До сих пор сделка, заключенная с графом, казалась ей невероятной. Хотя он и аннулировал свое первоначальное предложение о браке, его великодушие не имело пределов. Он предоставил свое покровительство и ей, и Грейн, позволив им жить под его крышей, сколько они пожелают. Взамен он попросил лишь об одном - чтобы она взяла на себя управление дворцом и выступала в качестве хозяйки дома на приемах.
В деликатной форме граф объяснил ей, что он не наделен чувствами, которые побудили бы его лечь с ней в постель, так как она определенно является существом женского пола. Для удовлетворения физических потребностей у него имелся любовник, молодой скульптор по имени Анджело Гарзанти.
Признание графа шокировало Кетлин, но против ожиданий не вызвало отвращения. Граф проявил к ней исключительную доброту и великодушие, поэтому она не могла испытывать к нему других чувств, кроме благодарности за дружбу и желания отплатить ему за щедрость.
Спустя некоторое время он в завуалированной форме предложил ей завести любовника, чем потряс до глубины души. Более того, если она в будущем вне брака родит сына, он даст мальчику свое имя и титул. Он открыто признавал, что для полного счастья ему нужен только сын, которого он мог бы назвать своим.
Кетлин полагала, что он зря возлагает на нее надежду. Честная по характеру, она рассказала ему всю правду и попросила не рассчитывать на нее. Она уже сыта по горло романтическими интерлюдиями. Дабы не чувствовать себя обязанной, она предложила ему перевести на английский либретто к опере, которую он написал по поручению герцога Девонширского.
Оглядывая разодетую и сверкающую толпу, Кетлин сомневалась в том, что она когда-либо будет наделена чувствами, которые подтолкнут ее лечь в постель с мужчиной.
Она заставила себя отбросить эти мысли. В настоящий момент она имеет больше, чем ожидала, жизнь ее драгоценной Грейн в безопасности.
Граф остановился на середине лестницы и склонился над ручкой своей английской графини. Кетлин присела в глубоком реверансе. На ее лице играла улыбка, но вызвана она была мыслями о бесценной дочурке.
Она назвала ее Грейн, что на кельтском являлось уменьшительным от Грейс, имени ее матери. Дочь стала для нее наградой свыше за долгие месяцы неопределенности и сожаления. Любовь к малышке в такой степени заполнила ее сердце и сознание, что она напрочь забыла о своих прежних мечтах найти романтическую любовь.
Облегченно вздохнув, Кетлин выпрямилась и двинулась вниз по лестнице. Именно в этот момент на нее обрушилось новое несчастье.
Она увидела его.
Толпа бросилась ей навстречу, и лакеи графа поспешили загородить их. Прежде чем они своими спинами ограничила ей обзор, она успела разглядеть фрак цвета кларета. Все произошло так быстро, что она на секунду усомнилась, а действительно ли это он.
Однако Квинлан Делейси был не из тех, кого легко с кем-то спутать. Он остался таким же красивым, как она помнила, его волосы - такими же каштановыми с золотистым отливом, его взгляд - таким же завораживающим.
Ее холодной волной окатила горечь. Захотелось заплакать и убежать прочь. Какая несправедливость! Как он мог так быстро раскусить план Лонгстрита? Неужели Лонгстрит предал ее? Однако режиссер слишком ловок, чтобы самому лезть в петлю. Чем же еще объяснить появление Делейси в Неаполе и тем более на этом приеме?
- Что случилось? - Франкапелли накрыл ее руку своей. - Вы дрожите!
Кетлин подняла к нему лицо. Он был искренне обеспокоен.
- Сожалею… - Она пригнула голову к его плечу, чтобы заглушить свои слова: - Здесь присутствует один человек, англичанин, который может дискредитировать меня в глазах ваших друзей.
- Вы боитесь его? - спросил Франкапелли, пристально взглянув на нее.
Кетлин покачала головой:
- Боюсь, он может поставить вас в неловкое положение.
