Она показалась ему необыкновенно нежной, слишком хрупкой даже для той массы волос, которая упала ей на плечи. Ее тронутая солнцем кожа побледнела, как мрамор: на ней не осталось и следа румянца. Глаза Джульетты сияли, как чистой воды сапфиры – они были подернуты непролившимися слезами. Она прижимала дрожащие руки к своей тонкой талии, и вся ее поза говорила о том, каких усилий стоит ей удержать их на месте.
– Не надо вступать в бой, Джеффри, – прошептала она.
Ее полная муки мольба парализовала рыцаря, и он застыл неподвижно, несмотря на то что от Брода Уолберна продолжали доноситься звуки погрома.
– Но ведь это вашему дому грозит опасность, Джульетта!
Ее отношение изумило Джеффри и, сказать по правде, заставило на время забыть о желании убедить ее в своем рыцарском бесстрашии. Джульетте следовало бы криком гнать его вперед, требовать, чтобы ради нее он убил хотя бы одного из разбойников.
– Солдаты утверждают, что разбойники не причинят никому вреда, если им не оказывать сопротивления. Их настоящая цель – крупные города, вроде Лоренса. – Она положила руку ему на плечо так легко, что не удержала бы и мотылька. И тем не менее рука этой женщины остановила его успешнее, чем вбитый в землю кол. – Не обращайте на них внимания, Джеффри. Они сожгут стог сена, может быть, угонят нескольких коров – и только.
– И только? – Он едва смог выдавить эти слова из перехваченного изумлением горла. Как это похоже на женщину – решить, что уничтожение заготовленного мужчиной корма для скота и кража животных не заслуживают должного наказания! И до чего это в духе его судьбы – дать ему возможность произвести на Джульетту впечатление только для того, чтобы она отмахнулась от уничтожения своей деревни, как чересчур снисходительная мать отмахивается от шалостей соседского ребенка. – Джульетта, если бы король Эдуард не обращал внимания на то, что приграничные лорды восстают против него, вся Англия распалась бы на части.
– Именно этого добиваются разбойники, Джеффри. Они хотят, чтобы Канзас присоединился к конфедерации рабовладельческих штатов, укрепив их сторону. Они говорят, что скоро должна начаться война и эта страна распадется: брат восстанет на брата. Если у нас здесь начнется настоящая война, то она может спровоцировать всех остальных. Наша единственная надежда – свести кровопролитие к минимуму.
Кровь Господня, до чего неприятное положение дел! Ни один достойный своего звания рыцарь не мог бы позволить разбойникам беспрепятственно грабить дом своей дамы – но как достойный своего звания рыцарь может поступить иначе, если эта самая дама цепляется за его руку и молит не вынимать меча из ножен? Досада на собственное бессилие заставила его сдавленно хмыкнуть, соглашаясь с ней.
– Джеффри?
Джульетта робко окликнула его по имени. Возвышавшийся рядом с ней мужчина в чем-то вдруг изменился: она и сама не могла бы сказать, что именно произошло, но теперь он казался по-настоящему высоким и грозным. Она и раньше ощущала в нем огромную, хотя и хорошо контролируемую силу, – теперь же эта сила словно исходила от него мощными невидимыми волнами. Любознательный, немного сбитый с толку и довольно милый постоялец исчез. Теперь он высился перед Джульеттой настоящей твердыней мужественной уверенности, грозившей сокрушить все, к чему прикоснется.
Он стал рыцарем, готовым поднять меч ради своей дамы.
Благоразумная женщина отреагировала бы на это просто – постаравшись сбежать от такого человека подальше. И действительно, внутренний голос Джульетты отчаянно побуждал ее немедленно последовать примеру Алмы. А вместо этого она вдруг уцепилась за руку Джеффри и была совершенно бессильна расстаться с этим немыслимым созданием – как парашютик одуванчика, застрявший в усах грозного тигра.
