки, то предупрежу тебя заранее.
Кейт, как загипнотизированная, не в силах была отвести взгляд от бездонной темноты его глаз.
– Ты меня поняла?
Ей понадобилось собрать всю свою волю, чтобы вынырнуть из этой глубины и ответить ему:
– Как друг я сумею дать больше, чем как женщина.
– Хм. Этот вопрос следовало бы обсудить во всех подробностях. Но у тебя на этот счет слишком мало опыта, и нельзя полагаться на твои суждения. – Он открыл перед ней дверь. – Напомни Гэвину, чтобы он дал тебе поесть. А я отправлюсь на конюшню и оседлаю лошадей.
"Он не прав", – повторяла про себя Кейт. Но все встанет на свои места, как только он привыкнет к ней. Тогда и ей удастся избавиться от той неловкости, которая охватывает ее, когда она ловит на себе взгляд Роберта. И тогда ощущение счастья станет непреходящим.
Гэвин радостно улыбнулся Кейт, завидев ее в дверях кухни.
– Ого! Ты выглядишь такой свежей и отдохнув шей. Рад, что ты снова взбодрилась. Я испугался за тебя, когда услышал ночью, как ты закричала.
Кейт слегка порозовела.
– Мне очень жаль...
– Но я еще не спал. Мы сидели за столом, – прервал он ее с мягкой улыбкой.
Кейт живо переменила тему.
– А как Ангус?
– Заявился после полуночи. Рычал от восторга и допил остатки настойки из бутылки, которую мы почали.
– Он... удачно съездил?
Гэвина позабавила тактичность, с которой Кейт задала вопрос.
– Более чем. Они угнали пять великолепных кобылиц и одного отличного жеребца. – Гэвин положил ей на тарелку хлеб и сыр. – Съешь. Роберт хочет трогаться в путь прямо сейчас. Мы еще слишком близко от границы.
Кейт отломила кусочек хлеба и сыра.
– К чему эта спешка? Непонятно. Даже если кто и догадывается, кем я прихожусь Марии, что это теперь изменит? Ее нет. Все, кто поддерживал ее, не посмеют ничего замышлять.
– У Роберта на этот счет другое мнение. – Гэвин сел перед ней, скрестив ноги. – А он не дурак. Тебе не кажется, что ему известно намного больше, чем девушке, которая всю свою жизнь провела в деревне?
– Зато я знаю себя. Кто может меня вынудить делать то, чего я не хочу? – Улыбаясь, возразила она Гэвину.
Ее задорный вид и хорошее настроение передались и Гэвину. Он ответил ей такой же веселой улыбкой.
– Впрочем, – Кейт быстро встала, – я готова. Поехали. Не будем мешкать, если ему хочется успеть к назначенному сроку.
– У меня такое впечатление, что передо мной совсем другая девушка. – Гэвин внимательно смотрел на ее лицо. – Ты изменилась.
– Наверное.
Она и в самом деле не была уверена, потому что не понимала, из чего складывается это радужное настроение. Нет, дело даже не в том, что она выиграла маленькое утреннее сражение в короткой схватке с Робертом и заставила его принять то, чего хотелось ей. Она вдруг ощутила силу и уверенность в себе, словно тяжкое бремя свалилось с плеч. Само отсутствие этой тяжести уже вызывало ликующую радость. Скорее всего, это продлится не очень долго. Но пока это чувство с ней, Кейт позволит себе насладиться им в полной мере.
– Это трудно объяснить словами, – добавила она, по-прежнему сияя радостной улыбкой. – Пойдем. Роберт нас ждет.
На четвертый день пути после остановки в доме Ангуса впереди показались мрачные, дикие вершины Грампианских гор, которые терялись в туманной дымке. Только кое-где на голых скалистых утесах пробивалась чахлая растительность. Но она лишь подчеркивала неприветливость этих мест.
– Ну, какое впечатление она на тебя производит? – спросил Роберт, обращаясь к Кейт и указывая на одну из скал.
– Она выглядит такой... одинокой.
Он удивленно посмотрел на нее, словно не ожидал такого ответа.