- Вы думаете, я допущу это, сага? - На его ястребином лице засияла улыбка, но в темных глазах появился недобрый блеск. - Никто не посмеет досаждать моим гостям. - Не поднимая головы, он взмахнул рукой. Через секунду возле них стоял лакей с бокалом шампанского. - Это лучшее, что вы можете сейчас сделать, - тихо проговорил граф, сунув бокал ей в руку.
Он продолжал что-то торопливо шептать, игнорируя разочарованный ропот толпы. Кетлин улыбнулась. Впервые за долгие месяцы ей не придется идти в бой в одиночку. У нее есть союзник, могущественный и опытный, которого не запугает английский виконт Кирни.
Лакеи расступились, и началось официальное представление. Лица всех, кто жаждал познакомиться с ней, слились для Кетлин в одно. Эти люди ничего не значили для нее. Она ждала одного человека. Как ни удивительно, его черед представиться настал довольно быстро. Кетлин успела лишь раз пригубить шампанское, прежде чем услышала незабываемый голос.
- Виопа sera, графиня.
Она заставила себя поднять глаза на того, кого так долго и безумно любила.
Шелковистые волосы обрамляли его выразительное лицо. Запоминающиеся глаза поражали своей чистотой. Зеленовато-голубые, на этот раз они не были затуманены темными мыслями или гневом, как некогда, в них отражались другие эмоции, теплые и благожелательные. Его улыбка триумфатора настолько заворожила Кетлин, что она не смогла отвести глаз. Она слишком хорошо знала, что его четко очерченные губы могут складываться и в язвительную насмешку, и в жестокую ухмылку, и в веселую улыбку. Но всю свою чувственность они проявляли в поцелуе! Красота Делейси была более мощным оружием, чем тщеславие и хвастовство Эррола. Она искушала женщину, хотела та того или нет.
С восторгом и отчаянием Кетлин поняла, что ее чувства не угасли. Она впадала то в жар, то в холод, в голове стучало. В ней поднялось ликование - такое лихорадочное безумие овладевает любой влюбленной женщиной. Он смотрит на нее как на возлюбленную, которую страстно желает. Он тянется к ее руке. Кетлин поняла: она сделает все, что бы он ни попросил. Ее больше не пугала перспектива быть уличенной в подлоге. Она боялась только того, что может произойти дальше. Ее спас приглушенный кашель Франкапелли. У нее подогнулись колени, и она упала в обморок.
- Что вы хотели, чтобы я сделал, сага? - В голосе Франкапелли слышалось сдерживаемое веселье.
- Я не ожидала, что вы пригласите его на ужин! - Кетлин, ходившая взад-вперед по своей комнате, остановилась. Франкапелли принес ее сюда на руках, но прежде чем подняться с ней наверх, он успел пригласить виконта Кирни на ужин на завтрашний вечер. - Что заставило вас сделать это?
Франкапелли пожал плечами. Его забавляла эта вспышка гнева, ведь ему впервые довелось наблюдать за проявлением ее темперамента. Какой огонь, какая страсть! Сине-зеленые шелковые юбки вздымались вокруг ее ножек, как морские волны. Буря эмоций пойдет ей на пользу. Он уже начал беспокоиться о ней. Женщине, да притом молодой, нельзя быть такой безмятежной. Вот сейчас от ее безмятежности не осталось и следа, и за это надо поблагодарить англичанина. Он не винил ее за столь неистовую реакцию, напротив, он отлично понимал ее. Этот мужчина - само совершенство!
- Есть ли лучший способ, сага, выяснить его настроение, чем приватный разговор?
- Мне известно, какое у него настроение. - Кетлин слышала, что ее голос звенит от волнения, но ничего не могла с собой поделать. - Оно предвещает грозу. Он обвинит меня в подлоге, а потом… потом…
Она замолчала, переполняемая чувствами. Зачем лгать? Делейси не сердится. У него был такой вид, будто он едва сдерживается, чтобы не разложить ее на ближайшем же диване. А она - да помогут ей небеса - хотела этого.
- Что потом? - изящно вздохнул Франкапелли. - Сага, вы зря тревожитесь. Вы даже не знаете, что ему известно. Что касается обвинения, он не расскажет мне ничего, чего бы я не знал. Вы в Италии. Вам нет надобности возвращаться в Англию. Какая мне разница, что вы написали пьесу под чужим именем! Такое делали и до вас.