На секунду Джеффри представился ей в том облачении, в котором они его нашли: в одежде из скрепленных между собой металлических колечек. Она вообразила его сидящим на громадном скакуне, с мечом и щитом. Рыцарь. Представитель сословия воинов, никогда не бывавших на этой земле. И тем не менее Джеффри утверждал, что относится именно к этому разряду людей. И в эту минуту, когда глаза его яростно сощурились, а все тело дрожало от усилия, которым он удерживал себя рядом с ней, чтобы не броситься в битву, она поверила, что каким-то образом это утверждение – правда.
Немыслимо! Джеффри д'Арбанвиль – всего лишь полубезумный нищий актер, очарованный, как все мужчины, манящими приключениями и сражениями. Как он мог вообразить, что сможет противостоять прекрасно вооруженным разбойникам? Он ничем не отличается от ее отца и Дэниеля, да и от самих приграничных разбойников: его не устраивают привычный мир, надежный дом, любовь привлекательной женщины… Но против пуль он так же беззащитен, как и ее покойный супруг!
О Господи, откуда к ней пришли эти мысли? Она не любит Джеффри д'Арбанвиля, ни на секунду не допускает мысли о том, что с ним можно было бы создать надежный семейный очаг. Конечно, нет! Отчаянно скачущий пульс, болезненное томление в самом тайном уголке ее тела – это наверняка результат неожиданной опасности, которая их застигла. И только. Она крепче сжала руку Джеффри: чисто рефлекторно и бесполезно. Джульетта давала другим своим мужчинам гораздо большее и все равно не смогла удержать их рядом с собой, вдали от опасности. Скорее они были наказаны за то, что стали объектами ее любви.
Джульетта заставила разжаться свои пальцы, сжимавшие руку Джеффри, но не смогла убрать ладонь – она осталась лежать на его рукаве так невесомо, что он ее не замечал. Из горла Джеффри вырвался еще один сдавленный стон, и он стремительно наклонился, чтобы припасть к ее губам.
Он уже целовал ее – в тот первый вечер. Но тогда в прикосновении Джеффри ощущалось голодное отчаяние человека, ищущего контакт с другим живым существом, словно для того чтобы увериться в собственной реальности. А этот новый поцелуй, властный и уверенный, подтверждал: в этом человеке что-то изменилось.
Или что-то изменилось в ней самой?
Неужели это действительно вдова Уолберн, стойкая и независимая владелица постоялого двора, полная решимости никогда больше не знать греховной страсти, – это она отчаянно вцепилась в плечи мужчины посредине прерии и упивается его поцелуем в тот момент, когда приграничные разбойники жгут и грабят город, который она поклялась пестовать?
– Джульетта, дивная Джульетта, – прошептал Джеффри. И мысли полной раскаяния вдовы Уолберн мгновенно вылетели из головы Джульетты.
Он заставил ее выгнуться назад и тесно прижал к себе, а его язык и губы превратили поцелуй в сладкое мучение. Она ощущала только запах его тела, который прогнал дым пожара, устроенного разбойниками. Ее сердце отчаянно колотилось в такт мощным ударам его сердца, и за этим биением не слышно стало других звуков. Но этого было недостаточно: Джульетта запуталась своими тонкими пальцами в роскошных волосах Джеффри, наслаждаясь тем, как напрягается и наливается страстью его тело.
Он заставил ее покинуть землю – совершенно буквально, подхватив на руки с неимоверной легкостью, словно пушинку или снежинку, и прижал ее к себе так нежно, что она чуть не растаяла. Одним движением ноги он отпихнул всю тщательно приготовленную Алмой еду и уложил Джульетту на розовое одеяло. Хотя он и уперся локтями в землю, большая часть его веса пришлась на Джульетту, и с каким-то отстраненным удивлением она заметила, что приподнимается к нему навстречу, словно жаждет ощутить его еще сильнее.
