Глава 10
– Так вот они какие, американские солдаты тысяча восемьсот пятьдесят девятого года!
В конюшне, где свидетелем его был один Арион, Джеффри высказал вслух свое презрение.
– Мягкобрюхие ленивцы! – Он опытной рукой провел по больной ноге коня и слегка повеселел, ощутив, что опухоль немного уменьшилась. – Небрежно одетые и с отвратительными привычками: подобно верблюдам выхаркивают слюну отвратительного цвета и запаха.
Арион тряхнул головой – видимо, его, как и Джеффри, возмутило подобное.
– А тот, которого зовут лейтенантом Джорданом, осмелился пригласить Джульетту сесть верхом на его коня впереди него! – Тут Арион издал изумленное фырканье. – Она, конечно, отказалась, как и подобает настоящей даме, и вернулась сюда пешком вместе со мной, в окружении отряда солдат. Если бы у меня было хоть малейшее желание скрыться, эти воины-ротозеи не успели бы вовремя опомниться и остановить меня.
Арион негромко заржал, выражая свое конское согласие.
Джеффри ласково похлопал своего боевого коня и привязал к его узде веревку. Арион, всегда бывший его верным товарищем, сейчас стал ему вдвойне близок: Джульетта была чересчур поглощена приготовлениями к обеду и ночлегу солдат, которые имели нахальство приехать на день раньше срока. Они утверждали, что их заставило поспешить желание президента получить доклад от толстого краснолицего человека по имени Профессор Берне, который прибыл из бостонской земли.
Честно говоря, Джеффри должен был бы признать, что ему тоже случалось приезжать безо всякого предупреждения, и не раз – нынешняя ситуация тому пример! – и тем не менее он не склонен был извинять солдат за то, что те нарушили заранее установленные сроки.
Сказать по правде, ему не давали покоя слова Алмы о том, что у солдат из-за Джульетты дыхание перехватывает. Да он скорее нанижет их всех до единого на свой меч, чем отнесется к ним снисходительно.
В дальнем углу сарая раздалось какое-то шуршание: слишком громкое, чтобы принять его за мышиное, но слишком тихое, чтобы его могли производить более серьезные пришельцы, солдаты.
– Юный Робби? – осведомился Джеффри, не оборачиваясь. Он вовремя вспомнил, насколько парнишке нравится околачиваться в конюшне.
– Вы и правда возьмете участок земли, Джеффри?
Мальчишка робко выбрался из темноты.
На самом деле Джеффри собирался тайком выбраться отсюда посредине ночи. Так он сможет уйти от недоверчивых солдат и оставить позади Джульетту и то смятение, которое она порождала в его прежде столь дисциплинированном уме. Но мальчику об этом сообщать не следовало.
– Я не имел намерения заявлять права на землю, но похоже, что мне придется это сделать. И я твой должник за то, что ты вооружил меня нужными для этого знаниями. Молодец, мальчик.
Эти слова были встречены изумлением а потом загорелая мордашка Робби расплылась в такой ослепительной улыбке, что можно было подумать, будто он прежде никогда не слышал похвал. Джеффри почему-то пожалел, что не облек свой комплимент в более пышные слова.
– Ариону было бы полезно немного пройтись. Не хочешь вывести его в загон?
Джеффри вручил привязанную к узде веревку Робби, который радостно за нее ухватился.
– Я позабочусь, чтобы при мне с ним ничего плохого не случилось, – заявил парнишка, раздуваясь от гордости и довольно неуклюже намекая на то, что в хромоте Ариона виноват Джеффри. Что на самом деле было правдой: ему надо было прислушаться к предостережениям Джульетты относительно того, как его конь отреагирует на первый услышанный им выстрел из огнестрельного оружия. Довольно смело для мальчугана – обвинить в этом его, рыцаря! Стараясь справиться с улыбкой, грозившей изогнуть его губы, Джеффри пошел следом за хрупким мальчиком, ведущим на поводу массивного боевого скакуна.