- Да? - Кетлин с сомнением прищурилась. - Когда?
- Мошенничество глубоко укоренилось в искусстве. Один стащит идею, другой - стиль, третий - мелодию. Почему, по-вашему, я никому не показываю свое сочинение, пока не закончу его? Чтобы другой композитор не украл мою тему, Кетлин бросила на него подозрительный взгляд.
- Тогда у вас были какие-то тайные цели, если вы пустили в свой дом человека вроде меня. Франкапелли вздернул брови:
- Вы сочиняете музыку? - Кетлин с улыбкой покачала головой. - Значит, мне ничего не угрожает, да? - Она рассмеялась.
- Ну вот, так-то лучше. - Он одобрительно кивнул. - Вы созданы для смеха.
- Вы вольны верить в то, что вам нравится, синьор, и эту свободу вам дают богатство и могущество. Его позабавило ее дерзкое заявление
- А вы, сага, наконец-то выбрались из своей раковины. Мои поздравления. Оказывается, у Венеры есть характер. Вас следовало бы изобразить на портрете в этом платье и с разрумянившимися щечками. А теперь об англичанине. - Он потер подбородок большим пальцем. - Есть способ покончить с ним, если это облегчит вам жизнь.
Кетлин ахнула:
- О нет! Я запрещаю вам что-либо делать с ним!
- Делать? - Франкапелли взглянул на свои руки. - А что я могу сделать с этим малым? Только то, что доставит вам удовольствие. Завтра за ужином я извинюсь за вас перед ним.
- Нет. - Кетлин кивнула, одобрив собственную идею. - Пусть я blatherskite и gom, но я никогда не была трусихой. Я должна встретиться с ним лицом к лицу.
- Что значит blatherskite и gom? - вежливо осведомился граф.
Кетлин весело рассмеялась:
- По-кельтски это значит "болтушка" и "дурочка". До недавнего времени я была и той и другой. Вы, конечно, правы. Вполне возможно, что появление здесь виконта не имеет отношения к пьесе, которую я написала для Лонгстрита. Мне говорили, что в августе лорд Кирни уехал из Англии, дабы ублажать свою музу в других краях. Допускаю, что он еще не был дома.
- Очевидно, он даже не знает, что вы написали пьесу под его именем.
- Верно!
Кетлин облегченно выдохнула. Хотя она никогда не думала, что снова увидится с Делейси, она была счастлива тем, что они встретились в такой обстановке. Одетая так, как ей и не снилось, она выступала под руку с могущественным и красивым мужчиной.
Невероятно, но она так и не распрощалась со своей мечтой о том, как в один прекрасный день она, равная ему, будет сидеть рядом с ним и обсуждать литературу и его произведения. Здесь, в этом месте, она ровня ему. И от этого кружится голова.
Покраснев, она взглянула на Франкапелли.
- Пусть лорд Кирни придет завтра на ужин.
- Вам нет надобности делать то, что может расстроить вас. - Помолчав, Франкапелли добавил: - Ведь, в конце концов, вам надо думать о ребенке.
- Да, Грейн. - Кетлин нетерпеливо потерла лоб. - Моя судьба меня не беспокоит, а вот ради Грейн я должна попытаться урезонить лорда Кирни.
Франкапелли смотрел на нее долго и пристально.
- Вам следует все очень тщательно продумать, сага. Полагаю, опасность грозит вовсе не Грейн. Есть ли нечто, что вы не рассказали мне?
Кетлин подивилась его проницательности. Неужели ее чувства так заметны? Иисус, Иосиф и Мария! В борьбе с Делейси у нее нет никаких шансов на успех.
- Вам известно худшее: я забеременела от дворянина, который пообещал жениться на мне, а потом отказался от своего обещания. Я поехала в Лондон, не имея ничего, кроме последней рукописи отца…
- Которую написали сами, - перебил ее граф.