– Ах, Джеффри! – прошептала она, когда он прервал поцелуй, чтобы нежно прикоснуться к ее подбородку и скользнуть по ставшей вдруг мучительно чувствительной коже шеи.
Он пробормотал что-то рядом с ее ухом – что-то напевно-ритмичное. Глуховатые слова породили в глубине ее тела сладкую дрожь, и когда она невольно затрепетала, он властно провел рукой от ее плеча до колена.
– Vous etes un ange descendu sur terre.
– Что… что вы говорите?
От его поцелуя и прикосновения у Джульетты перехватило дыхание.
В негромком смехе Джеффри прозвучало скорее мужское торжество, нежели веселье. При этом он не оторвал губ от ее шеи, так что его горячее дыхание коснулось ее кожи, и чувственное дуновение заставило ее снова задрожать.
– Простите, что я вас смутил. Я обратился к вам по-французски. Ведь это же мой родной язык, Джульетта, и признаюсь, что попытка переводить мои мысли на ваш вариант английского сейчас меня мало привлекает.
– Но что это было? Что вы сказали?
Она смотрела на него, и в ее дивных глазах цвета небесной лазури отразилась буря страсти. Ее пристальный взгляд заставил Джеффри опомниться.
"Вы ангел, сошедший на землю", – сказал он женщине, которая смущает его с поистине дьявольской хитростью.
Кровь Господня, разве он только что с мукой не напоминал себе, что никогда не сможет сделать эту женщину своей? Разве он всего какой-то час назад не отправился на пикник с другой, поставив себе целью найти горы, которые уведут его далеко от этого времени, этого места… этой женщины? А приграничные разбойники… Видимо, им овладело боевое безумие. Он и прежде знал о таком состоянии, когда опасности и разрушения делают самые низкие человеческие инстинкты практически непреодолимыми, словно для того чтобы утвердить жизнь перед лицом смерти. Иначе никак нельзя объяснить то, что он повернулся спиной к разрушениям ради того, чтобы ласкать девицу, овладеть которой он не смеет.
– Джеффри?
Его внезапная неподвижность, видимо, послужила Джульетте знаком того, что произошло что-то нехорошее: на ее лице отразилась настороженность. Рыцарю мучительно хотелось прижать ее к расстеленному Алмой одеялу для пикника, поцелуями прогнать ее смятение, увидеть, как прикрылись веки, услышать дрожащий вздох, почувствовать, как от его прикосновения трепещет ее хрупкое тело. Она – его ангел, пришедший на землю через шестьсот лет после того, как обычная женщина должна была бы завоевать его сердце.
Такого не может быть. Не может быть никогда.
– Джульетта, мне… – Ему пришлось отвести взгляд, иначе ему не хватило бы решимости продолжить. – Мне очень жаль. Я вел себя неподобающим для рыцаря образом.
Казалось, она перестала дышать. Кожа ее сначала мраморно побелела, а потом вспыхнула от смущения.
– Что мы наделали? О Боже! Отпустите меня… О… Отодвиньтесь от меня, Джеффри.
Ему достаточно было бы только немного переместить свой вес, чтобы освободить ее, но его тело отказалось выполнять приказ разума. Вместо этого внутри него прозвучал вызывающий шепот: "Только отпусти ее сейчас, когда ей кажется, что ты ее отверг, – и ты будешь всю жизнь об этом жалеть". Однако он должен был ее отпустить! Не замечая его смятения, Джульетта вновь обрела способность дышать, с судорожным всхлипом втянув в себя воздух. Ее ладони легли на плечи Джеффри и попытались его оттолкнуть – безрезультатно. Тогда она сжала кулачки и принялась колотить ими в его грудь. Он с трудом сглотнул, ощущая щемящую боль, которая не имела никакого отношения к ее слабым ударам.
– Рыцарь… Настоящий рыцарь отпустил бы даму, если бы она не хотела его объятий, – прорыдала Джульетта. Ее бесплодные попытки вырваться на свободу заставили ее задохнуться и бессильно обмякнуть.