– Я думал, что горы произведут на тебя более тягостное впечатление. Многие находят наши места отталкивающими.
– А что это за растение вон там, на склоне? Я никогда раньше не видела такого.
– Потому что оно в основном растет в Шотландии. Это вереск, – улыбнулся Роберт. – Он радует своей красотой только нас.
– Красотой? – Кейт недоуменно пожала плечами. – Такие чахлые и непривлекательные кусты. Я обратила на них внимание только потому, что здесь нет ничего другого.
– Держу пари, в скором времени ты будешь думать иначе.
Кейт с сомнением покачала головой.
– Он похож скорее на колючку.
Роберт усмехнулся:
– Наступит день, когда ты оценишь его скромную красоту. Судя по тому, сколько раз ты сегодня останавливалась и как смотрела по сторонам...
– Я еще ни разу не выезжала за пределы нашего графства. Здесь все так ново... непривычно... – Не только природа вокруг, но и весь мир, и она сама казались ей обновленными. Словно какие-то невидимые ростки тянулись из подземелья к свету, желая ощутить прикосновение теплых лучей солнца. Тени прошлого иногда возвращались, омрачая ее настроение, но Кейт легко отгоняла их от себя.
– Вереск – душа Шотландии. Он щедро одаряет нас всем, чем только можно. И даже временами дает нам забыться. – Роберт бросил лукавый взгляд на Гэвина. – Я прав? Помнится, в ночь перед нашим отъездом из Крейгдью один молодой человек так набрался верескового эля, что не помнил, чем закончилось торжество.
– Как же не помнить – очень даже помню. Я играл на волынке, а ты зачем-то сбросил меня с мостика в ров с водой.
– Если бы я таким образом не остановил тебя, то, боюсь, тебя могли просто утопить. Давать тебе в руки волынку можно только в самом начале празднества, а не в конце его. Иначе лучше запечатывать уши воском.
– Не очень-то хорошо с твоей стороны, – запротестовал Гэвин, – рассказывать Кейт о моих недостатках, когда я клялся и божился ей, что никто лучше меня не поможет ей освоиться в новой жизни, которая ждет ее на Крейгдью.
– Пожалуй. Но только не после парочки кубков эля, которые ты хватишь по приезде. Мало удовольствия вытаскивать вас обоих изо рва.
Кейт еще не видела Роберта таким живым, искрящимся весельем и добродушием. Она инстинктивно направила лошадь к нему поближе, чтобы ощутить тепло, исходившее от него.
– Я много слышала о том, что шотландцы большие любители выпить.
– Мы тоже много чего рассказываем про англичан, – ответил насмешливо Роберт.
– Ну, конечно, – подхватила Кейт. – Если пьянству предаются люди Крейгдью, этому всегда найдется оправдание.
Роберт захохотал.
– Наконец-то ты начинаешь понимать нас.
Он казался таким открытым, что Кейт осмелилась спросить:
– А ты сам?
– Нет, вересковый эль – не главное мое пристрастие.
– Почему?
– Потому что если уж напиваюсь, то напиваюсь всерьез.
Она вдруг поняла, что и сейчас Роберт упивается: свежим чистым воздухом, ароматами горной долины, скудной красотой этих мест, по которым он соскучился за год отсутствия.
Но ее фраза вдруг нарушила чувство равновесия, установившееся между ними. Он бросил на нее взгляд исподлобья, лицо его постепенно приняло каменное выражение.
– И еще я подвержен другим, более тяжким излишествам, поэтому не стоит искушать меня. Попробуем лучше, не удастся ли нам хоть немного прибавить шагу. Один Бог знает, как поведет себя этот мерин, когда мы окажемся на перевале.
Кейт оглянулась на Вороного. Замечание Роберта было вполне оправданным. Она давно уже с тревогой наблюдала за тем, как трудно дается Вороному этот путь через горы. Но впервые с тех пор, как они покинули дом Ангуса, Роберт высказал вслух свои опасения, хотя всякий раз не без труда сдерживал своего рвущегося вперед коня.