- Да. Видите, я была абсолютно откровенна с вами. - Кетлин тщательно взвесила свои следующие слова: - Вам известно, что меня нанял издатель и режиссер лорда Кирни, чтобы переделать пьесу его светлости. Взамен я получила возможность отправиться в Италию
- И это все?
- А что еще? - задала она встречный вопрос. "Кроме моих чувств", - мысленно призналась она себе. Она не солгала графу, просто скрыла, что встречалась с лордом Кирня. Тогда ей казалось, это не имеет значения.
- Вы не сказали мне, что знакомы с лордом Кирни.
Кетлин искоса взглянула на графа.
- Вы должны меня научить волшебству, с помощью которого читаете чужие мысли.
Франкапелли от души расхохотался.
- Когда женщина смотрит на мужчину так, как вы смотрели на него, не нужно никакого колдовства, чтобы понять: вы о чем-то недоговариваете.
- Не стройте догадки на этот счет. Я по горло сыта романтикой.
- Так ли? У меня сложилось впечатление, что вас еще не любили должным образом. Ах, я старею! Его трагический тон вызвал у Кетлин смех.
- Я не знаю человека менее дряхлого, чем вы, синьор. Вы самый красивый и сильный. Франкапелли повернулся к ней в профиль.
- Вы действительно так считаете, сага? Подбородок не повис? Нос не удлинился?
- Вам следует заказать бюст, cиньор, чтобы сохранить ваши черты для потомков.
Граф улыбнулся:
- Только на прошлой неделе я сделал заказ Анджело.
- Значит, вы одобряете?
- Я… - Услышав отдаленные крики, Кетлин вскочила. - О Боже! Грейн, наверное, умирает с голоду. Я должна идти, синьор.
Граф сокрушенно покачал головой:
- Неприлично, когда благородная дама сама кормит своего малыша.
- Вы мне это уже говорили, - бросила через плечо Кетлин, спеша на крик дочери. - Но вы же знаете - я не благородная дама!
- Я знаю, что вы восхитительное создание, готовое к любви, - пробормотал себе под нос Франкапелли.
Он оценивал ее достоинства исключительно с эстетической точки зрения. Что же касается виконта, то здесь графом двигала буйная чувственность. Когда Кетлин упала в обморок, он с восторгом наблюдал за тем, как англичанин борется с желанием подхватить ее на руки и убежать прочь. Граф подозревал: окажись он с ней наедине, он бы овладел ею прямо у подножия лестницы.
- Ах, страсть, - хмыкнул Франкапелли, - ты обращаешь в прах благие намерения.
Конечно, можно было бы поведать виконту о чувствах Кетлин, но граф догадывался, что англичанин нуждается в эмоциональной встряске, поэтому погоня за возлюбленной скажется на нем благотворно.
Явное нежелание Кетлин уступить своим чувствам в отношении красавца виконта означает, что молодому человеку придется пройти через тяжелые испытания, а это, без сомнения, будет в новинку для столь сильного и здорового мужчины.
- Ах, сага mia, он подходит вам, как никто другой.
Глава 22
- А, вот и вы, - приветствовал Франкапелли опоздавшую хозяйку дома. - Мы уже собрались ужинать без вас.
- Прошу прощения, граф. - Кетлин, одетая в креповое платье цвета морской волны, остановилась в дверях и сделала изящный реверанс. Не обращаясь ни к кому конкретно, она сказала: - Грейн сегодня раскапризничалась. Я не хотела оставлять ее, пока она не заснет.
- Грейн - ваша дочь?
Кетлин подняла голову и спокойно встретила взгляд Делейси.
- Да, милорд. Она радость моей жизни.
Даже издали Квинлан различил холодную отвагу в ее взгляде и улыбнулся. Наверное, она догадалась, почему он оказался в Неаполе. И все же она спустилась вниз и согласилась присоединиться к их обществу. Он готов был поставить крупную сумму на то, что она найдет какой-нибудь предлог, чтобы не прийти. Хорошо, что не рискнул спорить. К его восторгу, она осталась такой же непредсказуемой, как в Лондоне.
- С удовольствием познакомился бы с вашей дочерью.
Она устремила на него встревоженный взгляд и увидела, блеск вызова в его холодных глазах.