Ха! Теперь, когда ему меньше всего хотелось бы помнить о своем рыцарстве, она решила об этом напомнить! Даже смертельный враг не смог бы придумать более страшного оскорбления. И как это по-женски: скептически поднимать брови всякий раз, когда он говорит ей правду, а потом кинуть ее ему в лицо в тот момент, когда ей это на руку! Тем не менее Джеффри резко разжал руки, словно они сжимали раскаленный котелок, и перевернулся на бок. Джульетта откатилась от него с ловкостью обученного трюкам акробата и остановилась на таком расстоянии, что он не смог бы дотянуться до нее: так кошечка с напускным равнодушием садится умываться в двух дюймах от того места, до которого может достать посаженный на цепь пес.
– Не могу поверить, что снова… – Тут она резко оборвала свой шепот и покраснела еще сильнее. – Вам не следовало целовать меня в такую минуту, Джеффри. Ведь сейчас город подвергся нападению. Вы же знаете, что благополучие нашего города – это самое важное, что есть в моей жизни.
Ему вообще не следовало ее целовать, но сейчас было не время говорить такое. Как и рыцарю напоминать даме о том, что это она запретила ему вступить в схватку, чтобы спасти город, который, если верить ее словам, так много для нее значит. А схватка оказалась удивительно тихой: теперь, когда Джеффри снова пришел в себя, он обратил внимание на явное отсутствие шума, который обычно характерен для боя. Бросив взгляд в сторону Брода Уолберн, он убедился, что приграничные разбойники кончили развлекаться и исчезли.
– Джульетта, я еще отомщу за вас. – Джеффри шагнул к ней ближе. Он провел большим пальцем по ее щеке и поднял его, демонстрируя женщине ее слезы: он был не уверен в том, что Джульетта заметила, что плачет. – Ваш город в безопасности. У вас нет причин плакать.
– Я не плачу, – ответила она вопреки очевидности. – Я… у меня просто глаза заслезились от дыма.
– Тогда ободритесь: дым быстро рассеется. То, что вы недавно сказали, правда. Похоже, эти разбойники удовлетворились тем, что подожгли один только стог сена. Они сбежали, как трусливые псы, какими и являются. – Он на секунду устремил взгляд вдаль, бесполезно сжимая руку на том месте, где должен был бы висеть его меч. – Но, кажется, кто-то нас ищет.
С той стороны, куда убежала Алма, к ним приближалась небольшая группа верховых мужчин под предводительством какого-то черноволосого духа, словно только что сбросившего свои оковы. Мужчины за его спиной держались явно по-военному, хотя под их одинаковыми широкополыми шляпами и темно-синими одеждами не видно было и следа кольчуг. Изображенные на их рукавах гербы были совершенно лишены привычных опознавательных знаков – только золотисто-желтые полосы и загогулины вокруг пары перекрещенных револьверов.
– У вас все о'кей, мисс Джей? – громко окликнул ее худой, как плеть, предводитель, когда группа остановилась. – А где мисс Алма?
– Со мной все в порядке, Бин. А Алма убежала обратно к Уилкоксам. Никто не ранен?
– Не-а. К счастью для нас, лейтенант Джордан приехал со своими людьми на день раньше. Сам президент хочет получить немедленный отчет о безобразиях, творящихся вокруг Форт-Скотта. Солдаты дьявольски спешили, чтобы привезти из Бостона какого-то профессора: он должен посмотреть на все сам и доложить президенту по-ученому. Они подъехали как раз тогда, когда разбойники начали нападение, и эти жалкие подонки испугались и сбежали.