Хотя, похоже, мальчик и конь получали удовольствие от прогулки, понаблюдав за походкой Ариона, Джеффри пал духом. Было ясно видно, что конь медлит и шатается всякий раз, когда ему приходится переносить вес на переднюю ногу. О тайном плане побега можно забыть. Пройдет несколько дней – а может, даже недель, – прежде чем Джеффри решится взвалить на Ариона полный вес седла и конских доспехов, не говоря уже о добавочном грузе в виде собственной облаченной в кольчугу персоны. Пока Арион не выздоровеет, Джеффри прикован к этому времени и месту, как священник к своему приходу. Лучше ему оставаться и целомудренным, как священник: это поможет не только спасти свою душу, но и сохранить здравый смысл.
Можно было подумать, что его мысли и непокорные желания обладают колдовскими свойствами: к загородке загона подошла Джульетта. Джеффри приготовился к новому искушению.
– Ближайшая земельная контора находится в Форт-Скотте. Лейтенант Джордан и его отряд сопровождают туда профессора Бернса и выезжают завтра рано утром. Они сказали, что хотят, чтобы вы поехали с ними подать заявку на участок.
Так. Значит, ему не удалось полностью рассеять подозрения, которые он вызвал. Похоже, что для подтверждения справедливости собственных объяснений Джеффри поневоле придется заняться этой заявкой на участок. Мысль о том, чтобы стать владельцем земли, прежде неизменно наполнявшая его неутолимой тоской, в данной ситуации была ему неприятна.
– А если я откажусь ехать с ними, то горожане подумают про меня самое плохое?
– Нет, дело не в этом, – поспешно возразила Джульетта, но щеки ее покраснели, опровергая уверения. – В наших местах ездить одному довольно опасно: кругом бродят приграничные разбойники и индейцы. Большинство народа предпочитает передвигаться в сопровождении военных отрядов, если такая возможность имеется.
Он кивнул, соглашаясь с разумностью ее слов, но указал на хромающего Ариона:
– Тем не менее совершенно очевидно, что я пока что остался без коня. Сейчас я не могу рисковать ногой Ариона.
– Вы довольно сильно привязаны к Ариону, правда?
– Привязан? Чувство, которое рыцарь питает к своему скакуну, гораздо глубже, чем простая привязанность!
Джеффри сомневался, сможет ли он толком объяснить то, о чем редко говорили люди его звания – даже между собой.
– Между рыцарем и хорошим конем иногда возникает необыкновенная мысленная связь. Ни один человек, даже самый близкий друг, не будет готов без колебаний' снова и снова рисковать ради вас своим здоровьем и жизнью. Никакой знакомый не может обладать столь острыми чувствами, чтобы рядом с ним можно было спокойно заснуть, зная, что в случае приближения опасности он разбудит вас вовремя и вы сможете спасти свою шкуру. Никакой друг не станет отдавать все свои силы – и все равно охотно уносить усталого седока от опасности, пусть его собственные колени подгибаются, а отважное сердце готово разорваться от неимоверных усилий. А ведь конь рыцаря ничего не просит взамен: разве что в зимние холода – редкого ночлега в теплой конюшне, да время от времени – мерки овса.
Джульетта все равно считает Джеффри сумасшедшим глупцом, так что ему не страшно признаться в истинной глубине своих чувств по отношению к боевому коню.
– Джульетта, мое собственное тело болит от каждого удара, который достается Ариону. И пусть из-за его хромоты я вынужден отложить осуществление собственных планов, не от досады сжимается мое сердце, а от боли – когда я смотрю, как он ковыляет по загону.
Джеффри посмотрел на нее и судорожно вздохнул. Даже если он проживет еще полтысячи лет, все равно не научится понимать женщин. Слова, которые должны были бы охарактеризовать его как сентиментального олуха, вызвали на лице Джульетты трепетно-нежную улыбку. Она сморгнула с глаз подозрительную влагу и ласково прикоснулась к его плечу, словно он угодил ей своим признанием.