– Он старается изо всех сил, – ответила Кейт, обращаясь к Гэвину, поскольку Роберт был уже далеко впереди.
– И все же он очень задерживает нас, – вздохнул тот. – Как только мы поднимемся выше, ему станет еще труднее.
В его голосе не было ни раздражения, ни недовольства. Он просто отмечал то, что есть. Еще одно проявление доброты и заботы о ней. Оба они знали, как она относится к своему мерину.
Все эти дни Роберт был неизменно добр и внимателен. И все же Кейт по-прежнему чего-то не хватало в их отношениях. Ей хотелось вернуть тепло и радость той ночи в доме Ангуса, когда он держал ее в своих объятиях и рассказывал о себе. Если бы не глупый, неуклюжий вопрос, заданный так не вовремя, может быть, сегодня ей удалось бы вернуть то чувство близости, которого ей так недоставало.
Что ж, придется исправлять ошибку.
– Ветер крепчает, – заметил Роберт, разглядывая подпругу, которую он принялся чинить после того, как они поели и сели греться у костра. – Закутайся получше.
– Я уже закуталась, – сонно ответила Кейт, не сводя глаз с его рук. В который раз она удивлялась, какие у него длинные и ловкие пальцы. Так и хотелось назвать их "умными".
Роберт отбросил прядь упавших на лоб волос, и снова пальцы его принялись разминать кусочек кожи.
Не отрываясь от работы, он левой рукой натянул ей одеяло на плечи и продолжил свое занятие. Жест Роберта был обыденным и привычным. Но он наполнил ее сердце теплом. Это было движение, которым Роберт невольно выдавал и внимание, и заботу о ней. Их отношения не были такими легкими и простыми, какие установились у нее с Гэвином. Но они много времени проводили вместе, болтали, дружно смеялись над шутками Гэвина, и Кейт начинало казаться, что мечта ее наконец сбылась – она обрела друга.
В один из таких моментов Кейт полушутя-полусерьезно спросила Роберта, нравится ли ему быть пиратом.
– В этом есть кое-какие привлекательные моменты, – ответил он.
Гэвин засмеялся: видимо, догадываясь, на что намекает брат.
– Ты снова собираешься отправиться в море?
– Скорее всего нет.
– Почему? – Удивилась она, ожидая, что Роберт из упрямства будет отстаивать свое право делать то, что ему хочется.
– В этом уже нет нужды. Сейчас у нас достаточно золота.
– Нам оно было нужно, чтобы выстроить новые корабли, склады – благодаря этому мы смогли расширить торговлю с Ирландией, – пояснил Гэвин. Крейгдью – суровый, скалистый остров. Плодородной почвы на нем мало. И от того, что мы продавали прежде, почти ничего не оставалось про запас.
– Трудно поверить. – Глаза Кейт сверкнули лукавым огоньком. – После того, как вы воспевали его, я представила себе настоящий райский уголок.
Гэвин хмыкнул. Воцарилась пауза. Слышался только треск горевшего хвороста.
– А кто такой Малкольм? – спросила вдруг Кейт.
Роберт подбросил еще одну ветку в костер и удивленно посмотрел на нее.
– О нем упоминал Ангус, а ты ответил, что...
– Какая у тебя цепкая память. В тот день тебе ни до кого и ни до чего не было дела. – Видя, что Кейт ждет ответа, Роберт сухо проговорил: – Сэр Алек Малкольм Килгренн... Часть его земель граничит с моими.
– На острове?
– Нет, Крейгдью – только мои владения. Но у нашего клана есть земли и на материке.
– Но он тоже из горцев?
– Родился горцем, – поправил ее Роберт, и снова Кейт почувствовала, что это уточнение очень много значит для него.
– Но превратился в жадную скотину, – более откровенно высказал свое мнение Гэвин, сидевший по другую сторону костра.
Роберт снисходительно улыбнулся.
– Гэвин не очень-то жалует моего кузена Алека.
– Он тоже ваш родственник?
– Я же говорил тебе, что мы почти все связаны родственными узами. – Гэвин обернулся к брату. Никогда еще Кейт не видела его таким сердитым. – И твой Алек был бы рад их перерезать: и узы, и твое горло – одним взмахом клинка. Зря ты с ним нянчишься.