– Ох, слава Богу, что ничего плохого не случилось, пока я тут…
Румянец страсти на лице Джульетты сменила монашеская бледность. Она молитвенно сжала руки, и тело ее пошатнулось от такого трепетного облегчения, что Джеффри не удивился бы, упади она на колени, чтобы молить небо о прощении за то, что позволила себе забыться в его объятиях. Такое зрелище угасило бы любую, даже самую пылкую страсть, а в нем оно пробудило дикую ярость из-за того, что его свидетелем стал этот Бин.
– Полегче, парень, – сказал один из одетых в синее мужчин, когда Джеффри угрожающе шагнул к поселянину. – Мы просто хотим кое о чем тебя расспросить, пока ты не сбежал.
Вот как – они заподозрили, что он намерен найти горы и выбраться отсюда. А что еще им известно? Джеффри расправил плечи, приняв твердое решение ничего не рассказывать относительно своего перехода по времени, какими бы пытками ни старались эти люди заставить его нарушить молчание.
Но они помогли ему, пустившись на совершенно бессмысленные расспросы.
– Шпионил для приграничных разбойников?
– Кто ваш предводитель?
– Почему ты не вывел из города всех женщин и детей, перед тем как твои друзья начали безобразничать?
Их предположение о том, что рыцарь мог объединиться с такими трусами, как эти приграничные разбойники, никакого ответа не заслуживало. И в то же время в глазах Джульетты зажглось невольное подозрение: она неуверенно шагнула назад и прижала кулак к тем самым губам, которые он так недавно целовал.
Это было невыносимо.
– Прекратите ваши бессмысленные домыслы!
Его требование не стерло презрительной улыбки с тонких губ Бина: если учесть безоружность Джеффри, его угрожающий взгляд был пустой угрозой. Если бы у него на поясе висел его остро отточенный меч, то он мог бы воспользоваться им, чтобы придать своим словам вес.
– Откуда ты явился и почему здесь оказался? – вызывающе спросил у него этот невежа, и Джеффри застыл, осознав, что наконец встретился с опасностью, которой уже давно ожидал в этой местности, с виду лишенной правителя и защиты. Пеший, без меча и щита, он не мог противостоять этим людям.
Похоже было, что сегодня судьба намерена была ставить его перед странными дилеммами. Ну что ж. Та же судьба дала ему объяснение, которое должно было бы удовлетворить этих олухов. Конечно, это объяснение исходило из уст десятилетнего мальчишки, но рыцари, не намеренные легко расстаться с жизнью, очень рано должны были учиться пользоваться любым преимуществом, каков бы ни был его источник.
– А как вы думаете, зачем я здесь? – вызывающе ответил Джеффри. Прежде чем кто-нибудь успел ответить, он мысленно вознес мольбу Богу, чтобы Робби не ввел его в заблуждение ребяческими фантазиями. – Я ищу участок для освоения и слышал, что лучше здешних земель по эту сторону Миссисипи не найти.
На лицах окружающих мужчин отразилось недовольное согласие, даже у невыносимого Бина, однако выражение лица Джульетты совершенно зачаровало Джеффри. Тело ее обмякло, будто его слова освободили ее от какого-то невысказанного страха, а тонкие черты озарились неуверенной радостью. Это зрелище тронуло его до глубины души: такое выражение ему уже случалось видеть на лицах дам, без памяти влюбленных в своего защитника.
Тело Джеффри содрогнулось от нетерпеливого предвкушения. Робби не солгал: мужчина может получить сто шестьдесят акров земли, которая в конце концов позволит ему взять в жены такую женщину, как Джульетта.
Рыцарь постарался подавить волнение и отвел взгляд от лица Джульетты. Мечты о семейном счастье – для него пока запретное наслаждение. Он поклялся вернуться в свое время и покинуть эти места. А она поклялась остаться вдовой, которая так горюет по погибшему мужу, что весь остаток жизни посвятит воплощению его мечты в реальность.
Джеффри не знал, от кого – от Бога или дьявола – ждать ему наказания за то, что в эту минуту ему захотелось превратить в прах и честь, и долг.