- Она спит, милорд.
Квинлана удивило беспокойство, промелькнувшее на ее лице. Почему она боится показать ему девочку? Великий Боже! Только бы она не была копией Лонгстрита!
- Тогда, возможно, в другое время?
- Возможно, - неохотно согласилась Кетлин. Она отвела взгляд от лица любимого, возмущенная его просьбой заглянуть в ее новую жизнь. Он никогда не узнает, скольких усилий ей стоило освободиться от любви к нему, которая росла и крепла в ней долгими одинокими ночами. И вот теперь своим появлением в Неаполе он разрушил все, что было создано таким трудом. Ей не хотелось смотреть на него, восхищаться его безукоризненно сшитым костюмом, совершенной фигурой, потрясающей грацией и силой. Не хотелось вспоминать, как он целовал ее и держал в своих объятиях. Ей хотелось ненавидеть, презирать его или хотя бы испытывать обиду на него. Увы, она потерпела крах: остаться с ним наедине было ее единственным желанием. Однако это невозможно. Итак, в ее распоряжении имеется только гордость и сила духа. Что касается ее сердца, то оно, без сомнения, скоро успокоится.
Кетлин посмотрела на Франкапелли, взглядом прося его о помощи.
- Не пройти ли нам в столовую?
- Конечно. - Озорно блеснув глазами, граф обратился к виконту: - Вы не могли бы проводить графиню к столу, виконт?
- В этом нет необходимости, - возразила Кетлин. Граф устремил на нее многозначительный взгляд. "Трусиха", - говорил он.
- О, я буду счастлив. - Кетлин была уже на полпути к двери, и Квинлан поспешил за ней, не преминув критически осмотреть ее. Подавленная невзгодами бедная ирландка, выполняющая обязанности писаря, исчезла благодаря совершенному искусству модистки. Он отметил, что платье было того же цвета, что и ее глаза. Интересно, с долей зависти спросил он себя, уж не Франкапелли ли выбрал его? Прямоугольный вырез, хоть и низкий, лишь намекал на грудь, а не открывал ее. Волосы были собраны на затылке под черный атласный бант наподобие тех, какими полвека назад мужчины украшали свои парики, и переброшены через одно плечо. Эта пламенеющая масса взволновала Квинлана сильнее, чем он ожидал.
Единственным украшением служила тонкая серебряная цепочка. На ней что-то висело, но безделушка была спрятана за корсаж. Будь они одни, он бы обязательно запустил туда руку и вытащил эту вещицу - лишь бы увидеть, как ее зеленые глаза загораются гневом.
- Графиня? - догнал ее Квинлан.
Кетлин вздрогнула, увидев его протянутую руку, и без сопротивления подала свою, однако глаз на него так и не подняла. Виконт склонился над ее рукой, и она даже через тонкую ткань перчатки ощутила прикосновение теплых сухих губ. Она понимала, что ей не следует закрывать глаза, но ничего не могла с собой поделать.
- Нет! - с жаром прошептала она и открыла глаза.
- Нет, графиня? - Она бросила на него виноватый взгляд и обнаружила, что его глаза искрятся смехом. - Мое приветствие оскорбило вас?
- Конечно, нет, милорд.
- Зовите меня Делейси, - доверительным тоном проговорил он и положил ее руку на сгиб своего локтя. - После всего, что нам пришлось пережить.
- Вы знакомы с графиней? - с деланным изумлением, в котором явственно звучала насмешка, осведомился Франкапелли, ожидавший их у двери в столовую.
Кетлин едва сдержалась, чтобы не ударить графа, когда проходила мимо него. Его лукавый взгляд свидетельствовал о том, что он намерен от души повеселиться за ее счет.
- Разве графиня вам не рассказала? - удивился Квинлаи, оглядывая длинный стол с тремя кувертами. - Мы встречались, хотя и в неофициальной обстановке. - Он посмотрел на шествовавшую рядом с ним женщину и похлопал ее по руке. - Когда-то у нас был общий режиссер на Друри-Лейн. Между прочим, я что-то не помню, чтобы она называла свое имя.