– Мало кому выпадает удача владеть таким конем, как Арион, – заключил он.
– Солдаты купили у Бина Тайлера несколько запасных лошадей. Я уверена, что они разрешат вам ехать в Форт-Скотт на одной из них. А пока вас не будет, я обещаю хорошо заботиться об Арионе.
Бин Тайлер – свидетель того унижения, которое он испытал, когда Джульетта от него отвернулась! Принимая во внимание его неестественную худобу, Джеффри усомнился в том, что у этого человека хватает денег даже на то, чтобы отправлять себе в глотку достаточно еды.
– Как может такой человек хвастаться множеством лошадей? – саркастически осведомился Джеффри.
– О, самых крупных он выменивает у индейцев, а пару раз в год отправляется в Техас, чтобы отловить побольше диких.
Джеффри искоса посмотрел на Джульетту, проверяя, не шутит ли она. Казалось невероятным, чтобы лошади скакали тут на свободе, так чтобы их мог поймать любой. Ведь король наверняка… ах нет, Робби упоминал о президенте (странное название правителя!)… будет столь же скуп на лошадей, сколь скуп король Эдуард на оленей и фазанов, обитающих в лесах Англии.
И тем не менее Джульетта улыбалась рыцарю, а в ее прекрасных глазах светились правдивость и прямота. Тонюсенькая прядь сверкающих каштановых волос выбилась из ее строгой прически, и пальцы его начали зудеть от неуместного желания вытащить у нее из волос тонкие металлические приспособления, так чтобы роскошная волна снова упала ей на плечи.
– Необузданные, – проговорил он, имея в виду не только лошадей, но и собственные желания. – И свободные.
– Алма говорит, что это потомки лошадей, оставленных испанцами.
– Ха! – Вот тут он, несомненно, подловил ее на лжи. – Те испанцы, которых я знал, относились к своим лошадям с такой заботой, какую охрана уделяет только первородному сыну короля. Если бы они и бросили каких-то лошадей, то на них нельзя было бы ездить.
– Ну, диким лошадям и индейским пони до Ариона далеко, – признала Джульетта. – Но они очень выносливые и почти никогда не устают.
– Как и Арион, – сказал Джеффри, отказываясь признать превосходство диких американских пород хоть в каком-то отношении. – Я знавал ры… других представителей моего сословия, предпочитавших более тяжелых лошадей, но я нахожу, что хотя они дают небольшое преимущество во время турниров, но слишком легко устают и на протяжении долгих переходов им не хватает выносливости.
Джульетта моргнула и долгое время ничего не отвечала. А потом улыбнулась чудесной улыбкой.
– Мне приходилось проезжать на индейском пони по сорок миль в день.
Она говорила так, словно очень гордилась подобным достижением.
– А я спал сном младенца, пока Арион проносил меня по сто миль в день и даже больше, – отозвался Джеффри, почти не погрешив против истины: сильные ноги Ариона действительно покрывали такие расстояния, но, путешествуя на такой скорости, заснуть не смог бы никто, и даже самому умному коню на расстоянии в сто миль необходимо руководство всадника.
– Ну, мне что-то не верится, что во время езды верхом можно дремать, словно в карете, но я рада, что вы вспомнили из своего прошлого хоть что-то.
Поощренный веселыми искрами, плясавшими в глазах Джульетты, Джеффри решил вспомнить пару своих самых любимых приключений.
– Давайте я расскажу вам кое-что из того, что вспомнил. Был случай, когда мы ушли от громко орущей орды сарацинских воинов, а всем известно, что они славятся своей верховой ездой. А еще король Эдуард поручил двоим из нас порознь доставить известие своему дяде, и я вручил королю ответ прежде, чем мой соперник добрался до королевского дядюшки. Не говоря уже о том, как отважно противостоял Арион Дрого Фицболдрику и, не колеблясь, бросился в Первозданную Пропасть…
Ужаснувшись тому, что желание вызвать на лице Джульетты еще одну редкую улыбку заставило его упомянуть о вещах, которые он намеревался держать в тайне, Джеффри растерянно замолчал.