– А ты зря горячишься. Тебе не хуже меня известно: если я убью Алека, то дам Джеймсу более чем серьезный повод снарядить против меня войско, чтобы отомстить за своего любимчика и завладеть наконец Крейгдью. Надо набраться терпения. Малкольм не вечен, а с его сыном Дунканом я смогу договориться – он не плохой парень.
– Я понимаю: ты заботишься в первую очередь о Крейгдью.
Роберт кивнул.
– Да. Я хочу уберечь Крейгдью от ненужных напастей. Мы только-только начали вставать на ноги. Люди перестали отказывать себе в самом малом. Зачем накликать беду бессмысленной спешкой?
– Если, конечно, Алек уже что-нибудь не предпринял, пока тебя не было.
– Джока не так легко обвести вокруг пальца. Мы оставили остров в надежных руках. А если Малкольм захватил земли на материке, мы просто отберем их назад. У него нет на них прав.
Они обсуждали вопрос о том, на кого напасть и от кого обороняться – о смерти и войне, – таким обыденным тоном, словно речь шла о том, что готовить на завтрак. И внезапно Кейт с удивлением поняла, что и ее это уже больше не потрясает так, как в первые дни. Слушая ежедневно их разговоры, она начала понимать, из чего складывается нелегкая жизнь горцев, и незаметно для себя стала проникаться и образом их мыслей.
– А разве Джеймс не сможет в этом случае направить войска?
– Нет. Те отношения, что уже сложились, находятся хоть и в зыбком, но все же равновесии. Никто не решится его нарушить первым. Джеймс знает, что это не вызовет одобрения в народе. Нужен серьезный повод, серьезное основание, чтобы начать военные действия.
– Я слышала, что Джеймс не пользуется большой популярностью в Шотландии. – Она улыбнулась, вспомнив что-то свое. – В детстве я иной раз воображала, как он узнает о том, что у него есть сестра, и захочет повидаться со мной. Как он въедет в нашу деревню верхом на коне, в латах, со знаменем в руке, и Себастьян убежит от испуга и спрячется куда-нибудь подальше. Джеймс посадит меня перед собой на коня и отвезет в замок, в Эдинбург. Дальше мое воображение уже не шло.
– Джеймс не из той породы людей, которые мыслят сердцем. Меньше всего он стал бы думать о том, как помочь тебе. В первую очередь он бы прикинул: чем ему грозит твое появление на политической арене. Не встанешь ли ты у него на пути. Власть для него – самое главное. Тут и Малкольму до него далеко.
– Но он король Шотландии! Разве этого мало?
– Власть многим кружила голову. Заставляла забывать обо всем. И желать еще большей власти.
– Это нетрудно понять, – подумав немного, призналась Кейт.
– Почему? – вскинул на нее глаза Роберт.
Гэвин затаил дыхание.
– Наверное, и в самом деле приятно осознавать себя властелином страны. Как я могу судить о том, чего...
– Если у тебя нет желания идти по стопам матери, – резко сказал Роберт, – то сразу и навсегда реши этот вопрос для себя.
Кейт с легким недоумением отметила, что ее слова встревожили Роберта. Но сейчас она знала его лучше, чем в первые дни, и гневные нотки в голосе уже не относила лично к себе. Они доказывали лишь то, что Роберт неравнодушен к ее судьбе. Видя, как помрачнело его лицо, она попыталась объяснить свои мысли.
– Нет ничего хуже, чем чувствовать себя беззащитной, – начала она. – Это как незаживающая рана. Любое неосторожное движение причиняет боль и муку. А власть... Ты ведь сам предпочитаешь властвовать, а не подчиняться, – напомнила Кейт. – И это сладкое бремя тебе по душе. – Она чувствовала, что Роберт не может остаться равнодушным к этой теме, и решила не отказывать себе в удовольствии слегка подразнить его. – Я не так беспечна, как моя мать. Я бы не стала повторять ее ошибок.
Роберт отшвырнул подпругу.
– Только этого еще не хватало!