Однако он слишком поздно остановил свой разболтавшийся язык. Выражение нежной радости на лице Джульетты сменилось чем-то похожим на отчаяние. Она протянула к нему руку. Секунду ее тонкие пальцы трепетали над его плечом, а потом она отдернула их и спрятала в складках юбки. Он невыразимо, необъяснимо томился по ее прикосновению, и едва смог справиться с желанием схватить ее за плечи и до хрипоты убеждать в том, что все им сказанное – святая правда. Но будет лучше, если Джульетта по-прежнему станет считать его влюбленным в лошадей сумасшедшим.
Она прерывисто вздохнула и снова вернулась к началу их разговора, словно речи о лошадях, королях и подвигах прошлого вообще не было.
– Вы не успели присмотреть себе хороший участок.
– А его можно выбирать?
– Конечно. Нельзя требовать от человека, чтобы он строил себе дом и пять лет орошал своим потом землю, которая ему не нравится. Именно такой срок необходим, чтобы подтвердить свои права на участок.
Единственное, что хотелось подтвердить Джеффри – это то, что он не имеет никакого отношения к этим сукиным детям, – приграничным разбойникам.
– Мне не важно, какой именно участок я получу. Любой подходит – например, вот этот.
Кивком головы он указал на колеблемую ветром траву, уходившую к горизонту.
– О, этот! – Джульетта печально смотрела на выбранную им для примера землю. – Этот участок забрал человек из Миссури – но он на ней никогда не работал. И не будет.
– Тогда зачем он ее взял?
– Так поступило множество сторонников рабства. Они утверждают, что это дает им право голоса в Канзасе. А еще это уменьшает количество участков, которые могут взять переселенцы, желающие обосноваться на нашей территории. Это не вполне законно, потому что положено, чтобы те, кто подает заявку на землю, в течение пяти лет на ней жили и работали.
– Тогда вашему президенту следует лишить их участков, – сказал Джеффри.
– У президента нет времени лично этим заниматься. Кто-то должен подать прошение о передаче права на участок, но я сомневаюсь, чтобы это было сделано. – В ответ на вопросительный взгляд Джеффри, Джульетта печально улыбнулась. – Требующий передачи участка должен зарегистрировать свое намерение в земельной конторе и в течение пяти лет жить на этом месте, точно так же, как те, кто получает новые участки. И только потом он имеет право требовать слушания о праве собственности. Но если появится первоначальный хозяин и выдвинет свои возражения, то не исключен неприятный и дорогостоящий судебный процесс. Проситель может его проиграть, а это будет означать, что он даром потратил пять лет. В Канзасе столько свободной земли, что мало кто готов занимать уже разобранные участки.
"Я бы это сделал", – подумал Джеффри, ощутив ее невысказанное желание, чтобы явился рыцарь, который отнял бы этот соседний участок у человека из Миссури. Он бы пошел на такой риск, хотя, получив собственность поблизости от Джульетты, он подверг бы себя невыразимым мукам, устроив себе ад еще при жизни.
– Посмотрите, насколько он хороший! – говорила Джульетта, не замечая его душевного смятения. Заслонившись ладонью от солнца, она перевела взгляд с Робби и Ариона на бесконечные акры усеянной цветами степи. – Большинство жителей города имеют участки дальше, в прерии. Но Дэниель был первым поселенцем города и выбрал себе самую хорошую землю. Вся земля от моего постоялого двора вон до того ручья принадлежит нам – теперь, наверное, мне одной. За те годы, что я здесь живу, ручей ни разу не пересыхал. Именно по этому ручью и назван Брод Уолберна – и по нему проходит граница между моей землей и тем участком, о котором я говорю.
Джеффри с силой сжал руками верхнюю перекладину изгороди, с благодарностью принимая боль от вонзившихся в ладони заноз – он был бы рад чему угодно, что отвлекло бы его от мысли о том, что его опутывают чарами. Красивая женщина, владелица хорошо орошаемой земли, хладнокровно говорит о том, что соседний с нею участок свободен! В его время мужчины пускались бы на всевозможные ухищрения, чтобы взять в жены ту, чьи владения так кстати увеличили бы ценность их собственных. И даже после самых усердных поисков мало кому удавалось найти такую жену, которая обладала бы в придачу грацией, живостью и миловидностью Джульетты. Будь он мужчиной этого времени, как бы радовался он возможности стать ближайшим соседом Джульетты!
Будь он мужчиной этого времени… Но он должен вернуться обратно. И он больше не станет сетовать на несправедливость судьбы, не станет мечтать о том, чтобы все обстояло иначе. По правде говоря, это не имеет никакого значения. Если бы он прожил свою жизнь в соответствии с правилами, то тем более не смог бы заявить своих прав на принадлежащую этому времени Джульетту.
Одно он мог сказать в пользу путешествия во времени: оно приучает человека смотреть на вещи философски.
– Я нахожу эту землю непривлекательной, – проговорил он, и когда Джульетта ахнула, словно после удара в солнечное сплетение, Джеффри притворился, что его внимание снова привлек Арион. – Завтра утром я поеду с солдатами и возьму себе другой участок земли, где-нибудь очень и очень далеко отсюда.
– Наверное, так будет лучше, – почти шепотом произнесла Джульетта. – Они уезжают с рассветом.
А потом она ушла. Ее аромат задержался рядом с Джеффри, и плодородная равнина продолжала колыхаться у него перед глазами – масса соблазнов для человека, готового забыть о чести и долге.
На следующее утро Джульетта кляла себя за то, что забыла, насколько жители Брода Уолберн истосковались по любого рода развлечениям. Хотя рассвет едва коснулся края неба, немало народа собралось, чтобы наблюдать за отъездом солдат в Форт-Скотт. И кто-нибудь обязательно должен будет поинтересоваться, почему она стоит рядом с оседланным мулом, явно собираясь сопровождать готовящийся отбыть отряд. У нее не было объяснений – ни для них, ни для себя самой. В кои-то веки она рада была видеть, что к ней приближается миссис Эббот. Присутствие этой матроны помешает остальным столпиться вокруг Джульетты и забросать ее вопросами.
Миссис Эббот важно плыла к ней, размахивая пачкой писем.
– Постарайтесь поскорее вернуться, мисс Джей. Вчера солдаты привезли мне новое письмо от Германа. Весь город захочет собраться, чтобы я могла прочитать его вслух.
– Ну конечно же, миссис Эббот! Брод Уолберна любит слушать о последних новостях Военной службы инженеров-топографов.
Джульетта знала, что ее соседи ухватятся за возможность собраться вместе – пусть даже для этого придется выслушивать известия от Германа.
Миссис Эббот зашуршала письмами прямо у Джульетты под носом, словно одного их запаха было достаточно для того, чтобы она узнала новости, содержавшиеся в письме.
– Герман пишет такие интересные вещи – о верблюдах, подумать только! А еще он очень восхищается своим командиром, лейтенантом Айвзом. И еще рассказывает об ужасно интересном лейтенанте Биле, который с помощью этих верблюдов творил чудеса на Диком Западе.
– Верблюды! – мрачно пробормотал Джеффри. – Гадкие, вонючие, плюющиеся твари – очень похожи на некоторых обитателей здешних земель.
Он бросил Джульетте взгляд, который должен был означать: "А я что вам говорил?" – перевел его на солдат, а потом негодующе прошествовал к одолженной ему лошади.
– Довольно неприветливый тип, – заметила миссис Эббот, собираясь уйти к себе домой.